Каждый

Пью вишневый сок как вино и оглядываюсь по сторонам. Смотрю на птиц, которые летят и всё хотят примкнуть к моим холодным красным губам, чтобы исцарапать их до пролития крови. Лёва смотрит на них и хочет поцеловать, а мне не страшно! Он стоит весь такой коричнево-розовый, надел на себя черную кожаную куртку и смотрит на меня как птица из кошмарных сказок, которая возвышается над маленьким ребенком и раскрывает свои черные крылья. Мне кажется, он видит во мне нечто большее, чем высокий рост и старые обноски, которые я ношу не из-за того, что нет денег, а потому что мне нравится моя одежда. Я чувствую себя гранж-девочкой девяностых годов. Хочу накрасить свои губы розовым блеском и устроить дефиле в коридорах моей ущербной школы, чтобы все потеряли дар речи и выронили свои девчачьи зеркала-раскладушки. — Тебе нравится эта кола? — спрашивает он, улыбаясь. Чокается железной баночкой с моей. Я смеюсь и оживленно киваю головой, будто впервые пьяный мальчишка за гаражами. Возможно, несколько бутылок алкоголя не очень хорошо на меня повлияли... На улице холодно, снег почти растаял. Несколько парней, с которыми мы в одной компании, пошли за еще одной бутылкой, а мы остались вдвоем, ожидая их. Я чувствую себя немного скованно, когда он смотрит на меня. Но я не обращаю внимания и продолжаю пить вишневый сок, как Иисус пил бы воду, превращая его в вино. Чужие окна манят своей теплотой. Желто-бежевый. Случайно говорю это вслух, и Лёва непонимающе вскидывает бровь. — Ну я не знаю... — растянуто начинаю я. — Я не знаю, как объяснить! Понимаешь, когда смотришь в чужие окна, там всегда тепло и можно посмотреть, как отцы обнимают своих детей, а матери укладывают детей спать и целуют в лоб, — я делаю глоток и понимаю, что мне надо остановиться, но при взгляде на его глаза слова тянутся из меня как нитка. — Так вот.. знаешь, я завидую, — после этих слов мне не было даже стыдно. — Мама говорит, что зависть есть один из смертных грехов, а мне всё равно. Я не могу избавиться от этого чувства. Лёва, — делаю последний глоток. — Я тоже хочу, чтобы меня любили. Я сжимаю в руках банку, выкидываю её на землю и ухожу прочь. Но Лёва не старается бежать за мной. Я чувствую, что он просто идет по моим стопам. И я на самом деле боюсь, что если он пойдет со мной, то это плохо для него закончится. Он ведь маленький и добрый мальчик с надеждой в глазах. Такие как он долго не живут. — И всё же, — слышу я позади себя. — твоя мама тебя любит, потому что ты ее сын. Может быть, ты этого не видишь, но тебя реально любят, Миш. Я не знаю, что такое чувство зависти по отношению к другим семьям, но я надеюсь, что с тобой всё в порядке. Он умолкает, и я поворачиваюсь к нему. Лёва держит в руках шапку, еле стоит на ногах и живыми глазами смотрит на меня. Мне даже показалось, что этими глазами он заглянул мне в душу. — Ещё два года и ты уедешь отсюда. Всё закончится. — А я не хочу, чтобы это заканчивалось! — резко кричу я и пинаю банку. — Я не хочу во взрослую жизнь, я знаю, что не поступлю и умру где-нибудь в подвале многоэтажных домов. Все вокруг говорят, что я тупой и, черт, я же реально тупой. Посмотри на меня! Таким как я, место только на дне. И даже если я каким то образом уеду отсюда, то сопьюсь и умру в одиночестве. Мне нельзя оставаться одному, — признание самому себе. Я стягиваю шапку на лицо и закрываю глаза. На улице слишком холодно, мой нос покраснел как на морозе, и я неожиданно чувствую, как Лёва обнимает меня. Мне хочется его оттолкнуть, но я оказался будто парализован и чувствую во рту вкус вишни. Кажется, что я съел эти твердые семена вишни. Мне хочется плеваться ими в лица прохожих и смеяться, когда они хватались бы за свои глаза, наполненные горькими слезами прожитых лет, и выли из-за боли в сердце, которое я пну своим грязным ботинком. Я хочу заставить их почувствовать сине-серую боль и красную ненависть, которую ощущал я на протяжении пятнадцати лет. Мои мысли — каламбур из тупых пабликов во «ВКонтакте» для подростков. А Лёва меня греет. Мне хорошо или плохо? Кто я? Вокруг так нежно и холодно. У меня диссонанс цветов. — У тебя нос красный, — говорит мой друг и хихикает. — Я знаю. Он всегда краснеет, когда холодно, — я выпускаю изо рта пар и закатываю шапку, чтобы посмотреть на небо. — Вы там чё? — слышим мы недалеко голос Шечухи. — Только отошли, а вы уже! — Да он в хламищу, чуть не упал. Приходится держать, — находит выход из ситуации Лёва и крепче хватает меня за рукав. Я стараюсь игнорировать неприятную боль и улыбаюсь сквозь выступающие слезы. — Ты сам в пизду, — наигранным обиженным тоном произношу я и выдергиваю руку. Шечуха с Гвоздем и Никелем открывают сразу несколько банок пива. Гвоздь настойчивый человек — на то он и гвоздь. До встречи с ним я никогда не видел панков, но теперь я знаю, кто такой настоящий панк не только внешне, но и внутри. Он часто молчит и говорит только когда чувствует, что ситуация нуждается в его хриплом голосе. Я никогда не общался с ним наедине, потому что чаще мы собирались компанией. У него острый ирокез и зеленые глаза. Я запомнил их цвет, потому что при белом снегу они кажутся живыми, будто вместо глазниц выросла майская трава. Никель, а точнее Николай, считает себя в душе растаманом. Он носит шапку, которую связала ему бабушка, и курит сигарету как косяк. Мы ни в коем случае не считаем его позером и всегда любим этого странного химика. А я всего лишь хамелеон, что носит тысячи лиц. *** Шечуха захотел познакомить меня с какой-то его подругой, которая, как он говорил, была не такой уж и плохой. Мы сидели в забегаловке в подвале высокого здания и ждали, когда она придет к нам. Лева сидит рядом со мной и с недовольным лицом играет в игру на телефоне и не обращает на нас с Шечухой никакого внимания. Никель ушел в торговый центр, а Гвоздь взял себе попкорн, ожидая представление. — Даня, иногда ты слишком объективно смотришь на девушек, — с набитым ртом говорит он, глядя на Шечуху, который возился со своими волосами. Видимо, старался привести себя в порядок из-за Лары. — Ну и на кой хрен она сейчас нам сдалась? Мне отрезветь надо, а с твоими выходками мы скоро вообще в бордель попадем, — Гвоздь дожевал и уже с серьезным лицом посмотрел на Даню. — Когда-нибудь ты огребешь от бабы за своё отношение. — О, фемка нашлась, — Шечуха закатил глаза. — Я не феминист, дебил. Я внимательно слушал их, но понимая, что это в скором времени перерастет в скандал, я повернулся к Леве и начал глазеть на экран его телефона. Он это заметил и бросил на меня равнодушный взгляд. — От тебя пахнет перегаром и химией. — Химия белая... — говорю я, думая о Ларе. Короткая версия её имени тоже белая. — А я какого цвета? — неожиданно спрашивает Лева и убирает свой телефон. Теперь он смотрит мне в глаза и я чувствую себя скованно. — Теплого. — Приму за комплимент, — уголки его губ приподнимаются, и Лева перемещает взгляд на свои худощавые руки. Они тоньше, чем у Шечухи и Гвоздя. — А ты какого цвета? — Я не знаю, — честно отвечаю. Я хотел продолжить диалог, но тут перед нашим столиком появилась высокая девушка в бордовой куртке и черной шапке, под которыми были каштановые длинные волосы. И тут я понял, что это Лара. Шечуха обнялся с ней, а потом я вспомнил, что не раз пересекался с этой девушкой в коридорах, хотя таких как она — пруд пруди. Обычно она ходит на высоких каблуках и всегда делает ровные стрелки на глазах. Я однажды случайно нашел её инстаграм и пролистал до самого начала. Как я понял, её жизнь ничем не отличается от жизни любой другой девушки: прогулки с подругами, тусы и отношения. Я бы не сказал, что хотел себе такую подругу. Стоит лишь выйти на улицу, так эти девушки все в стрелках и джинсах на высокой талии. Ничего из себя не представляют. Как и я. Лара села между мной и Шечухой. От неё пахло арбузом и двенадцатым годом. Тогда лето было оранжевым. Она не обратила на меня никакого внимания. Гвоздь яро имитировал смерть и я усмехнулся. Лева в то время был спокоен и вновь начал играть. — Вот это Миша, по-нашему Сыч, и он хочет с тобой познакомиться, — резко выдал Шечуха, смеясь. Я ударил его под столом по ноге и он опять засмеялся. — Не хотел я с ни с кем знакомиться, урод, — обиженно отвечаю я. — ..и он идет с нами на вписку, — слышим мы громкий голос Николя, который буквально появился из ниоткуда. Он берет стул у соседнего столика и смотрит на Леву: — Двигайся, я хочу быть поближе к этим голубкам. Лева фыркает и просит его лучше сесть на колени. Тот, не раздумывая, садится на него и все начинают смеяться. — Сплошной жир, раздавишь, уйди! — кряхтит Лева. Лара в то время изучает меня взглядом. Я чувствую себя не в своей тарелке, поэтому незаметно встаю и ухожу, бросив Гвоздю, что ненадолго отлучусь. Решаю идти в туалет, но слышу, как кто-то бежит за мной. Я оборачиваюсь и вижу Лару, которая на каблуках, и хватает меня за плечо, пытаясь отдышаться. — Ходишь ты, конечно, быстро, — сказала она свою первую фразу, обращенную ко мне. Может, в этот момент и завязалось наше знакомство. — Куда собрался? — Не знаю, — чуть холодно отвечаю я. Она перестает держать меня за плечо и мы начинаем идти в такт друг другу. Пауза начинает раздражать, и Лара берет инициативу в свои руки: — Ты совсем на них не похож. Странно, что вы с Шечухой сдружились. — Ты девятый класс? — игнорирую я её слова. — Ага. Губы нежно-розовые. Мы уже делаем несколько кругов по коридорам, и Лара предлагает подняться на первый этаж, чтобы посидеть на диванчиках. Я соглашаюсь, ибо у меня нет выбора. Смотрю боком на неё и думаю, что же этой девушке от меня надо. — А почему ты не просишь называть себя Ларисой? — задаю я интересующий меня вопрос и смотрю на часы. — Ну, взросло как-то, для женщин, а мне только в августе пятнадцать исполнилось. И ещё мне нравится это сокращение из-за своей любимой книги, где есть такая героиня. Постепенно мы начинаем находить общие темы для разговора. Она советует мне книгу «Кошки ходят поперек» Эдуарда Веркина, просит мой номер, и через пятнадцать минут мы возвращаемся к остальным. Шечуха смотрит на нас недовольным взглядом. А не он ли сам хотел, чтобы я с ней познакомился?.. Да и Лева никак на меня не отреагировал, когда я сел рядом с ним. Зато Никель был порядком пьян из-за водки, которую он умудрился купить, когда мы думали, что он в ТЦ. Лара посидела несколько минут и сразу же убежала. Я заказал себе кофе и ловил на себе взгляды парней. Шечуха усмехался, а я не прерывал зрительный контакт. — Ну что, подружились? — Ещё как. — А Данька так не думал, — встрял в разговор Гвоздь. — Он просто любит Лару, а она на него ну никак не смотрит. После этих слов Даня совсем уходит. Он начинает меня раздражать. Это должно быть шуткой с его стороны? Он надеялся, что Лариса со мной совсем не заговорит? Хотел унизить перед компанией? Урод. Лева тоже заказывает себе кофе, и мы постепенно остаемся вдвоем. Гвоздь ушел с Никелем под локоть, и я вздыхаю со спокойной душой. Людей здесь совсем не много, в колонках тихо играют современные хиты российской эстрады, а кофе очень приятный на вкус. Здесь я всего лишь второй раз в жизни. В первый раз я ходил сюда с бывшим лучшим другом и по совместительству одноклассником два года назад. Мы были очень близки, а потом мы стали постепенно отдаляться друг от друга. Теперь в классе мы даже не здороваемся. Но иногда я бросаю на него взгляды на уроках и думаю: а вспоминает ли он меня? В конце концов, четырнадцатилетний я совсем отличаюсь от нынешнего, который стоит на пороге шестнадцатилетия. Он бы удивился, кем я стал. — Шечухе въебать мало, так он и в тебе нашел соперника, — слышу я бархатный голос Левы рядом с собой. — А тебе она вообще как? — Лара, что ли? — он кивает. — Ну, девочка как девочка, не вижу ничего такого. Нормальная. Мы платим за кофе и уходим отсюда. На улице потемнело. Я достаю телефон и вижу новое сообщение. «ты вообще знал, что я из твоего города? я вот нет, но судя по инфе твоих друзей в вк, ты живешь там же, где они и я. и теперь мне интересно, пересекались ли мы когда-нибудь. всё ещё хочу встретиться. когда-нибудь.»