The Redemption

— Ну, как всё прошло? — спросил Элайджа, словно не видел, в каком раздрае пребывает вошедший к нему в кабинет Гэвин. Мужчина молчал, но его вид говорил куда лучше любых слов. — Что, настолько плохо? Удивительно, ведь ты в отличной физической фо… — Этот ублюдок вытер мною пол! А ебучий Андерсон сказал, что у нас всё равно запланирован дрифт на завтра. — Ой, да не утруждайся рассказом, я всё видел по камерам. Поверь, я в курсе, — Элайджа рассмеялся своим странным хрипловатым смехом. — И что же тут, чёрт побери, смешного? — сердито уставился на него Гэвин. — Да просто никак не могу поверить в то, что ты действительно это ему сказал. Ты не в курсе, что ли, что погибшим напарником был его брат-близнец? У тебя просто сердца нет, Гэвин. В голове не укладывается то, какой ты мудак. Господи, что за идиот. Гэвин продолжал буравить Элайджу взглядом. — Он просто пытается скрыть свои слабости. Его брат, вероятно, был сильнее из них двоих, а теперь он просто выделывается, чтобы припугнуть меня. — И какова цель такого выпендрежа, интересно? — спросил Элайджа, отвернувшись. — Просто признай, что он уделал тебя, вот и всё. Я протащил тебя сюда, потому что наш отец постоянно твердил мне, чтобы я помог тебе стать чем-то бОльшим — как я — а теперь ты даже элементарных ожиданий не можешь оправдать. Гэвин нахмурился, чувствуя, как закипает всё внутри. Он знал, что именно такой разговор его и ждет, но никак не мог побороть желания оторвать Элайдже голову при случае. Хотя, разумеется, ничего такого он не сделает. Они оба понимали, что Гэвин находится в самом низу и только в самых нереальных своих фантазиях он мог бы подняться выше. — Ну и… что посоветуешь? — такие слова дались с трудом, он будто проглотил горького лекарства. Элайджа был последним человеком, у которого Гэвин бы попросил помощи, но других друзей в Нагойе у Рида пока не завелось, а ему ужасно хотелось вывести Ричарда на чистую воду и показать то, кем он является на самом деле. Жалким читером. — У тебя есть двадцать четыре часа на то, чтобы изменить свое к нему отношение или изменить его мнение о тебе. Я бы посоветовал и то, и другое, но кажется, что ты сам измениться не способен, так что просто попробуй воззвать ко всему светлому и доброму, что в нем есть, как взрослый адекватный человек, и сделай упор на своей умственной отсталости. Элайджа заржал, словно только что сказал нечто невероятно смешное. — Иди нахуй, — Гэвин встал и выскочил из комнаты, едва не столкнувшись с Амандой, которая лишь слегка сочувственно поглядела ему вслед. И как так получилось, что неправ именно он? Почему никто не понимает, что его выставил на посмешище перед начальством тот, кто трусливо сбежал, проиграв бой? Они правда предпочтут ему этого труса? Разве они не видели того, что было в глазах этого ублюдка? Он не хотел быть там. Он не хотел быть там. Так думал Гэвин с самого начала. Он оказался напротив двери в комнату Ричарда, и, сжав кулаки, принялся колошматить в неё изо всех сил. — Что тебе нужно? Ещё один пинок под зад? — Открой чёртову дверь, ты грёбаный трус! — потребовал Рид. — Уже почти час ночи, какого чёрта тебе вообще от меня надо? Гэвин наклонился ближе к двери, чтобы слышать голос мужчины за ней. Он понял, что открывать ему никто не собирается. — Зачем ты здесь вообще? — спросил он. — Ты не хочешь здесь находиться. Ты выставил меня дураком, ударив по всем больным местам, сделав так, чтобы все подумали, что я тебе не подхожу, чтобы ты смог свалить отсюда! С той стороны двери недолго помолчали. — Я не сделал и не сказал ничего такого, что могло бы быть неправдой. Мы совершенно не подходим друг другу, и ты это знаешь. — Да потому что ты ведешь себя словно последняя сучка! — заорал Гэвин. Его сердце бешено стучало в груди, а голова раскалывалась. Раньше, когда он видел перед собой настолько крепкую стену, он бежал. Но сейчас что-то толкало его вперёд. — У тебя тоже нет никакой особой причины здесь быть, — фыркнул Ричард. — Ты просто хочешь, чтобы тебя заметили! — И что? Я хочу, чтобы работа была сделана! Разве так плохо ожидать хоть капельку признания за свои старания? Всё было куда хуже, конечно, но сейчас Гэвин не был готов в этом признаться. — Эгоистичная и жалкая мотивация, с такой ты не сможешь жертвовать собой. Голос Ричарда звучал странно ровно, будто он заставлял себя говорить монотонно и безэмоционально. — Откуда ты знаешь, что я смогу, а что нет? Ты только и делал, что поучал меня и обращался ко мне, как к неразумному ребенку! Ты просто злишься потому, что я не твой брат! Дверь внезапно распахнулась, и Ричард окатил Гэвина таким холодным взглядом, что тот потерял дар речи на секунду. — Я обращался с тобой, как с ребенком, потому что ты такой и есть, — он горячо шептал, а голос слегка подрагивал. Теперь, когда между ними не было двери, Гэвин понял, почему Ричард так старательно выговаривает слова. Одного беглого взгляда в комнату хватило, чтобы понять, что человек перед ним сильно пьян. — Я мог бы злиться, что ты не мой брат, но такое сравнение мне даже в голову не пришло. Ты просто грязь по сравнению с ним. Вот он бы обходился с тобой куда лучше. Я понимаю, что я тот ещё засра… Он вдруг вздрогнул и судорожно вздохнул. Правая рука со странным жужжанием соскользнула с металлической дверной ручки и повисла. На Ричарде была другая рубашка, но всё стало ясно. Очевидно, что он победил с помощью этой штуки сегодня. Ричард сжульничал. — Мы закончили или ты собираешься стоять тут всю ночь, пялясь на меня и ожидая следующей порции ругани? — сердито выдохнул Ричард, чуть качнувшись в сторону и отворачиваясь, чтобы уйти вглубь комнаты. Запах алкоголя и грубый голос погрузили Гэвина в пучину не самых приятных воспоминаний, превратив его в испуганный комок нервов, каким он, собственно, и был на самом деле. — Эм… тебе помочь? Что случилось с твоей рукой? — тихо спросил Гэвин, чувствуя себя немного неловко. — Ты теперь моя мамочка? Иди спать, придурок. Я уже давно прекрасно справляюсь сам, без посторонней помощи. И мне не нужна грёбаная поддержка из жалости, а уже тем более от таких, как ты. Дверь захлопнулась прямо перед его носом. Гэвин даже слова не успел вставить. Зато он услышал, как за дверью раздался грохот, а следом громкие проклятия и звон разбившейся о стену бутылки. Гэвин молча побрел к своей комнате. Его тошнило от мысли, что завтра придется снова встретиться с Ричардом.