Учимся рисовать с Чудом Хвостатым!

Этот день выдался на удивление жарким. Казалось, даже высокие камни Консерватории Алкиона вот-вот расплавятся и превратятся в густую тёмно-зелёную с серыми вкраплениями массу. В небе же не было ни облака — Гундлар считал, что все облака давно сгорели, и теперь сгорит он сам, если покинет тень одной из массивных колонн, стоявших по периметру Консерватории. Гундлар и не выходил. А вот Широкоглазую жара не смущала: аргонианка удобно устроилась на стуле рядом с небольшим круглым столиком, с краю которого стояла наполненная чернилами миска, а рядом с ней лежали апельсиновые корки, два пера и высокая стопка бумажных листов. Массивная дверь медленно, будто с нежеланием, открылась, и в консерваторию на руках вошла Хвостатая, одетая лишь в двемерские поножи и тёмный бюстгалтер. — Знаете, иногда полезно взглянуть на мир с другой стороны. Как бы на вас ни пялились при этом, — сказала она, становясь на ноги, — здрасти, маньяки. И я начинаю новый урок, пока вы тут не сгорели. Потому что учить сгоревшие тела не так весело: они воняют. Жестом велев Широкоглазой освободить стул, Чудо села, и её переливающийся в ярком солнечном свете хвост обвил деревянную ножку широким полукольцом. — Итак, — Чудо сцепила пальцы в замочек и попыталась говорить с менторскими интонациями, однако, получалось у неё как всегда, невнятно и шепеляво, — многие художники жалуются на то, что не могут изобразить руки. Но честно говоря, я не вижу в этом проблемы. Признаю: рисовать руки несколько тяжелее, чем главную мышцу, однако, проще, чем аргонианина. Сейчас вы сами в этом убедитесь. Чудо глубоко вдохнула царивший в Консерватории аромат пёстрых цветов, что росли здесь в большом количестве. Протянув ладонь, она взяла из стопки чистый лист. — Этому методу меня научил Тенька, когда был ещё пацаном и умел дурачиться. Этот же метод широко используется такими известными художниками, как ассасины Тёмного братства. Вот в чём его суть... Чудо макнула ладонь в тёплые чернила, а затем вдавила в лист бумаги. Подождав, пока чернила просохнут, подняла своё творение над головой, демонстрируя его ученикам. — Вот. Вот, дорогие мои маньяки! Рука — да не просто рука, а Чёрная рука... Но чего это вы не трепещите? Когда брат про Чёрную руку говорил, что родной, что неродной, все замирали. Чудо надулась и скрестила руки на груди. Обида её была короче, чем счёт от нуля до одного. — Ладно, давайте к практике. Гундар, ты первый! Широким шагом вызванный ученик подошёл к залитому большими чернильными кляксами столу и с нордской решительностью окунул ладонь в миску, после чего поставил на бумаге широкий отпечаток. Гордо надув щёки, он поднял лист, демонстрируя свой шедевр. В сочную изумрудную траву упали крупные тёмные капли. — Хорошо, но не совсем. Надо иметь терпение и ждать, пока рисунок подсохнет... Широкоглазая, попробуй ты! Чудо провела перепачканной ладонью по золотистым поножам и, увидев результат, досадливо щёлкнула языком. Затем провела ещё раз. «Хаскилл замучается их отмывать», — подумала она, продолжая пачкать поножи. А тем временем Широкоглазая оставила на бумажном листе отпечаток своей ладони. Увидев это, Чудо довольно завиляла хвостом. — Ну и умнички же вы! Теперь если кто скажет, что вы не умеете рисовать руки, поставьте такой отпечаток не на бумагу, а ему на лоб! Ну, или можете убить гада. Чудо встала и прошлась из стороны в сторону. Резко остановившись, выполнила обратное сальто, после чего развернулась и продолжила говорить как можно медленнее, с серьёзным выражением лица. — А сейчас... сейчас задание. Изобразите руку так, как я вас учила, на каждом листе из этой прекрасной стопки, а снизу припишите два слова: «Мы знаем». Затем дайте вашим творениям высохнуть и принесите их во дворец. Позже я сбегаю в Сиродиил и расклею их по всяким-разным домам, неважно — где, неважно — чьим. Представляете, как весело-то будет? Но даже если не представляете — действуйте, не ленитесь, действуйте! Ведь главное в рисовании — это постоянная практика. Даже если жарко, руки грязные и учитель — Безумный бог. Вперёд, мои дорогие маньяки. Вперёд!