***
Цикл подошёл к концу, но не мучения Римуса. Во время трансформации он с лёгкостью рвал путы, но когда снова обретал сознание, то неизменно оказывался связанным, а после избитым. Стая пряталась в какой-то пещере, в которой было на удивление не холодно, но и не вполне тепло. Озноб и дрожь то и дело пробивали Люпина. На второй день к группе мучителей добавились ещё два оборотня, что нашли в лесу его одежду, а вместе с ней и палочку. Бывший профессор Хогвартса ожидал, что сейчас его будут спрашивать, откуда она у него вопреки запрету ношения волшебных палочек магическими существами, но вопросов всё также не было. Моран снова его просто избил, пока Мэг смотрела за ними и задумчиво курила длинную трубку. Казалось, что именно эта пожилая дама, с чёрными глазами и орлиным носом, заправляет всей стаей. На третий день Моран и ещё один мужчина ушёл, поэтому за побои взялась Мира, та самая девушка, что громко орала в первый день. Казалось, из всей стаи она ненавидит пленника больше всех. Моран избивал Римуса потому что любит побои, а она — из ненависти. Было не так больно, но долго и потому изнурительно; переживать пытки было тяжелее. Мэг и оставшийся оборотень не разговаривали с пленником, даже не обращали внимание на его крики, а занимались только своими делами. На четвёртый день Мэг развязала Римуса, кинула ему одежду и бесстыдно ждала, пока он оденется. — Без глупостей, человек. В таком состоянии ты далеко не убежишь, а потом будет хуже, — предупредила она хрипучим голосом. Бросив жадный взгляд на свою палочку, что была неловко просунута сквозь широкий кожаный ремень ликантропки, Римус начал аккуратно одеваться, постоянно кривясь от боли во всём теле. Стеснения он не испытывал, ему было слишком плохо, да и больное состояние добавляло какого-то тумана в голове. Если сейчас ему начнут задавать вопросы, то он не сможет на них ответить, потому что даже собственное имя вспоминает с трудом. Когда волшебник оделся, Мэг подошла ближе и, держа губами кончик трубки, крепко перевязала руки пленника, свободный конец верёвки оставив у себя. — Вот так-то! — проговорила ликантропка и вынула из зубов трубку, из-за чего сизый дым попал прямо в лицо магу, вызывая у того острый приступ кашля. — Какой же немощный. Не оборотень… Тьфу! Она смачно сплюнула прямо под ноги Люпину, после чего подошла к своей бывшей лежанке, на месте которой стоял туристический магловский рюкзак, и одной рукой закинула его на спину, пока другой не выпускала конец верёвки. В который раз физическое состояние поразило бывшего профессора Хогвартса. — Пойдёшь с нами. Веди себя хорошо, а то я не побрезгую сделать привал, чтобы Мира тебя как следует проучила. Понял? — Куда… куда мы идём? — глотая слюну с уже приевшимся привкусом крови, уточнил Римус. — Вопросы здесь задаешь не ты, — тут же взвизгнула Мира, испортив личико очередной гримасой возмущения. Вообще вся мимика девицы была настолько яркая и даже агрессивная, что слово «выражение» было бы сильным преуменьшением того, как оно менялось. Оборотни, кроме того, что были сильнее, ещё и крайне открыто проявляли эмоции и совершенно не стеснялись своей физиологии. Они носили простую и грязноватую одежду, не переживая о внешнем виде. Неужели, если бы тогда Альбус Дамблдор не помог ему, Римус стал бы таким же? — Но вы ещё не задали ни одного вопроса, — тихо проговорил Люпин, внутреннее сжимаясь в ожидании побоев. — Вопросы тебе сначала задаст Он, — хмыкнула Мэг, после чего сильно дёрнула веревку. — Пойдём, время разговоров ещё придёт. Два дня на ватных ногах Римус плёлся за мучителями, постоянно спотыкаясь и сбивая ритм. Побои закончились, на привалах ему давали немного еды, после чего он уставший засыпал почти мгновенно, чтобы утром начиналось всё заново. По личным ощущениям оборотня, сначала стая уходила куда-то на восток, а потом сменила направление на северо-восток. На третий день внезапно вынырнув из-за низких колких елей, группа оказалась перед палаточно-трейлерным лагерем, состоявшим из полусотни шмыгающих по своим делам людей. Все они выглядели как одичавшие туристы, в удобной походной одежде, без излишеств или ярких цветов. Самым странным казалось то, что абсолютно никто не обращал внимания на связанного и явно избитого человека. Внутреннее чутье чётко дало понять Люпину: все эти люди — оборотни. Такого количества сородичей в одном месте бывшему профессору Хогвартса ещё никогда не доводилось встречать, поэтому он с проснувшимся любопытством осмотрелся вокруг. В отличии от его мучителей, остальные ликантропы выглядели более цивилизованно, пусть и просто. Ни у кого из женщин не болталось колтунов в волосах, как у Миры, некоторые мужчины были гладко выбриты, а другие отпускали недлинные, но ухоженные бороды. Значит, не все оборотни ведут себя как животные? Пока Римус рассуждал про себя о быте сородичей, группа остановились около одного из трейлеров. Мэг подошла к двери, достала из кармана ключ и отворила её, предварительно обмотав верёвку к ближайшему столбу, словно волшебник был обычной собакой на поводке. — Будешь сидеть тут, пока я не приведу себя в порядок, — заявила ему ликантропка, брезгливо осматривая Римуса. — Надо бы и тебя тоже вымыть перед тем, как Ему показывать, но если Он скажет тебя убить или захочет съесть, то жалко будет потраченной впустую воды. Так что сиди пока так. — Кто меня захочет съесть? — нервно уточнил Люпин. Мэг не ответила, а лишь отвернулась и зашла в дом на колёсах. Остальные оборотни отошли и стали тихо общаться между собой, периодически приветствуя окружающих, но в беседу с ними не вступали. Римус потирал особенно пострадавшие части тела, хмуро и болезненно смотря вперёд себя. Всё тело ломило, в голове плыл туман, мышцы дёргались от холода и боли, а впереди ждало нечто, способное его «съесть». Странное слово почему-то пугало волшебника, в голове сам собой появлялся образ огромного оборотня, что в своей звериной форме набросится на Люпина и начнёт жрать, раскидывая внутренности. Через полтора часа Мэг наконец вышла на улицу. Она была причёсанная, аккуратная, одетая теплее чем обычно, в дубленке с серебристым мехом на воротнике. От неё запахло средствами гигиены и выглядела она посвежевшей. — Эх, хорошо, — довольно потянулась ликантропка, после чего начала отвязывать верёвку, пока мимо неё в дом зашла Мира, — приятно перестать чувствовать себя заморышем. — Куда мы идём? — стараясь скрыть страх, уточнил бывший учитель защиты от тёмных искусств. — Куда надо! Иди, куда ведут. Молчи, когда не спрашивают, и отвечай только тогда, когда тебе задают вопросы, хотя… последнее забудь; Он всё равно узнает всю правду даже без твоих жалких слов. — Как? — вопреки совету переспросил Люпин. Мэг не стала оправлять пленника, а лишь усмехнулась, сверкнув белоснежными зубами: — Хех… Он увидит твои мысли. После таинственного объяснения Мэг решительно развернулась и с силой дёрнула верёвку, увлекая пленника за собой. Через полчаса лес сменился полем, вдалеке замерцала лента проезжей дороги маглов, а на горизонте появились жилые дома. — Подождём здесь, — внезапно сказала Мэг, смотря на небо. — Скоро закат. Он никого не принимает днём. Он любит ночь. Люпину очень хотелось спросить, кто такой этот таинственный «Он», но волшебник сдержался. Скорее всего, ему просто не ответят, так что оставалось нервничать и теряться в догадках. Если бы он знал, что так всё обернётся, то попросил бы профессора Дамблдора взять с собой какой-нибудь артефакт, сообщающий, что с ним приключилась беда. На прошлой встрече с оборотнями его просто унизили, а Фенрир Сивый оставил на лице следы жутких когтей, и ещё долго в спину летели насмешки за раболепство перед людьми. Многие ликантропы элементарно не пережили Первую Магическую Войну; в боях они впадали в неистовство и живого оборотня было практически не остановить. С ними особенно не церемонились, из-за чего шансов на то, что Люпин мог столкнуться с теми, кто помнит его среди людей, был достаточно низкий. К тому же, больные ликантропией хоть и были агрессивны к людям, но своих обычно не трогали, поэтому такой поворот событий не предусматривался. С наступлением заката странная парочка снова пустилась в путь, по краю жилых кварталов обходя поселение. Постепенно оборотни приблизились к отдельно стоящему на холме особняку, выглядевшему так, словно его золотые годы уже давно прошли. Озираясь по сторонам и дождавшись, пока редкие прохожие скроются с глаз, Мэг двинулась в сторону особняка, предусмотрительно взяв Римуса под руку, пряча тем самым верёвку, которая могла бы привлечь внимание. — Тут особенно без глупостей, — шикнула она Люпину в самое ухо. — Тебе всё равно не сбежать, а вот наказанием будет только смерть. Мы поняли друг друга? Не дожидаясь ответа, женщина потянула спутника в сторону территории особняка, пока тот с сомнением шёл рядом с ней. Может быть, не стоит слушать её угрозы, а резко рвануть в сторону домов, громко крича и тем самым привлекая к себе внимание? — Не глупи, парень, — будто бы читая его мысли, снова зашипела в ухо Мэг, — я накину тебе верёвку на шею до того, как ты успеешь пискнуть, и дело с концом. Или ещё лучше: я сломаю твою палочку, пока ты придушенный будешь представлен Ему. Когда же мы вернёмся в лагерь, я разрешу Мире затолкать тебе в задницу остатки деревяшки, чтобы до конца жизни ты садился и вспоминал нас, ясно? Люпин недовольно кивнул и хмуро посмотрел на особняк. Когда же дверь перед ним открылась, и маг смог увидеть того, кто стоит за ней, то и вовсе потерял дар речи. — Римус! — выдохнул Петтигрю, ошарашенными глазами смотря на бывшего друга. — Ты его знаешь? — подозрительно сощурилась Мэг, не без презрения смотря на жалкую трясущуюся фигуру щуплого мужчины. — Конечно, я его знаю! Нужно срочно сообщить Господину, что… — Нет, — грубо прервала ликантропка любые причитания, — сначала ты проводишь нас к Нему. — К Нему! — с ещё большим ужасом на лице пискнул Петтигрю. — Сначала мне надо сказать Господину… — Веди. К Нему, — холодно процедила Мэг, недобро оскалившись. Питер Петтигрю что-то неразборчиво пискнул и, не отрывая взгляда от бывшего школьного товарища, пошёл куда-то в темноту дома. Повсюду царствовал толстый стой пыли, но на втором этаже оказалось достаточно чисто, словно его недавно убрали, а до первого ещё не добрались. Это показалось бы странным бывшему учителю Хогвартса, ведь обычно пытаются сделать презентабельным ту часть дома, что сразу предстанет перед глазами посетителей, но совершенно другие мысли занимали его в ту минуту. Даже боль отошла на второй план. Если Питер Петтигрю здесь, то профессор Дамблдор был прав, Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся, а мелкая крыса снова прислуживает бывшему хозяину. Что самое страшное: перебежчик точно знает, что Римус преданный человек директора Хогвартса, из-за чего оборотень всерьёз задумался о своей незавидной участи. Скорее всего, его ждёт Авада, если ни что-то похуже. В голове промелькнула мысль, что нужно было рискнуть и попытаться найти спасение в побеге. Перед дверью из тёмного дерева вся процессия остановилась, Мэг вдруг как-то нервно хрипнула и, уважительно опустив голову, постучала. — Мой Господин, — слегка взволнованным и вмиг смягчившимся голосом позвала она, — смиренно прошу меня простить за неожиданный визит, но я по Твоему приказу привела нового оборотня. Оцени это жалкое недоразумение и покарай на Своё усмотрение. Из-за двери никто не ответил, однако спустя какое-то время Мэг кивнула сама себе, словно услышала беззвучный приказ, и вошла, потянув пленника за собой. Рядом плаксиво пискнул Петтигрю, его лицо скривилось и он почти плача поплёлся в комнату. Нервы бывшего профессора Хогвартса натянулись до предела. Он был не готов своими глазами увидеть Того-Кого-Нельзя-Называть. Какие пытки ему предстоят? И почему себя так странно ведёт Питер? Почему он говорил о том, что сначала нужно сказать «господину», разве для него это не Тёмный Лорд? Или есть ещё кто-то? Мысли бешенным ураганом пронеслись в голове, а потом в ней резко наступил мрак. Из угла совершенно пустой комнаты вперёд вышло создание, поразившее воображение мага. Неизвестный возвышался над людьми почти на три головы, его огромные мышцы при каждом движении перекатывались под тёмно-фиолетовой кожей, украшенной причудливыми татуировками, словно бы светившимися изнутри зелёным светом. Копыта утопали в ворсе ковра, а громадные крылья были аккуратно сложены за спиной. Незнакомец улыбнулся жуткой клыкастой улыбкой и слегка тряхнул рогатой головой, тем самым обратив внимание пленника на перебинтованное лицо, за повязками которого зелёным горели глазницы. Увиденное потрясло волшебника. Он потерял дар речи и во все глаза пялился на жуткое создание, даже не обратив внимание, что остальные зашедшие в комнату лишь боязливо, даже Мэг, склонили голову перед её хозяином. Неожиданно даже для самого себя Римус одними губами проговорил: — Иллидан… Оборотень и сам бы не смог сказать, почему ему в голову пришло это имя. Словно из другой жизни, до него дошли слова Блэка, который рассказывал о своём новом удивительном знакомом: «Он не демон! Да, он использует силу демонов, но это только для того, чтобы быть сильнее и спасти свой мир!.. Он — тот мой друг, о котором я говорил». Глаза Люпина ещё больше расширились, в то время как жуткий неизвестный поднёс к губам указательный палец с острым когтем и сделал им знак хранить молчание. Перебинтованное лицо снова улыбнулось, но на этот раз весело и азартно, а щёлки горящего зелёного огня вместо глаз, казалось, чуть сощурились, после чего глубокий голос произнёс: — Отдай мне его палочку и можешь быть свободна. Без каких либо вопросов и всё также не поднимая головы Мэг протянула палочку в сторону Иллидана и быстро вышла за дверь, как только он её забрал. — Я тоже сво-сва-сва-сва-боден? — пискнул Петтигрю, громко шмыгнув носом. Ярость Бури недобро хмыкнул и слегка его толкнул, но Питер всё равно упал на ковёр. Бывший друг Люпина тут же на четвереньках дополз до ближайшего угла, чтобы забиться в него и громко всхлипывать. Он весь подобрался, чтобы казаться ещё меньше, протянул вперёд руки, одновременно пытаясь и защититься ими, и показать, что сдаётся. — Жалкое зрелище, — презрительно фыркнул охотник на демонов, после чего перевёл жуткий горящий взор на другого человека. — Он знает, кто ты. Это может быть опасно. Сможешь навести заклятие забывчивости, чтобы он не вспомнил, кого именно привели сегодня оборотни? Иллидан протянул палочку магу с неугасающей ироничной улыбкой на лице. Римус неуверенно кивнул и слегка онемевшими руками взял заветный предмет. — Нет, пожалуйста! — запричитал Петтигрю. — Римус, не надо, мы же так хорошо дружили в школе! Больше всех, ведь Сириус и Джеймс в основном общались друг с другом! Я ничего не скажу, не надо лезть мне в голову. Люпин медлил. У него над головой снова хмыкнули: — Не верь его обещаниям, — спокойно заметил Иллидан. — А ты — хватит ныть. Тебе сотрут не всю память, а только ту, что связана с моим новым гостем. Итак? Ярость Бури снова внимательно посмотрел на Римуса, ожидая его действий. Оборотень глубже вздохнул и направил палочку на бывшего школьного друга: — Обливиэйт. Петтигрю пискнул и осел, сведя глаза к переносице. Иллидан снова хмыкнул, после чего подошёл к обмякшему телу и без каких-либо усилий за грудки одной рукой поднял его с пола. Когда осквернённый эльф подошёл к двери, то кинул добычу в коридор, словно оглушённый Петтигрю был мешком с дремоносными бобами. Охотник на демонов аккуратно прикрыл дверь, начертил на ней какой-то знак и, довольный своей работой, развернулся в сторону оборотня. Пылающие зелёным пламенем провалы глаз, казалось, проникали в самую душу. Иллидан криво усмехнулся, подошёл к стене и вальяжно сел, опершись на неё, насколько ему позволяли огромные крылья. Ярость Бури подтянул под себя правую ногу с внушительным копытом и ленивым приглашающим жестом указал на ковер, после чего задумчиво произнёс: — Что ж, а теперь расскажи мне, оборотень, как там поживает Сириус.Глава 36
15 мая 2021 г. в 14:34
Как только настал час для посещений, ниспавший всю ночь и злой профессор Снейп предстал перед директором Хогвартса. Альбус Дамблдор с неприкрытым интересом осмотрел подчинённого. Голубые глаза за очками половинками резко сощурились, после чего замерцали ехидными огоньками, а довольная улыбка не предвещала будущему собеседнику ничего хорошего.
Запоздало Северус Снейп задумался, а мог ли старый маг использовать следящие чары в комнате Майев, ведь за гостьей из другого мира нужен глаз да глаз. Ещё ни разу глава школы не обсуждал его разговоры с Майев, да и нагоняй за «прогулку» с единорогами точно бы устроил. Так как никаких последствий до сих пор не было, то профессор зельеварения терялся в догадках, с лёгкой нервозностью поглядывая на довольного великого волшебника, сияющего как книзл перед сметаной.
— Доброе утро, профессор Дамблдор. Я выполнил вашу просьбу. Песнь Теней должна была сегодня ночью выпить Напиток Живой Смерти. По моим подсчётам, одного глотка ей должно хватить на три дня, если я не ошибся с пропорциями и возможностями физиологии эльфов. Однако, про последнее ничего гарантировать не могу — существа, подобные Майев и Иллидану, в нашем мире не изучены.
Во время всей тирады директор Хогвартса сидел тихо, но при последних словах усмехнулся:
— А вам бы, Северус, хотелось изучить её поглубже?
Лицо молодого мага и без того не было полно красок, но после слов профессора Дамблдора и вовсе стало мертвенно-бледным.
— Если ничего важного больше нет, я, с ваше позволения, удалюсь, — процедил профессор Снейп. — Меня ждут уроки у студентов, так что…
— Впервые за столь долгое время вы не справились с моей легилименцией, — наигранно покачал головой директор школы. — Поразительно, как порой пагубно может влиять на нас очарование противоположенного пола. Ночь без сна и такая жгучая злость совершенно ослепили вас, мой друг.
Стараясь не сильно скрипеть зубами, преподаватель Хогвартса развернулся на каблуках и, не дождавшись разрешения, устремился к двери.
— Впрочем, не могу не поддержать ваш выбор, Северус! — всё так же довольно продолжил Альбус Дамблдор, словно не обращая внимание на то, что его подчинённый стремительно уходит. — Она умна, красива, про фигуру и говорить не стоит, а характер…
Удивлённый Снейп остановился и развернулся, чтобы с подозрением посмотреть на старого мага. Тот тем временем продолжил:
— Злопамятна, самовлюблённа, мстительна, высокомерна, саркастична…
Зельевар даже не попытался скрыть закатанные глаза и тяжелый вздох. Он сжал губы трубочкой и продолжил прерванное движение до дверей. Когда же Северус почти достиг цели, дверная ручка ожила и начала быстро-быстро передвигаться по всему проёму, уворачиваясь от попытки её схватить. Детская выходка директора Хогвартса была вполне в его стиле, поэтому профессор зельеварения просто понуро опустил руки и терпеливо спиной встречал бодрую тираду довольного хозяина кабинета.
— Ах, да! Ещё она: убийца, фанатичка, ксенофобка… Отличный выбор, Северус!
— Это всё? — отчуждённо спросил Снейп, всё также стоя спиной к собеседнику.
— Хм, позволь дать тебе совет… дружеский.
Профессор зельеварения вздрогнул. Несмотря на периодические высказывания типа: «мой друг», и крайнее доверие со стороны Альбуса Дамблдора, старый волшебник никогда не давал забыть подчинённому почему и при каких обстоятельствах их свела жизнь. Нет, он не напоминал про ужасные события четырнадцатилетней давности, но всегда держал дистанцию и не позволял переступать черту. Однако сейчас что-то в голосе великого мага изменилось, что заставило Снейпа снова развернуться и прислушаться к его словам.
— Никогда не забывай ещё об одной её… «черте», — уже тихо и даже участливо заговорил глава школы. — У этой «черты» есть копыта, рога, крылья и сияющие татуировки по всему телу. Если я правильно понимаю ситуацию, то не одного тебя коснулись подобные чувства, Северус. Разумеется, сердцу не прикажешь, но если тебе хоть немного дорога жизнь, постарайся в течение этой самой жизни не попадаться под пылающие зелёным пламенем глаза. Не уверен, что от конкурентов вроде нас с тобой, обычных людей, останется на память хотя бы кучка пепла после такой встречи.
Дверь кабинета сама открылась с лёгким щелчком, но теперь воспользоваться ею профессор Хогвартса не торопился. Жуткий крылатый силуэт, казалось, поджидал за ближайшим углом, и покидать безопасность директорского кабинета не хотелось. Быстро собрав волю в кулак и нацепив на лицо привычную маску равнодушия, Снейп кивнул профессору Дамблдору не то в благодарность, не то на прощание, набрал в грудь побольше воздуха и решительным шагом вышел.
После ухода подчинённого, директор Хогвартса сцепил длинные пальцы и задумался. Желание тут же пойти к Майев и снять заветный кулон с её шеи был велик. Чем быстрее он «расплатится» с Иллиданом, тем больше шансов, что тот сделает так, как его просят. Кроме того, есть надежда, что в таком случае Ярость Бури попытается забрать к себе Песнь Теней, и проблемы взаимоотношений эльфов больше не будет трогать Хогвартс; замок, наконец, сможет погрузиться в свои обычные будни, никак не связанные с кровной враждой существ из другого мира.
Однако сразу бежать к эльфийке директор школы чародейства и волшебства не торопился. Стражница ему не доверяет, а значит может не сразу принять зелье, чтобы проверить, учёл ли он её просьбу. Здраво рассудив, что в таком вопросе торопиться не стоит, на второй день, после сообщения Северуса Снейпа, директор Хогвартса наконец посетил комнату Майев.
Песнь Теней, полностью одетая, спала в своей кровати, напоминая магловскую принцессу далёких лет, которую одна волшебница так же околдовала Напитком Живой Смерти, пропитав им пряжу, о которую та порезала себе палец. Кажется, маглы об этом даже истории сочинили. Сама чаша с Напитком стояла у ножки кровати. Жидкость внутри всё так же переливалась розовым цветом, один глоток не сильно повлиял на объём содержимого.
Именно сомнения в том, что он вообще был, и мучили великого мага. Если Песнь Теней притворяется, то подходить к ней опасно. Простояв у двери какое-то время, волшебник неуверенно зашёл, не стесняясь наставить палочку на лежащую в кровати эльфийку. Медленно сократив расстояние до своей цели, профессор Дамблдор встал и внимательно осмотрел спящую.
Во сне лицо Майев было почти неузнаваемо. Спокойное и расслабленное, оно больше напоминало ту маску бога, которую довелось как-то увидеть Альбусу Дамблдору, чем её обычное выражение. Это изменение его успокоило, и он направил палочку ей прямо в область сердца.
— Акцио, медальон.
Никаких изменений не произошло. Глава Хогвартса слегка нахмурился, всё ещё внимательно глядя на Песнь Теней. Может, проблема в том, что сами эльфы как-то по-другому называют вещь? Стоит ли позвать Добби, чтобы уточнить, как по-эльфийски будет «медальон»?
В глубине души уже зародилось подозрение, что это не сработает. Скорее всего, вещь зачарована и смена языка не поможет. Пока старый маг смотрел на лицо спящей, он отметил про себя, что в нём есть какие-то изменения, на которые стоит обратить внимание. Левый висок… точнее волосы на левом виске. Они были очень короткие и чёрные, словно кто-то их крайне неумело отрезал почти под корень подручным способом. В прошлый раз Песнь Теней сдвинула пробор и спрятала висок длиной остальных волос, но сейчас изменение стало заметно. Зачем она отрезала волосы и почему именно в том месте они чёрные, хотя все остальные от седины настолько белоснежные, что это даже резало глаз?
Красиво ли лезть под рубашку к спящей женщине? Возможно, нет, но морально-этические стороны вопроса совершенно не интересовали директора Хогвартса, если он касался безопасности его школы. Магически расстегнув первые две пуговицы, он аккуратно кончиком палочки отодвинул край одежды.
Внутри старого мага что-то ёкнуло. Медальона на Майев не было.
Надеясь на то, что он сильно ошибается, волшебник отодвинул ворот рубашки так, чтобы был виден край шеи. Глазам профессора Дамблдора предстали тёмные пятна на светлой коже Стражницы, но они волновали меньше всего. Увиденное лишь подтвердило жуткую догадку.
Медальон Песни Теней пропал.
Профессор Дамблдор почувствовал, как у него похолодели руки. Он знал, что Песнь Теней опасный противник, но скорее в физическом плане: ни на какие хитрости с её стороны он готов не был. Словно затравленный зверь, директор Хогвартса осмотрелся по сторонам, пока сотня мыслей и страхов сгрызали его изнутри. Частенько Майев снимала кулон и клала на тумбочку, может он и сейчас там? Проверка дала отрицательные результаты, но следующие варианты уже начали выстраиваться в голове. Как-никак, Альбус Дамблдор один из сильнейших волшебников этого мира и не последняя фигура на политической магической арене. Умение быстро взять себя в руки — одно из первейших качеств, которыми он владел в совершенстве.
Ещё раз невербально позвав медальон и ткнув куда-то неопределённо в комнату, маг не получил ответ и задумался. Снова обратили на себя внимание странные тёмные пятна, видневшиеся из-под ткани рубашки на шее Майев, словно аллергическая реакция, вызванная, скорее всего, каким-то компонентом зелья. Правда, внешне они больше похожи на укусы или засосы, но Песнь Теней не выглядит как личность, активно развивающая личную жизнь с кем-то в Хогвартсе. На автомате осмотревшись, великий волшебник зацепился взглядом за проклятый Иллиданом доспех Майев. Может быть она спрятала подвеску туда? Её обмундирование волшебное, возможно ли, что если положить внутрь заветный предмет, то магия на него не подействует? Директор Хогвартса подошёл к доспеху, наколдовал на кончике палочки свет и стал всматриваться вглубь нагрудника. Кроме мерцающей серебристым цветом ткани-подкладки больше ничего разглядеть не удалось. Песнь Теней спрятала кулон глубже или просто его там нет? Она смогла справиться с порчей Иллидана, пока снимала доспех, может и сейчас решила потерпеть влияние его сил, чтобы обезопасить себя?
Даже такой ответ был всё же приятнее чем тот, что постепенно начал вытеснять все остальные — кулона в комнате нет. Майев переиграла его. Он не выполнит условие Ярости Бури.
Со злостью и усталостью Альбус Дамблдор посмотрел на спящую эльфийку. Её прекрасное во сне лицо вызывало даже большее отторжение, чем ожидаемая гримаса сарказма. Казалось, что Песнь Теней сейчас откроет глаза и расхохочется над неудачей оппонента, но она всё так же спокойно лежала, будто праздновала победу. Директор Хогвартса сжал палочку и направил её на спящую. Сейчас он может наколдовать что угодно, и беспомощная Майев ничего ему не сделает. Вполне заслуженное наказание за издевательство над великим Альбусом Дамблдором.
Однако рука с палочкой опустилась, а напряжённое лицо директора Хогвартса расслабилось. Если с Песней Теней что-то случится, Ярость Бури может это почувствовать. Рисковать её здоровьем нельзя.
Внимательно обшарив чарами каждый миллиметр комнаты, маг дошёл до камина. Он уже не искал медальон, ему нужны были любые подсказки, что натолкнули бы на решение вопроса, куда оторванная от мира Стражница могла спрятать бесценную для неё вещь. Бесцельно запуская в золу струи воздуха, на случай, если Майев могла что-то написать и клочок бумаги сохраниться, волшебник обратил внимание на нечто гладкое и блестящее, что лишь сдвинулось со своего места, не подлетев вверх как остальная лёгкая зола. Профессор Дамблдор присел на корточки и снова вызвал свет. В грязи камина лежали измазанные остатки чёрных волос. Видимо, тех самых, что Майев срезала с виска, а потом, почему-то, бросила в камин, чтобы избавиться. Они были с одной стороны обугленные, но, видимо, вылетели из пламени, поэтому сгорели не до конца, оставив кусочек в дюйма два, не больше, что в сравнении с длинными волосами эльфийки ничтожно мало. Глава Хогвартса достал платок из внутреннего кармана мантии и приманил волосы к себе. Чёрные пряди упали на белую ткань, пачкая её в золе, но такая мелочь совершенно не испортила настроение Альбуса Дамблдора.
Он был уверен, что пусть пока медальона у него нет, Иллидана всё равно крайне заинтересует такой подарок.