Порхай, воробушек

      Бруно Буччеллати не верил в Истинность.       Каждой омеге с детства втолковывают, что придет день, и он встретит своего Истинного. Это будет любовь с первого взгляда, и, как только они встретятся, ничто другое больше не будет иметь значения. Омегу будет тянуть к своему альфе, и пределом его мечтаний станет нарожать альфе кучу детишек.       Отвратительно.       Он видел многих, раздвигавших ноги перед первым же альфой, с четкой уверенностью, что именно он — тот самый единственный. И каждый раз это заканчивалось очень и очень печально. На деле же доказательств настоящей Истинности было не то чтобы мало, их не было совсем, по мнению Бруно. Все случаи, заявлявшие себя как случаи Истинности, были на деле лишь родственностью душ или, как это модно теперь говорить, попросту соулмейтами.       В соулмейтов Бруно верил. Да и как в них не верить, если изящные инициалы «Л.А.» появились на его плече еще в средней школе. Он не знал ни имени, ни как выглядел его соулмейт, ни даже его пола, но был уже по уши в него влюблен. Ну и какая Истинность тут имеет значение, когда твоя душа уже принадлежит тому самому единственному?       Единственное, в чем Бруно был уверен, так это то, что его соулмейт не альфа. Это странно, но он совершенно в этом не сомневался. А потому и не собирался связывать свое будущее с представителем сильного пола. Вся эта фигня со страстным сексом и кучей детишек никак не волновала его сердце. Он отказался от этого очень и очень давно.       Бруно Буччеллати не был нежным и слабым, каким представляли кого-то его пола. Он выбрал жизнь волка-одиночки, и шел по этой дороге с гордо поднятой головой. Он связал свою жизнь с преступным миром — еще один повод никогда не обзавестись семьей. Бруно не хотел этого. Это ему не было нужно.       Он встретил полицейского Леоне Аббаккио, когда сам оказался в участке. Его подозревали в связи с Пассионе, и он собирался отрицать все до конца, но совершенно забыл обо всем, когда увидел эти глаза напротив. Светлые ресницы обрамляли глаза, в которых золото вздымалось со дна, переходя в почти фиолетовую бронзу под верхним веком. Серебристые волосы струились по плечам, едва не сверкая под светом тусклой лампы, а губы, подведенные фиолетовой помадой, двигались ровно и четко. Бруно совершенно не слышал, что говорил мужчина: бешеный стук сердца заглушал все прочие звуки.       Позже он испытал подобное лишь раз.       Он не был таким, как другие альфы. И пусть их знакомство произошло не в самый лучший период жизни блондина, именно это и толкнуло их друг к другу. Потому что он остановился. И Бруно понимал, чего это ему стоило. Но это было лишь начало.       Весь мир остановился, когда изумрудные глаза налились кровью, золотистые волосы встали дыбом, а его голос внезапно стал резким и грубым. Комната заполнилась этим сладким запахом, что Бруно почувствовал в первый раз, но теперь он был более терпким. И он не мог отвести взгляда. Потому что блондин вдруг стал самым прекрасным, что Бруно когда-либо видел.       Леоне был таким же. Он взял себе в голову, что должен защищать омегу, но его забота лишь раздражала своевольного брюнета. Забота Джорно же опьяняла. Обычно Бруно разозлился бы, если его посчитали бы слабым и нуждающимся в защите, но перед Джорно он чувствовал себя совершенно беззащитным. А от ласкового «воробушек» просто сносило крышу. И то, как Леоне себя вел по отношению к этому замечательному блондину, просто выводило из себя.       Истинные. Джорно сказал, что они Истинные. Бруно не задумался об этом тогда, перед Боссом, но тот не смог перебить метку, даже будучи сильнее Джорно. Это было невозможно. Было только одно объяснение.       Мир Бруно в одну секунду перевернулся с ног на голову. Триш сказала, что их запахи похожи. Запах Джорно был самым приятным, что когда-либо доносилось до обоняния омеги. Его запах отдавал глубокими и насыщенными оттенками темного шоколада. Сладкий, но не приторный, а наоборот — яркий и терпкий. Свой запах Бруно не мог учуять, но мысль о том, что он похож на запах Джорно, сводила с ума. Это все и то, что, несмотря на многочисленные следы укусов на шее, узор из черных завитков все еще опоясывал корпус омеги. Было все сложнее отрицать очевидное, когда вспоминалась предыдущая ночь и то, насколько тело Бруно подходило альфе. Он знал, что так не должно было быть. Но в последнее время произошло столько всего, чего быть не должно, что Бруно не мог быть уверен ни в чем.       Все смешалось в голове: соулмейты, Истинные, любовь, желание… Бруно уже не знал где правда, а где ложь. Но когда он поднял голову и увидел шок на лице блондина, в нем что-то оборвалось. Грудь альфы была пробита насквозь кулаком чужого стенда, а злорадный смех Босса разливался над каналом.       Бруно не знал, что произошло потом. Глаза жгло огнем, голос осип, а горло болело. Под ним была окровавленная грудь, которой он всего несколько дней назад касался губами, а слезы застилали взор, отказываясь останавливаться. И боль, жгучая боль в груди. В этот момент Бруно понял, что они действительно Истинные. Но, кажется, понял он это слишком поздно.       Но он был жив. Жив. Еще никогда Бруно не ощущал такой легкости в сердце. И какая разница, каким образом его метка залечила дыру там, где должно было быть сердце, если грудь под ним медленно вздымалась, а затылка нежно касалась рука, которая, казалось, уже никогда его не коснется. Слезы все еще текли, но это были слезы счастья. Счастья такого, какое ощущаешь, когда возвращается то, что, казалось, было утрачено навсегда. И без чего уже невозможно жить.

~*~

       — Каждый, кто последует за мной, будет заклеймен предателем, — Джорно возвышался над лодкой, держась необычайно ровно для своего состояния. Ему было плохо, но нельзя было давать остальным знать об этом. Он должен был оставаться сильным. Подле него стоял Миста, а у ног сидела Триш. Бруно сидел на ступенях. Он все еще дрожал и не мог говорить. — Я не стану никого принуждать. Хотите уйти — сейчас самое время.       На самом деле не было никакой гарантии, что Босс оставит в покое тех, кто отколется от Джорно сейчас. Но в любом случае так их шансы выжить будут куда больше, пока Джорно разбирается с тем, как ему победить Босса. А когда он станет боссом, они в любом случае будут в безопасности. Вариант своего проигрыша юноша, конечно, даже не рассматривал.       Аббаккио, ожидаемо, не раздумывал. Он сел рядом с Бруно и аккуратно обнял его. Брюнет мягко улыбнулся ему. Легкая улыбка коснулась четкого контура губ Джорно: Леоне явно изменил свое отношение к Бруно. Он все еще ненавидел Джорно, но это не было важно до тех пор, пока забота о Бруно для него на первом месте. На самом деле, на его месте Джорно бы тоже себя ненавидел.       В лодке остались Наранча и Фуго. Фуго был в ярости. Он злился на Джорно за то, что тот втянул в это все всех их, и в первую очередь Буччеллати, злился на Бруно за то, что тот так бездумно следует за ним, злился на Аббаккио за то, что тот даже не пытается его остановить, злился на самого себя, в конце концов. А Наранча с ужасом в глазах смотрел на Джорно.        — Джорно, — взмолился он, — что мне делать? Скажи, направь, я сделаю все, что ты скажешь! Мне пойти с тобой?        — Я не могу, птенчик, — мягко ответил Джорно. — Ты должен решить сам.        — Буччеллати? — Наранча с надеждой перевел взгляд на брюнета. Тот покачал головой. Мальчик опустил голову.       Джорно развернулся и зашагал прочь, сопровождаемый Мистой. Аббаккио помог Бруно подняться, и они последовали за альфой. Триш кинула последний взгляд на лодку и зашагала за мужчинами, опустив голову. Наранча смотрел на плескавшуюся о причал воду, все еще пытаясь придумать причину, чтобы пойти. Он почувствовал движение на своей руке.       Инициалы его соулмейта проявились уже давно, но полное имя стало появляться только теперь. Он посмотрел на руку. Буквы медленно проступали.        — Джорно, Буччеллати! Стойте! — вскричал мальчик, соскакивая на причал и устремляясь за группой. — Я с вами, я иду! — он размахивал рукой с проступившим именем соулмейта. — Триш — это я! Я не могу остаться! Мы с Триш — одно целое! Я с вами!       Девушка опустила взгляд вниз и увидела надпись на руке: «Наранча Гирга».       Счастливая улыбка озарила лицо Бруно.

~*~

       — Я понимаю, что мы в такой суматохе, — мягко сказал Леоне, пододвигая стакан с водой и упаковку таблеток к Бруно. — Но ты не должен забывать их пить.       Брюнет посмотрел на таблетки. Он так привык их пить каждое утро на протяжении стольких лет, но теперь… Почему-то это казалось неправильным. Он повернул голову к соседнему столику. Джорно сидел, опустив голову в ладони. Его волосы были растрепаны, да и весь вид его был вялым. Сердце Бруно дрогнуло. Альфа — его альфа — не должен был так выглядеть.       Он медленно подошел к Джорно. Тот не поднял взгляд. Тогда Бруно аккуратно коснулся его плеча. Блондин вздрогнул, и брюнет испуганно отпрянул. Джорно резко поднял голову и его взгляд смягчился.        — Ох, не пугай меня так, воробушек…        — Если я могу тебе чем-то помочь… — Джорно в ответ лишь тяжело вздохнул.        — Прости, сладкий. Я не хотел бы, чтобы ты меня видел таким, но, похоже, у меня совсем не осталось сил.       Бруно молча подошел и обнял Джорно. Блондин улыбнулся, положил голову на плечо брюнета и закрыл глаза. Запах, ставший уже таким родным, успокаивал.        — Мы действительно Истинные? — тихо спросил омега.        — Похоже на то, — вздохнул Джорно. — Не знаю, как это вообще возможно, чтобы были разные Истинный и соулмейт… Но у меня нет другого объяснения.        — Что ты собираешься делать теперь? Думаешь у нас есть шанс против Босса?        — Знаешь, когда я ему проиграл? Когда сделал шаг назад. Неосознанно, но я с самого начала признал его превосходство надо мной. Больше я не совершу подобной ошибки. Да, он сильнее меня. Но я найду способ, воробушек, не волнуйся.       Джорно вздохнул.        — Если бы я знал хоть что-нибудь о нем…        — Ах, я вспомнил! — воскликнул Бруно, но с места не сдвинулся. — Его зовут Дьяволо! Босса. Он себя так назвал.       Джорно распахнул глаза, поднял голову и внимательно посмотрел в голубые глаза Бруно.        — Ты уверен, воробушек? — Бруно твердо кивнул. Джорно залился смехом. — Ну это же все меняет!       Он дерзко поцеловал брюнета в нос и подскочил куда-то. Бруно остался стоять, залившись краской и сложив руки на груди. Он не мог перестать улыбаться.       Он медленно вернулся за свой стол и сел, продолжая улыбаться. Губы коснулись его виска. Улыбка медленно растаяла.        — Ты злишься?        — На тебя? Никогда.       Леоне вновь мягко коснулся губами виска Бруно, оставляя темный след от помады.        — Я знаю, что тебе Джорно не нравится.        — Не нравится? Да будь моя воля, я бы этому сопляку шею сломал!       Бруно тяжело вздохнул.        — Солнце, — мягко проворковал Леоне, — я действительно ненавижу его. Чуть не угробил тебя. Дважды. Ведет себя, словно он тут главный. Уверен, что ему все сойдет с рук. И что каждый мечтает раздвинуть перед ним ноги! — Аббаккио с досадой сплюнул. — Но я понимаю, что не могу пойти против природы. Мы не решаем, кто будет нашим соулмейтом или предначертанным. Если он и вправду твой Истинный — я ничего не могу с этим сделать. Если это делает тебя счастливым — пусть. Я готов засунуть свою ненависть в жопу, лишь бы ты был счастлив. — Бруно поднял на него взгляд. Его голубые глаза блестели. — Ты вытащил меня со дна, поставил на ноги, сунул в руки цель. И я пойду за тобой до конца. Потому что я безмерно люблю тебя, ангел мой. И я хочу, чтобы ты был счастлив.       Их губы слились в поцелуе.       Холодок пробежал по руке и разлился по спине. Бруно чувствовал себя окрыленным. Ему еще предстояло узнать, что это — в буквальном смысле.       Джорно вернулся с ноутбуком и стал усиленно, что-то искать. Его выражение лица было сосредоточенным. Бруно подошел к нему и положил упаковку таблеток на клавиатуру. Джорно остановился и поднял на него взгляд.        — Вот уже пять лет как я их принимаю. Без остановки, без перерывов. Почти со времен моей первой течки. Пью каждое утро, и еще ни разу они меня не подвели. Теперь тебе решать, продолжать мне или нет.        — Ты хочешь прекратить?       Бруно смутился и отвел взгляд. Джорно повторил, более вкрадчиво:        — Ты хочешь прекратить?        — Согласно моему календарю, — робко сказал Бруно, теребя низ пиджака, — если я прекращу сейчас, то течка начнется уже через неделю.        — А что Аббаккио думает на этот счет? — сменил тему Джорно.        — Он не против. В смысле, никто меня все равно не тронет. Кроме тебя.        — А ты хочешь этого? Чтобы я тебя «тронул»?       Губы Бруно дрогнули. Его дыхание потяжелело. Он не мог заставить себя посмотреть на Джорно.        — Иди сюда, птенчик.       Джорно отодвинулся от стола и похлопал по коленям. Бруно послушно сел на них. Руки блондина мягко коснулись его талии и притянули ближе. Горячее дыхание коснулось кожи на шее. Джорно шумно вдохнул запах.       Мягкая корица с шоколадом разлилась по его венам, возвращая силу в ослабевшее тело. Джорно чувствовал невероятный прилив сил. Он крепче сжал Бруно в руках, силясь не перестараться и не сделать тому больно.       Они сидели так некоторое время. Наконец Джорно тихо сказал:        — Дьяволо силен. Очень силен. Будь у меня больше времени, я бы мог стать сильнее, но его у меня нет. Зато у меня есть кое-что, чего нет у Дьяволо.       Он внимательно посмотрел в голубые глаза Бруно.        — У меня есть ты, воробушек. Я не проиграю.

~*~

      Джорно медленно поднимался по ступеням. На встречу с человеком, который вышел на него, когда он искал хоть какую-то информацию о Дьяволо, он отправился один. Если ему благоволит удача хоть вполовину так, как в это верит Миста, Босс все еще считает его мертвым, а значит за его передвижением следить не будет. Ему было страшно оставлять Бруно, но он верил словам Мисты о том, что тот мог за себя постоять.       Ему пришлось отправиться в Рим. Встреча должна была пройти в Колизее. Джорно уверенно шагал по ступеням вверх. На платформе его ждало трое. Он насторожился: на это они не договаривались.        — Разве встреча не должна была быть один на один? — резко сказал он.        — Да, — мужчина на инвалидной коляске выехал вперед, — и мне очень жаль, что я был вынужден нарушить свое обещание. Мой друг заинтересовался, и я просто хочу его успокоить.        — Джорно Джованна, я полагаю? — высокий брюнет в белом плаще вышел вперед. Мужчина явно был альфой, но не раскидывал повсюду свои феромоны, что говорило о его дружелюбных намерениях.       Джорно кивнул. Он наконец обратил внимание на третьего, когда тот соскользнул с перил. Он казался выше, сидя там, но теперь, когда он вышел на свет, блондин узнал его.        — Пташка? Что ты тут делаешь? — удивленно распахнул он глаза. Коичи улыбнулся.        — Давно не виделись. Я хотел бы еще раз поблагодарить тебя, за то, что ты сделал.       Он повернулся к высокому мужчине.        — Похоже, Вы были правы. Владельцы стендов действительно притягиваются друг к другу.       Мужчина кивнул, все еще не сводя глаз с Джорно.        — Мое имя Джотаро Куджо. Я полагаю Вам известно имя «Дио Брандо»?       Конечно Джорно было известно это имя. Он все еще носил единственную фотографию отца в своем кошельке.        — Если Вы хотите узнать от меня что-то о моей родне, то напрасно. Я почти ничего о них не знаю.       Мужчина усмехнулся.        — Не думаю, что ты мне расскажешь что-то, чего я не знаю. Мне куда интересней то, с какой целью ты собрался использовать стрелу.        — Стрелу? — переспросил Джорно.        — Джотаро! — встрял мужчина на инвалидном кресле. — Ты перепрыгиваешь слишком далеко! Я ему еще о стреле не рассказал даже!        — А может и не надо, — сверкнул глазами мужчина. Джорно напрягся, готовый обороняться в любую секунду.        — Прекратите, мистер Джотаро, я же Вам говорил! Он хороший! — Коичи дернул мужчину за рукав.        — Ну это ты так думаешь, — парировал Куджо.       Джорно напрягся. Не стоило ему так бездумно поступать. Он скользнул взглядом по стенам, ища выход на крайний случай.        — Так, давай сначала, — вздохнул мужчина в инвалидном кресле. — Меня зовут Жан-Пьер Полнарефф. И ты здесь, чтобы узнать способ победить Дьяволо, верно?        — Да, — Джорно кивнул. Его волосы вставали дыбом.        — Видишь, Джотаро! Я искал кого-то вроде него уже много лет!        — Допустим, — кивнул Джотаро. — Что ты собираешься делать, когда убьешь его?       Джорно хотел было прошипеть «не твоего ума дело», но вовремя себя остановил. Он призадумался. Он слышал, какие вещи творил его отец, и, судя по тому, что Джотаро упомянул его, он ожидал от Джорно того же. Если в их руках было что-то, способное сделать блондина сильнее, было вполне логично не желать, чтобы оно попало не в те руки. Коичи ему доверял, но этого было недостаточно. Если Джорно хотел заполучить что бы то ни было, ему стоило не шипеть, выгнув спину, а убедить, что ему можно доверять.       Он выпрямился и сделал глубокий вдох. Он должен был успокоиться. Он закрыл глаза и сосредоточился на том, ради чего он это делал.        — У меня — Джорно Джованны — есть мечта. Она родилась давно, росла и крепла в моей голове долгие годы. В нашем прогнившем обществе происходит много ужасных вещей. Наркотики, убийства — бессомненно ужасно. Но то, чего я терпеть не могу, так это то, как большинство относится к омегам. Мы, альфы, рождены для того, чтобы защищать прелестных пташек. Но вместо этого их используют, словно вещи. И беззащитные птенчики ничего не могут с этим сделать. Я не могу на это смотреть. Я собираюсь уничтожить каждого, кто обращается так с пташками, спасти их, укрыть и защитить. Дьяволо — лишь ступень на моем пути. И я намереваюсь ее преодолеть, занять его место и сделать так, чтобы пташкам не было страшно порхать, даже если у них нет метки. Потому что они не вещи. Они — живые. Такие же люди, как и все остальные. А не инкубаторы или машины для удовлетворения желаний.