Адвокат Ангела

Свет от окна расползался ровными полосками по потолку номера. Темнота комнаты обволакивала уставшее тело, которое было прикрыто лишь тонким покрывалом. Кроули не мёрз, он терпеть не мог тяжелые одеяла, которые своей массивностью будто прижимали его к матрасу. Но даже сейчас, когда, казалось, он устроился как можно комфортнее, мужчине не спалось. Алкоголь должен был немного сморить, успокоить, отчего о проблеме засыпания можно было бы забыть. Но, к сожалению, с Кроули всё было не так просто. Они разошлись с Азирафаэлем по номерам. Ну, как разошлись. Их попойка превратилась в разговор по душам и завершилась очень неоднозначно. Может, так думает только Энтони. Фэл улыбался. Так тепло и искренне, отчего, казалось, что адвокату мерещится что-то хорошее в пьяном бреду. То, как он попрощался, закрывая дверь, оставляя коллегу в каком-то оцепенении... Не выходило из головы. Кроули не понимал, что вообще происходит в его голове. Он путался в своих мыслях, да и немного пьяным сложно соображать нормально. Для Энтони небольшой отдых с парой бутылочек вина был неким легким релаксом, нежели серьёзной попойкой, но в голове все равно путались мысли. Он уже и не помнил, как давно кто-то его слушал. Насколько приятно нести откровенную ерунду, пьяно смеясь, но в ответ не получая осуждение, а встречая лишь легкую улыбку, взгляд голубых глаз. Такая глупость, но от чего-то именно это не давало ему сейчас уснуть. Он поднялся с кровати, подходя к окну номера и зашторивая его. В помещении восторжествовала тьма, отчего, казалось, один неловкий шаг, и Энтони провалится прямиком в ад. Вот только Кроули хотелось сейчас хоть куда-то да провалиться. Желательно до утра. Веки налились свинцом. Усталость накрывала так сильно и неприятно, что Энтони вновь плюхнулся в кровать, распластываясь звездой. Смотреть в темноту было бессмысленно, отчего он прикрыл глаза. Пьяный мозг подбрасывал ему ворох картинок, которые складывались в настолько артхаусный фильм, что хотелось с силой зажмуриться. Фантомные прикосновения к щеке, добрая улыбка. Чёртов ангел, который просто распустил руки, стоило тому выпить чуть больше нужного. Эта кипящая злость слишком быстро сменилось на чувство вины. Он не должен ругать Фэла. Тот, в отличие от него, не скрывает свои настоящие ощущения, не скрывает то, кем он является. Носит свой дико нелепый пиджак, отпаренные рубашки, бабочки всех цветов и размеров... Но при этом это и есть Азирафаэль. Непохожий на тех, кто раньше с ним сотрудничал, не похож ни на кого, кто работает в его конторе. Он просто чёртово белое пятно в их прогнившей профессии. - Ты начинаешь бесить меня, Кроули, - прозвучал в голове голос начальницы. В тот день Энтони пришёл в контору для того, чтобы засидеться с бумагами до поздней ночи, а госпожа Вельзевул (а именно так она просила себя называть всех подчинённых) уже собиралась покинуть рабочее место. - Я уже даже успел отвыкнуть от таких замечаний, - привычно ответил Кроули, не боясь разозлить женщину, которая на это уже даже и не хмурилась. Уважение в их конторе - понятие вымышленное, о нём слагают легенды, пудря мозги новичкам. Но Энтони уже слишком долго в этой дыре. - Твой трудоголизм, несомненно, прибыльная черта для нас, но то, что ты сляжешь с упадком сил, - начальница сделала шаг к мужчине. - Конторой не будет оплачиваться. - Что же, хотите лишить меня оплачиваемого больничного? Разве мой стаж в этом гадюшнике не должен приносить мне некоторые привилегии? - Поинтересовался Энтони, чувствуя, как от слова «гадюшник» женщина неприятно поморщилась. - В твоих же интересах взять отпуск, нежели тебя увезут отсюда на скорой, - Вельзевул не спускала с него глаз. Кроули же тяжело выдохнул, понимая, что какой бы стервозной дамочкой она не была, но правды в её словах хватает. Ему пора взять отдых. - Через две недели чтобы я тебя в конторе не видела, - она развернулась на каблуках, уходя к выходу, но напоследок бросая фразу. - Нашёл бы уже себе кого-нибудь. Уже тошно от такого трудоголика. Кроули хмыкнул, поворачиваясь на бок. Найти себе кого-нибудь, да он будто не искал? Искал, ходил на грёбанные свидания со всеми подряд - мужчины, женщины... Но всё это было настолько пустой тратой времени, что он чисто плюнул, закапываясь в работу. В этом чертовом мире правит гребанная физиология, а не обычное человеческое взаимопонимание. От этого было не менее тошно. С Азирафаэлем было хорошо. Удивительно, он эта мысль внезапно пробилось сквозь всё пьяное негодование, отчего Энтони хотелось лишь со стоном выдохнуть. Вот ему сейчас не хватало рефлексии насчёт его коллеги. Он не настолько конченный, чтобы начинать надумывать себе всякую ересь. Взрослый человек, не мальчишка в школьные или студенческие годы, где гормоналка подбрасывает внезапный стояк на симпатичного человека или какую-то мимолётную влюблённость в длинные ресницы или короткую юбку. В груди что-то так сильно сжалось, отчего Кроули задержал дыхание. «Тебя вытащить, а, ангел?» Зачем он это сказал? Как он может вытащить кого-то, когда сам погряз в своём же дерьме так глубоко, что хочется просто захлебнуться и больше ничего не чувствовать. Эта фраза была невольной. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. И чёрт бы побрал эту его развязность общения в чуть подвыпившем состоянии. Азирафаэль ничего ему не сказал... Но сам начал вытаскивать его. Касаниями, взглядом, улыбкой... Принятием, вниманием, доверием. Дьявол, ну вот за что ему нужна эта гребанная голова, если она так много думает? Где найти ту самую кнопку, которая бы хоть раз отключила бы все мысли полноценно, давая уставшему мужчине уснуть?.. И всё было бы просто прекрасно, если бы через стенку под пуховым одеялом не сжимался Азирафаэль, который перебирал всё сказанное за вечер, унимая гулкое сердцебиение в груди. Просто потому, что в его голове происходило ровным счётом то же самое, но Фэл позволял себе надумывать и верить в то, что, может, его жизнь течёт ровно так, как и должна течь. И эта поездка не такая и случайная, а закономерная. А Кроули, который всегда такой скрытный и наигранно пафосный, не такой и безразличный. Проспать до обеда они оба могут себе позволить. Если, конечно, смогут уснуть, ощущая, как что-то тёплое слишком заметно разрастается где-то в груди.