Приторная сладость специй

Намджун и Кай будут играть теперь не на победу, а на конкретного человека, который стоит сейчас где-то там в толпе, поддерживая кого-то из них или вообще никого. Розоволосый даже понятия не имеет о том, что двое глупых альф пытаются его поделить таким детским способом – посредством танцевального баттла. Омега пришёл раньше, чтобы занять место прямо возле площадки, в метре от выступающих, и теперь яркое освещение бьёт в глаза, а громкая музыка в перепонки. Джин не привык к такому, он маленький хрупкий цветочек и растёт в тишине, окружив себя сказками и песнями-балладами. — Последняя битва? — недоверчиво уточняет Намджун, смотря из-под густых бровей. — Да, последняя. Побеждаешь ты – забираешь омежку, побеждаю я – он мой, — скалится Кай, в темноте сверкая металлическим кольцом в губе. — По рукам. Ким знает, что должен выиграть, знает, что не имеет других вариантов, потому что Джин его быть обязан, у Джина вообще выбора как такового нет. Намджуна сводит с ума сладкий запах омеги, он в любой удобный момент позволяет себе водить носом по телу старшего, пуская мурашки, мягко засасывает кожу на шее, а тот потом ругается – за последний месяц третью упаковку тональника начинает. Намджун любит сжимать тонкую талию в руках и комкать одежду, поднимаясь ладонями выше, любит стройные ноги омеги, меж которых стоять невероятно удобно, особенно когда альфа накрывает чужие губы своими, а тот тихо выдыхает в рот, насильно подавляя звуки, что рвутся наружу от наслаждения. Намджун свои желания сдерживает не ради себя, а ради хёна, который к сближению явно не готов ни морально, ни физически – у него и течки-то не было ещё. Намджун готов ждать, пока его цветок распустится и сам к нему лепестки потянет, он его ни на какой другой не променяет, никому другому сорвать и овладеть им не позволит, своё оберегать будет. Когда подходит их очередь, парни не волнуются совсем, за столько лет золотой совет пропустили сквозь себя – всегда себя в узде держать. Волнение и паника ведут только к поражению, а они идут за победой, поэтому в глазах только азарт и пламя плещутся. Масла в огонь подливает стоящий в первом ряду Джин, которого ни один не видел прежде таким раскрытым: на омеге белая длинная майка с глубоким вырезом, чёрные, откровенно обтягивающие худые бёдра кожаные штаны и накинутая на плечи чёрная косуха. Намджун сдерживается от того, чтобы голодно облизнуться и сорваться вниз, плюя на конкурс с высокой колокольни, Кай же себе в удовольствии не отказывает – закусывает нижнюю губу и буквально взглядом раздевает, в мыслях Намджуна он уже на сковороде по кускам жарится. Музыку включают старую, что-то из начала двухтысячных, но участники не теряются, плавно входя каждый в свою партию. Пятиминутный ремикс с общим битом объединяет в себе десять самых разных жанров. Джин бы точно сказал «начали за здравие, закончили за упокой», уж кому, как не ему об этом знать. Намджун определённо когда-то споит его специально, чтобы эти пьяные речи послушать. Старший-то и трезвый не всегда в адеквате, хотя в основном ведёт себя хорошо, но язык ничто сдерживать не будет, стоит выпить больше положенного. Возможно, всё бы закончилось плачевно для младшего альфы, если бы он обладал одной лишь техникой, как Кай: тот знаком с поппингом, таттингом, хип-хопом, брейк-дансом и электро. Но каждый из стилей относится к уличным, в каждом преобладает резкость и точность, выверенные связки и основы. Намджун же интересовался всем по чуть-чуть, его исполнение определённо не было чистым, но для неразборчивого зрителя выглядело многим интереснее – от рваных дорожек из шагов до плавного и эстетического разворота в прыжке. Кай был настолько увлечён контролем правильного исполнения, что забыл о главном – взаимодействии с людьми и акценте на них. — Ты победил, поздравляю, — неохотно ворчит Чонин, закатывая глаза. — Ты был «чище», но я многограннее, в этом только отличие. Попробуй быть разным, — Намджун улыбается и кладёт руку на плечо альфы. — Малец меня ещё не учил. Ким с радужным настроением ищет везде Джина, но того и след простыл. Альфа уже думает начинать злиться, потому что какого чёрта?, но вдруг отхватывает нехилый подзатыльник, тут же складывая дважды два. — Ах ты, скотина, ты на меня удумал спорить? А меня спросить ты не забыл случаем? — бушует Джин, с силой вбивая парня спиной в ближайшую стену, и трясёт за воротник объёмной футболки блондина, который его уже заметно крупнее и выше на полголовы, отчего со стороны сцена выглядит комично. — Да ничего я не спорил. — Нос растёт, Пиноккио, — старший хватает его за нос, больно дёргая из стороны в сторону. — А если бы ты проиграл? — Но не проиграл же, — безразлично пожимает плечами младший. — Но вполне мог. Тогда бы я собственноручно кастрировал и Кая, и тебя, чтоб не повадно было, — оскаливается омега, встряхивает Намджуна ещё раз, прижимает к стене с большей силой. Блондин хохочет под непонимающий взгляд Джина. — Ты слишком сексуальный, когда мне угрожаешь, особенно в этом прикиде, — альфа толкается языком в щёку, наблюдая за чужой реакцией. Джин изгибает губы в ироничной ухмылке. — Намёк понят, но отсосёшь у себя сам, я из банды «Динамо», малыш, — с наигранным сожалением произносит старший, отстраняясь, но тут же оказывается зажатым между холодным бетоном и горячим телом, сменив позицию. — Ты не устоишь, хён, — и розоволосому кажется, что змей-искуситель из Эдемского сада сбежал и сейчас перед ним стоит в человеческом образе, потому что внизу живота сладкий узел затягиваться начинает, узкие штаны неприятно давят на хлынувшее волной возбуждение. — Я всё ещё обижаюсь на тебя. — А я всё ещё чувствую твой стояк, хён, — альфа с натиском вжимается в чужой пах своим, дарит болезненное удовольствие, срывает с пухлых губ тихий полустон. — Какой же ты извращенец, хён.