Демон. Внутри и снаружи.

      Ещё до того, как нежданный гость успел постучать в двери кабинета директора Хогвартса, оттуда донеслось:       — Да, Северус, входите.       Пользуясь дозволением, учитель зельеварения зашёл и огляделся. В кабинете профессор Дамблдор сидел за своим столом один, что было только на руку пришедшему. Значит, их разговор останется конфиденциальным и не вызовет лишних вопросов.       Северус Снейп долго размышлял над тем, стоит ли в свою проблему посвящать ещё кого-нибудь, но выводы на спокойную голову выходили неутешительными. Первая мысль о том, что проникновение ни что иное, как проделки Поттера не без помощи подружки Грейнджер с разрешённым маховиком времени, была соблазнительна, но не выдерживала никакого анализа. Даже если третьекурсники оказались достаточно талантливы, чтобы навести иллюзию странного существа, и смогли как-то избежать всех заклинаний защиты, несмотря на усиление мер предосторожности после инцидента прошлого года из-за их же фокусов с оборотным зельем, то один факт всё равно не вписывался в предложенный вариант. «Крайне неплохая ментальная защита, человек» — именно такие слова поразили сознание профессора Снейпа, когда он попытался отстоять вверенное ему имущество. Даже Тёмный Лорд не мог проникать в сознание так быстро и со столь раздирающей голову болью. Нет, ни о каких проделках студентов речи не идёт. Это было что-то ужасное, и, — стоило признаться хотя бы самому себе, — с таким существом зельевару было не справиться.       Стоя перед Альбусом Дамблдором и в очередной раз размышляя обо всём случившимся, у учителя Хогвартса мелькнула неутешительная мысль, что и такому мощному магу с подобной силой совладать будет очень непросто.       — Профессор, мне нужно с вами серьёзно поговорить, — неуверенно начал Снейп, мысленно предугадывая ответ собеседника; пусть он прокручивал предполагаемый разговор в голове во все возможных вариациях, но признание промахов никогда не было сильной стороной мужчины.       — Конечно, Северус, я слушаю, — видимо, чувствуя напряжение в голосе собеседника, директор Хогвартса отложил очередное письмо и всем своим видом показал полную погружённость в беседу.       — Месяц назад случилось происшествие… Во время матча по квиддичу, мне пришлось срочно покинуть трибуну, — медленно проговорил учитель Хогвартса, маскируя тоном неуверенность. — Мои защитные заклинания на складе подверглись разрушению. Я не мог позволить себе тратить драгоценные секунды на разговоры и бросился на место незамедлительно.       С этими словами молодой мужчина молча приложил палочку к виску, и тонкая нить неприятного воспоминания серебром заблестела на её конце.       — Поверьте, профессор, — немного неловко пожал плечами Северус, — даже если я попытаюсь словами описать то, с чем столкнулся, вы всё равно захотите посмотреть на это своими глазами. Я лишь экономлю ваше время.       Секунду директор школы чародейства и волшебства сидел неподвижно, словно о чём-то размышлял, но по сверкнувшему взгляду можно было легко догадаться, что ситуация его заинтриговала.       — Что ж, Северус, если вы считаете, что от слов стоит сразу перейти к делу, я исполню вашу просьбу.       Альбус Дамблдор подошёл к чёрному шкафчику на подставке и потянул на себя дверцу, за которой стоял неглубокий каменный сосуд, опоясанный по краю резными письменами и символами. Снейп приблизился к таинственному предмету и добавил своё воспоминание к уже имеющимся ярким серебристым свечениям на поверхности удивительной субстанции, что в равной степени можно принять как за жидкость, так и за газ. Непонятное вещество резко начало вращаться, а затем стало прозрачным, как стекло, отражая несуществующие в шкафчике стены подземелья Хогвартса. Директор школы опустил голову к Омуту Памяти, чтобы увидеть чужое воспоминание.       Спустя какое-то время профессор Дамблдор «вынырнул» из показанного ему события и слегка нервным взглядом пробежался по фигуре профессора, стоящего рядом с ним. Говорить он явно ничего не намеревался, однако молчание не могло устроить пришедшего мужчину.       — Что вы об этом думаете? — не выдержал Снейп.       — Пока ничего, — чуть более резко, чем намеревался, ответил директор Хогвартса, но тут же смягчился. — Вы правильно сделали, что пришли ко мне, Северус. В следующий раз стоит при таких обстоятельствах это делать сразу. То, с чем вы столкнулись, может быть серьёзной опасностью. Я говорю не только о Ваших запасах на складах, но и обо всех живущих в стенах замка.       Медленно дойдя до своего кресла, директор школы чародейства и волшебства опустился в него, погружённый в размышления. Разочарованный прошлой попыткой что-либо узнать, профессор зельеварения не торопил собеседника, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.       — Что вы сами думаете об этом, Северус? — внезапность вопроса немного удивила мужчину.       — Что я думаю? — на всякий случай переспросил зельевар.       — Да, вы, — кивнул собеседник, блеснув очками половинками. — Вы пришли ко мне не сразу, а значит всё это время о чём-то думали. Мне интересно, к какому выводу пришли.       Профессор Снейп опустил глаза в пол, будто искал на нём подсказки к правильной постановке ответа.       — Это существо, — я склонен полагать, что оно не иллюзия, а создание из плоти и крови, — весьма сильно, — задумчиво начал мужчина. — То, с какой лёгкостью оно пробило все мои преграды, не сравнится ни с одним легилименским воздействием, что мне доводилось переживать. Даже не уверен, что это магия нашего мира.       — Думаю, вы правы, Северус. Возможно, если в будущем появится ещё один намёк на его присутствие, нам может понадобиться помощь вашего нового друга, — директор Хогвартса взглянул прямо в глаза коллеге, совершенно точно понимая, какую реакцию ждать от Снейпа.       Молодой мужчина внутренне сильно смутился. Действительно ли профессор Дамблдор в курсе об его разговоре со Скримджером или это только блеф? Не зная, как реагировать, учитель Хогвартса просто молчал. С одной стороны, он не сказал главе мракоборцев ничего важного, храня все тайны руководителя. С другой, всем своим поведением как бы показывал Скримджеру, что при правильных вопросах и без вреда Альбусу Дамблдору, тот сможет найти в Северусе союзника. Мужчина никогда не любил представителей Министерства, но ради поимки Блэка и увольнения грязной псины Люпина готов был сделать маленькое исключение.       — О чём вы, профессор? — Снейп выпрямился, решая отыгрывать роль до конца.       — Конечно, я ни за что сейчас не пойду на поклон Фаджу, но безопасность детей превыше всего, — словно бы не заметил вопроса глава Хогвартса. — Поэтому ваши связи мне полезны. Сообщите по своим каналам о случившемся. Чем больше сильных магов совершенно случайно окажется рядом, тем лучше. Только, прошу вас, сделать это исключительно в словесной форме, воспоминания мы оставим на потом.       — Не уверен, — холодно отметил зельевар, — что в том положении, в котором сейчас пребывает Министерство, у них появятся лишние люди для охраны школы. После того, как вы показательно их выперли отсюда, пресса не перестаёт атаковать Фаджа. Такое не добавляет у него любви и уважения к вам.       — Немного красок, мыслей о влиянии Блэка в нашей загадочной истории и, думаю, ваш друг будет более чем заинтересован, — беззаботно пожал плечами директор Хогвартса, словно эта проблема его не сильно заботила.       Северус скрипнул зубами, но ничего не ответил. Порой он забывал, что сидящий перед ним старичок крайне бодро может справляться со всеми взваленными на него обязанностям. Для достижения собственных целей великий волшебник может даже тайный разговор своего человека вывернуть себе на пользу.       — Что-нибудь ещё, Северус? — совершено спокойно спросил директор Хогвартса, будто никакой неловкости между собеседниками нет.       — Нет, профессор, — поджал губы мужчина и, быстро развернувшись, поспешно покинул кабинет.       Когда дверь за Снейпом захлопнулась, Альбус Дамблдор откинулся в кресле и ещё раз промотал в голове всю полученную только что информацию. Судя по воспоминаниям преподавателя, существо, после того, как вышло со склада, не бросилось на соперника, а просто ушло. Это кое-что говорило о его намерениях. Допустим, крылатый демон напал бы на человека, смог бы тогда тот себя защитить? Маг не сомневался в возможностях своего преподавателя, однако в успех Северуса не верил ни на секунду.       Ещё один важный момент беспокоил директора волшебной школы. В стенах замка нельзя трансгрессировать, но существо совершенно точно покинуло коридоры мгновенно. Начало воспоминания было не таким чётким, как остальная его часть, Северус буквально бежал к складу, из-за чего этот промежуток не так хорошо ему запомнился. По прибытию на место демон посреди комнаты сразу же привлёк всё внимание педагога, но на какую-то секунду Альбусу Дамблдору показалось, что рядом с рогатым чудовищем была ещё какая-то маленькая фигурка.       Теорию стоило проверить, поэтому волшебник поднялся с кресла и ещё раз окунулся в Омут Памяти. Маленькая фигурка в воспоминании Снейпа не давала ему покоя.

***

      — Через месяц Рождество, — скорее в пустоту, чем кому-то конкретному, внезапно произнёс Сириус.       Шлёпа хихикнула, но потом снова опасливо уставилась на котелок, повторно наполненный акромантулами, всё ещё не доверяя тяжелой чугунной крышке сверху. Бандит на новость лениво вильнул хвостом. Ярость Бури склонил голову на бок.       — Рождество?       — Да, великий праздник. День, когда почти два тысячелетия назад родился сильный маг. Его даже простецы уважают, — охотно начал рассказывать волшебник. — Сейчас это семейное торжество, которое празднуется практически по всему миру. Родственники дарят друг другу подарки и проявляют заботу. У вас есть похожий праздник?       — Десять тысяч лет назад брат бросил меня в темницу, — хмыкнул Иллидан. — Думаю, он считает это подарком, ведь меня хотели убить на месте.       — Всегда хотел спросить, за что тебя так жестоко наказали? — любопытство человека в последнее время всё чаще достигало цели, так что вопросов к иномирцу становилось всё больше и больше.       — Я сделал новый Источник, — быстро ответил осквернённый эльф, но, заметив реакцию спутника, вздохнул и продолжил рассказ до того, как на него свалится следующая гора вопросов. — Раньше в моём мире магия была только в одном месте — в Источнике Вечности. Из-за него на Азерот пришёл Пылающий Легион. Во время войны Источник был разрушен. Я сохранил часть его вод и создал с их помощью новый. Только так мы были бы готовы к следующему нашествию Легиона.       — И? — не понял Сириус. — А преступление-то где?       — Я не должен был, по мнению брата, этого делать, — пожал плечами Иллидан. — Многие из моего народа, кто пережил ту войну, считали, что вся проблема в нём. Что именно он испортил наш народ. Они даже не поняли, что если бы я не сделал новый Источник, то жажда магии добила тех, кто выжил. Драконы посадили над ним древо, что дало всем калдорай вечную жизнь. Только такое озеро было способно поддерживать в нём жизнь.       — Хах! — перебил маг собеседника. — Тебя посадили за то, что ты сохранил сильный источник магии и косвенно дал всему народу вечную жизнь?       Ярость Бури встряхнул крыльями, воздержавшись от ответа. Человек тоже притих; ему вспомнились собственные вспышки эмоций гнева и злости, что получили отклик в Иллидане, усиленные в сто крат. Анимаг просидел в Азкабане за преступление, которое не совершал, всего двенадцать лет, а уже полон решимости убить виновника.       — Представляю, как ты зол на брата, — тихо и как-то немного грустно отметил человек. — Даже не знаю, что бы ты с ним сделал при первой встрече.       — Она состоялась почти сразу, как меня вытащили из клети наперекор его приказу, — хмыкнул Иллидан.       — И? — округлил глаза Блэк.       — Ничего. Я не мог обидеть Тиранду, ведь она его любит, — произнесённые слова прозвучали на удивление печально. — Почти все десять тысяч лет он, как и я, был вдали от неё. Малфурион бродил в Изумрудном сне, а она лишь смотрела на его спящее тело. Но даже это не остудило её любовь.       — Что?! — волшебник не знал, как выразить ошеломление, потирая пальцами переносицу. — Эльфы, вы… Вы — о-очень странные, знаете?! Я правильно понял, поправь, если ошибусь: ты дал своему народу магию и бессмертие; твой брат почти всё это время пролежал в каком-то там очень важном сне, но его жена, что была, фактически, вдовой при живом муже, смотрела на его живой труп и не вытаскивала тебя из темницы, потому что…       Маг развёл руками, не в силах придумать доведённый до абсурда пример глупости в подобной ситуации.       — Она не могла ослушаться приказа того, кого любит. Это было бы неуважением к Малфуриону, — заметил Ярость Бури.       — Хорошо, допустим. Но у неё было много времени навещать тебя. Что мешало тебе спустя, скажем, века три-четыре указать ей, что, в целом, твои действия принесли пользу? Можно же как-то смягчить наказание, поговорить с твоим братом, когда он проснётся или… Она же приходила к тебе, верно? — внезапно осёкся анимаг.       — Нет.       — Что?!       Словарный поток Сириуса, да и мысленный внезапно оборвались. Шокированный маг просто хлопал глазами, стараясь хоть как-то переварить услышанное.       — Если бы она пришла, то подобное могло выглядеть, как неуважение к мое…       — Стоп! — резко перебил собеседника человек. — Понятия не имею, какая на самом деле эта твоя Тиранда, но по отношению к тебе она ведёт себя как… Кхем… Просто подумай над моими словами… Возможно… Только возможно… Ты немного… Обеляешь её образ?       Сразу после тирады Блэк на всякий случай отошёл подальше от Иллидана, не в силах представить, как тот среагирует на сказанное. Осквернённый эльф в ответ лишь отвернулся и, безучастно смотря в стену, тихо произнёс:       — Её образ — это то немногое, что было между мной и тьмой безумия. Без неё я был бы тем самым демоном, которого все во мне видят. В моей тюрьме не было дементоров, хотя на хорошие воспоминания мне тоже наступали латным башмаком, но… У меня не высасывали тепло из души и не забирали сердце, оно могло любить и надеяться.       — Ты уже не в тюрьме, — пожал плечами Блэк. — Знаешь, если бы не ты, я, наверно, до сих пор сидел бы в этой конуре без планов, что делать дальше, если бы, конечно, вообще смог добраться. Из-за тебя я вспомнил, как это — просто разговаривать. Не вынашивать план мести, не упиваться образами смерти этой твари, а болтать о чём-то. Уверен, моя одержимость довела бы меня. Да, она вытащила меня из тюрьмы, но от тех трёх дементоров меня спас именно ты. Не мысли, что сначала вытащили из серой безнадёжности, но потом начали толкать к саморазрушению, а ты. Может… Может сейчас и тебе тот образ больше не помогает?       Ярость Бури ничего не отвечал, даже не перевёл взгляд. Маг ещё какое-то время ожидал ответ, но вздохнул, а потом отчего-то стал улыбаться.       — Я знаю, как хочу потратить своё первое Рождество на свободе… Хочу сделать крестнику подарок.

***

      — Я же говорил: гоблины во всех мирах гоблины, — хмыкнул Ярость Бури, смотря на важно захаживающее в Визжащую Хижину невысокое создание и преспокойно садящееся на единственный уцелевший стул в помещении.       — Сириус Орион Блэк Третий? — важно обратился к магу противный карлик с узловатыми пальцами и длинным носом.       Человек сглотнул. Его сумасшествие дошло до самой крайней стадии, если он послушно кивает на вопрос. Повсюду висят объявления о его поимке, их разговор может кто-то услышать, да мало ли что ещё может случиться. Вдруг это ловушка?! Как вообще так вышло, что он позволил кому-то ещё узнать о его местонахождении?       — Меня зовут Гобзари, — так же спокойно продолжил гоблин. — И я, как представитель банка Гринготтс, с радостью могу сообщить вам, потомственному наследнику сейфа номер семьсот одиннадцать, что ваш счёт является одним из самых важных для нашего банка. Вклад вашего покойного предка был в ряду с основополагающими для развития Гринготтса у самых его истоков, и мы рады предоставлять вам специальные предложения и особые условия обслуживания.        Гобзари довольно поправил шёлковый кафтан.       — В моём лице вы можете получить самую высококлассную и компетентную помощь в любых сложных финансовых вопросах, — довольно закончил представитель Гринготтса.       — Гоблины во всех мирах гоблины, — ещё раз покачал рогатой головой эльф и снова хмыкнул.       — Вашего спутника что-то тревожит? — деловито спросил Гобзари.       — А вас не тревожит, — в тон ему ответил Иллидан, — что хозяина этого сейфа ищут?       — Безусловно, мы наслышаны о некотором… — гоблин на секунду замешкался. — …особом положении в обществе уважаемого мистера Блэка. Однако достаточно часто Гринготтс был свидетелем, как положения в человеческом мире быстро менялись, но неизменным оставалось лишь одно — полная надёжность нашего банка, а с ним и сохранность сбережений его вкладчиков.       Последние строчки были явно когда-то зазубрены карликом наизусть, но осквернённого эльфа это вполне устраивало.       — Если мне вздумается что-то хранить, банк согласится? — с неподдельным интересом уточнил Ярость Бури, специально встав в полный рост и для верности слегка взмахнув кожистыми крыльями.       — Если найдётся доверенное лицо, готовое поручиться за вас, то не вижу проблем, — внезапный приступ алчности гоблина, казалось, засиял пламенем в глазах не хуже огней Иллидана. — А у вас есть что-то ценное на хранение? Наследство? Денежный вклад? Артефакты? Предметы особого наследия?       Маленький карлик слегка засучил ручками, предвкушая возможность будущей сделки.       — Гоблины везде гоблины, — с какой-то долей восхищения хмыкнул эльф. — Нет, пока просто уточняю.       — Жаль, — с тут же исчезнувшим интересом, Гобзари вновь обратился к магу, который от увиденного был не в силах выговорить ни слова. — Так какие у вас были особые распоряжения, уважаемый мистер Блэк?       Человек почувствовал, как в горле комом стоят вопросы, да и вообще любые слова. Когда-то давно волшебник подслушал у своих кузин, что даже разыскиваемые во всем мире приспешники Геллерта Грин-де-Вальда спокойно пользовались услугами Гринготтса, и что на взаимодействие гоблинов к клиентам ни коем образом не влияла политика магического сообщества людей. Но Сириусу даже в голову не могло прийти, что после того, как он нечаянно обронит эти слова Иллидану, тот настоит на официальной сове, пущенной верной Шлёпой.       Однако реальность банковской системы сейчас сидела живым доказательством перед ним в виде деловитого Гобзари, который готов был и демону предложить ячейку, главное, сойтись на процентах хранения и цене обслуживания.       — Итак, уважаемый мистер Блэк, что бы вы хотели? — повторился гоблин с милой улыбкой, которая из-за острых зубов могла бы потягаться с оскалами осквернённого эльфа.       Вместо ответа уважаемый мистер почесал снова засалившуюся бородку и задумался. Он успел сделать крестнику не так много подарков. На первую годовщину мужчина дарил Гарри его первую детскую метлу. Навеянное воспоминание мигом вернуло анимага обратно на стадион, где под восторженные крики толпы, вопреки бушующей непогоде, сын Джеймса лихо рвался вперёд. Мальчик вырос, а значит и метлу можно дарить уже не детскую. Разумеется, она должна быть самая лучшая, ведь он двенадцать лет ничего не дарил, скопился должок, который сейчас можно вернуть с такой радостью и даже счастьем.       — Я хотел бы, чтобы часть моих средств ушла на покупку метлы самой последней модели, — твёрдо сказал Блэк.       — О, вы задумали куда-то далеко улетать? — удивлённое вскинул бровь гоблин.       — Нет, она станет подарком очень важному для меня человеку, так что прошу не мелочиться, — настоял Сириус. — Повторюсь, цена меня не беспокоит, главное, чтобы это было самое лучшее из мира волшебных мётел.       — Разумеется, ваша просьба будет исполнена, — ещё раз оскалился гоблин своей не то жуткой, не то милой улыбкой. — Что-нибудь ещё?       — Да. Как я уже сказал, это подарок. Подарок для Гарри Поттера. Прошу навести о нём справки, где он будет встречать Рождество, и туда в обозначенный праздник прислать дар с соответствующим оформлением, — идея о таком поступке казалась волшебнику всё более удачной.       — Уважаемый мистер Блэк, — аккуратно начал гоблин, — позвольте обратить ваше внимание, что в обозначенные вами даты тарифы обслуживания нашего банка несколько увеличены в связи…       — Мне глубоко без разницы, что у вас там увеличено, а что нет, — грубее, чем он рассчитывал, перебил Гобзари Блэк, — сделайте, как я прошу. Тарифы меня не интересуют.       И без того жутковатый оскал представителя банка стал ещё выразительнее.       — Конечно-конечно, всё, как вы скажете.

***

      Десять шагов.       Охотник на демонов порывисто встал, развернулся и пошёл в обратном направлении.       Десять шагов.       Спустя столько лет он всё ещё не может выйти за границы своей клетки. Смешно.       Иллидан на секунду остановился. Десятый шаг. Вот здесь когда-то заканчивалось пространство опостылевшей за сотню веков тюрьмы. Десять шагов туда и обратно. Десять тысяч лет. Десять шагов.       Ярость Бури даже сам не осознавал, насколько глубоко в нём живы воспоминания о том времени. Казалось, что период заключения должен был быть одним нескончаемым мраком, но на самом деле тьма и даже безумие торжествовали в начале, а потом на их место пришли злоба, ярость, желание отомстить и ожидание новых споров. Споров, в которых тюремщица будет бесить до тошноты.       Охотник на демонов встряхнул головой и продолжил привычный путь в десять шагов, нервно то разводя, то собирая крылья за спиной. Беспокойное состояние одолевало уже третий день кряду. В голове то и дело начали всплывать образы прошлого, а жажда магии с новой силой сводила с ума. Чтобы хоть как-то прийти в себя, он выпил энергию почти из всех акромантулов, оставшихся в живых после опытов с зельями, но их не хватало. Человек, конечно, сразу заметил перемену, но, получив внезапный и жесткий приступ ярости вместо ответа, предпочёл мотаться по улицам в образе пса, справедливо полагая, что там с дементорами безопаснее, чем здесь с сошедшим с ума эльфом.       Самое ужасное, что Ярость Бури не мог понять, что с ним происходит. Смесь предвкушения и чувства опасности разрывали на части. Словно бы в этом пустом мире что-то изменилось, тянулось к Иллидану, звало и манило. Куда звало и что манило, эльф не понимал, отчего раздражался ещё больше. Он пытался впасть в транс, однако чувства не давали разуму расслабиться и отрешиться от тела. Мужчина как будто чего-то страстно желал, но не мог понять, чего именно. Правда, иногда казалось, что совсем не магия будоражила кровь.       Десять шагов.       Даже послушная домовуха соблазняла теми крупицами сил, что в ней были. Хотелось наброситься на неё и вытащить всё без остатка. Стоящая рядом школа, полная молодых волшебников, и вовсе сводила с ума. Да, анимаг говорил, что на время праздника большинство её покинуло, но тем легче справиться с оставшимися. Открывающиеся возможности будоражили: сохранённые артефакты, полезные знания, и, главное, пьянящее чувство чужой магии.       Десять шагов.       Так больше не могло продолжаться. Необходимо было срочно выяснить, что влияет на разум. Поняв причину, можно составлять план действий и быть готовым к нападению или выстраивать дальнейшие шаги с получением новых знаний. Одним словом, сделать хоть что-то, а не просто метаться в приступах от стены к стене.       Десять шагов.       Усилием воли заставив себя остановиться, охотник на демонов сел посреди комнаты и снова попробовал погрузиться в транс. В этот раз он не пытался отрешиться от мира, а наоборот, хотел влиться в него полностью, раствориться и поддаться тому смутному зову, что ощущался всем существом.       Жажда магии мешала. Она цепляла чувства осквернённого эльфа к окружающим созданиям и предметам, что могли хоть как-то её утолить. Фантазии о том, как нервное напряжение и душевная пустота отступают под напором получаемого, будоражили почти физически, сбивали, путали и отвлекали. Мужчина резко вскочил, снова заметался по комнате и зарычал с досады.       Иллидан ненавидел, когда не мог что-то контролировать. Всегда, когда события шли не по плану, он вляпывался в смертельно опасные неприятности, а значит восстановление контроля стало синонимом сохранения жизни. Осознание этого факта пугало, но не помогало.       Стоило позвать эльфку, однако Ярость Бури сдержался. Да, новостей из замка они с магом не получали уже три дня, но сейчас для неё он опаснее, чем риск обнаружения их шпионской деятельности. Тем более Шлёпа уже признавалась, что незаметно исчезать становится всё сложнее и сложнее. Может даже хорошо, что она и человек не рядом. Сейчас их безопасность охотник на демонов гарантировать не мог, да и собственную сохранность не слишком.       Осквернённый эльф с интересом посмотрел на свою руку. Несколько лет назад, когда Песнь Теней схватила его в Запределье и посадила в переносную клетку, его так же одолевала жажда магии. Тогда тюремщица остановила самоизувеченья мужчины, чтобы тот не впился зубами в свою же плоть, под которой бурлила кровь, полная Скверны. Сейчас настырной эльфийки нет рядом, а собственное тело могло бы помочь ему; не стоило сомневаться в том, что когти с лёгкостью прорвут кожу, чтобы можно было добраться до сосудов.       Почему-то воспоминания о тюремщице немного привели в чувство. Наверно, она была бы счастлива увидеть, как он скатывается до непотребного состояния и обязательно бы не упустила повод унизить полудемона. Нет, пока это не выход. Ещё рано сдаваться.       Снова глубокий вздох, остановка и попытка слиться с миром. Снова жажда, как зверь из засады, бросилась и впилась в сердце глубокими когтями. Он должен с ней справиться хотя бы на несколько мгновений, чтобы понять источник беспокойства. Из-за чего она вообще стала такой сильной, прошло столько времени в этом мире, почему сейчас? Что могло так сильно вызвать в нём пустоту в душе, требующую срочного заполнения?       Глубже вдох, отрешение, впустить потоки мира в себя. Ещё одна атака жажды. Отблеск магии Сириуса, что опасливо жмётся возле хижины и сомневается, стоит ли входить. Ещё одно усилие воли и охотник на демонов начинает нащупывать слабый след, даже призрак следа, ведущий куда-то дальше от их пристанища, обратно по дороге, что привела сюда несколько месяцев назад. Словно позади осталось что-то очень-очень важное.       Что-то очень сильное, полное Скверны.       Иллидан резко вернулся в сознание. Магию Скверны он определит как никто другой во всём Азероте. Он был в её появлении так же уверен, как и в том, что это не связано с демонами. Как такое возможно? Как Скверна может быть отделена от Пылающего Легиона?       Вопросы хороводом закрутились в голове мужчины, ответы на которые были один другого безумнее. Ярость Бури не мог ничего точно сказать, и это сбивало. Лишь одно немного успокаивало. Та мимолетная связь, что приятно лизнула сердце, теперь была чуть более ясна и ощущаема.       Если бы осквернённый эльф знал, кто за ней следует, он, может быть, так ей не радовался.

***

      Холодно. Как же холодно в этом мире. Даже в Зимних ключах руки Майев не так замерзали, как здесь. Зябко поёжившись, эльфийка вся подобралась и в который раз пожалела, что не может развести костёр, ведь неизвестно, какие силы среагируют на его свет, а рисковать нельзя.       Из всех разумных существ Песнь Теней пока встречала лишь людей. Одеты они были престранно, и Стражница порадовалась, что не поддалась первому порыву и не показывалась им на глаза. Сила Элуны могла помочь жрице и расположить разумных созданий к себе, но почему-то доверять этим двуногим не хотелось. Они совершенно не пользовались магией, а их металлические механизмы слишком сильно походили на эксперименты гномов или гоблинов. Если бы не холод и снег, эльфийка вообще бы не приближалась к их домам. Странным казалось ещё и то, что она ощущала древние святилища, которые, без сомнения, были именно человеческими, но сейчас, все как одно, оказались заброшены. Над ними были метры земли и сугробы снега.       Остановившись на одном из таких, чтобы спрятаться под старым огромным дубом от порывов ветра, Майев внезапно всем существом ощутила силу Иллидана, как если бы беглому узнику пришло в голову протянуть к ней свои когтистые руки. Жадный зов Ярости Бури она тут же использовала для нужного направления. Ничего удивительно; как женщина и рассчитывала, Предатель не задумываясь рвался к силе клинков, давших ему о себе знать из любой точки мира.       После окончания ритуала на вершине Чёрного Храма время и пространство резко изменились для Песни Теней, так что сказать, сколько она провела в Круговерти часов, дней или секунд, она бы не смогла. Все привычные для неё чувства перестали иметь значение. Когда же она очнулась на новом месте уже слегка припорошенная снегом, то первые три дня больше боролась со слабостью и головными болями, словно две недели не вылезала с Хмельного фестиваля, а не искала нужный путь. Проклиная принца син’дорай, который придумал и проводил основную часть ритуала, Майев, тем не менее, признавала, что, несмотря на последнюю атаку иллидари, ставившую под угрозу всё их предприятие и жизнь жрицы, Кель’Тас успел завершить его. Хоть в чём-то жалкий принц оказался не бесполезен. Женщина не была уверена, что он пережил ту осаду. К кому она вернётся, когда выполнит миссию? Вернётся ли она вообще? Найдётся ли ещё один маг, способный перенести через Круговерть Пустоты такую силу, какая есть у Предателя, обратно в Запределье? Навязчивые вопросы раздражали почти так же, как и холод.       Майев, прислушиваясь к ощущениям, положила клинки Аззинота на снег. В них клокотала сила Скверны, которой, по её указаниям, принц син’дорай напоил оружие под завязку. По тому, как сама жрица чувствовала окружающий мир, можно было утверждать, что с природными источниками магии здесь было не густо. Тем лучше: изголодавшая добыча будет слабой, обезумевшей и может совершить много ошибок, которыми охотница незамедлительно воспользуется. Ведь сила клинков, сияющая разрушительным светом, такая манящая, мощная, напитывающая…       Стражница с ужасом поймала себя на том, что сама хотела притронуться к опасному оружию. Она носила клинки за спиной, аккуратно закреплёнными в кожаные чехлы, крайне осторожно обращаясь со своей ношей и старалась свести мысли о них к минимуму. Магия Скверны губительна для её души. Ей доводилось слышать истории об охваченных жаждой магии син’дорай, которые становились на извилистый путь, поддавшись силам в осквернённых артефактах. Да, она не чародейка, но без магии любой калдорай неполноценен и слаб, так что определённый дискомфорт ночная эльфийка уже чувствовала.       Отведя жадный взгляд от блестящего металла, жрица подняла голову. Сквозь ветки слабо сиял новорождённый лик Элуны. Даже сила Богини здесь не так сильна, хоть и ощутима. Угораздило же Предателя приземлиться именно в такую дыру!       Майев вышла из-под веток дерева, чтобы ничего не мешало любоваться ночным небом. Его вид успокаивал, дарил надежду, а тонкий серп луны зачаровывал. Казалось, душа оторвалась от тела и устремилась в тёмное пространство, обретя крылья и необычайную лёгкость. Любовь Богини всегда будет с ней. Её помощь для озябшего и потерявшегося в паутине миров дитя близка, стоит лишь раскрыть душу, впустить её в сердце, прислушаться к ночному лесу и раствориться в нём. Почувствовать, как нить её души сплетается с нитью тех, кто мчится к ней.       Стоп. Мчится к ней?       Слишком поздно эльфийка поняла, что сквозь религиозный транс упустила, как до чуткого слуха доносятся звуки быстро приближающихся созданий. Бежать было некуда, их стремительное движение отчего-то направленно точно на неё. Майев не смогла бы объяснить, почему она так в этом уверена. Командиру Стражей было совершенно очевидно, что, если она попытается скрыться, создания не проскачут мимо, а понесутся за ней. Взяв в руки столько раз спасавший её чакрум, охотница встала посреди поляны и приняла более удобную позу для битвы. Вот за деревьями замелькали серые тени, и эльфийка замахнулась для броска. Кто бы не появился сейчас перед ней, она ударит первой, ведь это не раз спасало во многих передрягах.       Рука так и не выпустила верное оружие. Стоило первому существу появиться в свете Элуны, как Майев осознала, что не в состоянии ранить такое прекрасное создание. Его серебристая шерсть сверкала, а золотые копыта мерцали в темноте. Животное, похожее на лошадь, мотнуло головой с одним огромным рогом на ней, встало на дыбы и громко заржало. Ещё несколько похожих созданий и один маленький золотистый жеребёнок выскочили на поляну, окружая жрицу. Они бросали на неё любопытные взгляды, мотали головами, топтали копытами снег, но агрессии не проявляли. Мощный жеребец, что первым выскочил на поляну, опустил голову и огромным синим глазом смотрел прямо на женщину, проникая в саму душу.       — Да благословит тебя Элуна, — приветствовала его Песнь Теней, склонившись в традиционном поклоне калдорай.       Конь кивнул охотнице рогатой головой и взбил снег передним копытом. Жрица улыбнулась, подошла к прекрасному созданию и, сняв тяжелую латную перчатку, опустила ладонь на тёплую шелковистую морду.       Богиня видит её и дарит любовь, хотя сама Майев не была уверена, что своими поступками её заслуживает.