Вызов

      Чонгук проснулся первый. Дыхание кое-как восстановилось, самочувствие благодаря экстремальному отдыху улучшилось. Он перевёл сонный, заторможенный взгляд на Ви и замер. Кожа омеги заметно побледнела, он еле смог уловить тихое дыхание. Спит, не умер. Он бы с удовольствием отдал ему кислород, но замерз, при чём так, что он практически не мог пошевелиться, только головой. Нужно разбудить омегу, чтобы не умер.       — В-Ви… — голос дрожит, зубы стучат от холода, — Ви.       Омега не просыпается, что не на шутку пугает альфу. Чонгук через силу и боль заставляет себя хотя бы поднять руку и переместить её на плечо сопровождающего, чтобы попробовать разбудить его снова. Но не получается. Адреналин в крови зашкаливает — альпинист смог не просто перевернуться, а он навис над Ви и начал тормошить его за плечи, не сильно, но бить по щекам, пытаться согреть его лицо, притянув его ближе к себе, пряча в своём воротнике.       — Пожалуйста, Ви, очнись. Давай же…       — Ммм, — омега начал шевелиться, какое счастье испытал альфа — не передать словами.       Ви проснулся, сонно посмотрев на Чонгука, а когда дошло, что альфа пытается его согреть — обнял в ответ. Вместе теплее.       — Ви…       — Что, Гу? Я понимаю, холодно, но нужно потерпеть.       — Мы же не умрём?       Ви замер, чем напряг Чонгука. Он заметно погрустнел, опустил глаза куда-то вниз и тяжело вздохнул. Разговора не избежать.       — Ви.?       — Я сейчас тебе кое-что расскажу… П-пожалуйста, прости, что не рассказывал раньше. Я и не хотел рассказывать, но…       — Лисёнок…       — На самом деле, меня зовут Тэхён… К-Ким Тэхён.       — Э-это… Знакомое имя. Ты — сын самых влиятельных бизнесменов страны?       — Ну да…       — Как такое возможно? О-он же умер на Эвересте… Его похороны выглядели лучше всех моих дней рождений вместе взятых! А ты ж-жив?       — Как видишь, нет. Мои родители… Они ничего, кроме своих денег и выгоды, не видели. Даже меня… Никогда не слушали, не понимали, считали странным. Ради того, чтобы они на меня хоть как-то реагировали, я притворялся альфой, как хотел отец. Всё делал, даже чего не мог и не умел… Я всегда хотел быть альпинистом, покорять вершины, узнавать о них что-то новое, никому неизвестное. Они давали мне это, как раз за то, что притворялся альфой, а мне большего и не надо. Ведь всегда твердили, что это не жизнь достойного омеги, а вот для альфы идеально. И вот, всё было почти хорошо, я уже привык, но они поставили меня перед фактом, что я выхожу замуж для того, чтобы расширить компании. Я протестовал, всё портил, не слушался… Короче, сделал всё что мог на тот момент, но они… Решили пригрозить, что больше я не пойду в горы, что они перекроют эту единственную возможность быть свободным. И мне пришлось согласиться…       — У-у-у тебя есть муж?       — Гу, дослушай, пожалуйста. Я согласился при условии, что покорю последнюю вершину, 7 вершину мира, сам Эверест. Мне было всего 19 лет, для меня в тот момент это было так важно. Они согласились, лишь бы сидел спокойно, Хах. Я приехал сюда, терпеливо учился, постепенно мы поднимались всё выше. Как мы с тобой… Ну, так случилось моё первое восхождение. На тот момент у меня ещё не было течки, поэтому это получилось быстрее, чем у нас. Вот. И когда я спустился вниз со всей командой, то встретил Юнги-хёна. Они должны были начать восхождение через 3 дня. И я напросился с ними. Ну и понятно мне разрешили, все знали кто я. Но не внесли в списки. Запомни, это важно. Я не числился ни в одном списке, потому что всё это произошло так спонтанно. А решил я подняться ещё раз, потому что меня хён попросил. Да, с виду он такой суровый альфа, но когда дело касается страха… В общем, он испугался. Никому не было дела до чувств и переживаний альпинистов. «Боишься — не иди, но деньги не вернём» и всё такое. Меня это так разозлило… Ну и я пошёл с ними, поддерживал его, как мог. Я не знаю почему, и как мы сдружились. Вероятно, потому что я первый, кто его выслушал, понял и поддержал. И всё было хорошо. Но пришла буря. Появилась из неоткуда, поменяла направление прямо на нас. Так вышло, что мы находились прямо на вершине. Никто нас не предупредил. Да, везде пишут, что вся команда, все 60 человек, погибли, кроме Юнги-хёна. Но это не совсем правда. На вершины в этот момент находилось где-то человек 26-31, точно не знаю. Были те, кто только шёл наверх, и кто уже спускался. Один порыв ветра, и все оказалось скинуты. Верёвки, опору просто напросто вырвало. Кто-то ещё упал во время спуска со ступеней Хиллари, кто-то выдохся, упал и замёрз, кто-то просто пропал без вести, но скорее всего погиб, раз за 15 лет ничего не ясно. Понятное дело, что никто не пойдёт забирать тела и опознавать их. Их навсегда гора забрала себе.       — А вы?       — Я сорвался… Пока мы были на вершине, перед спуском, я сам сорвался, не удержался. Бури ещё не было. Я смог вовремя воспользоваться молотом, зацепился за склон и выжил. Хён спас меня, вернул назад, к группе. Буря нас настигла на ступенях Хиллари. Но мы уже спустились. Мне было очень плохо, я остался без кислорода, а у Юнги-хёна высотная болезнь, ему нельзя было снимать маску. Я практически ничего не помню, только если обрывками. Мы где-то спрятались, что-то пережидали. Обрушались скалы, ходили лавины. Мы были совсем одни. Нам потребовалось около недели, если не больше, чтобы добраться до 3 лагеря. Я околел очень сильно, к тому же мне не хватало воздуха, не мог сам идти. Хён нашёл рацию и попросил помощь. Мы очень долго спускались совсем одни, неопытные. Никто не мог добраться к нам наверх из-за постоянной метели. В общем, только к концу месяца, к концу мая, мы дошли до первого лагеря, вернее, он дошёл, а я… А там уже нас дотащили до базового. Как рассказал хён, я всё это время был без сознания, и чуть не погиб от гипоксии… Хорошо, что во втором лагере хён нашёл баллон с кислородом. Нас сразу забрали на вертолёте. Я провёл на операционном столе часов 9. Я… Никто не знал, что это я, из-за обморожения. Кожа потемнела, покрылась волдырями… Мне её сдирали и наращивали новую… И по омежьей части… Я потерял запах, не смогу иметь детей… Зато течки проходят совсем не больно, без зуда, абсолютно. Но это должно было пройти с приходом истинного, с твоим приходом, Гу. После того поцелуя я принял тебя, и всё началось. Так вот, из-за того, что меня не узнали, посчитали пропавшим без вести, в списке то меня не было, а моя группа вся жива и почти все к тому времени уже добрались до дома. А когда Юнги-хён им рассказал… Я просил, умолял, чтобы сказали, что я умер там, на горе. Я не хотел стать изгоем общества. Не хотел, чтобы родители возненавидели меня ещё больше. Я хотел спрятаться. И мне помогли. Так умер Ким Тэхён, зато появился Ви. Так я живу 10 лет на горе в периоды восхождений и в какой-то квартире в Сеуле вне сезона. Так я бета, а не омега.       — Ви…       — Можешь называть меня по имени.       — Тэхён-хён…       — По имени.       — Тэ…       — Да, Гу?       — Прости меня. Я такой эгоист, — альфа больно, до крови, закусил нижнюю губу и зажмурился, пряча лицо на груди омеги, который прижал его покрепче к себе.       — Эй, я же тебя уже простил.       — Прости, прости, пожалуйста, прости.       — Милый, успокойся и не трать наш кислород, его итак мало. Н-не плачь…       — Прости меня! Из-за меня мы теперь умрём.       — Нет, я обещал, что доставлю тебя живым в базовый лагерь, значит так и будет.       — Ты точно омега, а не альфа?       — Точно. Чонгук, нужно выбираться отсюда.