Капли битого стекла

Их встречи были редки; бывшие наставник и протеже – ныне двойные агенты, маскирующиеся под офицеров нацистской армии в стенах замка Вольфенштейн, наблюдавшие, как становилась немецкая империя, зная на самом деле, как система гнила изнутри. Порой Рейн не понимала, какую фракцию выбрала Минс на этой войне: в её слова не верилось, в её действия – тоже, но копать под полукровку, которую она знала дольше Светланы или Моры – не в её стиле. Порой дампир думала, что однажды вся правда вскроется, перед самым финальным аккордом, и ныне обершарфюрер и правая рука геггинггруппенфюрера Вульфа решится на смелый шаг и вонзит кинжал – острый и холодный – в спину тех, кто всё это время ей доверял. Но Минс всегда отшучивалась, что всё это глупые предрассудки, она действует согласно плану Бримстоуна, а на роман Рейн с немцем смотрела сквозь пальцы, пусть и не разделяла с ней подобной радости. Возможно, что она ревновала – предполагала рыжая, - иначе как объяснить то, что она продолжала бегать хвостиком за Юргеном Вульфом, а слухи в Третьем Рейхе наполнялись всё новыми более точными деталями и яркими красками. Впрочем, самой Рейн не было до этого никакого дела: о себе и Зигмунде она всё равно с каждым днём узнавала всё больше, причём такие факты, которые девушке-полукровке кружили голову своей абсурдностью. Но почему-то ей хотелось знать о наставнице чуть больше – просто из-за неутолимой женской любопытности; кто она на самом деле, какие цели преследовала в Бримстоуне, полувампир-загадка, почему с тяжёлым вдохом отзывалась о Юргене Вульфе на брифингах, а с каким хищным блеском в глазах вспоминала Марианну Блаватскую?.. Сама судьба разложилась в карточную колоду: дампир застала наставницу на полигоне, где маршировали прибывшие гитлерюгендовцы и соревновались в стрельбе по мишеням. Солдат стало катастрофически не хватать, Генрих Гиммлер только хватался за голову, не понимая, как могли без вести пропасть дюжина молодых офицеров. Рейн… просто знала маленький секрет. Минс стояла под тенью навеса, наблюдая за сослуживцами, некоторых из которых тренировала сама, однако сейчас отдала эту роль Хьюго фон Шуберту, не стесняющемуся в выражениях. Рыжая встала рядом, скрестив руки на груди, и наставница, а ныне – босс-обершарфюрер – даже не повернула голову; лишь ухмыльнулась, явно не ожидая увидеть здесь полукровку. Рейн наблюдала вместе с ней, как немецкие юноши – почти совсем ещё дети – подписывали себе смертный приговор; сколько ещё таких похоронят под замком Вольфенштейн – совершенно неясно. - Давно следишь за мной? – поинтересовалась Минс, и полукровка покачала головой. – Расслабься, я сегодня в настроении. - Я тебе не Юрген Вульф, чтобы тебе перечить, - отозвалась Рейн, вставая на носочки и потягиваясь. – Впрочем, раз ты позволяешь себе расслабиться, значит, что-то нашла. Я права? - Подделала несколько записей в документах по операции «Воскрешение», - улыбнулась женщина. - И как тебя не заметила вездесущая Хельга фон Булоу? - Поверь мне, ей было чем заняться. - Верю, - коротко кивнула Рейн, вспоминая инцидент, когда «большая штандартенфюрер» застукала её вместе с Зигмундом. – Опять пыталась достать Кригеров? - Скорее, достать Бутчересс с этой её манией к Марианне Блаватской. - И как доктор ещё не всадила в неё эту свою мерзкую штуку? - Даемита? – предположила Минс. – Да Хельга таких на завтрак ест! - Вот именно поэтому Германия никогда не победит. - Потому что Хельга фон Булоу всех съест? Полукровки больше не могли сдерживаться; они тихо рассмеялись, представляя себе, как тучная штандартенфюрер, выросшая в размерах, орала и съедала немцев-муравьёв, которые ей чем-то не угодили. Сценка в голове нарисовалась до того реалистичной, что Рейн смахнула выступившую слезу; и, переведя дыхание, посмотрела на Минс, которая, казалось, впервые искренне смеялась. Она всегда строила из себя солдата, послушного воина, не знающего ни слабостей, ни забот, а сейчас… ничем не отличалась от той же Моры, которая очень любила посмеяться в хорошей компании. Рейн даже немного гордилась Минс, пусть та продолжала носить послужные маски и скрывать своё настоящее лицо. - Знаешь, - призналась полукровка, успокоившись. – Давно я так не смеялась. Наверно, ещё с тех времён, как попала в Бримстоун. - Мне всегда была интересна твоя история, - дампир запрыгнула на близстоящий деревянный ящик, присаживаясь на крышку, - ты обо мне всё знаешь, о Светлане, Море, близнецах… - Но не о Стренджере, - поправила Минс. - Джошуа – загадка даже для Люпеску. - Это верно. - Так вот, - снова завела разговор Рейн, - я ведь знаю, что ты такая же, как и я – полукровка. Но о твоём прошлом я знаю меньше, чем о прошлом того же Стренджера. Ты никогда не делилась с этим ни с кем, Минс. - Хочешь быть первой? Полувампир утвердительно кивнула. - Проблема в том, что рассказывать просто нечего, - пояснила Минс, вновь отворачиваясь в сторону бегающих мальчишек в форме, - я не помню ничего из своего прошлого. Я в стенах Бримстоуна практически с самого рождения. Они и воспитали из меня убийцу. - Ты совсем ничего о себе не знаешь? - Я даже не уверена в том, что Минс – моё настоящее имя, - выдохнула дампир. – Я знаю лишь сухие факты: моя мать – вампир, которая оставила меня на пороге Общества, умирая. Говорили, что за ней велась охота, будучи беременной её убили какие-то чистокровные вампиры, но она успела спасти меня. Отца я не знаю. Только то, что он человек. - Ты не жалеешь? - Я не умею жалеть призраков, и именно поэтому я учила тебя всему. - Ясно. Рейн сжала руки в кулаки; она не думала о том, что Минс действительно поделится фактами из своей жизни, но они оказались какими-то сухими, совершенно безжизненными, словно… вся эта трагедия и боль, которую она не стала нести многими годами, вовсе не существовала. У полукровки была похожая ситуация, однако свою вендетту она продолжала тащить на плечах, потому что… Потому что не хотела, чтобы аналогичной судьбы постигли другие, как она, как её братья и сёстры. Мору получилось сберечь, но кто знал, насколько были глубоки психологические травмы, и во что они могли со временем выльется. Рейн ненавидела своего отца и клялась отомстить ему любой ценой, и наверно только с его смертью она могла выдохнуть спокойно. А Минс?.. Полукровка посмотрела на неё, представляя наставницу на своём месте. Искала бы она мщения, зная, как с ней поступили, как она была зачата? Забыла бы, что была крысёнком, изгоем в обществе, ищущим в малом возрасте ночлег, питающимся помоями, изредка – корками хлеба, чтобы как-то выжить; загнанный в угол зверёк, навсегда запомнивший вкус первой крови, который до сих пор – при живых воспоминаниях – отдавал тошнотворной горечью. Рейн передёрнула плечами, обнимая себя, совсем не ожидая, что Минс подойдёт ближе, толкнёт бедром, пытаясь отвлечь её от неприятных мыслей и хоть как-то вернуть в строй. Тяжёлые шаги набатом прозвучали далёким отстранённым эхом. - Не бери в голову, - она ободряющей похлопала Рейн по плечу, - мы просто по-разному видим суть вещей. - Возможно, - согласилась полукровка, - но… - Может, когда-нибудь ты поймёшь, - пресекла Минс попытку закончить предложение. – Но сейчас у нас есть задачи важнее. - Да, конечно, - Рейн вновь вернулась за наблюдением марширующих новичков. Она словно боялась посмотреть на Минс, продолжавшей выглядеть серьёзной, пусть и поделившейся с ученицей чем-то родным и сокровенным. Она почти как робот – рассуждала полукровка, - не зная, в какую чашу весов склонить собственное согласие. Каждый нёс свой крест, и почему-то дампиру казалось, что наставница скрывала что-то особенное, с кем не хотела делиться, пытаясь сохранить в себе бушующего внутреннего демона, сейчас мирно спящим вместе со старыми воспоминаниями. Рейн иногда хотелось, чтобы и у неё было вот так: не знать, с чего начался её путь охотника за вампирами. Не знать, как именно она появилась на свет. Не знать всего, от чего сердце бешено стучало в груди. Но, наверно, она должна благодарить Кейгана за другие вещи: за то, что у неё были прекрасные сёстры, что она встретила на своём пути замечательного человека, за то… что всё происходило вот так. Однако полукровка не могла пересилить себя и сказать то самое «спасибо», даже мысленно, потому что… Потому что лицо матери, застывшее ужасом, она запомнила на всю жизнь. Как и вкус её крови, которую она попробовала, когда он убил её на глазах маленького ребёнка. На её глазах. Рейн выдохнула; они вместе с Минс наблюдали за тем, как Гитлеровская Германия пыталась подняться, повести молодых немцев к победе. Но чем выше они на данный момент находились, тем больнее потом будет падать. Простая истина, которую никак не изменить. Как и смерть Кейгана, которого полувампир обязательно найдёт и уничтожит.