Каждый

Ведь он творит затем, чтоб разрушать — Джордж Байрон, "Каин"

— Ты вообще ел? — мама пытается взять меня за руку, но я сую их в карман и отвожу взгляд. Она выглядит уставшей. Никакой косметики и какого-либо цвета. Куртка синего оттенка делает её только темнее. Мне не нравится, когда предметы не сочетаются с цветом человека. — Мама Лёвы меня покормила, не переживай, — холодно отозвался я, глядя на проезжающие мимо машины. По правде говоря, мне её не хватало. Но я не хотел показывать, что скучал по маме. Это сделает меня ранимым и слабым. Я есть красный и холодный. Ведь правда? — Вот придем домой.. я его выгоню, — неожиданно выдала она, взяв меня за локоть. — Мам, ты говоришь так каждый раз, а в итоге всё идет по новой. Может уже хватит? Он всё равно никуда не уйдет, — я неожиданно вспомнил момент из детства и вновь поспешно заговорил: — Помнишь, как однажды ты его выгнала, а он нашу дверь пытался поджечь. Это того стоит, а? — Миш, я не знаю. Я уже ничего не знаю, — отрешенно прошептала она под нос и убрала свою руку. Я почувствовал себя жутко одиноким и мне захотелось плакать. «Пожалуйста, — хотелось сказать мне, — возьми меня за руку, мама. Я так в этом нуждаюсь». Но взгляд этой женщины вновь был пуст. Мне ничего не оставалось делать, как поднять голову к небу, чтобы никто не заметил мои мокрые глаза. Я ненавижу одиночество, но до корней моих чувств тяжело добраться. Я чувствую только внешне, оголенной кожей, а внутри.. я не уверен, что моя любовь в полной мере захватывает клетки и уголки темной души. Сложно описывать эмоции и мысли, потому что я противоречу самому себе. Я ненавижу одиночество, но я легко могу перестать общаться с человеком. Теперь даже с самым близким. Потому что сейчас я его ненавижу. Внутри меня каждый раз творится хаос. Я устал так жить. — Надо купить спички для свечек, — слышу я голос мамы. Мы уже стоим в магазине рядом с прилавками. Она взяла меня за локоть и повела в другую сторону. — Зачем ты покупаешь эти свечки в церкви? — лениво начал я свою тираду по привычке. — Они же просто наживаются на тебе, эти недобоженные мрази с мерседесами и золотыми крестами на шее. Это нечестно, мама! Ладно бы эти деньги шли на благотворительность, а так... Темноволосая женщина бросила на меня недовольный взгляд и сказала замолчать. А то вдруг другие услышат мой бред. Ещё, блин, обвинят в оскорблении чувств верующих! Я ничего против подобных особей не имею, а вот насчет тех персон по «первому каналу»... Мы пришли домой через час. Папы дома уже не было, но вся скатерть на кухне была прогоревшей. Мама очень опечалилась, когда увидела это, и мне самому стало на душе плохо из-за её настроения. Я взял свои деньги и решил пойти обратно в ближайший магазин, чтобы купить новую скатерть. Мама доставала из своей сумки желтые церковные свечи и не заметила, как я выбежал из дома. Она любит цветы. Я поищу для неё скатерть с розами. На улице уже значительно стемнело и к восьми часам зажглись фонари. А скатерть с розами я так и не нашел. Потеряв всякую надежду, я захожу в шестой магазинчик, который казался мне на первый взгляд довольно сомнительным, потому что он был похож на деревенскую коморку. Но тут я понял, что именно в таких магазинах бабушки покупают для себя такие милые вещицы для своего дома вроде розовых фартуков и тапочек с рисунками хризантем. Здесь была скатерть с розовыми и красными розами. В этот момент я, с мокрыми ногами и без шапки, чувствовал себя по-настоящему счастливым. Потому что я знал, что ей это понравится. Я знал, что её лицо засветится от счастья. И в тот же момент я ненавидел своего отца за то, что он заставил мою мать взгрустнуть. Она заслуживает хорошего мужчину, а не этот кусок говна, который умеет только махать кулаками. Как там говорится? «Бьет — значит любит»? Оправдание абьюзивных отношений. Я покупаю эту злосчастную скатерть, беру её в охапку и сажусь в маршрутку, думая, что она совсем меня не потеряла, наверное. Свечки дороже сына? Вера дороже сына. Включаю свой телефон и вижу множество пропущенных от неё. Итого — десять. И три сообщения от того человека. Он наталкивает меня на странные мысли. Я думаю, что он пытается манипулировать мной. Но у него такие хорошие и правильные мысли, что я готов подчиниться. Потому что, признаюсь, я уже привязан к этому человеку, у которого не знаю ни пола и имени. «Оно» просит меня называть его Вазовский (в честь персонажа из его (её) любимого мультика). Я ничего не имею против парней, но надеюсь, что это всё же девушка. Мне бы не хотелось быть привязанным к парню, ибо это.. неприятно. Мне не особо нравится лгбт-комьюнити. И даже не из-за однополых отношений, а вернее из-за культа вокруг него. Вот другое дело феминизм. Сразу видно, что все его ненавидят. За это он мне и нравится. «хей. я сейчас много думаю и знаешь.. мне кажется, что нам надо встретиться ~» «Что?» Проигнорировав очередной звонок от мамы, я растерянно смотрел на сообщение и почувствовал дрожь в ногах. Только не встреча. Никогда. Потому что интернет-друзья всегда должны оставаться в своей среде обитания. Я выключаю свой телефон и спустя пять минут выхожу на своей остановке. Эти минуты были самыми худшими для меня. Я прошелся по грязному слою снега и достал из кармана ключи, сильнее сжимая рулон. В подъезде пахло спиртом и мочой. Я надеялся, что не увижу на лестнице своего отца. Но там валялась женщина-наркоманка из четвертого этажа. Мне показалось, что она откинулась, потому что рядом валялось несколько шприцов. Я осторожно обошел её, глядя на бледное лицо. Тусклый свет лампочки мешал нормально различить цвет её тела, но я точно понимал, что она до жути бледная. Мне не хотелось себе проблем, поэтому я быстро поднялся на свой этаж и открыл дверь своими же ключами. На пороге меня встретила встревоженная мать. В зале шумел телевизор, а свет был только на кухне. — Миша, ты совсем? Ты где был всё это время? На часы вообще смотрел? — заныла она, хватая меня за худые плечи. — Всё со мной нормально. Смотри, — я раскатал рулон скатерти и протянул ей. Она удивленно посмотрела на меня. Я читал в её глазах непонимание. — Ты.. ты ради этого ходил? Ты совсем, что ли? Я бы завтра купила, — чуть тише сказала она, взяв рулон из моих рук. — Ради тебя, вообще-то, — ответил я, опустив глаза в пол. Спустя мгновение я ощутил запах шампуня и теплые материнские объятия. Мне стало так тепло, так хорошо, что я был готов взлететь в воздух. Меня.. обняли. Это так.. коричнево-розово! Я чувствую запах розового цвета вокруг себя. — Это так приятно, Миша, ты не представляешь. Но ты мог предупредить, что идешь, бестолочь! — мама сразу же сменила тон. — Я тут сколько переживала, думала, всё уже, потеряла тебя. Тишина. — А розы красивые. Голос превращается в агонию чайника. Мы идем на кухню. *** На моих руках отсутствует линия судьбы. Я смотрю на мамины руки. Из-за этилового спирта, который она часто использует у себя на работе, они шершавые и в трещинах. Несколько лет назад я посмотрел на папины руки и обнаружил, что у него тоже нет этой линии. Её часто нет у наркоманов, алкашей и преступников. А ещё у людей, которые не нашли свой путь в жизни, которые являются слишком непостоянными для того, чтобы жизнь начертила им путь. В последнее время я всё чаще ощущаю себя духом, что сношается по чужим телам на протяжении многих тысячелетий в поисках себя. Я здесь, а это значит, что я всё ещё не обрел себя. И не думаю, что когда-нибудь найду. На данный момент я чувствую себя оранжевым. Этот цвет выглядывает из моих клеток как лучи рассветного солнца сквозь прогнившие доски. Умиротворение, радость и импульсивность. Я хочу жить! Телевизор отдает некоторыми помехами, мама заснула на диване, а я сижу на полу и смотрю на её руки. Я люблю эту синюю атмосферу. Смотрю в окно и вижу, что идет снег. Окт-тябрь хол-лодный и пр-ром-мозглый. Иду к себе в комнату, беру сигареты и иду на балкон. Кожа тут же покрывается мурашками из-за голубо-серого холода. Людей почти нет. Недалеко проезжают трамваи. Люблю этот звук. Особенно по ночам. Я чувствую себя героем артхаусных фильмов и жизнь моя серая-серая, как бездонные глаза моего отца, который пахнет дешевыми сигаретами и газетной ностальгией ушедших времен. Возможно, когда-то он был хорошим человеком. Мама говорила, что в школе у него был дипломат и короткая прическа. Учился на четверки, сильно надежд не подавал, но был хорош. После смерти отца (т.е моего дедушки), он начал скатываться. И вот до чего довела его жизнь: сын — неудачник, жена — сумасшедшая, а сам он бомж с пропитой печенью. Хочется прыгнуть вниз, но не хочу ломать свои ноги-спички из-за рук земли. Она ласковая, хочет предложить себя в качестве кровати, но соседи у неё жутко громкие: залезут к тебе в коробку, а потом в глазницы и начнут разъедать внутренности, даже не попросив разрешения. А рот тогда уже будет забит землей. По телевизору говорят, что в скором времени всё станет лучше, оппозиция — ложь, а пенсионный возраст повысится. Я не хочу слушать это, поэтому закрываю дверь балкона и спокойно вдыхаю холодный октябрьский воздух. Какое же сейчас прекрасное время.. хочется жить. Фонари горят мутным светом, как будто применили какой-то фильтр на камере телефона. Я моргаю ещё несколько раз и вижу, как по небу летит птица. Моргаю вновь. Никакой птицы нет. Руки легкими мотивами плывут по воздуху, напоминая сине-белый и морозный цвета. Прямо как из моего детства. Этот вечер такой мертвый и мне оно нравится. На языке вращаются стихотворения Пастернака. Вот бы сейчас сидеть с кем-нибудь в темной комнате, глядеть на падающий снег из окна и читать друг другу стихи, укрываясь в тепле чужих нежных рук. Хочу, чтобы они провели ими по моим темным волосам, спустились к шее и медленно перешли к пальцам рук, переплетая ими свои. Я никогда не состоял в отношениях. Я не знаю, каково это — целовать губы тех, кто мне дорог. Но я не хочу отношения, потому что в любой момент могу предать, да и, в общем-то.. я люблю свободу, но привязываюсь к человеку. Человек-парадокс. Сине-белый. Интересно, каково быть белым? Быть может, сердце покрывается льдом при одной только мысли, что кто-то может быть настолько жестоким и белым. Покрывается маской девственности и благих намерений, когда ночью надевает грубые перчатки для сада и начинает рыть яму самым близким людям. Вместо осинового кола в сердце — золотистый крест, окунутый в вино Иисуса. Они заставят облизать этот крест, чтобы язык резался при каждых словах о неразделенной любви и жгучей боли в сердце. Мне никогда не быть белым. Но я бы хотел на мгновение узнать, какие цвета изъедают меня изнутри. Я услышал шум в соседней комнате и тут же потушил сигарету. Бросил последний взгляд во двор и вышел из балкона, потихоньку закрыв дверь. Закинул в рот несколько мятных конфет и лег на кровать. Не хотел бы, чтобы это был отец. Но это оказался он. Он начал опять кричать, поэтому я надел наушники и включил телефон. Несколько сообщений от Вазовского. Мне с каждым разом начинало казаться, что это парень, и мне всё больше хотелось перестать с ним общаться, но я так привязался. «Я надеюсь, ты не по парням?..» «обижаешь нет. и вообще, может я девушка. так что может и да.» Я ничего не отвечаю и закрываю глаза. Но вновь приходит сообщение. «я думаю.. ты слишком слаб.» Никогда не целовал губы тех, кто мне дорог. Никогда не испытывал чувств, когда касались рук. Волосы грязные, ломкие, руки покрыты багровыми синяками и мелкими царапинами на пальцах. И погибну я так же, нецелованный, с белым пятном в душе, но с оранжевыми огоньками в глазах, которые не успели найти своё место в жизни. Я не умру, пока не сделаю то, что нужно. Пока не найду свою форму.