Apraxis Coil

      Юстициар Тамерлин листает записи дела.       Рив-законник Ордил принёс целую папку, и у них обоих не так много времени, чтобы ознакомиться: разыскиваемый преступник, бывший кандидат в сапиархи Нивар из рода Анкеано, полностью уничтожил высланный за ним отряд, и теперь на его поимку определили Тамерлин...       Ситуация не из лучших: мало того, что столь опасный маг смог уже в который раз ускользнуть от правосудия, так ещё и связанный с его семьей скандал так и не удалось замять.       Бывший сапиарх Руимил, будучи откомандированным в составе дипломатической миссии в Гриншейд, связался с босмерской шпионкой самым предосудительным образом и был доставлен обратно на Саммерсет в оковах для проведения следствия; его сыновья, в тот момент находившиеся в Коллегии, сочли допустимым явиться к отцу якобы для свидания, но на самом деле попытались вызволить его из тюрьмы при помощи заклинаний. Оба погибли в завязавшейся стычке, а Руимил в итоге был казнен.       Его средний сын, Нивар, проводивший выездное исследование в Хай Роке (что-то о ранних годах деятельности Диренни), не сразу получил нужные известия, а как только был предупрежден, то бесследно исчез. Документы также упоминают его сестру Каринве, пропавшую без вести около десятка лет назад до инцидента.       Исследования генеалогии семейства Анкеано открыли совершенно чудовищную истину: родословную подделали несколько поколений назад. Пра-пра-бабкой Руимила оказалась айлейдская княжна, спасавшаяся от алессианских преследований и то ли хитростью, то ли любовными чарами вынудившая одного из младших Диренни жениться на себе. У следствия есть подозрения, что упомянутый Нивар занимался, под прикрытием научных изысканий на совсем иную тему, изучением как раз этого факта...       Что ж, теперь Нивар мало того что успешно скрывался от правосудия на протяжении пятнадцати лет, но и успел самым зверским и извращённым образом убить трёх юстициаров и судью, что вели дело семьи Анкеано… и не только убить, но и надругаться над останками. Некромантия - непростительное и ужасное деяние. Неизвестно, обучился ли этой науке Нивар после того, как был объявлен вне закона, или заигрывал с запрещенными науками и прежде.       Проще всего на Саммерсете стать изгоем.       Им можно сделаться, даже просто родившись. “Халкинд”, дефектный ребёнок, в Первую эру бы просто не выжил; сейчас же их оставляют в дикой местности. Если дефект силён (допустим, деформированы конечности или налицо явное уродство иного толка), халкинда всё равно убьют; если дефект слаб, то может быть, жрецы Стендарра позаботятся о “несовершенном”.       Альтмеры поголовно совершенны? Это не так. Просто за тысячи лет виртуозно научились прятать неудобную правду подальше с глаз. А те, кто не умеют поступать так, становятся “апраксическими” изгнанниками. Оступившихся не щадят. Подделал бумаги? Убил кого-то в запале? Будешь жить с крысами, если вообще будешь.       Преступления Нивара не оставляли ему шанса даже на изгнание.       - Почему ты сомневаешься? Кто несовершенен в чем-то одном, может быть несовершенен и в чем-то другом, - с неудовольствием замечает Ордил, наблюдая за мрачнеющим лицом юстициара Тамерлин. - Он может внешне напоминать спелый и сочный плод, но внутри быть изъеден червями.       - Я отказываюсь поверить. Это был мер с безупречной репутацией… до определённой точки.       - До казни его семьи.       - Ордил. Те, кто знал Нивара, свидетельствуют: он не был святым; поступок отца мог его шокировать, но не сломать. То, что мы видим - не отчаяние. Неужели можно быть настолько сильно испорченным и так долго скрывать это… я просто не верю, что все дело лишь в испорченной генетике.       - Весь род Анкеано показал себя с самой дурной стороны. У этого дерева нет свежих ветвей. Не понимаю, зачем ты отрицаешь очевидное.       Тамерлин листает записи дневника, найденного предыдущими законниками, и не знает, что испытывает ярче - отвращение или странное, брезгливое восхищение полным отсутствием в голове Анкеано общепринятых норм.       Его записи откровенны и подробны.       “...Юстициар-дознаватель Мерил почти не сопротивлялся. Я направил на него заклинание молний. Я смотрел, как разряд уходит в его тело в районе груди, заставляет его выгибаться, как выворачивает конечности, и я думал - может ли физическая пытка компенсировать утрату целой жизни - такой долгой, такой изысканной, отточенной, как была жизнь моего отца, копившего знания шесть сотен лет? Мерил, Мерил… ему нет и шести десятков, а он уже взял на себя право судить... когда я ослабил хватку, чтобы дать этому орущему ничтожеству схватиться за шанс выбраться, он был слаб… слишком слаб.       Но я почтил его.       Я заставил его выпить медленный яд, и отверз все крупные вены, и раскрыл их, вставив в отверстия цветки паслёна. Мне показалось, это достойный дар, и разъятая плоть своими бледно-алыми и бурыми ломтями, становящимися столь неприкрыто-увядающими, вполне схожа с листьями и лепестками.       Я создал идеальный алтарь из его тела. Он ни в чем не мог осудить меня, так как его гибель послужила совершенству и красоте.       В смерти моих братьев красоты не было - только позор; так непочтительно со стороны законника было поступать подобным образом.       Я заставил тело Мерила добраться до зала заседаний и написать извинения собственной кровью. Увы, я не чувствую облегчения, которого искал; дурак так ничего и не понял - да и кого волнует его понимание, - а пересмотра дела всё равно не будет”.       Тамерлин даже слегка трясет от осознания, что её пальцы трогают страницы, которых касался… на которых писал этот ублюдок.       Она дотрагивается до строчек - почерк уверенный, очень чёткий, явно принадлежит меру с ясным умом. Тем отвратительнее то, что им выражено: осознанное сумасшествие, с которым Нивар заигрывает, не просто порочно. Оно непростительно как сам факт - и угрожает всему укладу жизни Саммерсета.       Последний отчет указывает, что из тел юстициаров-исполнителей Нивар собрал атронаха плоти - утончённое произведение, совершенно не напоминающее грубых големов, которых обычно создают некроманты-самоучки. Восьмирукое создание, перемещавшееся на манер ламии, скинуло в храме статую Аури-Эля и застыло на её месте, обратившись в какой-то плотный материал - плоть, скованная чарами, не поддавалась даже долоту, и чтобы убрать богохульное изваяние, пришлось вызывать лучших магов острова.       В какой-то момент Тамерлин хочется снять доспехи юстициара - пусть её калиан разобьют, пусть ее имя покроют позором - но алаксон её души состоит в том, чтобы найти виновных и заставить их платить.       Потому она прощается с Ордилом и идёт собирать свой отряд.