Осознанный сон

      Оррен несколькими ловкими движениями освободил оставшиеся косы и свернутые в жгуты локоны из пучка-короны, и она свободно рассыпались по плечам. Я испустил вздох облегчения. У меня никогда раньше не было длинных волос, поэтому я даже не подозревал, каким удовольствием может быть распустить их в конце дня. Как снять тесную обувь.       Закрыв глаза, я позволил себе расслабиться и насладиться ощущением. День был долгим, и усталость разливалась по всему телу. Голову все еще сдавливало, и это ощущение становилось все сильнее, несмотря на свободу от мудреной прически и мою общую расслабленность. Тяжесть в висках все нарастала, пока внезапно под сводом черепа будто не лопнул мыльный пузырь.       Десятки голосов заполнили мои уши и разум. Их шепот сочился из стен, потолка и пола, со всех четырех сторон. Какие-то звуки были далёкими, едва слышными, какие-то раздавались совсем рядом и были полны разных, местами полярных, эмоций. Я оцепенел от ужаса, сжался в кресле. Но в следующий момент меня поразило узнавание, а за ним, в очередной раз за сегодня, — стыд за свою недогадливость. То, что я весь вечер принимал за разговоры неведомых врагов, было всего лишь попыткой Предков пообщаться.       Какое-то время покинувшие бренную землю шеру слышались мне как единый хор. Было похоже на гудящую перед началом лекции поточную аудиторию, полную студентов. Затем несколько голосов отделились от общего фона, стали четче. Я смог различить, что они были женскими. Два или три разных. Говорили они по-прежнему на шеруане, но различить слова не получалось. Невидимые собеседники, между тем, все приближались, пока один из голосов неожиданно не прошептал мне что-то в самое ухо. На секунду мне показалось, что кто-то позвал меня по имени. Я вздрогнул и непроизвольно оглянулся. Удивленный Оррен за другим моим плечом чуть не выронил расческу.       Свистящий шепот снова раздался в интимной близости, и звуки наконец сложились в отдельное слово.       — Что такое «сьёр»?       — Где ты это слышала? — оторвался от книги Ирен и с интересом посмотрел на меня. — Это очень старое слово, сейчас так не говорят.       Я пытался сформулировать ответ так, чтобы он не звучал, как речь шизофреника. Мысли все еще путались и разбегались как под действием алкоголя. Я поднял палец и покрутил им неопределенно, указывая на стены, и открыл было рот, чтобы пояснить про Предков, но старший братец меня опередил:       — Что за напиток тебе предлагала Верховная мать? Золотистый с искрой? Травянистый привкус?       — Да, — растерянно подтвердил я.       Подозрения, что меня опоили, вернулись с новой силой. Ирен же молчал. Судя по виду, он напряженно что-то обдумывал, потирая запястье левой руки. Книга лежала позабытой в стороне.       — «Сьёр» — это пещерная кошка, — внезапно сменил тему Ирен. — Или любая кошка, или кот вообще. Когда пещерные, кроме Шайес, все вымерли, слово забылось. Сейчас говорят или «сиор» — кошка, или «сиар» — кот.       — Шайс? Это про нее? При чем здесь она? Зачем Предкам на нее указывать? — сыпал я вопросами.       Все же, многовато кошек для одного дня. Как бы мне ни были симпатичны эти пушистые хищники, после всех событий, и, особенно, разговора со Стервой, от одного их упоминания передергивало. Братец на удивление терпеливо, не перебивая, выслушал мою нервную тираду.       — Что еще ты слышишь? — отстранённо спросил он, оглядывая стены вокруг, будто пытаясь найти источник голосов.       Я закрыл глаза для сосредоточенности и вслушался. Разобрать отдельные слова в общем потоке оказалось непростой задачей, но, спустя время, мне удалось уловить повторяющиеся фрагменты, которые звучали «громче» всего.       — Какие-то фразы по кругу, — с все еще закрытыми глазами заметил я. — Я узнал только «камни», «где», «шеру», «Предки» и «форноры». Остальные слова мне незнакомы.       — Просто повтори мне, что слышишь. Как можно более четко.       Я снова сосредоточился и попытался воспроизвести звуки как можно точнее, но древний язык все еще был непривычен. Я коверкал слоги, морщился от собственных ошибок и сбивался. Донести до братьев мудрость Предков в итоге удалось далеко не с первой попытки. Оррен к этому времени успел переплести мне волосы на ночь в косу и выжидающе стоял за спиной. Было слышно в тишине, как он переминается с ноги на ногу.       Я наконец открыл глаза и оглянулся на Ирена через плечо. Старший все еще рассеянно смотрел в сторону, но пару мгновений спустя встрепенулся, глубоко вздохнул и вновь взял в руки потрепанный томик детектива.       — Что это значит? — попытался оторвать я его от чтения, развернувшись на стуле. — Что Предки так упорно пытаются сообщить?       — Не думаю, что это важно. Переодевайся.       — А все же?       С сидения я поднялся, но, в знак протеста, так и остался стоять у туалетного столика. Игнор братца только распалял мой интерес.       — Несколько пословиц и строчек песен, — в голосе Ирена слышался намек на раздражение.       — Может, ты мне их все же переведешь? В конце концов, это мне они что-то хотят сказать. Может, это не важно для тебя, но будет иметь значение для меня.       Книжка резко захлопнулась, недовольно сверкающие глаза вспыльчивого родственника стали прожигать во мне дыру.       — «Кошки спутник только ветер». «Там, где уголь, там и сажа». «Крик в горах заглушит лавина». «У шеру — Предки, у людей — боги, у форноров — лишь эго». Вот, что это значит. Сильно это тебе помогло? Все поняла?       Все это звучало действительно как набор случайных фраз и смысла никакого не имело, как я ни пытался его найти.       — Околесица какая-то, — признал в конце концов я.       — Как я и говорил, — уже спокойнее заметил Ирен. — Это мертвые, Орта. Давным-давно сбросившие оковы тел женщины. Ни своей воли, ни желаний, ни мыслей. Не стоит ждать от них чего-то понятного.       — Но я надеялся…       — Предки — это то, что можно назвать коллективным бессознательным, если ты еще не поняла. Просто общий смешанный поток прижизненных воспоминаний нескольких тысяч шеру. Воспоминания же со временем тускнеют и стираются — таково их свойство. Остаются лишь самые сильные, например, последние минуты жизни, и те, что повторяются от сущности к сущности. Насколько я знаю, у Предков есть какое-то подобие единой воли, но они редко вмешиваются в дела еще живых. Если они и пытаются о чем-то предупредить нас, то сообщают это словами и фразами, которые известны если не всем, то большинству: пословицы, фразеологизмы, слова старых песен. У тех, кто заинтересован в такой мудрости, уходят годы на то, чтобы научиться понимать, что Предки имеют в виду. Некоторые отшельники Нирнора, например, посвящают этому искусству остаток своей жизни. И не у всех даже получается в итоге. Поэтому оставь это дело.       — То есть, это что-то вроде шарады или головоломки?       То ли Ирен наконец оценил всю мощь моего интеллекта, то ли осознал, что бесполезно спорить, но ответил почти сразу:       — Что-то вроде того.       Я немного воодушевился — всегда любил загадки.       — Сообщение складывается из всех слов, какого-то одного из фразы или важен только общий их смысл?       — Одно слово или смысл.       — И так, и так может быть?       — Да.       Кивнув то ли Ирену, то ли своим мыслям, я наконец отправился переодеваться. Присутствие Оррена необъяснимо успокаивало, шорох одежды и вовсе вводил почти в медитацию. В нужном направлении же шестеренки мыслей скрипеть не хотели. Положение осложнялось еще и тем, что сами фразы я не запомнил. Успел уловить только, что в первой речь шла о кошке, а во второй — об углях.       — Первая строчка — это пословица? — решился я отвлечь Ирена от чтения еще раз. — Про кошку.       — Нет, слова детской песни, — судя по приглушенному звуку голоса, головы братец в этот раз не поднял. — Очень старой.       — О чем она?       — Это песня Воздушных, особого смысла в ней нет. Ветер, воздух, звуки, животные — обычная их трясина. Для детской песни в ней на редкость мало поучительного.       — Откуда ты тогда ее знаешь, если это фольклор Воздушных?       — Наш отец был из их числа. Из Золотых. Он иногда пел, когда мать не возражала.       Воображение тут же встрепенулось и принялось рисовать умилительную картину того, как светловолосый мужчина эльфийской наружности поет маленькому Ирену колыбельную. Но, видимо, за день фантазия перетрудилась, поэтому все, на что ее хватило — это пририсовать вредному братцу пустышку и чепчик. Зрелище оказалось неприятно абсурдным.       — Не мне — Оррену, а позже Ранту, — поправил меня Ирен так неожиданно, что я вздрогнул. Непонятно, это я снова так громко думал, или братец успел изучить меня так хорошо.       Я посмотрел на отражение младшего из двух братьев, который в кои-то веки отреагировал на свое имя и застыл с ночнушкой в руках. Пока я перебирал варианты, как лучше уговорить его спеть пресловутую песню, Оррен посмотрел на меня в ответ. Он глубоко вздохнул, после чего сначала захрипел, а потом издал пронзительный свистящий звук и закашлялся. Я уже было испугался, что парня хватил удар, но по его смущенно опущенному в пол лицу, догадался, что это была попытка петь.       — Кошки спутник только ветер.        Ветер шепчет кошке сплетни.        Кошка дергает ушами        …       Я обернулся на звук. Ирен все еще склонялся над книгой. Проговаривал слова он нарочито монотонно, так что было сложно разобрать, где заканчивается одно предложение и начинается другое. Видимо, подчеркивал таким образом свое отношение к творчеству другого клана, а может и к певческому искусству в целом. Если подумать, то за все время пребывания в этом мире, я ни разу не слышал ничего похожего на музыку или вокал. Жаль — акустика в этих более чем просторных пещерах должна быть потрясающая.       — Дальше идет подобный же бред о том, как воют волки и щебечут птички. Не вижу смысла озвучивать, — подытожил Ирен.       Я особого смысла и в услышанных строках не заметил. Неприятно признавать, но на этот раз вредный братец прав — что именно имели в виду Предки, было не понятно совершенно. А единственная кошка, которая только приходила в голову, — это Шайес. Но каким образом она могла приложить лапу ко всему происходящему, я уже вообразить не мог. Ирен, как выяснилось, тоже, судя по его тихому, но категоричному «не думаю» в ответ на мое предположение.       С края кровати, где я, полностью переодетый ко сну, удобно расположился, подперев щеку рукой, братец выглядел непривычно спокойным, даже умиротворенным. Видимо, чтение благотворно влияет даже на его дурной характер.       Идиллическую картину портил только настойчивый, непрекращающийся шепот десятка мертвых Матрон.       — Что насчет остальных? — решил я вернуться к теме послания, раз уж ложиться спать или обсуждать какие-то другие темы никто не торопился.       — «Там, где уголь, там и сажа», — пословица. Человеческий аналог: «Нет дыма без огня».       — Ты и пословицы знаешь?       — Без них знание любого языка было бы неполным.       Вот тут я мог бы поспорить. По итогу всех многолетних попыток машины государственного образования привить мне знания иностранных языков, зарубежную пословицу я знал только одну, и ту — из фильма.       — «Крик в горах заглушит лавина», — тоже пословица, но людского аналога я не знаю. Ее обычно говорят детям. Наставление, что они будут неизбежно наказаны за нарушение запретов.       По мне, так это напутствие для подрастающего поколения и предыдущая народная мудрость говорили примерно об одном и том же. Зачем повторять одно и то же дважды, непонятно. Как это все связано с кошкой — тоже. Разве что, общий смысл трех предложений можно, с натяжкой, уложить в то, что мне уже приходилось сегодня слышать из уст Верховной о любопытстве, и о чем я не могу вспомнить без дрожи.       — «У шеру — Предки, у людей — боги, у форноров — лишь эго», — фразеологизм. Можно сказать и проще — для ренегатов не было ничего святого. Наш народ любит все усложнять.       Как связать фразеологизм с предыдущими высказываниями, мне, опять же, в голову не приходило. Может, это как раз тот случай, когда важно только одно слово, а может, вообще я все понял неправильно. В любом случае, думать дальше о загадке от предков уже не хотелось. Слишком много испытаний для одного дня. Что для мозга, что для тела. В подтверждение последнего я звучно, от души зевнул и устроился на кровати еще вальяжней, подобрав под себя ноги.       — Не делай так, — одернул меня Ирен, по-прежнему не отрываясь от книги.       — Что? Не зевать? Не усаживаться поудобней?       — Это демонстрация слабости. На сонную цель проще напасть, проще вытянуть информацию.       — Я же дома.       — Ты Мать семьи из клана на грани вымирания. Стоит быть бдительнее.       — Ну тогда и спать не стоит вовсе. На спящую цель напасть еще проще.       На мою колкость старший отреагировал только шелестом очередной страницы. Читающий Ирен — зрелище не очень увлекательное, Оррен уже которую минуту копошился в гардеробной, а голоса Предков в тишине действовали на нервы сильнее. Хотя, надо заметить, сейчас они будто бы стали тише.       — Может, спать уже? — не выдержал я.       Хлопок закрывшейся книги, и Ирен без слов уставился на меня со странным выражением лица. Я уставился на него в ответ. Глаза каменных заколок-сов в его волосах посверкивали зловещим голубоватым светом. Молчание затягивалось. Что странно — с тех пор, как вредный братец вернулся с задания, из свободного времени у меня было лишь несколько минут в ванной.       Взгляд скользнул ниже, на книгу в когтистых руках. Закладка-перо красовалась уже в середине небольшого тома. Впечатляющая скорость чтения.       — Что-то удалось узнать? — кивнул я на книжицу.       — Обычный плод человеческой фантазии. Ничего особенного. Во всяком случае, пока.       — То есть, все же придется искать того, что расшифрует другую?       — Скорее всего. Но сначала стоит попробовать самый простой путь.       — Это какой?       Погасшее было любопытство разожглось с новой силой. Что-то не припомню я за сегодня ничего простого.       — Нужно выяснить у самой Орты, как она активировала артефакт.       На секунду я подумал, что меня оглушило сброшенной информационной бомбой, но хор беспокойных мертвецов вскоре вновь атаковал мои уши.       — Хочешь сказать, все это время у вас был способ связаться с ней? — возмутился я.       — Не у нас — у тебя.       Я ожидал пояснений, поскольку мобильного я здесь не наблюдал, а досками для спиритических сеансов пользоваться никогда не умел. Оррен, застывший было столбом в проеме гардеробной, появился в поле зрения. Ирен отложил книгу в сторону, потер запястье и вздохнул так, будто собирался окунуться в ледяную воду.       — Напиток, которым угостила тебя Верховная мать — это Хсенезер, «голос души». Это один из двух священных напитков нашего народа. Его готовят из плодов древа-столпа, которое растет в центре Полога, и пьют только по особым случаям. Он заглушает голос разума, позволяет высвободить скрытые способности, делает более чувствительным того, кто его выпьет. Поэтому ты слышишь голоса Предков сейчас.       Итак, меня все же опоили, как я и думал. Разве что речь тут уже не об алкоголе, а о веществах «покрепче».       — И как это поможет мне связаться с Ортой?       — Не связаться. Я думаю, это может дать тебе доступ к ее памяти.       — Почему ты так решил? — спросил я настороженно. Было ощущение, что ответ мне не понравится.       Последующий вздох Ирена слышали, наверно, даже в Чертогах Верховной.       — У Орты была паранойя.       — Что? — мой удивленный возглас был заглушен странным булькающим звуком, который издал Оррен.       — Она это тщательно скрывала, но от собственных тессир сложно что-то утаить. В последние пару лет приступы участились, так что я наблюдал их не раз и легко могу узнать.       — Хочешь сказать, в коридоре… — не решился я закончить фразу. Мне все меньше нравилось то, куда шел разговор.       — Едва ли это было влияние Верховной матери, — кивнул Ирен. — И Хсенезер сам по себе такого эффекта бы не дал.       — У меня нет паранойи, — уточнил я, хотя и понимал, что братец подводит меня совсем к другой, неприятной мысли.       — Я и не утверждал, что есть.       Пауза, которую он взял, видимо, предназначалась для осознания истины. Лучше бы не медлил.       — Если эта… Черта ее личности проявилась, то и память, возможно, тоже… Может быть доступна.       Непривычно мягкая, почти деликатная манера Ирена с таким тщательным подбором слов только делала ситуацию хуже. Таким тоном обычно сообщают о неизлечимых заболеваниях. Я решил больше не тянуть и сорвать пластырь с этого гнойника.       — Ты пытаешься мне сказать, что душа, или сущность, или что там еще, Орты не переместилась куда-то, а все еще находится в этом теле?       — Возможно только отчасти, но, да, это очевидно.       Ладно. Пора признать, что сравнение с новостью о неизлечимой болезни было неудачным. По ощущениям меня огорошили тем, что у меня в кишках живет гигантский, многометровый, жирный ленточный червь. Или маленький, но в мозгу: присасывается к извилинам, шевелит щетинками. Отвратительно настолько, что мне пришлось сглотнуть комок тошноты.       Наверно, я не должен так реагировать, учитывая, что это я занял тело Орты, а не наоборот. Однако же, с каждым прожитым здесь днем, с каждой крупицей информации об этой, как выяснилось, психически неуравновешенной особе, мое мнение о ней становилось только хуже. И на многое можно было бы закрыть глаза, в конце концов, те же душевные недуги возникают не на пустом месте, но этот «хороший план» с артефактом… Борьба за власть и конкуренция среди равных — это одно, а тянуть силы из ничем не повинного младенца — совсем другое. Мерзко, очень мерзко. Даже по местным меркам, насколько я успел понять.       Порыв побежать в уборную и излить чувства фарфоровому другу или хотя бы зубы почистить, пришлось сразу подавить. Бесполезно. Не поможет. Да и в местных уборных ничего подобного нет.       — Чем раньше разберемся в ситуации, тем раньше ты освободишься, — словно в ответ на мои мысли, заметил Ирен.       Глубокий вдох. Порефлексировать я успею и потом. Да и не те это мысли, которые хочется смаковать в своей голове.       — Что нужно делать?       — Спать, — подался всем корпусом вперед Ирен. — Есть способы и надежней, но в нашем распоряжении нет ни телепатов, ни мастеров духовного пути. Выбирать не приходится.       — Просто спать? — уточнил я, оглядывая скопище разнокалиберных подушек на каменном ложе.       — Сосредоточься на мыслях о том, что хочешь узнать, что вспомнить. Не отвлекайся ни на какие другие. Хсенезер должен облегчить задачу.       С этими словами Ирен поднялся с кресла, подхватив недочитанный детектив, и с поклоном направился к выходу. Оррен, про которого я успел уже забыть, неохотно, с оглядкой на меня, последовал за братом.       — Все еще слышишь Предков? — уже из дверного проема в гостиную спросил старший.       Пришлось сосредоточиться. К своему удивлению, я сам не заметил, как одолевающие меня голоса отступили, затихли.       — Да, но слабо. Словно из соседней комнаты.       — Тогда поспеши. Вспомни техники медитации, которым мы тебя научили. Будет проще сосредоточиться на главном.       Уютно свернувшись калачиком в кровати, я изо всех сил старался последовать совету Ирена. Но, чем больше прикладывал усилий, тем быстрее сон утягивал меня в свои недра. Смена положения на менее удобное, строгое, с руками по швам, помогало слабо. Все еще слышный шепот Предков убаюкивал.       В итоге, я сдался и оставил попытки очистить свой разум. Сосредоточился на главном. По крайней мере, старался. Мысли об артефакте все время соскальзывали на другие события дня.       Тайник за портретом. Кошка в коридоре. Хранитель зала артефактов с его костлявыми пальцами. Массивный трон в каменном зале. Издевательская улыбка Верховной. Тени и шепот в коридоре. Ирен достает из рукава артефакт и книги…       Артефакт. Слабо светящиеся сиреневые камни на вершинах, вырезанные на темном камне корпуса символы, длинная, сложно скрученная блестящая цепь…       Его пагубное, нечестивое воздействие.       Как она вообще решилась на такое вероломство?..