Капли битого стекла

Этого было не избежать; наверно, Зигмунд Кригер продумал всё, кроме этой, казалось бы, незначительной мелочи, но именно она больше всего ударила по его сердцу. Трансформация в организме происходила медленно, однако не была отвергнута: возможно, со временем кожа станет бледнее, зрячий глаз вспыхнет ярче, а клыки… Вытянутся чуть больше. Но смотреть на себя в отражении зеркала всё ещё непривычно – наверно, прошло слишком мало времени. Хотя брат отреагировал иначе: Симон быстро адаптировался к новым возможностям, и Мора была довольна таким переменам, поэтому в первый же день молодые люди отправились праздновать новое совместное будущее в лес, чтобы побыть наедине и поохотиться. И заодно научиться новому вампирскому началу. По крайней мере, Симон Кригер радостно комментировал происходящее с ним телепатически, и старший брат был очень за него рад. Но вот с ним… всё происходило по-другому. Светлана Люпеску, к удивлению, не стала ругать Стренджера за подобный поступок; может быть, где-то в глубине души она обо всём догадывалась с самого начала, или – что более вероятно – Джошуа сразу обо всём рассказал Некре, а та старалась держаться перед младшей сестрой и не выдала ей раньше времени чужой маленький секрет. Зигмунд был им благодарен: обоим, ведь подобный шаг был рискованным, и они всё равно согласились помочь, даже не смотря на большую опасность. Всё ведь могло закончиться летальным исходом; наверно, впервые в жизни, Кригер-старший мысленно обратился к вселенной и поблагодарил её за то, что был ребёнком из пробирки. В замке Гауштадт решилась их судьба: иронично, но чтобы стать бессмертными, близнецам пришлось умереть. А затем родиться заново, с чужой кровью, что текла ныне в них самих. Хедрокс Бесконечный обладал неизмеримой мощью; он и его подданным пришлось разорвать на части молодых людей, чтобы добраться до их сердец; секундное отвлечение, и слабость могла привести к смерти. Но Джошуа, наблюдая за тем, как его родных растерзывали на кровавые ошмётки, лишь выкуривал раз за разом новую сигарету: он потом говорил, что ритуал длился всю ночь, но для немцев он пролетел всего лишь парой часов. Они не помнили конкретики: только общую боль, когда проснулись обнажёнными на алтаре, с наспех зашитой раной на груди. Уродливый шрам останется навечно, но Зигмунду к этому не привыкать: теперь же он был спокоен за их с Рейн будущее, и вздохнул, отворачиваясь от зеркала; другие тоже не заметят разницы – в замке Вольфенштейн, если, конечно, Симон не разболтается, не будут пускать слухи об их официальном предательстве. Хотя… теперь немцу не было никакого до этого дела. Его волновала только фройлян Рейн, которая… перекатывала в голове случившееся, сидя на кровати в одной из комнат на чердаке. Она не верила в то, что он сотворил с собой подобное; не думала, что он и вправду так сильно переживал за их отношения, и тогда тот разговор… не вылился во всё это. Она не считала никого предателем, не винила их в заговоре, просто… Зигмунд всё понимал, что ей сложно: ради неё никто никогда не совершал подобных поступков, но немцу хотелось кричать до срыва горла, как он сильно её любил, как всю жизнь хотел быть вместе, и… оно свершилось. Возможно, что ей просто нужно время, только старший Кригер больше не мог ждать. Мора была юна, поэтому искренне радовалась тому, что теперь с Симоном им ничего не грозит – даже страх человеческой смерти. А Рейн… она ненавидела в себе вампирскую сторону, а теперь подобным существом стал сам Зигмунд Кригер. Немец хотел бы уметь читать её мысли, телепатически успокаивать, но он просто стоял в дверях, боясь подойти к ней: дампир наблюдала пейзаж за окном; за стеклом разливался яркий апельсиновый закат. И словно боялась встретиться с ним взглядом – новым и непривычным. Всё пройдёт. И чувство тревожности – тоже. - Фройлян, - наконец, соизволил Зигмунд разрубить затянувшуюся между ними напряжённую тишину, - можно?.. Рейн кивнула, так и не посмотрев на него. Кригер прошествовал вперёд, присел на самый край кровати, ожидая, но прекрасно понимал её: может, случись всё наоборот, был бы он счастлив? Рейн – полноценный человек, смертная… Он был бы рад любому раскладу, потому что хотел, чтобы она была рядом, чтобы он был рядом и никогда её не отпускал. А ныне мечты обратились в реальность, и теперь последний выбор должен последовать именно за ней: или она его примет новым, или же… Что же, он хотя бы попытался. - Фройлян?.. - Я не знаю, что я чувствую, - честно призналась девушка. – Это… всё так странно. - Я сделал это ради тебя… - Ты мог погибнуть, - она посмотрела на него, и голос её дрогнул. Зигмунд виновато опустил голову, взглядом переключаясь на стороннее. – Ты… Ты ведь знал, насколько это опасно. - Я думал, что ты будешь рада, - перешёл на шёпот Кригер-старший. – Мора и Симон… - Я рада за них, я рада… - дампир сглотнула, - …за нас. Но даже если бы ты остался человеком, ты был бы… - Фройлян, - Зигмунд взял руку Рейн, прижимая её к своей груди – там, где билось сердце, - я никогда не смогу тебя отпустить. И ты это прекрасно знаешь. - Знаю, - кивнула она. – Но если бы ты умер… - Ради тебя я жив. Ты даёшь мне жизнь, meine Liebe. Полукровка улыбнулась; Зигмунд был рад, что смог немного приподнять её настроение и, поднеся её руку к лицу, нежно коснулся поцелуем тыльной стороны ладони. Девушка не стала отталкивать его; Кригер-старший понимал, что потребуется время, чтобы она привыкла к их новым ролям в этом мире. Но немец знал, что всё у них будет хорошо. Всегда-всегда. Дампир пересилила себя и повернулась к нему, подсаживаясь ближе; Зигмунд смотрел на неё, как заворожённый: какая же она красивая, и как он счастлив, что Рейн была с ним. Полукровка убрала выбившуюся прядь за ухо, но вот другую руку с ладони Кригера не стала. Девушка будто хотела что-то сказать, но слова вставали поперёк горла, вылетая короткими смешками – немного нервничала, но это временно. Кригер сам взял инициативу в свою руку: он крепко обнял дампира, носом зарывшись в рыжие локоны, вдыхая их аромат. Девушка расслабилась, усмехаясь; им было вместе нереально хорошо. И они мысленно восклицали об этом всему миру. - Знаешь, - начала Рейн, - я всегда думала, что это мне удастся вылечиться от вампиризма. А ты всё сделал иначе. - Ты злишься на меня? - Нет, - продолжала она. – Просто не предполагала, что ты способен на такие отчаянные поступки. И… мне действительно приятно. - Danke. - Нет, тебе спасибо. Девушка развернулась в его объятиях, и Кригер больше не смог сдерживаться: он наклонился, прильнул к её губам чувственным поцелуем, вкладывая в него всё, что томилось у него в сердце; от трепета эмоций полукровка слегка задрожала. Немец хотел обещать ей сквозь поцелуй многое, но они и так знали, насколько сильно данное проклятие, которое принял Зигмунд, повлияет на их будущее. На их общее будущее, конца которому, наверно, уже не будет. Их маленькая отчасти вампирская семья; разве они могли подумать о том, что такое действительно могло случиться? Всё это было к лучшему. Рейн первой отстранилась от немца и упала в его объятия, положив голову ему на грудь; Зигмунд гладил её по спине, думая о том, что с ними случится дальше. Он знал только одну истину: только хорошее. Они вместе, и это – самое главное. Другого им просто не нужно. - Вот что мне с тобой делать, а? – полукровка подняла на него взгляд. - Может, мне моей фройлян устроить сюрприз? - Это какой же?.. - Может мне купить тебе рюкзак? – задумался Кригер, и на его предложение дампир звонко рассмеялась. – Например, с пингвином? - И как мне злиться после этого на тебя? Она не дала ему ответить: заставила его замолчать поцелуем, и тогда Зигмунд понял окончательно: она приняла его выбор. Точнее, их выбор, ведь отныне их жизни теперь изменяться. Конечно же, в лучшую сторону.