Я - твой придуманный друг

Девчушка, повсюду оставившая свои отпечатки и светлые длинные волосы, как загнанный жучок металась в нервном срыве. Ни одно успокоительное, из имеющихся в доме, не могло ей помочь. В груди будто взорвали тротил - беспощадно, не спрашивая разрешения. Ее дыхание было частым, пунктиром выбивающее воздух из легких. Билли не могла стоять столбом, смотря на окровавленное личико с фиолетовыми гематомами, но и сделать ничего не могла. Казалось, Ви похудела за эти проклятые часы отсутствия. Бен не спеша положил тело брюнетки вдоль кровати, со рвением выкидывая подушки. Ему бы самому искать медицинской помощи, но разве в моменты глубокой вины вспомнишь о том, что твое лицо цветом напоминает помесь баклажана и яблока Рэд Делишес, а руки высечены множеством порезов. Ему стыдно перед собой за то, что не усмотрел/не защитил/не сохранил. Ему стыдно перед Билли, в том числе. Юноша что-то говорит и отдает свой телефон Харли и она убегает, бесстыдно вытирая слезы с глаз, попутно вызывая абонента, уже набранного Адамсом. Айлиш не плачет. Не рыдает. Не бьется в конвульсиях. Она стеклянными глазами смотрит на девушку, именуемую братом «держись-от-нее-подальше», на девушку с глазами Будды, которые сейчас безнадёжно закрыты. В душе девчушки боль, кульбитом пытающаяся вырваться наружу из-под, испачканной в краске для волос, футболке. Но не та, что беснующимся штормом рушит все внутри. А боль, которая тихими всплесками воды на дне колодца топит живое, делая не живым. Билли держит ее, боясь выпустить на поверхность. Счет времени стерся для девчушки, пусто стоящей у холодной стены квартиры. И уже не важно, что происходит за окном: мама всегда интересуется на какую погоду смотрит ее дочь; не важно дописал ли Финнеас песню, летя на самолете домой; не важно, что папе удалось узнать на что у их собаки аллергия; не важно, что мужчина в белом халате делает какие-то манипуляции с бессознательной Вивьен и записывает что-то на бумагу. Билли всего лишь хочет, чтобы кудрявое чудо осталось живым. Сказать ей, как сильно она ее любит и не услышать в ответ «мне жаль». Поцеловать в шрамик над ключицей и еще раз увидеть эту блядскую родинку меж грудей. Отдать все, чтобы белёные глаза Ви смотрели на нее, как раньше с нежностью и чуточкой опаски. Сделать все, чтобы не чувствовать больше этих когтей, рвущие душу. Взять обещание, что брюнетка никогда больше не пойдёт на подобные сборы, и плевать на правила. **** Вивьен ощущала посреди себя дикое зловоние. Пустота накрывала ее тяжелым одеялом, укутывая от макушки до пят. Ее узкий носик морщился, не желая искать источник отвратительного запаха. Кажется, кто-то не вылазил со скотобойни минимум месяц. В венах разгуливала кровь, пульсируя через кожу намеком о несчастливом конце. Брюнетка сделала неуверенный шаг вперед, пытаясь не провалиться в бездну неизвестности. Здесь нет пестрых шизоидных красок или пятен Роршаха. Нет, той прелести, о которой пишут в книгах разглагольствуя о лабиринтах духовного развития. Здесь нет ровным счетом ни хуя, кроме удушливой темноты. Что дальше? Как выбираться отсюда? Нужно было прослушать инструктаж от Билли Айлиш, как искать выход из тысячи дверей своего подсознания. Боковым зрением девушка замечает, что-то мигающее поодаль. Она бежит на красную точку, насколько может позволить ее избитое тело. Ей хочется прокричать что-то до смерти грязное, но обязательно впопад, чтобы слова лились сквернословием. На деле из ее уст не вылетает и звука. Добравшись до точки, Ви тянет ладонь, чтобы запечатать красный свет в кулаке, но он снова отдаляется от нее, заставляя снова лениво передвигать ноги. Возбужденная толи от злости на мигающий свет, толи от запоздалой адреналиновой дурости, Ви слышит скрежет чего-то огромного, над ухом словно проносится ракета. Ударяясь о невидимую стену, она взрывается, осыпая брюнетку мелкими осколками. Она слышит крик и ослепляется светом, заставляющим щуриться еще сильнее. А затем, как по щелчку пальцев, убийственная тишина толкает ее в грудь и Ви резко, с глубоким вдохом, возвращается в реальный мир. Первое, что ощущает брюнетка — это теплые ладони, держащие ее с двух сторон - одна рука на правой лопатке, вторая на левом плече. — Тихо, тихо, Вив, все хорошо, аккуратно,— родной голос девчушки действует, как бальзам на душу. Успокаивает и заставляет довериться, а ведь еще месяц назад это была непозволительная роскошь для монтановской гопницы. Ви ложится обратно на кровать, укрываемая тонким покрывалом, она замечает, что пижама с принтами авокадо хорошо согревает ее знобящее тело. Второе, что чувствует Ви - это боль. Ноющая, местами острая, растекающаяся по всем живым клеточкам кожи. Больше всего болят разбитые пальцы. Макэвой выуживает руку из-под одеяла, с щемящей ломотой осматривая фаланги, кое-где раздолбанные до костей. На среднем пальце, на изломе, красовался пластырь с Хелло Китти. — Это Харли,— быстро объясняется Билли. Она слабо улыбается и в ее голосе отчетливо слышится грусть и немного страха. Прошли сутки с тех пор, как, еле стоящий на ногах Бен, принес домой полумертвую брюнетку. Певица успела успокоиться и уверить всех, что она справится сама с наставлениями врача, сама будет втирать в ушибы мазь. Сама поменяет перевязку и сварит куриный бульон. — Прости меня,— голос звучит хрипло и апатично. Ви касается дрожащими пальцами скулы девчушки, оставляя небольшую полоску алой краски, а та ластится к ней, словно котенок,— прости, что заставила волноваться. Билли понимающе молчит. Боится ответить, в надежде ничего не испортить. Она неспешно и бережно ложится рядом с кудрявой, поворачиваясь боком, чтобы уместиться на полутораметровой постели. Ви закрывает глаза, чуть хмурясь от боли, стараясь не подавать виду. Образ сильной бесстрашной девушки глубоко и намертво впился в ее существование. Однако, в ласковых прикосновениях тела девчушки она нуждалась больше, чем в никому не спертом облике. — Я боялась, что больше не увижу тебя,— шепчет Айлиш, утыкаясь носом в щеку возлюбленной. — И как тебе мой теперешний вид? — Ви грустно усмехается, представляя, что выглядит, как пропитый бомжара после схватки за бутылку. — Самый прекрасный,— смеется блондинка, щекоча кожу кудрявой. — На самом деле...— Ви замолкла, прикрывая глаза, составляя слова в не соображающем мозге в предложение,— я почти умерла. Но ты так вовремя появилась в моей голове,— брюнетка с тяжестью повернула голову и нежно поцеловала Билли в лоб,— и не разрешила мне улететь к Лил Пипу. Певица хмыкнула и поднялась в сидячее положение, оказавшись у коленей Вив. — Тебе нужно покушать, — мастерски переводить тему - «конек» Билли Айлиш,— я сварила тебе суп. Вивьен посмотрела на нее с лицом крайнего удивления, на сколько могла позволить ее разбитая физиономия. Билли, сдерживая собственные фантомные болевые ощущения, помогла ей привстать и облокотиться о подушку, подставленную к спинке кровати. — Мне варили только дезоморфин, но я не стала его принимать,— пыталась пошутить Макэвой, но видя недовольство в глазах девчушки, замолчала. Айлиш разогрела бульон, каждую минуту проверяя его теплоту мизинцем, как делают, когда готовят еду детям. Убедившись, что суп нужной температуры, она водрузила тарелку на стул, к слову, послуживший отличным подносом. И вновь, присев рядом с Виви стала кормить ее с ложки, если пять ложек пустой, но вкусной жижи, можно считать кормежкой. — Еще пять,— строго произнесла Билли. Одной рукой держащая девушку за руку, второй виртуозно поднося ложку к ее рту. — Что за херня у тебя на шее? — Взор покрасневших глаз метнулся на шею певички. У правой ключицы красовалась здоровенная фиолетово-бордовая отметина. — А...что...что там? — Девчушка вскочила к зеркалу в ванной, ощущая, как краснеют кончики ее ушей. — Ты спала с Харли? — Голос Ви стал громче и все также болезненно шипел. Айлиш забавно хмыкнула, отмечая, что пятно действительно похоже на засос: — Ты ревнуешь? — Еще чего,— брюнетка отвернулась к окну,— переживаю,— пятисекундная пауза казалась вечностью перед внутренней подозрительностью,— что Харли все деньги из тебя высосет,— так себе отмазка, конечно,— вместе с шеей. — Ревну-у-уешь! — Захлопала радостная блондинка, будто выиграла в лотерейку, отданную вместо сдачи. Она в припрыжку подбежала к возлюбленной, присаживаясь у ее коленей. Закусив нижнюю губу, девчушка игриво улыбаясь, прилегла на грудь девушки,— не ревнуй, это просто краска. Харли решила выкрасить волосы в фиолетовый, а я ей помогала,— она облокотилась на ладонь,— видимо не заметила, как испачкалась. — Отвечаешь? — Если на разбитом лице можно угадать хоть какую-то эмоцию, то Ви вероятно хмурилась, но тут же расслабилась под невесомой тяжестью любимой певички. — Зуб даю,— захихикала та,— ей очень идет, кстати. Харли сказала, что будет женщиной-кошкой для какого-то из... — Для Мэтью,— утвердила, а не спросила Макэвой. — Ты всех ее клиентов знаешь? — Билли удивленно вскинула брови. — Только фаворитов и тех, кто разводил нас на тройничек. Айлиш ничего не ответила, а лишь многозначительно промычала. Ее разум, вслед за нервной системой, немного успокоились и уже не так страшно больно было смотреть на заплывшее лицо Виви. Однако, сердце все еще снедало беспокойство, малюя картины о безобразном человекоподобном существе, что избивало брюнетку. Девушки смотрели друг на друга жадно запоминая каждую частичку, каждый неуверенный смешок и крупицы робости. Иногда Билли мягко клевала носом в скулу или щеку Ви, или часто-часто моргала, щекоча ресницами кожу, показывая, что такое поцелуй эскимоса и бабочки. Наслаждаясь клубом влюблённых сердец, они не заметили, как время перевалило за полночь. — Тебе нужно поспать,— сипло пробормотала блондинка, укрывая Макэвой одеялом. Теперь пришла ее очередь охранять беспокойный сон кудрявой. Не смыкать глаз, когда та пугливо дергает веками. Вздрагивать, когда девушка шумно и часто дышит. Гладить по кучеряшкам и напевать колыбельную, усмиряя уснувшего монстра внутри ее любимой девочки. **** Брюнетка проснулась, когда солнце дрогнуло из-за бугра и стало будить мир хрупкими светлыми лучами. В комнате царило молчание. Вив устало хлопала глазами, считая веснушки на смешном личике певицы. А Билли желала задать тысячу и один вопрос, но разве это кому-то нужно? Она все читала в глазах Ви. Бездонных и жаждущих жить. И главное, что они смотрели на нее прямо, поблескивая под редкими лучами солнца, а не были закатанными за горизонт. Ей уже не хотелось затрагивать тему о Бене, злорадно хая его за неосмотрительность. Не хотелось спрашивать, как же так получилось, что всегда просчитывающая на два шага вперед Ви, оступилась на своей же территории. Не хотелось знать, почему так - одну неделю бьешься, вторую хоронишь. И так не хотелось говорить то, о чем нельзя больше молчать. Билли было больно где-то между грудью и шеей. Наверно, там и живет душа. Резко защемило от невыносимой тоски. И хотя возлюбленная все еще была перед ней, певица уже нестерпимо скучала. — Мне нужно тебе кое-что сказать,— тихо произнесла она, будто боясь нарушить тишину. Ви вопросительно замычала. Почти вновь уснувшая, она заставила себя разлепить хотя бы один глаз,— мне нужно уехать. Айлиш опустила взгляд в пол, не смея смотреть на лежащую девушку. Пальцы нервно теребили пододеяльник, мня его девственную гладкость. Ей жутко захотелось выпить. И, чем крепче будет алкоголь, тем лучше будет заглушить печаль. Плевать на обещание быть трезвенницей. Ви чувствует, как ледяная дрожь проходит сквозь ее тело, она бесшумно, но глубоко выдыхает, пытаясь не показывать свою горечь. Она помнит, что Билли нельзя расстраивать. Хотя куда еще больше. Ну почему она уезжает именно сейчас? Сейчас, когда Ви, как никогда нуждается в девчушке! — Я...не могу пропустить,— Билли запинается, замолкая перед каждым словом,— этот концерт благотворительный... — Хей,— брюнетка накрывает рукой ладонь певицы и нежно сжимает ее,— все хорошо, милая, если нужно - поезжай...ты же вернешься? — С надеждой она заглядывает в глаза певице. — Конечно, вернусь! Сразу, как только смогу! — Айлиш склоняется к кудрявой, обнимая ее худые плечи. Вив подтягивает ее ближе к себе и вовлекает в долгий влажный поцелуй. — Ну ты чего,— Макэвой ощутила соленый вкус на губах девушки. — Я боюсь оставлять тебя одну,— сквозь слезы дрожащим голосом хрипит Билли. — Обещаю, что никуда не денусь. Ни отсюда, ни от тебя,— шершавыми подушечками больших пальцев она стирает мокрые следы с щек блондинки и снова целует, нежно и чувственно,— я никогда не оставлю тебя, слышишь? — Я скоро вернусь, обещаю тебе,— шепчет она, прижимаясь своим лбом ко лбу брюнетки. — Как там у тебя...Hello, welcome home,— смущаясь поет брюнетка, кладя руку на зону декольте, обозначая, что душа Ви всегда будет домом для Билли. Голос ужасно скрипит, всем своим днищенским диапазоном показывая полное отсутствие, как слуха, так и голоса. Уголки губ певицы тут же поднимаются наверх: — Ты знаешь эту песню? — Только ее! — Оправдывается Макэвой,— и то, потому что Харли заставила слушать. — Мне приятно, очень,— Айлиш конфузится, еще раз целуя девушку. Напоследок. Нельзя прощаться долго. Избегая литры горьких слез от расставания. Ускользая от желания развернуться, послать всех к чертям и никуда не уезжать. Обрывай нити резко, пусть даже ты уверен, что вернешься назад. Билли ватными пошатывающими ногами, поплелась к двери, осязая каждой клеточкой, каждой фиброй боль. Что-то щелкает в ее груди, шепча в подсознании, что слишком печально это прощание. Оно же ненадолго, ведь так? Айлиш с остервенением кусает нижнюю губу. Только бы не расплакаться. Только бы не расплакаться перед Вивьен. — Виви,— зовет она под занавес, стоя в проходе и улыбается,— попробуй возненавидеть меня? Брюнетка смеется, понимая всю нелепость фразы, брошенную совсем недавно: — Ни за что, Билли Айлиш! Возвращайся скорее. Я буду очень скучать... Билли захлопывает дверь, зажимая рот ладонью. И бежит прочь, чтобы ни дай Бог кто-то увидел ее слезы и услышал отчаянные всхлипы. И, если бы она могла смотреть сквозь стены, то увидела бы, что брюнетка лежа на той же кровати, точно так же бесшумно хватает воздух, задыхаясь от собственных слез.