***
Злосчастный Белый Дворец. Такой изящный и искусный, такой сияющий и величественный, но при этом такой ненавистный. В чём же причина? Очень проста да весома. Какое место может быть с чистой совестью, когда в его низинах гниют в вечном плену бедные души ни в чём не повинных сосудов, а в его стенах воплями раздаются мольбы о пощаде? Верно, абсолютно никакое. Так знает даже не каждое бракованное творение, а так же каролинги, что повидали в значительной степени многое при службе монарха. Так рассуждает в думах и бракованный рыцарь, что проводил свободное время в одном из дюжины садов дворца, скрываясь от взора монарха да грезящих. Как же он измотался, а тяжёлые наплечники и гвоздь, кой до сего момента был на хрупкой спинке сосуда, лишь усугубляли положение. Идеальным творениям сон не положен, но маленькому воину он был необходим и потому он дремал каждый раз, когда находился в укромном местечке. К примеру в мастерской монарха, которую не так часто посещал король, иль как сейчас в глубинах сада, где рыцарь ещё услышит чьё бы это ни было приближение. Как же маленький призрак мечтал о беззаботной жизни, прямо как у дочери создателя и королевы Глубинного Гнезда. Прозвана была она Хорнет и будучи совсем маленьким да не воспринимающим ровным счётом ничего всерьёз ребёнком, она то и дело убегала от недоумевающей матери и веселилась как могла в стенах дворца. Дитя могло играть в догонялки с несчастными каролингами иль просто изучать замок вдоль и поперёк, заглядывая в каждую щёлочку, что она делала в сей момент. Похоже, сейчас она уже измоталась носиться словно обезумевшая по лабиринтам коридоров, игнорируя крики стражников и просто хотела взять передышку в тихом местечке. Так она и добрела до одного из дюжины садов Белого Дворца, в глубине которого по треклятому закону подлости дремал не самым глубоким сном рыцарь на мягкой траве, да окружённый густыми зарослями цветов и других всевозможных растений. Стоило Хорнет лишь начать углубляться, как рыцарь тут же распахнул большие по сравнению со своей головой глаза и встал так ровно, как только мог. И каково же было его облегчение, когда он созерцал перед собой дитя. Маленький воин был наслышан о её наивности, а потому устало вздохнул, усевшись на траву и опустив голову. Да и не только наслышан, сосуд не раз созерцал, как малютка носилась по коридорам и порой чуть ли не сбивала с ног несчастную тень. Он уже было хотел вновь зарыться в объятия морфея, но его планы с грохотом провалились, когда девчоночка подбежала к нему, протягивая малюсенькую лапку. -Привет! Я Хорнет, а тебя как зовут?- Призрак ответил молчанием, некоторое время молча созерцая Хорнет и поражаясь её детскому простодушию. Пока малютка недоумевала, продолжая протягивать ручку, сосуд всё таки окончательно пробудился и пожал её, еле натянув на лице улыбку. Всё-таки она ребёнок и можно не притворяться. А если поразмыслить, то можно сделать вывод, что дитя является для тени никем иным как сестрёнкой в каком-то смысле. -Я твой братик. Только не следует сообщать что-либо обо мне взрослым, идёт?- Стараясь говорить на равных, рассудил рыцарь. Маленькая радостно кивнула, лучась всем своим видом о новом знакомстве и расхаживая вокруг да около рыцаря, рассматривая цветы и срывая некоторые. А после сего выдала такой ответ,который не иначе как поразил маленького призрака. -Я всё про тебя знаю. Я слышала, как о тебе говорили мама с папой и я тебя не выдам!- Как ни крути она не такой уж и глупый, а весьма и весьма смышлёный ребёнок, невзирая на свою наивность. Рыцарь лишь подал короткий смешок в сторону дочери Монарха да Хэрры, бросив взгляд на неё и встав на тонкие словно пара спичек ножки лишь для того, что бы сорвать некоторое количество неизвестных ему цветов и вновь усесться на своё место. А Хорнет всё продолжает осматривать всё вокруг, не боясь намертво застрять в зарослях да благополучно забыв про изначально поставленную цель отдохнуть. Пока призрак переплетал гибкие стебли цветов он поражался, из какого мира внезапно появились новые силы у маленькой, ведь в буквальном смысле слова пару минут назад она была весьма уставшей. Но несмотря на его думы, у всего на белом свете есть логическое завершение, ровно точно так же как и силам дитя. И вот уже спустя немного немало, Хорнет наконец-таки успокоилась, бессильно присев на траву рядом да с присущей ей девичьей аккуратностью поправив алое платье. Не успела она перевести дух, как уже почувствовала на своих невеликих рожках венок, коего аккуратно приземлили руки рыцаря. -Ты же как-никак у нас принцесса- Подал смешок маленький воин, повысив в своей фразе тон уважения, по меньшей мере в целях игры. А Хорнет хихикает, после чего гордо задрала мордочку, явно пародируя этим эгоистичных аристократов, что не редкость были гостями Белого Дворца, а то и вовсе проживали в защищённых стенах замка. -Маме с папой скажешь, что сама сплела- Напомнил маленькой сосуд, всё-таки в который раз стоит утвердить, что она лишь ребёнок и скорее всего порой может не уследить за своим языком, даже если до этого говорилось о её сообразительности. Рыцарь продолжал рассматривать сад, кой уже не первый раз служит ему прибежищем от настырного взора беспощадного короля. Но это продолжалось можно сказать так же недолго, как и то славное время, что сосуд успел провести вместе со странником хоть и без маски на макушке. Квиррел умудрялся проникать в думы рыцаря и в то давнее-давнее время. Немала вероятность, что и в сей самый момент в разуме сосуда пребывал образ жука. В жалкий миг из раздумий призрака выбил толчок сбоку. Стоило тени опустить взор чуть пониже, как на его лице залучилась больно реденькая улыбка. Хорнет в буквальном смысле этого слова минуту назад хохотала и носилась где только могла, а сейчас прижимается сбоку к сосуду, уже закрыв очи и проваливаясь в царство морфея. Рыцарь сам с огромнейшим удовольствием желал устремиться прочь из мира яви, а потому прилёг на холодную, но мягкую траву, по нежданной случайности отстранив родненькую от себя. Не заметив сего факта, сосуд рассматривал потолки пещер, коих не было зримо в силу лоз всевозможных растений, что загораживали взор. Призрак уже закрывал глаза, но его вот уже в который раз прервали. Маленькую никоим образом не устроила перспектива спать на холодной траве, а брюшко сосуда показалось ей не самой плохой заменой подушки. Хорнет не составило никакого труда сложить лапки с головкой на животе тени. Этот усталый вид показался рыцарю ну до одури забавным и он даже не желал скрывать сего факта. Дочери монарха да Хэрры не было суждено в сей момент хоть задремать, ведь нежданно-негаданно довольно-таки тёплые руки призрака уже подхватили её да уложили на самого сосуда. Она никоим образом не дала реакции на сие действо, лишь устроилась поудобнее и проваливалась в сладкие дрёмы. За ней неспешно последовал и рыцарь, что умудрялся сквозь мир снов вслушиваться в каждый шорох. Как бы того не мог желать сосуд, его дрёмы не были продолжительны и его в буквальном смысле слова вырвали из мира яви шорохи и голоса чьих бы то ни было уст совсем неподалёку. Он в секунду распахнул больно уж большие по сравнению со всей головой глаза и вскочил, застыв на жалкие мгновения в силу страха. Он мог лицезреть самого монарха и бредущего неподалёку от него ученика наставницы, что осматривали каждый куст, редко перекидываясь парой слов. Самое лучшее, что сейчас мог сделать сосуд в целях сохранить свой панцирь, так это сигануть в практически непроходимые заросли да юркнуть в тень, как он и поступил, стараясь даже не дышать. Спустя немного немало король вышел к своей мирно посапывающей дочурке, к нему прибыл и ученик. Призрак уже думал, что монарх пробудит малютку и начнёт отчитывать, но как бы то ни было, за всю его непродолжительную да в каком-то смысле жалкую жизнь это было самым большим удивлением в тот день. Монарх со всей бережностью взял спящую на руки да прижал её поближе к своим плечам. Он ровно дышал в сторону Хэрры Зверя и дитя было лишь частью по спасению хворающего Халлоунеста, но это вовсе не означало, что он не любил свою Хорнет, являлось вовсе и наоборот. И у беспощадного правителя есть любящее сердце. Король неспешно удалился, оставив спутника недолгих поисков одного и стоило этому произойти, как жук тут же перевёл взор в сторону тени, где скрывался перепуганный и даже чуть дрожащий от поспешного пробуждения рыцарь. Похоже, что его засекли, но как бы то ни было, во взгляде читалась лишь жалость. Квиррел не раз лицезрел испытания несчастного и то, как он изнурялся, но высказывать свои наблюдения монарху не стал, уж больно жаль ему неповинного, когда сердце в миг захлёбывается в потоках крови. Жук поспешно добрёл до жмущегося всеми силами в тень да намертво запутавшегося в зарослях сосуда. Рыцарь поднял на ученика молящий о пощаде взгляд и уже готовился сгинуть в пучине бездны, однако в который уже раз изумление не даёт ему отдыху за последний даже час. Он лицезреет как тёплые руки жука со всей аккуратностью убирают лозы в стороны да помогают тени выйти на свет белый, стряхивая последние листки с невеликих рожек. А рыцарь и шевельнуться боится, пока ученик одаривал маленького воина взглядом. Снова это чувство разрывает изнутри несчастного. Квиррел желал уже было начать говорить, как его окликнули на границе сада и дворца уста беспощадного монарха. -Ученик Мономоны Наставницы! Поспеши в миг да на главную площадь!- Жук словно забыл про недоумевающего пред ним сосуда и устремился к монарху, не бросив даже последнего взгляда в сторону ни в чём не повинного творения. А маленький воин стоит, боится за свою жалкую в какой-то степени душонку и в то же время благодарен за хоть маломальскую помощь в сторону своей персоны. У него было желание вновь набрести на ученика самой Мономоны да узнать более хоть с завтрашнего дня. Как жаль, что при следующей же зорьке, поставят начало роковому испытанию для сосуда. Как же горько, что в тот момент Квиррел отпрянет от возможности помочь в силу страха и отсутствия права, невзирая на то, что он не сосуд.***
Маленький, несчастный воин распахивает глаза да озирается по сторонам. Как бы то ни было не по причине сновидения вовсе, он лишь выискивал взглядом. Выискивал он взглядом странника без маски и в который раз разочаровался. Но во благо да к несказанному для рыцаря счастью, его одиночество нарушили. Нарушила незнакомка находящаяся на расстоянии жалких нескольких метров. Родной крови незнакомка в алом платье, что было с присущей ей девичьей аккуратностью зашито несколько серебряным шёлком в некоторых местах, верная игла за спиной и взгляд, направленный лишь на рыцаря и никуда более. На призрака лишь в сей момент снизошло просветление и он более не может сдерживать ни слёз, ни радостных возгласов. Хорнет не решалась подходить, ведь как-никак убийцей её матери является никто иной как сосуд, хоть она добровольно поспособствовала этому ради миллиона остальных жизней из-за чего проклинала свою же персону не одну бессонную ночь. Но не успела она опомниться, как рыцарь уже как мог обнимал родненькую свою, не произнося ни слова, пока Хорнет одаряла его своими объятиями в ответ.