Капли битого стекла

Оно никак не могло по-другому закончиться: оба знали, что рано или поздно сценарий судьбы подведёт их к такому исходу. В головах обоих прокручивались будущие события, что станут неминуемы, но словно не хотели повторять то, что давно уже предрешено. В конце концов, каждый был со своей правдой, но выбирать между ними не приходилось. И словно оттягивали последний момент, чтобы просто поговорить, возможно, что даже проститься, но эта драма никому из них не нужна: фальшивые эмоции они всегда прятали в себе, но один стал их пленником, а второй – выкарабкался из этого состояния несколько лет назад. А привычки всё равно остались: у одного – к ненужному пафосу, а у второго – забивать лёгкие дешёвым куревом. Стренджер стоял на пороге, облокотившись плечом и дверной косяк, спичками чиркнув о коробок, чтобы поднести крохотный огонёк к тонкому цилиндру табака, зажатого в губах. Здесь запрещено курить – другой не выносил, - но в этот раз - последний - позволил сделать исключение. И убрал ещё одну шахматную фигуру с доски. - Как же интересно, - Гамильтон пригладил пальцами свои густые усы, - остались только два ферзя и одинокий король. Интересно, как ты походишь в этот раз? Киллиан даже не смотрел на него – его взгляд был сосредоточен только на деревянной доске, на чёрно-белых квадратиках, на которой оставались резные фигурки; всё то время, пока Джошуа проходил ряды испытаний безумца, тот играл сам с собой, словно пройденная ловушка – выигрышная партия со стороны оппонента. Стренджер затянулся сигаретой, держа её двумя пальцами, а затем выдохнул клубок дыма и стряхнул пепел на ковёр, который давно носил в себе доказательство чужого проклятия. Мужчина ничего не хотел говорить – нужные слова не подбирались, и посмотрел на стену – туда, где висела фотография: молодые Гамильтон Киллиан и женщина… чьё лицо он небрежно вырезал на фотокарточке. Глупо бежать от прошлого, являющегося частью настоящего; Джошуа хмыкнул и снова вдохнул в лёгкие ядовитый дым – наверно, в этом-то и заключалась ирония: они оба проиграли в этой войне. - Знаешь, а Эмили бы мне подсказала, - бывший оперативник зашелестел смехом себе под нос, передёрнул плечами, словно хотел отвязаться мыслями от той, кого считал предателем. – Сказала бы, как я смог бы победить тебя. Джошуа наблюдал за ним и думал о том, что сигарета могла выкуриться быстрее, чем Киллиан, наконец, расколется. Стренджер и так знал, что с ним произошло, знал его историю, но ему хотелось, чтобы настоящие факты вылились из самого Киллиана, а не с его дневников и подсказок, которые он намеренно разбросал по всему особняку. Его большая ошибка заключалась в том, что он, поклявшись убивать чудовищ, пленил их, а не лишил жизни. И за это поплатился. - Она была прекрасной женщиной, - впал в воспоминания Гамильтон, отставив от себя шахматы, откинувшись на спинку скрипучего старого кресла, - я безумно любил её. Она… она была невероятной. Я никогда прежде такую не встречал. Впрочем, наверно, в свои-то годы ты, Стренджер, так и остался волком-одиночкой. Джошуа на его заявление только выкинул недокуренную сигарету под ноги, потушил её носком ботинка, а затем скрестил руки на груди, делая вид, что ему совершенно неинтересна его пустая болтовня. Но всё иначе: оперативник Спокхаус слушал слишком внимательно, в голове образовывая параллели с собственной жизнью. Возможно, что у него не было таких сильных чувств и эмоциональной привязанности, как у Киллиана к его покойной жене, но он давно пересмотрел свои взгляды; возможно, домино сложилось бы также, если бы Стренджер в какой-то момент позволил графу Войку завладеть сознанием Светланы, позволил тому превратить её в рабыню, марионетку без памяти в руках кровавого кукловода. И, несмотря на свою нелюбовь к сверхъестественным существам, почему-то именно в тот момент, впервые в жизни, сделал исключение. А сейчас не мог представить, как бы работал, зная, как поступил с Люпеску. Дампир впилась в него клыками настолько сильно, что Джошуа больше не мог её от себя отпустить. И всё равно ждал, когда Киллиан ему выскажется. - …Она сейчас там, в лучшем мире, - вымученно улыбался Гамильтон: противоречие съедало его изнутри. – Я раздумывал о том, чтобы вернуть её к жизни, но… не смог бы, понимаешь? Не смог бы жить с мыслью, что превратил её… в одну из этих чудовищ. И посмотрел на Стренджера так, словно ждал от него слов одобрения. Но этого не могло быть: Джошуа раньше тоже презирал тех, кто не был похож на человека, но сейчас… всё изменилось. А Киллиан только помог ему открыть глаза шире, которые он любил прятать за очками ночного видения. - Я убил его невесту, - выдохнул мужчина, вытирая вспотевшее лицо тыльной стороной ладони, - убил невесту лорда вампиров, знаешь? Я был так рад, так рад… Думал, что после этой миссии мы уедем сюда, чтобы жить счастливо, как в тех ужасных наивных фильмах… А потом её не стало. Для меня её не стало!.. Он повышал голос, вёлся на провокацию у собственных эмоций; Киллиан выпрямился, снова взглянул на шахматы, беря в руку фигурку короля – олицетворение его самого; перекатывал в ладони, проходился пальцами по резьбе, словно не верил, что в таком положении шахматной скульптуре могли поставить мат. Гамильтон недооценил свои силы: что тогда, что сейчас. И Стренджер просто дал ему возможность высказаться, отпустить грехи прошлого, чтобы после всего этого воссоединиться со своей возлюбленной. Он не расплатиться до конца жизни за её смерть. - Он похитил её, - мужчина сжал кулаки, - похитил, удерживал и насиловал, чёртово отрепье! Я искал её по всему городу, нанимал за бешеные деньги людей, чтобы найти её, но Эмили… словно след простыл. А потом я нахожу её через три блядских дня! Обнажённую и испуганную, не помнящей, что с ней произошло! А я узнал! – он резко подорвался с места. – А я, блядь, узнал! За то, что я убил невесту графа, он решил отомстить мне! И знаешь как? Ублюдок трахал мою жену, и она от него залетела! Ненавижу! В порыве гнева смахнул со стола уже «побитые» шахматные фигуры; Джошуа не пугал старый оперативник: он его понимал и, возможно, поступил бы на его месте точно также, но… всё равно изменил бы кое-где правила игры, подстроив их под себя. Стренджер был уверен, что не бывает безвыходных ситуаций, и даже в случае с Киллианом можно было найти иной способ решить случившееся с его женой. Вампир изнасиловал её, и она понесла от него ребёнка, и из-за этого бывший оперативник Спокхаус сошёл с ума: единственная любовь несла в чреве ненавистное ему существо. И именно тогда Эмили стала заложницей его самого большого страха: мужчина не просто издевался над ней – он вымещал на ней всю злость, словно она виновата в том, что опасное чудовище надругалось над ней; она могла бы пойти на аборт, родить вампира, а затем они бы вместе избавились от младенца, но Гамильтон не мог переступить через свои принципы и решил морально и физически добить супругу, провоцируя её на выкидыш. Но всё перевернулось иначе: уже на последних месяцах беременности Киллиан не выдержал и убил ту, которую якобы любил: привязал её к кровати и распорол живот, надеясь вытащить из неё мёртвое отвратительное существо. Женщина кричала, просила его остановиться, но он продолжал резать, словно лезвием проходился по бумаге, а не по живому человеку: пятна крови так и остались отголоском воспоминаний в его спальне даже по сегодняшний день. Гамильтон описал все подробности в своих дневниках: Эмили с каждым месяцем преображалась всё в большее чудовище, но мужчина всё равно терпел и думал, что сможет жестокими методами вернуть её обратно в мир людей. Не вышло: только тогда, когда она попросила убить её, после того, как он вытащил плод из неё, Киллиан исполнил её предсмертное желание: и свернул шею до оглушающего хруста, навсегда избавив от мучений. Наконец-то отмучилась, бедняжка. Но ребёнок дьявола всё ещё был жив. Его постигла такая же участь. С того момента Гамильтон Киллиан решил избавиться от своей человечности: любые эмоции – слабость, а он должен быть сильным, чтобы искоренить по всему миру сверхъестественную заразу, нести бремя правды во имя смертных, но… Именно сейчас он показывал, насколько сильно был зависимым от переизбытка чувств, которые полнились в нём всё это время. Он думал, что Спокхаус разделит его точку зрения, но последней каплей в чаше терпения стало то, что под своё крыло правительственная организация приняла в качестве агента древнего демона – Молох был относительно неплохим по человеческим меркам существом, но Киллиан закусил на бывших сослуживцев и поклялся им всем отомстить за то, что они его предали. Вопрос: кто ещё на самом деле являлся предателем?.. Стренджеру не нужен был ответ. Гамильтон начал убивать: всех, кого считал недостойным жизни. Вампиры, оборотни, демоны, другие разнообразные формы чудовищ – он очищал землю даже от тех, кто предпочитал спокойную уединённую жизнь среди людей. Киллиан намеревался идти крестовым походом всю оставшуюся жизнь, прикрываясь ложью, что он это делал только ради своей покойной жены, отмахиваясь от правды, что являлся её же убийцей. Но он совершил большой просчёт, решив, что сможет тягаться с теми, кто знал его, как выученную открытую книгу. Киллиан похитил Молоха, отправившемуся по заданию Спокхауса, подверг его череде пыток, вызвал Джошуа, думал, что тот, кто ненавидит монстров всей душой, поможет ему в его коварном плане, но шахматная партия переигралась в иную форму. Стренджер спас демона, что не понравилось Гамильтону, но противостоять лучшему и молодому оппоненту он больше не мог. Мужчина выдохнул сквозь зубы: - Тебя проклянут Боги, Стренджер. Джошуа улыбнулся: - Я не верю в Бога. И снова полез в карман плаща в поисках сигареты. Обнаружив, что у него осталось ещё несколько скрученных палочек, одну из них он зажёг спичкой и подкурил, затягиваясь; может, они действительно с Киллианом похожи, но… всё равно слишком разные. - И я знаю, как победить короля. За спиной Гамильтона возникла тень, вырастающая ежесекундно. Стренджер стряхнул пепел, перекатывая сигарету в зубах, слушая, как чужое демоническое рычание перемешивалось с истошными воплями и криками о помощи; он не смотрел на то, что происходило – на стене свет играл ему театр, в котором демон, наконец, победил безумца, потрошил его, оставляя на стенах и полу кляксы проклятой крови. Джошуа подошёл ближе к столу и, взяв в пальцы белого ферзя, походил по клеточкам, на этот раз убивая чёрного короля окончательно. - Мат, - выдохнул Стренджер. Партия осталась за ним. И снова не докурил сигарету. Джошуа выкинул её куда-то за спину и, сунув руки в карманы пальто, зашагал прочь. Миссия выполнена. Но какой ценой? По-другому быть не могло. Но Стренджер пожелал перед смертью Гамильтону самого лучшего. Надеясь, что на том свете он наконец-то воссоединится с Эмили, познав настоящее счастье, о котором всегда мечтал.