Не быть идеальным

      Первая ночь в кромешном одиночестве, как и раньше в старые недобрые времена. Странник не желал и глаза сомкнуть ещё с того самого мгновения в каком-то смысле слова в святых Землях Упокоения. И так затуманенный до предела разум был вновь забит тысячами и ещё одним вопросами. Он не имел ни малейшего понятия ни на один лишь жалкий миг о том, что ему следует делать далее. Единственный о ком он мог заботиться да оберегать день ото дня, ночь от ночи, был сосуд, а на сие время Квиррел будет оберегать лишь свою персону и никого более. Помимо всего этого в разуме жука выделялся один из множества дум вопрос. Что повлияло стимулом для действа поцелуя рыцаря с его стороны? Неужели это влечение иль симпатия, иль просто маленький рыцарь не осознавал действа смысловое значение? Вновь куча вопросов да вновь ни одной крупицы прояснения. Это и мучило ровно точно так же, как и вновь не щадяще терзающее одиночество. Квиррел терзался думами о том, что маленький воин сгинет ранее времени в богом забытых катакомбах необъятного Халлоунеста, а странник даже не узнает сей трагедии.       Сосуд в кромешном одиночестве, как и раньше в не такие уж и старые недобрые времена, в самом начале странствий рыцаря. Прошло сравнительно немного, если быть куда точнее менее суток, но не смотря на это, маленький воин уже истосковался по страннику с маской на макушке. Квиррел всегда мог согреть холодной ночью иль предупредить об неизбежной опасности на горизонте, або даже за его пределами. Странник всегда заботился о маленьком призраке, что последний до жара в жалкой своей душонке ценил. До такого жара, что испытывал явно сильную симпатию в сторону Квиррела, а даже не осознавал сего. Но несмотря на это рыцарь целиком да и полностью убеждён, что уж лучше погаснет огонёк его лишь души и ничей более. Весьма и более героично, как ни странно. Любой другой бы на его месте наверняка покинет расхварывающийся Халлоунест, в жалкой да больно прозрачной надежде уцелеть. Однако всему миру фортуна улыбнулась, что сосуд не из таких то ли в силу своей наивности, то ли благодаря необъяснимой храбрости.             Странник слов своих не смог сдержать, в каком то смысле, как бы он ни старался противиться. Он приглядывал за маленьким призраком дабы не терзаться жив ли рыцарь иль пал смертью своей храброй, возможно легкомысленной. Нет абсолютно никакого значения если зрачки глаз его полых затушены уже. При любой попадавшейся возможности, даже если сия помощь не была в большей степени значительна. В основном странник с маской выкашивал бездумных оболочек иль неразумных тварей, что всем своим видом вызывали нескрываемое отвращение на лице. Но почему бы жуку просто да напросто не возвратится? Он не хочет нарушать своего слова и показывать свою слабую сторону пред сосудом. Всё таки помимо чувства привязанности, кричит и честь своей персоны. По крайней мере Квиррел так оправдывает себя любимого, решая, что объявится лишь если призрак не сможет более постоять за себя. Возможно, стимулом для столь в каком-то смысле слова дико глупых оправданий является банально страх перед смертью или даже пред маленьким воином. Ведь как ни крути, если странник возвратится,то уйти второй раз совесть не позволит и придётся иметь дело со злом, что запечатано в храме, а жуку в отличии от сосуда свой панцирь дорог куда более. Как бы эгоистично это не было.       Помимо всего вышеперечисленного, странник всё больше замечал за своим прошлым спутником некую опустошённость. Он, что настолько истосковался по Квиррелу? Да, так и есть, но как бы то ни было, его состояние больно не похоже на знакомую почти всему живому ничем не примечательную тоску. Он в буквальном смысле слова опустошён. У тени нет ни единого желания испытывать хоть мало мальски яркие эмоции, к примеру после победы в равном бою иль при обнаружении немалой залежи вечно не хватающих гео. Единственное проявление хоть малых чувств со стороны маленького призрака, наблюдалось при боли или от холода одинокими ночами. Однако один раз, когда сосуд гостил у морфея без задних ног в невесть чьем, заброшенном явно в давнем времени лагере. Квиррел не сдержался, слыша от сосуда лишь скуление и еле заметную дрожь от ветра, что пробирал до костей даже самого стойкого воина. Странник решился составить компанию маленькому призраку и каково же было его удивление, когда сосуд впервые за эти несколько суток улыбнулся, хоть и еле заметно, прижавшись посильнее к жуку. В ту ночь Квиррелу судьба не улыбнулась выспаться, но не смотря на это, странника не заботила его усталость. За эти несколько суток рыцарь уже избавил от грёз Херру Зверя да Луриэна. И вместе с тем, во время посещения шпиля хранителя в великом Халлоунесте, маленький призрак впервые в своей короткой жизни испытал такое чувство как эмпатия. Отдающая волнами боли в душе эмпатия.

***

      Маленький призрак блуждает по великой столице Халлоунеста, толком не смотря в сторону своего направления, уткнувшись носом в карту да бегая по ней глазками. Квиррел же наблюдал за видом Города Слёз с крыши одной из тысячи башен можно подумать бескрайней столицы, словно не моргая. А это и не было удивительно, поскольку странник всегда наведывался сюда при любой, даже малейшей возможности, ну это если не считать Голубое Озеро. Всё таки, как бы кто не смотрел и не думал, Город Слёз одно из самых прекрасных мест на белом свете с которым у каждого свои ассоциации. Кто-то, возможно, повстречал свою любовь, кто-то нашёл своё призвание в жизни иль свою судьбу, а кто-то, как бы это ни было печально, потерял свой разум навеки. Хоть столица и переполнена обезумевшими часовыми да просто-напросто мирными жителями, каждый кто хоть раз услышит о сим городе, пожелает и побывает там в любое время, в любом случае. Каждый кто проживает в Халлоунесте наслышен о величии Города Слёз, можно подумать, что даже безмозглые твари. Как бы то ни было, стоит наконец-таки прекратить нескончаемое восхищение сим местом да вернуться к маленькому воину да бывшему наследнику Архивов. Странник уже успел посетить величественный Шпиль Хранителя и протянуть, если можно так выразиться, руку помощи рыцарю, который ещё даже не успел приступить к башне, конец которой был якобы по слухам бесконечен. Каким именно способом жук помог? Всё до смешной одури просто и даже ещё более, по крайней мере для жука. Шпиль Хранителя был под вечной защитой стражей, ну в каком-то смысле слова, если быть совсем точнее, то до этого самого дня. Странник не мог проникнуть в так называемые покои стражей, причиной послужили заражённые янтарной чумой насекомые, попасть в рой которых лучезоже упаси! Однако смекалка умудрённого Квиррела уже в который раз показала себя и жук умудрился пробраться в некую шахту здания над старинным ещё в далекой древности потолком. Да после сего действа прорубил уже рассыпающуюся в прах цепь, на которой держалась не малых размеров люстра, что упала и как ожидаемо, раздавила своим весом несколько стражей. Оболочки дремали у морфея в гостях уже несколько да дюжин лет, но янтарный свет не стоит недооценивать, ведь это может стать последней твоею оплошностью. Чума может, как загубить жизнь, так и зародить новую, которую ещё ничьи очи не видовали. Учитывая всё вышеперечисленное, свету бывшего правителя не стоит никакого труда, дабы вернуть в мир яви, почти что вечно спящих стражей. Квиррел поспешил прочь и стремительными темпами удалился из Шпиля Хранителя, как только заметил на горизонте сосуда.

***

Рыцарь без каких-либо возможных проблем расправился с каждым из посмевших пробудиться ото сна стражей, без проблем если не считать порванную от шипов оболочек накидку да парочку ушибов. Хранители в каком-то смысле слова объявились предателями королевства, смея оказывать сопротивление спасителю Халлоунеста, хоть и выполняли приказ короля даже после потери разума. Маленький призрак направлялся по коротким коридорам, а большую часть пути занимал подъём на лифте. И во время очередного подъема призрак вновь задумался, а от сего становилось куда страшнее. Ведь, как бы то ни было, каким бы его поступок ни был храбрым, это ни капли не означает того, что рыцарю было до гриммов страшно. Страшно совершить оплошность и не справиться, как тогда в Дворце бледного монарха. Страшно сгинуть навсегда. Но при всём при этом он в который раз повторяет себе, что это его долг, пусть даже если ничем не обязан тем тысячам жуков, что не сгинут благодаря жертве одного несчастного сосуда. Последний подъём на уже словно сотом лифте был необъяснимо долгим, секунда казалась минутой, а минута ощущалась как все пять. И вот сосуд стоит пред Луриэном Хранителем, рядом с которым стоит до боли знакомая фигура. Тот самый ученик хранителя, что и не смел шелохнуться при муках бедного рыцаря. И в сей самый момент, в сию самую секунду, бедным да несчастным оказался сам слуга, коего судьба не пощадила в отличии от призрака, коему посчастливилось выжить в пучине бездны. Многострадального слугу затронул безжалостный свет бывшего правителя. Похоже, что ученик не смотря на отсутствие эмпатии был удивительно сильно привязан к своему учителю и не отходил от него, даже когда Луриэн навсегда погрузился в свои грёзы. И это довольно печально, не смотря на его поступок. Рыцарь подошёл к ученику хранителя самого, держа наготове свой верный гвоздь. Маленький воин хотел предложить ему помощь, но как только заметил болезненный взгляд ученика, что так и молил закончить всё здесь и прямо сейчас. Данный момент не нуждается во многих словах. Лишь взмах прочного гвоздя, падение верного своему учителю ученика. Кто-то рассмотрит это как месть за грехи сего ученика, но рыцарь делает это лишь во благо бедного заражённого. Маленький воин подошёл к грезящему Луриэну, который раз разрывая тончайшую грань между грёзами и реальностью. А странник с маской своей наставницы на макушке со стороны наблюдает за всем.