Аполлинарий;;

Аня любила полынь, и в принципе представляла образ ведьмы из загородных домов (она жила рядом со мной) с настойками и сушеными грибами, подвешенными на потолке. Я помог утеплить чердак, потому что Аня любила жить там. Как-то мы купили стекловату, пленку, гипсокартон и начали всё обшивать. Я часто помогал своей подруге и её матери, потому что отца у Ани не было. Её жизнь сама по себе была очень грустной, как российская драма с элементами кубриковской мрачности. По глазам Ани было видно, что ей суждено умереть. Когда в начальной школе были утренники в честь дня матери, Аня всегда сидела в одиночестве с нарисованной открытой, где цветные фломастеры неаккуратно выходили за контур лепестков и сердечек. Её мама никогда не приходила на школьные праздники, потому что задерживалась на работе. В середине мероприятий приходила Анина бабушка, еле ковыляя с больной ногой. Потом она перестала ходить из-за проблем со здоровьем, и Аня всегда сидела одна. В детстве, когда Аня переехала на нашу улицу, мы пересекались с ней много раз, но никогда не дружили. Я думал, что Аня младше меня, поэтому не хотел с ней дружить. Потом мы пошли в первый класс, стали по случайности одноклассниками. Часто ругались из-за тетрадей и цветных ручек. Она, как и я, уже умела читать, поэтому нам двоим давали индивидуальные задания на уроке по азбуке, из-за чего приходилось сидеть вместе. Ко второму классу это нас жутко сблизило, и это не осталось без внимания: учителя начали сажать нас вместе, одноклассники смеялись и обзывали влюбленной парочкой. А когда пошли в шестой класс, нас стали рассаживать, потому что мы с Аней много разговаривали на уроках. И меня посадили к Антону, который только перевелся к нам. Именно с того момента началась наша с ним дружба. Сблизившись с Тохой, я познакомил его с Аней. Мы стали тусить вместе после уроков, ходили друг к другу в гости, праздновали дни рождения, делали подарки. Даже снимали видео и заливали на ютуб. Это была очень странная дружба, но постепенно я стал закалять свой характер, становиться «более темнее», как говорила Аня. Мне тогда было двенадцать. Я и раньше был для всех закрытым мальчиком, но потом даже среди близких я пытался сдерживаться и держать себя ровно. Это немного подпортило мои отношения с Аней. — Знаешь, я хочу уехать в Андреевцы. Когда я была совсем маленькой, у нас был там дом. Стены в моей комнате были такими деревянными и пахли лесом. Я любила клеить на них свои рисунки, но потом нам пришлось переехать из-за того, что моя старшая сестра умерла, — как-то рассказывала мне Анна на чердаке. — Она была на сеновале и собирала сено для старой соседки, у которой был скот. Так получилось, что проводка загорелась, и этот огонь пошел на сухое сено. В общем, Лена не сразу это заметила, а потом огонь окружил её, и она не могла бежать. Так и умерла. Говорила Аня всегда легко, непринужденно, как будто рассказывала забавную историю. Это и придавало мрачности её ведьминской натуре. Других людей это пугало, а мне всегда нравилось. А ещё жутко нравились её глаза. Это была бы не жизнь, если Антон и я не влюбились в Аню. Но как раз в тот же момент я познакомился с Линой, и Аня со зла начала встречаться с Тохой. Они любили друг друга, а я всё время стал проводить с Линой. Как я уже говорил, то был без ума от своей девушки. Все два года мы мучили друга и так и сяк. Это было удивительно, но чрезвычайно больно в конце. Хах, смешно… а я не такой уж и непробиваемый. Аня очень ревновала, но вроде бы любила Антона. Через два года она скажет мне, что любила всё это время и меня. Я тоже любил и Лину и её. Это странно, но я пытался подавить чувства к Ане, потому что мы как-то поссорились на этой почве. — Эта Лина портит тебя. Ты стал слишком жестоким, отдалился от нас… — плакала Аня, когда я сидел на её кровати в маленькой комнатке с рисунками на стенах. — Ты правда не хочешь с нами общаться? — Ань, у тебя Антон, а у меня Лина… В шестнадцать я расстался с Линой, а в семнадцать Аня и Антон решили остаться друзьями. Это был конец десятого класса. Мы все вместе пошли на выпускной одиннадцатиклассников, надели костюмы и платья, прикинулись выпускниками и проникли в кафе, где проводилось мероприятие. Ели чужую еду, сладкое, ещё Антон стащил бутылку вина со стола, и мы втроем благополучно сбежали. Так как я не пью, Аня и Антон начали пить. Им явно было хорошо. Глаза Антона горели, когда он смотрел на бледное лицо Ани. Она была в голубом платье с блестками. Ей оно не нравилось, поэтому она закатала само платье вверх, оставив только плотный однотонный подъюбник. Связала платье в узел и ходила так с нами по полю. Я сделал из пиджака платок на голову, а Тоха снял штаны. Потом мы купались в речке. Тогда Аня чуть не утонула. Мы обещали провести лето вместе, но в итоге Аня оборвала с нами все связи: удалила соцсети, на улице не появлялась, на дверные звонки тоже не реагировала. Мы подумали, что она уехала со своей семьей. Отчасти мы были правы. Я тусил с Антоном у него дома. Он много пил, а я спал сутками. В этом и выражалось наше разрушение. Потом я постепенно стал покуривать вновь сигареты. В четырнадцать меня немного учила Лина, но я лишь баловался. Эта информация не так важна, если честно. Важнее было то, что в июле Аня вышла с нами на связь. Мы переписывались ночами напролет о разных мелочах, а потом она приехала со своей мамой. Оказалось, что их бабушка умерла, и они устраивали похороны в Андреевцах рядом с могилой сестры Ани. Они жили тогда в своем старом доме, который переделали в дачу. Мы встретились с ней августе. Тогда она сказала мне, что устала. Её подруга Алеся всем рассказала, что Анина мать ей на самом деле не родная. Я ответил, что тогда можно убить себя. Она приняла мои слова всерьез, и я начал помогать ей с планом. Мы позвали Антона, рассказали ему обо всем. Он помог удалить её старые страницы в соцсетях, к которым уже был потерян доступ. Аня вела себя в школе как обычно. Мы сидели с ней вместе на уроках, списывали домашку, смеялись. Никто из нас не предпринял попытку помочь, потому что ей это было не нужно. Она сама сказала, что всё обдумала. Мы понимали её ситуацию. Наверное, именно так поступают настоящие друзья? Если ты ограничиваешь человека в свободе, то это отвратительная жизнь. Человек сам должен решать, когда он должен умереть. — Зачем они везде пишут «если хотите убить себя, позвоните в службу поддержки»? Это типа чтобы очередной терпила не нарушил общественный баланс, ведь тогда на одного налогоплательщика будет меньше? Почему им так важна человеческая жизнь, Поль? Никогда не думал? — Это капитализм. Они прикрываются тем, что для них мы важны, а на самом деле мы просто гайки в системе. А тех, кто не смог убить себя, сажают в психушку. Это нарушение прав человека, серьезно, — ответил за меня Антон. Я кивнул, почувствовав себя Базаровым. Двадцать первого октября этого года Аня не пришла в школу. Мы переглянулись с Тохой. После уроков наша классуха попросила нас остаться и сказала, что Аня покончила с собой. Двадцать третьего октября были похороны. Нас много расспрашивали учителя. Потом пришел этот Чернышев. Мы сказали, что ничего не знали об Аниных суицидальных наклонностях. Нам вроде не особо поверили, но отпустили. Я стал навещать её маму, потому что она чувствовала себя ужасно. Меня уже начинала жрать совесть, но через десять дней она уехала из этого города. Аня была похоронена в Андреевцах рядом с сестрой и бабушкой. Я был действительно рад за Анну. И я всё ещё питаю к ней теплые чувства, которые ни с чем никогда не сравнятся. Антон чувствовал то же самое. Мы опять начали ходить только вдвоем, а в конце октября Лина выразила соболезнования Тохе. Мне ничего не сказала. Так и закончилась история Анны Канской.