Приторная сладость специй

Намджун отключает разум, окунается в инстинкты, становится ведомым приторным сахарным запахом, подходя ближе к омеге, опускается на колени рядом, пропитывает и себя, и свои штаны бесцветной слизью. В Джине с каждым шагом альфы нарастает напряжение, сковывающее постепенно конечности, обволакивает тело дрожью, покрывает мурашками – только он не боится. Розовые волосы противно липнут ко лбу, но нет ни сил, ни желания их стряхнуть. Чужая рука бережно сама убирает их, глаза смотрят с необъятной нежностью, и скулить хочется ещё громче. Омега тянется ближе к горячей руке, его лихорадит и вдыхать в два раза чаще приходится. Судороги выкручивают суставы под всеми углами. Намджун нависает над сжавшимся в комок телом, ладонью поворачивает покрасневшее, заплаканное лицо на себя, наблюдает, как старший отчаянно борется с тем, чтобы просто закрыть глаза и отключиться от растекающейся боли. Альфа целует, перекидывая колено через парня, придавливает к полу напором, переплетает пальцы с чужими, не давая отстраниться. Джин и не пытается. Розоволосый подаётся сам, поднимаясь на локти, стукается с парнем зубами и добровольно впускает язык внутрь, разрешая скользить по всей полости. Намджун руками нежно оглаживает запястья, омеге щекотно от этого, он смеётся в поцелуй, жмурясь. Альфа языком будто не узоры по дёснам выводит, а все неприятные ощущения забирает, боль внизу живота рассасывает, оставляя только отголоски. На её место приходит нечто другое, тянущееся карамелью в предвкушении; у розоволосого в спираль закручиваются нервные окончания. У омеги столько терпения нет, выдержка совсем хилая, он руки тянет к чужому воротнику, судорожно расстёгивая пуговицы на цветастой рубашке. Намджун позволяет это сделать. Жарко, мокро, близко, вкусно – к чёрту запреты, если есть такой коктейль, приправленный сладостью специй. Они дышат и надышаться друг другом не могут; впервые это ощущается настолько нужным, настолько сильно, что жизненно необходимо. Джин нетерпеливо стонет, когда большая ладонь альфы ложится ему на ширинку, сжимая давно налившуюся плоть, влажно трущуюся о штаны. Старшему пальцы сводит, он едва их контролирует, дёргая молнию вниз, и рывком стягивает с блондина джинсы. Намджун потешается такой ярко выраженной агрессии, валит разошедшегося парня на пушистый ковёр и проводит носом по шее, перекрывает следом всё мелкими поцелуями. Сколько раз они проделывали это, но Джина ломит до отчётливого хруста и недовольного хныканья, как девственного к прикосновениям. Блондин стягивает футболку с омеги и выводит губами дорожку до пояса, чувствует дрожащее тело под собой и, не отрываясь, щёлкает пряжкой. Член старшего, налившийся бордовым, одним видом просит о внимании, разносит импульсы по сосудам, а в голове один непроходимый туман. Младший даёт это внимание: накрывает мозолистой рукой орган, создавая большее трение для ультрачувствительной сейчас кожи. Джину кажется, он от одного касания кончить может. — Не медли только, прош-шу, — шепчет почти неразборчиво розоволосый и переворачивается на живот, становясь на колени. Омега читал, что для первого проникновения эта поза наиболее удобна и безболезненна. В своеобразный ответ Джун кивает, зная, что его всё равно не увидят, и одним рваным движением подтягивает к себе слабое тело хёна. Джин чувствует непривычную пульсацию между ягодиц, она моментально передаётся ему, ослабляя ещё больше, вырывает жалкий всхлип из горла. Омега собрать себя вместе не может: колени скользят в стороны, а спина прогибается ещё ниже. Намджун очарован пропорциями пары, его узкой талией в сравнении с широкими плечами и упругой задницей; взглядом обводит каждый изгиб и вдавливает хёна в торс силой, будто растрощить о себя пытается, насадить глубже. Джин сделал бы всё, о чём бы ни попросили сейчас. Любое желание или грязную мысль, пока он не в себе. Только так не затягивает – результат будет получен слишком быстро. Намджун подождёт немного, тогда всё обернётся в сто крат увлекательнее. Альфа чужие боксёры оставляет на бёдрах, открывает себе совершенно новый вид. Любимого хёна таким открытым и беззащитным он не видел ещё; тот ни одной колкости не скажет, стоя на четвереньках перед парнем, сам трётся голым задом о джунов пах, придерживает ягодицу тонкими пальцами, натирает докрасна дырочку, пачкая в смазке джинсу. Блондин поражается, откуда столько разврата в этом ребёнке, но если таково влияние течки – она будет его любимым периодом года. Младший вводит указательный палец в сочащийся анус, прозрачная слизь обильно вытекает наружу вниз по бёдрам. Намджун перехватывает второй рукой свой член, надрачивает пару раз, добиваясь сверхстимуляции, потому что стоит так, что рези доходят до висков. Омега довершает, почти самостоятельно насадившись на орган. Головка тычется в сжимающуюся дырочку, оставляя на себе часть текущей смазки. Парень входит одним толчком и плавно, срывая грудной стон с пухлых губ; член скользит беспрепятственно, попадая сразу по простате. Джин, кажется, с ума сходит, закатывая в исступлении глаза, скребёт ногтями ковёр, стирает колени в непрерывном контакте с тканью. Его распирает, и сфинктер сокращается непроизвольно, окружая горячей узостью альфу. Намджун сдерживается от того, чтобы перейти на бешеный темп, чтобы начать вбивать в паркет безжалостно, до сорванного голоса, слёз и просьб «ещё быстрее». Их первый раз должен быть аккуратным, даже если омега просит резче и жёстче. Он со временем растянется под пару, но для тела тяжело принять размер с первого раза; течка притупляет ощущения, а после неё могут серьёзные травмы остаться. У розоволосого нет сил на стоны, он мычит, на глубоких толчках давясь вязкой слюной, откашливается и давится снова. Омега кончает на вчера постиранный чёрный ковёр, на долю секунды сетуя, что не взял белый, как предлагали, но мысли все испаряются, стоит послеоргазменной неге накатить. Парень валится на пол и подбирает под себя ноги. Младший Ким выходит из розоволосого, лениво проведя рукой в кулаке несколько раз и изливаясь на чужую смуглую спину. Намджун видит в белёсых каплях неповторимую картину; Джин её не видит, но чувствует, горячими брызгами по позвонкам. Альфа притягивает к себе парня за талию, зарываясь носом в затылок, мягко прикусывает загривок, вызывая смущённый смешок омеги; обвивает рукой поперёк живота и чувствует себя дома. Джин кладёт тонкие ладони поверх сильной намджуновой, чувствуя себя в безопасности, в крепости, которую тоже можно назвать домом. Сегодня они нашли место, куда им захочется возвращаться – оно в них самих.