Приторная сладость специй

Намджуна мама всего-то послала в магазин за мукой, но он даже так умудрился создать себе проблему. Мальчик спокойно шёл домой, напевая незатейливую мелодию, как вдруг услышал жалобное мяуканье. Он не сразу сумел понять, откуда оно доносится, будто с трёх сторон одновременно, но оказалось, либо слух подводит Кима, либо у котёнка невероятный ультразвук. Писк доносится с дерева рядом. Намджун поднимает голову, орех простирается ветками на несколько метров, создавая большую тень. Лезть наверх не хочется от слова совсем: ветки, хотя и толстые, не внушают доверия ничуть, ствол покрыт грубой корой, и мальчик предполагает, что с вероятностью в девяносто пять процентов исцарапается, когда будет спускаться вниз вместе с животным. Или, скорее, его исцарапают. Маленький альфа давит страх на корню, потому что он альфа – это первое, и потому что жалость прорывается на первое место, с огромным отрывом обгоняя липкое чувство. Ким сначала неуверенно, как может, обхватывает руками ствол и ставит одну ногу на дерево, подталкивая себя вверх. С помощью несложных махинаций, путём слегка ободранных ладошек и ступней, потому что разулся, чтобы удобнее было, Намджун добирается до нужной ветки и теперь, как и маленький трёхцветный котёнок, сидит на одной из веток, смотря вниз. Он не представляет, как отсюда слезть. В голове звёздочки, стоит только опустить взгляд вниз. Чтобы привыкнуть к высоте, понадобились добрых десять минут, восемь из которых точно были наполнены то карканьем рядом сидящей вороны, то мяуканьем котёнка чуть выше. Мальчик выдыхает сквозь сжатые зубы, собирается с силами и, поднявшись немного, сгребает в охапку маленький комочек. Намджун хочет забрать животное домой. Будто ему Лапы дома не хватает. Но жёлтые, словно фонарики, глаза смотрят прямо в глаза мальчику – и ему тяжело. Не физически точно. Ким одной рукой придерживает котёнка, второй перебирает поверхности под собой и таким образом добирается до последней ветки. Малыш, цепляясь когтями за кору, ловко спускается вниз, а Намджун так и остаётся сидеть. Кота-то он спустил, а себя как? Он не долго думает, прежде чем набрать Джина. Тот не будет заваливать вопросами, как родители – либо придёт, либо нет. Если придёт, то снимет младшего, хотя после тоже надаёт по ушам. А если нет, то да – звонить родителям. Но до этого всё равно упорно попытаться слезть самому. Проходит пара гудков, и мальчик слышит знакомый голос в динамике. Он говорит первым. — Привет, хён. Мне нужна твоя помощь. Тут такое дело – я на дереве застрял и не могу слезть, — кусает губу. — Ты ведь знаешь, я боюсь высоты. — Так а зачем тог... — Потом объясню. Просто приди. Я на том орехе, который мы трясли недавно. — Прости, я не могу. Прямо сейчас я на занятии, у меня репетитор по корейскому и у нас ещё полчаса урока. Попробуй сам или позвони родителям, — Намджун вздыхает. — Да, конечно. Но через пять минут младший видит стоящего у основания дерева Джина с поднятой вверх головой. Тот недовольно хмурит брови и цыкает, причитая, что когда-то доведут его. Причитает, но неизменно стоит под деревом и ловит сомневающегося ребёнка в руки, нашёптывая успокаивающие слова, упорно не замечает трущегося о ноги котёнка внизу. Этот тёмноволосый несмышлёныш всегда создаёт проблемы из ниоткуда. И всегда из них нужно его вытаскивать Джину. Не то, чтобы Джин был совсем против. Стоило подумать о том, как тонсэн, пытаясь слезть, ранится, роняя слёзы, падает или, не дай Бог, сворачивает себе шею, на душе тотчас стало неспокойно. Джин ожидал заплаканное лицо или хотя бы неудачные попытки слезть, но младший так и сидел на ветке, улыбаясь так, будто знал, что за ним всё равно придут. Джин обнимает маленького альфу, прижимая к себе за тонкую куртку, у ног вьётся трёхцветный котик, которого, омега уже знает, он заберёт к себе. А репетитор подождёт и дома, у мальчика здесь дела поважнее.