Когда телефон устаревает...

      Сегодня Энджел даже не планировал включать радио, чтобы послушать голос предмета своих тайных воздыханий из-за не совсем удавшегося дня. Мало того, что случайно подцепленный любовник даже инициативы никакой проявить не смог, так ещё и вытолкнул из своего дома чуть ли не в одном исподнем, неблагодарная скотина!       Даст устало падает в кресло в своей комнате, успев стащить из бара бутылку джина, и делает пару глотков, расслабляясь на пару мгновений, пока прямоугольный ящик вдруг не начинает шипеть, самостоятельно прокручивая ручки, настраиваясь на нужную частоту.       — Добрый вечер, близкий сердцу Ад! Сегодняшний эфир будет иметь немного другой формат, а точнее он будет посвящён одному единственному слушателю, — голос Аластора звучит весело, но Энджел с первых нот чувствует подвох. — Да, Энджи Даст, я обращаюсь именно к тебе.       По спине демона пробегает волна мурашек, а глаза его распахиваются от переполнивших его эмоций — не такого окончания дня он ожидал, даже вся усталость словно по щелчку пальцев уходит.       — Не думал ли ты, что я не замечу твоего постоянного присутствия на моей частоте? Зря. Мне приятно твоё внимание, — из динамиков доносится смех, а перед глазами Энджела встаёт широкая клыкастая улыбка, от которой все его внутренности как будто переворачиваются вверх тормашками. — И как мне следует наказать тебя, м? Ведь ты лишил меня удовольствия видеть твой секс, я крайне недоволен.       Даст тихо сползает вниз по креслу, оказавшись в полусидящем положении, и с разгорающимся возбуждением смотрит на коробку радио, словно та на самом деле живая и может видеть всё, что сейчас происходит в комнате. Впрочем, сейчас с ним разговаривает Демон Радио, а уж он может осуществить на свете абсолютно всё.       — Думаю, тебе понравится подчинение. По тебе это видно, ты знаешь? Наш первый разговор закончился, так и не успев начаться, сейчас я бы хотел его продолжить. Ты что-то говорил о минете? Прости, не сегодня. Займёмся чем-нибудь другим.       Голос Аластора опускается до будоражащего кровь шёпота, он знает, как нужно действовать, чтобы свести с ума парой своих слов, и умело этим пользуется.       — Ты сейчас сидишь. В кресле. Подлокотники наверняка широкие, но растяжка у тебя просто восхитительная. Разденься. Я хочу, чтобы ты кожей чувствовал любые прикосновения.       Энджел не замечает, как послушно развязывает бант на своей шее, роняет на пол костюм с перчатками и нижним бельём, стряхивая с ног высокие сапоги. К шороху одежды и шуму радиоприёмника добавляется тяжёлое дыхание Даста, участившееся, когда его вдруг хвалят:       — Хороший мальчик. Ты очень красив, когда находишься без одежды. Хочу рассмотреть тебя получше, развернись и ляг грудью на спинку кресла. Вот так… Прогнись в спине, да.       Энджел без лишних слов выполняет каждый приказ, с удовольствием приняв комплимент в сторону своей внешности, и даже не думает сопротивляться. Он не видит в этом смысла, да и навряд ли его по головке погладят, если он вдруг взбрыкнёт. Чуть помедлив, Даст сильнее выгибает поясницу, встав коленями на сиденье, а руками обхватив спинку кресла, скребя ногтями по шёлковой обивке. Ему уже начинает нравиться эта игра, настолько, что между ягодиц спустя пару минут становится влажно.       — Ты уже течёшь? Омеги такие несдержанные. Что стоит возбудить вас и склонить к сексу? Разведи ягодицы, я хочу посмотреть. Да… У тебя очаровательная розовая дырка, Энджи, ты знаешь это? Ты весь бело-розовый, пушистый, так и хочется как следует помять. Сжать в руках твои тощие ягодицы, может, даже укусить за них, ты хочешь этого?       Энджел утыкается лицом в свои сложённые руки и стонет глухо, чуть вильнув бёдрами. Как же он хочет, чтобы ему вставили. И не какой-то там демон, а именно этот, прекрасный, замечательный, который способен взять над ним полный контроль.       — У тебя скоро течка, я это вижу и чувствую.       По хребту Даста пробегает холодок. Он и думать о ней забыл, а тут Аластор так резко напоминает… К чему бы?       — Сможешь провести дни до неё, соблюдая целибат? Будет нелегко, но я обещаю тебе достойное вознаграждение.       Сил у Энджела хватает только на то, чтобы кивнуть согласно и потянуться к своему члену, чтобы быстро передернуть до начала действия их договора, но слова обжигают посильнее хлёсткой пощёчины:       — Без разрешения не смей прикасаться к себе. Разве я позволял? Для начала вставь в себя это.       Вместе со скрежетом радио на кресле рядом с коленом Даста в мелких искрах материализуется продолговатая красная фигурка, по формам повторяющая аккуратно изогнутый член.       — Смазки предостаточно. Пока что не торопись, но двигайся так, чтобы каждый раз попадать по простате.       Энджел берет в ладонь прохладный фаллоимитатор и, неторопливо погладив верхушкой оттопыренные ягодицы, медленно вводит его в разгоряченный вход, всхлипывает протяжно и начинает мягко двигать им внутри, с трудом сдерживаясь, чтобы не довести себя парой движений до края. Закусив губу, он сползает грудью по спинке кресла и вводит нагревшийся камень до конца, цепляясь за его самый кончик. Вот так, хорошо… Аластор похвалит его? А плевать. Знать, что он наблюдает, самое главное сейчас.       Даст зажимается, садится на пятки и вскидывает лицо к потолку, замирая в таком положении, даже не поддерживая игрушку пальцами. Удивительно, но она не выскальзывает, а как будто пульсирует внутри распаленного тела, подталкивая, направляя.       — Ещё, Энджи, покажи мне всего себя.       А он только поощрения и ждёт. Тут же вскидывается, после тихого одобрения переворачивается на спину и разводит ноги так, чтобы положить их на подлокотники кресла, полностью раскрываясь перед Демоном Радио. Ему можно, ему хочется показывать себя всего. Чтобы только его лукавый прищур глаз видел Даста в таком обличии.       — Можешь прикоснуться к себе.       С разрешением Энджел опускает ладонь на вздыбленную плоть, хватает ртом воздух и, не прекращая движений внутри себя игрушкой, кончает на живот, захлебываясь от того прошибающего удовольствия, что его накрыло с головой.       — Хороший мальчик, заслужил награду. Постарайся сдержать обещание до своей течки.