***
Однажды утром Борис просыпается от скрипа карандаша по бумаге, и даже с закрытыми глазами понимает, что делает Валерий. В какой-то степени ему льстит, что Валерий считает его красивым до такой степени, что использует в качестве модели, но это все равно проблема. — Как бы мне ни нравились твои рисунки, а ты знаешь, что это так, если они попадут не в те руки, мы оба окажемся в опасности, — бормочет он. — То, что нашей рабочей группы больше нет, вовсе не значит, что КГБ не перестанет за нами следить. Он медленно открывает глаза: Валерий опустил руки на колени и выглядит так виновато, будто он ребенок, пойманный родителями за кражей печенья из банки. — Знаю. Ты прав, это просто порыв. — Валерий подсаживается к нему на кровать и целует в плечо. — Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя красивая спина? Когда смотрю, все время хочется нарисовать, — шепчет он, поглаживая предмет своего восхищения кончиками пальцев. — Неужели ты думаешь, что я это так оставлю? — Борис приподнимается на локтях и берет рисунок: это очень чувственный портрет спящего — он вытянул руки под подушкой, а простыня едва прикрывает ягодицы. — Могу спрятать где-нибудь, они никогда не найдут, — предлагает Валерий. Борис перекатывается на спину и приподнимает бровь. — Дай угадаю: под паркетом, где кошачий туалет. Валерий изумленно смотрит на него. — Как ты понял? Какой же он наивный. — Это первое место, где надо искать. — Тогда, наверное, придется его сжечь. Борис кладет рисунок на прикроватную тумбочку. — Нет, не надо. Уберу в настоящий тайник. — Прости… — вздыхает Валерий. Борису стоило еще раз напомнить Валерию о необходимости быть осторожным, но на Валерии снова его рубашка, и это чертовски отвлекает. Кроме всего прочего, у них обоих есть работа, требующая времени. Из-за этого возможностей видеться все меньше. Борис должен присутствовать на собраниях и инаугурациях, руководить строительством: из-за этого он часто покидает Москву, иногда даже на несколько недель, но даже когда он дома, Валерий не может оставаться и спать у него тогда, когда приходит домработница. Валерий мотается в лабораторию на эксперименты, на совещания, решает новые задачи, поставленные перед ним после того, как он вошел в состав комиссии; более того, он всегда был трудоголиком, работает до поздней ночи, даже не понимая этого. Сначала это случается даже тогда, когда они с Борисом договариваются встретиться. Будь это кто-то другой, Борис бы взбесился, но у Валерия такое несчастное выражение лица, что злиться не получается. Иногда, встречаясь, они слишком устают, чтобы делать что-то, кроме сидения на диване и ленивых поцелуев под бормотание радио. Иногда им хватает просто засыпать вместе, периодически они обедают вместе в теперь уже «их» ресторане, а иногда ведут себя слишком непристойно для своего возраста.***
Однажды ночью, после того, как Борис проявил особую наглость, и они лежали на полу в коридоре, пытаясь отдышаться (до кровати они попросту добраться не успели), Валерий вдруг закрывает лицо руками. — Что такое? — тут же спрашивает Борис, слизывая с большого пальцы последние следы их совокупления. — Ты еще спрашиваешь? — шепчет Валерий. — Я в ближайшие дни ни о чем думать не смогу! Голос у него возмущенный, но в хорошем смысле. Борис смеется: его собственное огромное, но хрупкое эго нуждается в поддержке, и у Валерия это получается отлично. — Надеюсь, что так. — Ты просто ужасен! В нашем возрасте мы должны сидеть на диване, пить ромашковый чай под одеялом! — Ну уж нет! — Борис отводит руки Валерия от его лица. — Я всю жизнь вел себя соответственно своему возрасту и положению, жертвуя всем остальным. Теперь я просто хочу быть счастливым. Валерий кладет ладони Борису на грудь и смотрит на него невероятными голубыми глазами. — Я делаю тебя счастливым? — Ты даже не представляешь, как сильно, — шепотом признается Борис, целуя его в висок. — Не представляешь... Но, несмотря на препятствия, все идет своим чередом: со временем часть одежды Бориса оседает у Валерия дома и наоборот, на полках в ванных по-прежнему одна зубная щетка и бритва, но в шкафах есть запасные. Но самое важное в том, что они, закрыв двери, оказываются в объятиях друг друга, их переполняет радость, чувство «да, я ужасно скучал по тебе, но теперь ты здесь, и все хорошо». В своей прежней жизни Борис никогда не задумывался, как бы сложились их с Валерием жизни, не случись Чернобыльской катастрофы. Это было слишком больно, мысль приносила скорее отчаяние, чем радость, потому что реальность была трагически другой. Поэтому теперь, живя так, как это могло бы быть, Борис безумно влюблен в каждую секунду. Ему кажется, что они никогда в жизни так много не улыбался, когда Валерий смотрит на него как на что-то необыкновенное. Борис чувствует то же самое. Трудно вынести разлуку, даже спустя месяцы вместе, но моменты, проведенные рядом, прекрасно это компенсируют. Однажды утром Борис просыпается от того, как что-то пушистое щекочет ему живот: это Огонек решила использовать его в качестве лежанки, при этом тщательно намываясь. Заметив, что человек открыл глаза, кошка одаривает его ленивым зевком. Валерия в постели нет, но Борис слышит звуки из кухни: он готовит завтрак. — Я заместитель председателя Совета министров, ты должна меня уважать! — говорит Борис рыжей кошке, тыча в нее пальцем. — К твоему сведению, Ночь намного вежливее тебя. В ответ Огонек демонстративно задирает заднюю лапу и вылизывается. Теперь у Борис нет никаких сомнений — эта кошка над ним издевается. — Знаешь, Огонек, тебе безумно повезло, что я люблю твоего хозяина. Грохот посуды пугает кошку, которая тут же исчезает под кроватью. Борис тоже вздрагивает. Валерий стоит в дверях спальни: нес поднос с завтраком, но уронил его. Он весь красный, даже краснее, чем было во время их первого поцелуя. — Валерий, тебе нехорошо? — Борис осторожно встает, стараясь не наступить на осколки фарфора. — Ты... ты сказал это… — изумленно шепчет Валерий. — Что? — Ты лю… Это потому, что Борис сказал, что любит его? — Это же очевидно! Ты думаешь, будь это не так, я остался бы здесь? — Ты никогда не говорил этого… — бормочет Валерий, отводя взгляд. — Ты хочешь, чтобы я сказал? Щеки Валерия снова заливает красивым алым, он кивает, и Борису любопытно, что он краснеет после всего того, что они творили в постели (и вне ее). И это невероятно мило. Он обхватывает лицо Валерия, немного грубо потирает щеки кончиками пальцев, и внимательно смотрит ему в глаза. — Я люблю тебя, — медленно произносит Борис. Валерий подталкивает его к кровати, ладонью в грудь. — Скажи еще раз. — Я люблю тебя. Валерий заставляет его лечь. — Еще. — Люблю тебя. — Позвони на работу. Скажи, что заболел. Останься со мной сегодня, — шепчет Валерий. В его глаза пылает яркий огонь, и Борису ничего не остается, как сдаться: он звонит в свой кабинет и впервые в жизни притворяется больным. Убрав осколки чашек, Валерий снова укладывает Бориса в постель, и в это утро дарит ему один из самых эротических моментов в жизни. Он опускается на колени между его ног, медленно проводит языком по члену снизу вверх, потом снова обрисовывает вены, целует уздечку, губами терзает чувствительную кожу крайней плоти, щекочет дыханием и снова облизывает. Когда Валерий наконец берет его член в рот, сжимая ладонью ствол, Борис уже весь мокрый и может только беззвучно ругаться. Сжав простынь одной рукой, он другой вцепляется ему в затылок, чтобы заставить его двигаться, но Валерий, кажется, решил свести его с ума. Он замедляет движения или вообще останавливается всякий раз, когда дыхание Бориса срывается, держит во рту только головку, а потом сразу опускает, укладывается головой Борису на бедро и ждет, пока тот успокоится. Одна часть Бориса — заведенная до предела — хотела бы перевернуть Валерия на живот и жестко взять свое, но другая часть заинтригована эротической игрой, устроенной Валерием. Поэтому он отдает весь контроль ему. Валерий снова берет его член, на этот раз лишь кончиками пальцев. Он щекочет мошонку, отчего Борис буквально взвивается над кроватью, снова дразнит уздечку и головку, но стоит Борису опять выгнуть спину, сразу останавливается. Сладкая пытка длится почти час; Борис позволяет Валерию делать все, что хочется, не умоляет, потому что Борис Щербина вообще не умеет умолять (даже если непрекращающиеся стоны выдают его), но в итоге он все равно достигает предела: нервы натянуты так, что даже легкие прикосновения доставляют ему сильнейшее удовольствие, граничащее с болью. — Валера, дай мне кончить, я больше не могу… — умоляет он сорванным голосом. Валерий берет член в рот, потирая головку о шершавое небо. Борис ждет, что он поможет себе рукой, старается не двигаться, чтобы все не испортить… но Валерий вдруг берет его ладонь и кладет себе на затылок. — Не сдерживайся… — Но… — Не сдерживайся, — повторяет Валерий, и голос у него абсолютно спокоен. Он снова берет член в рот, глубже, глубже, не останавливаясь под изумленным взглядом Бориса, пока его дыхание щекотно не касается волос на лобке. Борис чувствует это, как горло Валерия сжимается, и наконец полностью теряет контроль: хватает Валерия за волосы, удерживая на месте, и толкается так глубоко, как только может, в горячий влажный рот. Оргазм прошивает все его тело целиком, от пальцев ног до мозга, он такой сильный, что сметает все мысли. Борис едва слышит, как Валерий кашляет и ерзает на матрасе. Открыв глаза, он видит, как Валерий яростно ласкает себя, сжав губы и нахмурив брови. Кончая Борису на живот, он наклоняется вперед, зажмуриваясь, а потом позволяет себе упасть на спину рядом с Борисом, счастливо улыбаясь. В какое-то время в комнате, пропахшей сексом, слышны только их вздохи, а потом Валерий нарушает тишину. — Спасибо. Голос у него хриплый. Борис бесстыдно гордится этим. — Вообще-то, это я должен тебя благодарить. Валерий искоса смотрит на него. — Это была одна из моих фантазий, — объясняет он. — Ну, тогда я разрешаю тебе использовать меня для удовлетворения фантазий. Когда захочешь. — Борис. — М-м-м? — Я тоже тебя люблю. Борис улыбается: он знает об этом, но слышать все равно приятно. Он понимает, почему эти слова произвели на Валерия такой сокрушительный эффект. Он наощупь находит руку Валерия и сжимает его пальцы.***
У Бориса тоже есть фантазии. Любопытные. Особенно одна: Валерию вроде как нравится заниматься сексом, будучи снизу… и раз это настолько здорово, то Борис тоже хочет попробовать. Некоторые самостоятельные попытки ничего, кроме озадаченности не приносят, но, возможно, с Валерием будет иначе. Повод нашелся очень скоро: из-за работы они не виделись дней десять. Как только Борис вошел в квартиру Валерия, то сразу почувствовал напряжение ниже пояса. — Я люблю тебя, — говорит он, нарушая тишину. Валерий в этот момент заваривает чай, стоя лицом к раковине, но Борису достаточно увидеть кончики его ушей, чтобы понять, что он покраснел. — Ты тот человек, которому я доверяю больше всего на свете. Я бы доверил тебе свою жизнь. — Для Бориса это необходимое предисловие. — Я об этом никогда не думал, пока не встретил тебя, но с тобой все иначе. Ты — мое исключение, — продолжает он, гордясь подготовленной речью. — Мое единственное исключение, конечно. В этот момент Валерий оборачивается — он искренне озадачен, будто не может найти слов. — Эм-м-м… о чем ты говоришь? — Я был искренен, когда спросил тебя про первый раз. Валерий по-прежнему недоуменно смотрит на него. — Я хочу, чтобы ты взял меня. Признание Бориса избавляет Валерия от еще одного чайного сервиза. Борис чешет бровь, пока Валерий собирает разбитый фарфор. В будущем стоит последить, чтобы он ничего в руках не держал, когда обсуждаются определенные темы. Или чай вовсе лучше пить из термоса. Но Валерий именно такой: со временем он стал смелым, уверенным в себе, если речь заходила о сексе, даже любопытным, как все ученые, но эмоциональная составляющая их отношений никогда не перестанет поражать. Даже когда Борис обнимает его и говорит, что любит, Валерий стесняется и утыкается носом ему в грудь. — Ладно… сейчас? — спрашивает Валерий, закончив подметать пол. — Если хочешь, сначала проверим, что у нас на повестке дня. Валерий фыркает, а потом облизывает губы. — Нет, все нормально. В постели Борис заставляет себя расслабиться, пока Валерий подготавливает его, но это не так просто, как он себе представлял: вторжение чужих пальцев в столь интимную часть тела делает Бориса уязвимым, даже если это Валерий. — Не всем это нравится, знаешь ли, — сообщает ему Валерий таким спокойным голосом, будто речь идет о погоде. — Ничего страшного, если… — Валерка, ты будто с девушкой разговариваешь, которая вот-вот потеряет девственность. — Знаю, я просто хотел сказать, что если тебе это не нравится или ты хочешь остановиться, то нет никаких проблем. — Я себе галочку поставлю. Валерий снова опускает пальцы в банку с вазелином и возвращается к подготовке: он уже давно понял, что бесполезно спорить с Борисом и его упрямством. — Тебе же нравится, — замечает Борис. Валерий поджимает губы, скрывая улыбку, и кивает. — И почему? — Я полагаю, ты говоришь не только о физическом удовольствии. Я думаю, это из-за некоторого чувства принадлежности. Потому что я чувствую себя твоим, когда ты внутри меня. — Ясно. Тогда, может, именно поэтому удовольствия особого не было, когда пытался делать это сам. Пальцы Валерия останавливаются. — А ты… — Экспериментировал немного, — признается Борис. Почему Валерий так удивлен? Как ученый, он должен был оценить его метод. — Оу… — член Валерия заметно дергается, и Борис понимает, что это не удивление: Валерия возбуждают мысли о том, что Борис делал с собой. На лице Бориса появляется дьявольская улыбка. — Я экспериментировал с позами: стоя в душе, на коленях на кровати… Валерий зажимает Борису рот свободной рукой. — Предупреждаю: еще слово и дальше у нас ничего не будет. Его член блестит от выделившейся смазки. Борис выворачивается из хватки Валерия: он уже давно понял, что Валерий бессовестно отключается от его голоса, особенно когда он так откровенен, поэтому Борис решает этим воспользоваться. — Однако твои пальцы тоньше моих, поэтому… а-а-а! Валерий находит другой способ заставить его замолчать: он слегка сгибает пальцы и задевает простату. Борис буквально видит с закрытыми глазами звезды: он никогда еще не испытывал таких сильных ощущений. — Это несправедливо, — говорит он, переводя дыхание. — Ты это затеял. — Продолжай, — бормочет он, и Валерий наклоняется, целуя Бориса в нос. — Командир. — Естественно! Борис чувствует, что привык, по крайней мере отчасти, к этому вторжению, поэтому хватает Валерия за запястье. — Я готов. Валерий добавляет еще вазелина и наносит его на член. — Ты хочешь, чтобы я это сделал? — спрашивает Борис, но Валерий качает головой. Ему приходится сидеть и глубоко дышать, чтобы успокоиться: только мысль о том, что Борис держит его за руку, доводит его до оргазма. — Ты действительно хочешь быть внутри меня? Валерий сжимает кулаки. — Да. И твой голос вообще не помогает. Он все еще опасно близко. Борис задается вопросом, почему реакция Валерия такая эмоциональная: он несколько раз ублажал Валерия руками и ртом, неужели проникновение так сильно отличается? Возможно, это как-то связано с чувством… соединения, или как его назвать. Борис садится, берет Валерия за руку, целует нежную кожу запястья, а потом нежно гладит его большим пальцем. — Прости, — фыркает Валерий, смущенный собственной реакцией, но губы Бориса заставляют его умолкнуть. Валерий движением руки просит его снова лечь. — Будет легче, если ты встанешь на колени. Однако Борис не сдается. — Ни в коем случае. Хочу тебя видеть. — Ладно. Вообще-то, мне тоже так больше нравится. — Валерий снова целует его, потом приподнимается и, помогая себе одной рукой, осторожно входит. Первые ощущения отнюдь не приятные, отрицать это бесполезно. Борис старался не обращать внимания на беспокойство Валерия, но боль настоящая. — Борис, ты… — Продолжай. Валерий кивает, но осторожно, останавливается каждый раз, как Борис начинает снова кривится от боли. Однако в итоге Валерий полностью оказывает внутри него. Чувство неописуемое — быть так соединенными, ощущать что-то твердое, пульсирующее внутри… это выходит за пределы всяческого удовольствия. — Б-Боря… ты такой… У Валерия дрожат руки, а на веснушчатом лбу блестят капельки пота. — Скажи мне. Валерий слегка качает головой и кусает губы. — Я не могу… это уже слишком. — Скажи, — настаивает Борис. — Ты — это все. Все, что я хочу. Борис осторожно приподнимает ноги, пытаясь обхватить Валерия за спину. — Тогда возьми меня. Валерий всхлипывает, закрывает глаза и начинает двигать бедрами. Он открывает рот, но говорить не может, лишь тихо, прерывисто стонет, повторяет имя Бориса, как молитву. Борис ошеломлен тем, как член Валерия входит и выходит внутри, как мошонка ритмично задевает бедра, а ногти Валерия впиваются в кожу. Он больше не чувствует себя уязвимым — лишь невероятно наполненным. Когда Борис думает, что ощущения сильнее просто быть не могут, Валерий меняет угол проникновения и задевает простату. В другой момент Борис устыдился бы звуков, вырывающихся изо рта, но сейчас единственное, что он осознает — это Валерий, наполняющий его, толкающий к вершине наслаждения. — Потрогай себя… — шепчет Валерий. Его веки тяжелеют, румянец заливает щеки, а потные волосы прилипают ко лбу. Борис сжимает член, яростно двигая рукой. — Бор… — ритм толчков сбивается, становится почти неистовым, а потом Валерий замирает, каменея всем телом. Борис чувствует, как горячо внутри, и это толкает его за край пропасти. Валерий выходит из него медленно и осторожно, а потом просто падает сверху, все еще мелко дрожа. — Я люблю тебя. Борис хотел бы обнять его, как обычно делал сам, но оргазм оставил в теле смертельную усталость. Сил хватает только на легкий поцелуй в спутанные волосы. Обратная сторона медали — дискомфорт, из-за которого Борис прихрамывает, вставая с постели. Притворяться, что все в порядке, на работе будет нелегко. — Пройдет через несколько часов, — успокаивает его Валерий, когда они стоят под душем. — Ну, может, через пару дней, после первого раза. — Так всегда бывает? — спрашивает Борис, внезапно почувствовав себя ужасно виноватым за то, что Валерий каждый раз так мучился. — Нет, не беспокойся. — Я беспокоюсь, что могу сделать тебе больно. Но Валерий тут же краснеет, опускает глаза и шепчет: — Я не… не прочь немного поболеть. — О… Валера, ты полон сюрпризов, — усмехается Борис, целуя его в лоб.