Три дня, и Борис считает каждую минуту.
Несколько раз у него возникает искушение позвонить Валерию и попросить:
«Забудь, что я сказал, я хочу тебя, а ты хочешь меня, давай сделаем это безумие, не думая ни о чем!», но он не может, это их единственный шанс быть счастливыми. Нужно сделать все правильно.
Третий день — долгая, почти бесконечная пытка; большую часть дня телефон молчит, кроме нескольких деловых звонков, и Борис убежден, что Валерий все обдумал как следует и пришел к выводу, что нет, длительные отношения с мужчиной слишком рискованны для его карьеры. Или решил, что это не то, что ему нужно.
Когда телефон наконец звонит, и Таня сообщает, что это профессор Легасов, Борису приходится постараться, чтобы его голос не дрожал.
— Здравствуйте, Валерий.
— Здравствуйте, Борис. Я позвонил, потому что у меня есть для вас предложение. — Валерий сохраняет дружелюбный, но нейтральный тон: усвоил, что вокруг всегда есть уши.
— Я слушаю.
— Вы же знаете, Ночь не ладит с Туманом и Огоньком, я подумал, что вы могли бы забрать его к себе. Он вас любит. Если вы не против, конечно.
— Нет, не против.
— Спасибо. Я уверен, что с вами ему будет гораздо лучше. Я помню, вы говорили, что никогда не держали домашних животных и не знаете, как о них заботиться, — говорит Валерий. Борис не спорит, хотя это ложь; в детстве у него были собаки, и Валерий в курсе, потому что они говорили об этом во время прогулок по улицам Москвы, так что за этими словами должна прятаться какая-то скрытая причина.
— Я мог бы приехать к вам и помочь, если вы не против, — тем временем продолжает Валерий. — И я буду скучать по Ночи, и, если вы не возражаете, я буду иногда его навещать.
Ах, вот какова цель Валерия: иметь уважительную причину регулярно проводить время у Бориса дома.
— Думаю, ваша помощь не помешает. Я ничего не знаю о кошках, — отвечает Борис, не в силах скрыть довольную улыбку.
— Отлично. Может, зайдете вечером за Ночью?
— Да, обязательно.
Валерий приготовил для кота клетку, где разложил полотенце для удобства.
— Ты все продумал, — замечает Борис, снимая пальто и кладя его на стул.
— Ты сказал, что мы всегда должны быть осторожны.
— Умное решение — эксплуатировать Ночь.
— Я физик-ядерщик. А потом… я правда хочу как лучше.
— Я охотно о нем позабочусь. — Борис дотрагивается до щеки Валерия кончиком пальца. — Так ты
уверен?
— Да, — серьезно говорит Валерий, положив руки ему на бедра. — Я и раньше не сомневался, но сделал, как ты сказал — подумал. И я уверен.
Борис снимает очки и кладет их на стол.
— Ты же знаешь, что нам придется придумать несколько правил.
Валерий следит за его губами и рассеянно кивает. Борис вздыхает, но улыбается:
— Опять ты меня не слушаешь?
Руки Валерия перемещаются ему на спину.
— Мы можем позже об этом поговорить?
—
Позже, — соглашается Борис и наконец целует его.
Как только их губы встречаются, желание вспыхивает снова, ярко и сильно — как в первый раз.
Валерий неуклюж, но чертовски нетерпелив, хочет трогать Бориса везде одновременно, нервно гладит спину, грудь, пока Борис пытается убедить его двигаться в сторону спальни в конце маленького коридора. Он снимает с Валерия жуткий ржавого цвета свитер, а под ним обнаруживается отвратительная рубашка годов эдак сороковых. Та часть мозга, которая не наслаждается руками Валерия, расстегивающими его рубашку, делает заметку, что среди прочего, что нужно сделать в будущем, необходимо обновить его гардероб.
Они небрежно сбрасывают одежду на пол и спотыкаются, избавляясь от брюк и носков; было бы легче раздеваться, не обнимаясь, но если они перестанут касаться друг друга хоть на мгновение… нет, это сделать они не состоянии.
Когда Валерий приземляется на мягкий матрас, Борис сразу же склоняется над ним. Они остались только в нижнем белье, не скрывающем их возбуждения.
Борис наконец сбрасывает белье, затем гладит подрагивающий живот Валерия и кончиками пальцев прослеживает манящую дорожку рыжеватых волос, исчезающую под резинкой.
Валерий приподнимает бедра, тоже снимая белье, и Борис больше не может сопротивляться и берет его в рот, нетерпеливо, опьяненный запахом Валерия, горьковатым привкусом на языке, но берет слишком глубоко, кашляет, задыхается и вынужден отступить.
— Боря… господи, иди сюда… — Валерий тянет его за плечи к себе, и Борис поднимается, прослеживая весь путь языком, дразня жесткие волоски на груди, обводя маленькие коричневые соски, пока Валерий дрожит под ним, откинув голову на подушку.
Борис снова дотягивается до манящих губ, прижимаясь к Валерию всем телом — всем, абсолютно — и неспешно покачивает бедрами.
Валерий шире раздвигает ноги, чтобы освободить ему больше места, стонет в голос, но от такого трения им обоим почти больно.
— Погоди… — выдыхает Валерий. — В ящике… — он машет рукой куда-то в сторону. Борис следует его указаниям и нашаривает наполовину пустой тюбик вазелина.
— Кто-то было очень занят.
— Как думаешь, чем я занимался все эти три д…— бормочет Валерий. — Ох…
Он закрывает глаза, чувствуя скользкую от вазелина руку на члене.
— И о чем ты думал? — на выдохе спрашивает Борис, старательно держа себя в руках, чтобы довести дело до конца.
Валерий кусает губы, не сводя глаз с руки Бориса, в которой исчезает его ноющий член.
— Какая разница… реальность лучше фантазии.
Устроившись поудобнее, Борис соглашается:
— Да,
определенно лучше.
Скоро они находят единый ритм, Борис двигает рукой, Валерий выгибает спину, встречая его толчки, целуя, пряча за поцелуями свои стоны, пружины кровати неприлично и протестующе скрипят.
Борис сжимает руки Валерия по бокам его головы, переплетая их пальцы.
— Хочу с тобой все… все… — шепчет он, языком собирая капельки пота с его шеи. Валерий выкручивается из его сильной хватки и цепляется за спину.
— Да, Боря… черт…
Еще будет время для нежности, сейчас Борису нужно другое:
неистовство, огонь, ощущения движения тела под ним, и судя по тому, как Валерий реагирует, он хочет того же самого…
— Хочу тебя взять! — рычит Борис, почти обезумев от удовольствия. — И чтобы ты взял меня.
Валерий скользит ладонями по его спине, а затем он замирает и кончает, оглушительно громко простонав Борису прямо в рот, и тепла семени на животе достаточно, чтобы он последовал за ним.
— Вал… Валера.
— Да, знаю, знаю… — Валерий крепко прижимает его к себе, нежно гладит по вспотевшей спине и затылку.
Мир вокруг Бориса все еще вращается с невероятной скоростью.
В другой реальности Валерий сказал Борису, что он был его опорой… но сейчас Борис думает, что все иначе:
Валерий — его линия жизни, его мир. Его все.
Борис пытается приподняться, но Валерий с недовольным ворчанием пригвождает его обратно к кровати.
— Надо тут убрать, — упрекает его Борис, целуя в висок.
— Не надо. — Пальцы Валерия играют с его седыми волосами.
— Мне скоро нужно уходить, — вздыхает Борис, перекатившись на спину.
— Уже?
— Валерка, я же тебе объяснил. — Борис чешет щеку. — Мне это не нравится, но мы должны быть осторожны.
— Нет, нет, я все понимаю, — говорит Валерий, поглаживая его по руке. — Но я надеялся, что ты останешься. Хотя бы сегодня. — Он смотрит на Бориса широко распахнутыми голубыми глазами.
— Валерий Алексеевич, это что, щенячьи глазки? — недоверчиво спрашивает Борис, приподнимаясь на локте.
— Даже не знаю. А это работает?
— Хочешь заставить меня нарушить мои собственные правила? — хохочет Борис, сгребая Валерия в объятия и собираясь поцеловать, но это сложно, потому что Валерий тоже смеется.
— Извини, — отдышавшись, говорит Валерий, уткнувшись подбородком Борису в грудь. — Просто мне все еще не верится, что ты хочешь быть со мной.
— Это я должен был говорить. Я не думал, что ты мной интересуешься.
— Неужели? — Валерий нелепо таращится на него, а Борис, почесывая бровь, бормочет:
— Ведь я же ничего особенного для тебя не сделал, не принес тебе весь жидкий азот Советского Союза и не раздобыл луноход.
Валерий озадаченно фыркает.
— А зачем мне луноход?
— Неважно.
— Да, мы разные и не созданы друг для друга, но ты… ты видел меня, — говорит Валерий, снова становясь серьезным. — Ты слушал, оставался рядом, несмотря на то, что со мной тяжело. Никто для меня этого не делал, не оставался в моей жизни надолго. Я думаю… да, думаю, именно это меня в тебе и привлекло. Определенно. — Он целует Бориса в грудь, а потом встает. — Я сейчас вернусь.
Валерий возвращается из ванной с мокрым полотенцем. Пока он пытается вытереть Бориса, тот кусает губы.
— Я ведь у тебя не первый мужчина? — спрашивает Борис, мягко отводя руку от своего члена, все еще слишком чувствительного.
Валерий пожимает плечами и бросает полотенце на пол.
— Несколько встреч в университете, но мы были так пьяны, что на утро ничего не помнили. Вот этого, — Валерий переплетает их пальцы, — у меня не было никогда. А у тебя? Я твой первый мужчина?
Не первый, хотя это и было в той жизни. Валерий — его первый и единственный человек, всегда и везде. Борису очень жаль, что он не может признаться в этом, поэтому он выдает загадочное: «и да, и нет».
— Вы говорите, что наука сложна, но и сами ясно не выражаетесь, Борис Евдокимович.
Борис заставляет Валерия лечь обратно на кровать.
— Что ты скажешь об этом: ты будешь моим последним мужчиной.
Губы Валерия дрожат от волнения, он кивает, смущаясь, но не скрывая своего счастья. Он выключает свет и обнимает Бориса со спины, прижавшись лбом к его затылку и положив руку ему на грудь.
— Ты спишь? — шепчет он через несколько минут.
Борис говорит «нет», хотя уже почти заснул.
— Я был несчастлив от того, как сложилась моя жизнь, — говорит Валерий, рассеянно поглаживая Бориса по груди. — У меня были кошки, работа, которую я люблю больше, чем людей, хорошая зарплата… я думал, что все хорошо, не хотел ничего другого. — Он останавливается, чтобы поцеловать выступающие позвонки и плечо Бориса. — Но…
— Но? — подбадривает его Борис, сжимая его руку.
— С тех пор как я встретил тебя, все изменилось: внезапно в моей жизни появилась пустота, которую я никогда раньше не замечал, и ты ее заполнил. Теперь у меня такое впечатление, что я всегда тебя ждал. Я знаю, это глупо…
— Нет, — перебивает Борис, по очереди целуя его кончики пальцев. — Потому что я искал тебя всю свою жизнь.
— Спасибо, что нашел меня, — шепчет Валерий, когда Борис засыпает.
В тусклом свете он видит очертания его головы, плеч, широкой спины, поднимающейся и опускающейся от ритма дыхания. Это правда похоже на то, будто Борис всегда должен был быть в его постели, в его жизни. И от прилива любви чудовищной силы у Валерия слезятся глаза.
—
Сентиментальный ты дурак, — говорит он себе, закрывая глаза и не переставая улыбаться.
***
Посреди ночи они снова ищут друг друга. Едва просыпаются, целуясь в темноте, нежно и лениво, счастливо вздыхая, шепча всякие глупости, прижимаются друг к другу без всяких намерений, пока рука Бориса не скользит между ног Валерия.
Валерий стонет от восторга, выгибается дугой, словно лук, и он тоже сжимает Бориса в ответ. Их руки двигаются медленно, без спешки, позволяя наслаждению расти медленно, пока они не дойдут до тихого оргазма.
Они снова целуются, касаясь друг друга носами, а затем снова засыпают.
***
— Боря…
Борис просыпается от того, что Валерий целует его в щеку; он открывает глаза, но на улице еще сумрачно.
— Сколько времени?
— Пять утра.
Хорошо, еще немного минут у них есть.
— Я знаю, ты должен вернуться домой… — продолжает Валерий, касаясь губами щеки Бориса. — Можешь принять душ, если хочешь.
— Ты уже успел?
— Да.
— Ну, это была пустая трата горячей воды.
— Почему это?
— Потому что… — Борис резко поднимается, тащит Валерия на кровать, не обращая внимания на его возмущенный визг.
— Борис! — Валерий произносит его имя, пытаясь усмирить, но замолкает, почувствовав его эрекцию.
— Ты же не хочешь, чтобы я ушел домой в таком состоянии?
— О, нет! — Валерий обнимает его за плечи. — Я был бы ужасным хозяином.
Борис целует его, одной рукой отбрасывает полотенце, обернутое вокруг талии Валерия, а другой ищет вазелин, но их вошканье прерывается симфонией настойчивого мяукания.
Борис не обращает внимания на это, но Валерий зажимает ему рот рукой и тут же ловко выскальзывает из объятий.
— Надо их покормить.
Борис в замешательстве.
— Сейчас? Ты шутишь?
— Нет, они только утром вылезают все, поверь, пока не поедят, в покое нас не оставят.
— Поверить не могу, — рычит Борис, разваливаясь на матрасе и глядя в потолок.
— Прости! — смеется Валерий. — Я быстро. — Он встает, обходит кошек, чтобы не споткнуться об них, и исчезает в коридоре.
Борис ждет, возбужденный и слегка расстроенный, ждет, ждет… но его пресловутое терпение недолговечно, поэтому он встает, прямо так, без одежды, хватает тюбик с вазелином и собирает одежду, разбросанную по коридору.
— Ты им объедки отдаешь или решил свадебный ужин сделать? — выпаливает он, бросая одежду на диван.
Валерий возится у плиты.
— Ах, извини, — отвечает он, не оборачиваясь. — Я решил приготовить тебе завтрак. Глазунью любишь? Надеюсь, что да, у меня в холодильнике ничего нет, — усмехается он.
Борис не отвечает; Валерий не совсем раздет, он надел рубашку, слишком большую по размеру, даже манжеты пришлось закатать.
На Валерии надета рубашка Бориса.
Эта мысль неожиданно эротична.
Его рубашка.
Валерий — его.
Он хочет его.
— Борис? Яичница? — Валерий, не надевший очков, выключает плиту, поворачивается и прищуривается, чтобы лучше видеть. Он ошеломлен напряженным и голодным взглядом Бориса, тот буквально съедает его глазами.
— Эм… — заикается Валерий.
— Это моя рубашка, — рычит Борис.
Валерий почесывает шею, опустив глаза.
— Ах да, я взял что под руку попалось… погоди, так вот почему ты… — он выразительно смотрит Борису между ног и поднимает брови, польщенный. — Оу…
Борис тянет его за руку.
— Ты мой, — выдыхает он в губы Валерия.
— Да, Боря. — Валерий закрывает глаза, ожидая поцелуя, но вместо этого его впечатывают в стол. Одной рукой Борис нажимает ему на лопатки, прижимает к себе и нагибает над столом. Валерий вздрагивает, но повинуется…
И тут Борис встает на колени позади него, приподнимает подол рубашки, и прежде чем Валерий успевает сообразить… касается его языком.
— О… — кровь приливает к паху так быстро, Валерий едва успевает сообразить, что мир становится серым по краям. Он кусает губы, чтобы не закричать — его квартиру больше не прослушивает КГБ, но его крики услышит вся округа…
А потом язык Бориса оказывается внутри него. Никто никогда с ним подобного не делал, это так прекрасно, что Валерий почти сходит с ума, растекается по столу, не в силах сформировать ни единой здравой мысли.
Борис безжалостно продолжает: целует, облизывает, задевает зубами нежную кожу, движется языком глубже. Ноги Валерия дрожат, грозя превратиться в желе, он весь взмок, запыхался, будто пробежал марафон.
Почувствовав, что колени начали ныть, Борис нехотя встает, но не может удержаться и не сжать ладонью потяжелевшую мошонку Валерия.
— Боря… — Валерий чуть ли не давится рыданиями, прижавшись лбом к столу и вцепившись руками в края.
Валерий — прекрасная катастрофа. Его катастрофа.
Борис нежно целует его спину и гладит по бедрам, чтобы успокоить.
— Прости, но ты слишком неотразим.
Он выдавливает вазелин на пальцы и осторожно касается Валерия между ягодиц, разминая зажимающиеся мышцы.
— Все хорошо?
— Пожалуйста, пожалуйста… — стонет Валерий. Он оглядывается на Бориса — лицо красное, горит, будто от лихорадки, волосы растрепаны.
Борису нужно собрать все свое самообладание, чтобы медленно подготовить Валерия и держать в руках ту часть себя, которая хочет взять его грубо и прямо сейчас.
Когда тело Валерия застывает из-за тянущего ощущения, Борис слегка сгибает пальцы, задевая простату, и Валерий тут же вздрагивает.
— Еще раз, — шепчет он, — сделай так снова…
И Борис уже точно не может устоять перед такой сладкой мольбой.
Каждый стон, каждый вздох, каждый крик Валерия возбуждает Бориса все больше и больше. Его эрекция почти болезненна, поэтому он с облегчением закрывает глаза, когда Валерий шепчет:
— Я готов… пожалуйста…
Борис встает, двигаясь как можно медленнее, пока не войдет головка; он замирает на мгновение, наслаждаясь теплом тела Валерия, которое ритмично сжимается вокруг него, а затем снова начинать напирать, пока не входит до конца.
Темп медленный, слишком медленный для них обоих, Борис выходит почти полностью, а затем сильно вдвигается дальше; он хочет, чтобы удовольствие длилось бесконечно, но затем Валерий тянет к нему руку и шипит:
— Быстрее!
Борис сжимает его бок, ускоряя толчки, а другой рукой тянется Валерию между ног, сжимая его пульсирующий член, и на этот раз Валерий не сдерживает крика.
— Валера!
— Это так… я… — Валерий вынужден зажать себе рот, чтобы подавить очередной вскрик, когда Борис задевает его простату.
— Знаю… — бормочет Борис. Удовольствие неудержимо нарастает, он толкается все глубже, не переставая ласкать рукой…
Борис кончает первым — на бесконечные секунды мир разлетается белым взрывом за закрытыми глазами. С трудом соображая, он тянется к Валерию и понимает, что он тоже кончил только когда чувствует влагу на пальцах.
Борис выпрямляется, с трудом переставляя ослабевшие ноги, а затем помогает Валерию сделать то же самое.
— Как себя чувствуешь?
Блаженная улыбка озаряет веснушчатое лицо Валерия.
—
Твоим, — говорит он, обнимая Бориса. — А ты?
— Я чувствую себя дома. — Борис гладит его по щеке и невесомо целует в лоб. — Я дома.
Затем он расстегивает Валерию рубашку и стаскивает с его плеч, оставляя поцелуй-укус на ключице.
— А теперь мне действительно пора.
— Да. — Валерий кивает: ему это не нравится, но он понимает.
Когда Ночь оказывается в запертой клетке, Борис расправляет плечи: ему не хочется уходить.
— Позвонишь мне? — спрашивает Валерий.
— В ближайшее время, — говорит Борис. — Нам все еще нужно обсудить правила.
Последний поцелуй, и вот Борис уже в пустом коридоре. Он выходит через черный вход дома, даже не думая, что осторожность может быть чрезмерной.
Поблуждав по окрестностям, дабы убедиться, что за ним никто не следит, Борис садится в машину и заводит двигатель.
Ночь вопросительно мяукает.
— Мы едем ко мне домой, — говорит Борис. — Ты хоть и не понимаешь, но я скажу: с сегодняшнего дня ты будешь играть очень важную роль в нашей жизни.
Черный кот смотрит на него, сворачивается калачиком и засыпает.
