Его звали Неваляшка

Неваляшка. Самый неуловимый хакер и взломщик современности. Вот уже пять лет они его ищут. Все зацепки, все вроде бы виновные — все впустую. Стоит только найти как бы его, и тут же атака. Тут же их мордой в пол! Управление КБ на взводе. Ну, а как же, такой преступник, такой широкий размах, а даже уловить направление нереально. — Игорь. — В спину шепот, заставляя чуть отвлечься от экрана, на котором ведущий летучку начальник показывает что-то линейное и в графиках. — Думаю есть зацепка. — Уверен? В прошлый раз того мудака пришлось отпустить, а ведь он таким глазами наглыми смотрел, мол я он и есть, а не ухватите. — Думаю, на этот раз хвост серьезный. — Это только мысли? — Частично. Игорь кивнул головой. Ему тридцать шесть, он агент отдела КБ который был собран для разработки всех имеющихся зацепок и ниточек, которые приведут их к этому гению. Иными словами, Неваляшку называть крайне трудно. Даже мыслители, те самые хакеры, что влезают в аватару и лично изнутри ломают защиты, нон-стоп, так сказать, даже они шляпу перед ним снимают. Никто и никогда его в глаза не видел, лежек его не вскрыл, а все ниточки, ведущие к очередной кукле, «лох-сети», как всегда обрезаются. «Лох-сеть», это человек, чей компьютер взломан и используется точка доступа для того, чтобы водить за нос полицию. Кибер-полиция справиться с ним не смогла. Просто общий отдел КБ, как ни прискорбно, тоже. Сейчас был собран отдел, целиком и полностью созданный под конкретного хакера, чьего даже пола они не могут определить. Ну хамелеон, не иначе. Летучка закончилась. Игорь и ему шепчущий на ухо сослуживец вышли из актового зала вместе. Прошли до комнаты, где смогли остаться наедине, раскурили по сигарете. Первая пошла под общее молчание. Никто не хотел нарушать ту идиллию, которой достигался процесс первой выкуренной сигареты, после долгого и тяжелого разговора. Надлежало успокоиться. Вторая пошла под беседу. Табачный дым втягивался в систему фильтрации, а само здание исключало какую-либо прослушку. Никто и ничего не услышит, посторонние не пройдут. — И в чем твои частичные догадки-ниточки? — задал вопрос Игорь. — Ты Стриженских знаешь? — А кто не знает? — хмыкнул Игорь, усмехнувшись. — Даже в парламенте и в борделе, только их и видно. — Конкретно: Стриженский Игнат Аврамович. — Задал вектор направления, вдохнул побольше и выпустив из легких тут же притушил бычок в пепельнице, скинул сжатый гармошкой клочок вниз, в утилизатор. — Хм. Интересный выбор семейной части. — Игорь закивал головой, прекрасно зная, что за именем «Игнат Аврамович Стриженский» скрывается. — В чем соль? Сотрудник хитро кивнул головой, описал дугу глазами. — Понял. — Игорь быстро докурил, и они пошли в сторону специальных кабинетов. Все же, всем сотрудникам хочется отличиться. Вошли в комнату, закрылись, расселись по стульям. — Некоторое время назад, один из сыновей любвеобильного Игната Аврамовича, как бы пострадал от неисправного андроида. — Что значит «как бы»? — ухватился за главное в предложении. — Андроид из серии «Мишель18@2», — улыбнулся, кажется напарник, и продолжил. — Этот кукленок, как-то ночью, вот взял сам и прошелся по дому, вошел в спальню к спящему сыночку Стриженского и игриво так заломил, анально простимулировал пальцами. — Сам встал и пришел? — Да. — Кивнул головой, все же напарник, с пониманием и играющим азартом глазами. — Конечно же никто не поверил. Сначала. Сам кукленок был найден в спальне сыночка, на нем, а ручки в том самом месте. Голова кукленка пустая, словно только с конвейера, и никто не успел вставить управляющие чипы. — Почистили. — Игорь призадумался, а напарник не продолжал, дав ему время. Брови у Игоря взлетели вверх. — Это заказа КБ? — В точку! Мужской вариант. Для операторов, которые смогли бы войти на частную территорию башен. Ведь у нас там много умных и хороших «оправданных» проживает. Если геолокацию выставлять, то соберем гроздями. Как виноград. — И этот кукленок был один? — Да ты что! Как минимум по одному каждые два-три дня! — замахал руками. — Как ночь, так система защиты, которую отец отгрохал, дает сбой, кукленок, один из линейки, выходит вперед, идет куда надо. За месяц он сынка таки уломал на секс, нижним. При этом, у нас нет никаких записей ночью, но есть записи утром. И я бы не сказал, что сынок у Стриженского не был рад кибер-любовнику. А кому такое под силу? — Неваляшка. Та система сразу определяет оператора, собирает на него данные, а по выходе… — Игорь округлил глаза. — При попытке отослать пакет, мозги спекаются от перенапряжения из-за объема информации. — Угу. Вот она ниточка. — Напарник заулыбался. — Надо следить за этим Владленом Игнатьевичем. Не так давно началось у него движение. — Что за движение? — Ищет он этого кибернетика-любовника. Причем ищет так, что пыль столбом стоит. — Кинул что ли? — А вот этого я пока не могу знать. Мы же основательно-то не копали. Так, парочка ниточек тут, кусочек там. Картинка складывается абстрактная, основные части приходится додумывать. — Думки к делу не пришьешь. — Игорь покивал головой. — Есть что-то такое, чтобы хватило на разработку направления? — Есть. — Закивал головой коллега и теперь точно напарник. — Как только младший Стриженский активизировался, вокруг него началась вот точно такая же странная двигающаяся нелепица. То браслет глючит, и он его в ремонт, то аппаратура дома разом, — хитро улыбнулся, — вот вся и одновременно, сдохла. Не так давно квартиру этажом выше хакнули, а дальше затопили ту, где проживает самостоятельный сынок большого семейства. Я б не заострил внимание, ведь модели-то кукол нашим делаются, если бы не вот это. Смотри, на нормальной скорости и замедленную. Игорь глянул на запись. Вот Стриженский одевает собы, активирует их, начинается забег-заезд. Очень хорошо и круто парни развлекаются перед кричавшими девчонками, которые ну точно на что-то надеются. Перед этим, как забег начать, парень с кем-то говорил через свой браслет, хмурился. В забеге случился казус, и он чуть не свернул себе шею, потому как его, даже отсюда видно, новые и навороченные собы дали сбой. И что самое интересное, они же «самостоятельно» вывели его из опасной ситуации. Скажете какая мелочь, не стоит и выеденного яйца! И будете в корне неправы. Собы можно взломать. Но сделать это удаленно, найдя сигнал производителя, приписанный к конкретной паре при конкретном хозяине, дело не простое. Одно дело просто найти сигнал, а другое задействовать импульс в движении, где срабатывание идет на пяти процентах. Как оно там все устроено, непонятно, да и не гений Игорь, но даже ему стало ясно — это и есть зацепка. Деактивировать работу собов, а потом перехватить управление и не дать реально травмироваться, как бы не умереть, владельцу, оно ведь требует не просто тренировки, но и просто феноменальной скорости в управлении. А кто у нас чудо кибернетической вселенной и сети? — Да, ты прав, это можно разработать. Как зацепка вполне действенная. Тем более, что на молоденьких мальчиков позариться может извращенец, заточивший себя в каком-нибудь подвале. Переглянувшись с напарником, покивав головой, вместе отправились к начальству. Доводы, доказательства состоятельности теории и буквально через пару дней от отдела отделилось человек семь, встав в группу, которая разрабатывала ниточку. Игорь был вознагражден за труды. К ниточке приплюсовался некий человечек, который очень и очень хорошо был знаком. Правда его не трогали, так как знали о большинстве дел. Да и проверял он для них систему. Для КБ проверку делал «Мишель18@2». Некий Кольцев Антон Романович, связанный с этим делом лично, а также его младший брат, Кольцев Артём Романович контактирует с младшим Стриженским. Изумительный коктейль вышел, если честно. Отношения между младшими были натянутые. Из-за аварии Артём лишился возможности пользоваться мимикой лица, голос едва смогли спасти. Именно тогда Антон и взялся за заказ по «Мишель18@2». Ему крайне хорошо заплатили, оставили контакт. И, согласно его данным, которые были найдены в системе, он занимался ворошением грязного белья неверных супругов и прочей мелочи, которую попустительствует законодательство. В эру кибернетики и повсеместной локализации сети, да такой, какая в прошлом-то веке не снилась, крайне тяжело не подсмотреть за любимым. Если бы законы стояли столь жестко, то каждого второго ждала бы смертная казнь, а всем остальным пожизненное. В общем, он кибер-детектив, но не дальше супружеских измен. Официально. Реально же данный молодой мужчина некоторое время назад имел с конторой нехорошие отношения, вплоть до забегов и поисков с целью засадить за решетку. Дальше были неприятные события, лишение свободы в особом учреждении, а теперь он часть внештатного коллектива КБ. Игорь облизнул губы. Прикусил нижнюю. В руках была сигарета, в голове пусто. Камера, холодная и одинокая. Нары. Они не изменились, наверное, со времен первого своего создания. Под спиной жестко, в груди пусто. Перед глазами все плывет. Хочется кофе. Сильно. А еще разреветься, вот только опаленные глаза уже просто не могут. Скрипнул замок, кажется ранее были сопутствующие звуки, створка открылась. На все наплевать. У этого растения нету ни корней, ни цветов, а листва пожухла и опала. Одни голышки, которые тоже скоро растрескаются, опадут корой, оставив только незащищенную сердцевину. — Кольцев, на выход! Приходится встать, проявить благоразумие, как говорил отец. Он любит так говорить. Поучать. Зубоскалить. У него это получается лучше всего. — Лицом к стене, руки за спину! — звучит приказ. Выполнить, дабы не вывихнули суставы. Уже было такое, пришлось врача звать. — Вперед! Дальше заход по коридорам, между решетками, дверьми и до комнаты допроса. Сыро и холодно, голода не чувствуется, но кофе выпил бы. Наверное, кофе смогло бы хоть немного затянуть черную дыру в груди. Или это уже ничто не сможет сделать? Допросная, стол и стулья, стекло, все, как всегда. И полоски на стене, дабы рост измерить, когда будет или уже было фотографирование. Что-то такое может уже и было, но кто ответит на его вопрос? — Итак, — начинает скрипучий голос, — Антон Романович, продолжим? — и смотрит так, словно знает все, словно слышит мысли. Ответом не удостоив, блуждает взгляд по столу. Кофе нету. Пить другого ничего не хочется. Лимон, ваниль и корица, а еще горечь черного кофе с сахаром. Оно было вкусным, но тогда даже не попробовал. Ушли, побегали на собах, а потом после красоты и… как всегда в грязь. Вот только здесь еще и вырвав с корнем сердце. Безжалостно. Нечем дышать. Круги перед глазами. Кровь носом пошла. Медленно подняв руки, вытер юшку, игнорируя встрепенувшегося следователя. Затем падение со стула, голова кругом, плечо больно из-за встречи с полом. Темнота. Игорь выдохнул, сигарета дотлела. Есть вещи, которых лучше не помнить, но надо. Надо вспомнить, надо вытащить и вновь разодрав до крови, чтобы было за что себя ненавидеть. Он, в тот год, был оперативником и искал Неваляшку в КБ, которая еще не разделила отделы, выделив один конкретный под него. Они искали некоего хакера по прозвищу «Акация». Когда Игорь присоединился, его сразу не ввели в официальный штат, да даже записей о работе никаких не сделали. В тот год он начал трудиться «в поле». Акация, эфемерный хакер, очень умный и скользкий. Они пасли его два года, кое-как смогли вывести путь следования денежных средств до способа получения со стороны хакера. Дорожку засвечивать не решились, потому что личность Акации стояла под огромным вопросом. Психотип показывал то, что это мужчина, приблизительно двадцать пять-шесть лет, европеец, аккуратист, осторожен и крайне параноидален, то что это женщина примерно того же самого возраста и аккуратная, осторожная, эмоциональная и, скорее всего, одинокая. Его вычислить смогли только тогда, когда последний заказчик нарвался на КБ, которая думала, что это он сам Акация. Но мужик просек фишку, чистосердечное и быстро выдал все, что знал про этого хакера, как на него вышел и кто посоветовал. В общем, на бубенчики хлипенький оказался. Когда смогли проследить алгоритм момента получения средств, идущие от банковской системы, причем не из самого банка, откуда-то из «черной дыры», этот сигнал зарегистрировался в кафе. Причем там ведь терминала банка нету, дабы пополнить свой виртуальный кошелек. Игорь и еще десяток сотрудников стали просматривать и проверять всех посетителей в момент сигнала, до него за двадцать минут и после него в течение получаса. Если говорить об объемах работы, то они ночевали всем отделом три недели! Когда же прибыл следующий сигнал, было примерно пятнадцать косвенных совпадений и одно крайне интересное. Его нашел кто-то чисто случайно. В общем, в том кафе на момент сигнала, находилось по официальным блокам два пола: мужчины и женщины. Ни одного андроида или еще какой техники, кроме зарегистрированной в самом кафе, полученной на аппараты лицензией и всеми ТО. Итак, мужчин там было двенадцать, разных возрастов, а женщин восемь. При визуальном же наблюдении, мужчин одиннадцать, а женщин девять. Вот эту «девятую», как впоследствии и именовали, пока вели, обнаружил сотрудник, сообщив, что данная дама странная. Когда составили слепок портретов на момент получения сигнала, при втором его повторе, но в другом кафе, «девятая» присутствовала! Ладно, совпадение, ведь еще приблизительно пятнадцать человек очень были походи на тех, которые присутствовали в первый раз, а трое из них являлись именно теми, кто попал в первый смотр. Третий сигнал расставил все точки на места. Только «девятая», и больше никого из первого или второго кафе. О личности «девятой» стало известно сразу, но присужденное имя менять не стали. Внешний вид девушки не оставлял сомнений, что Акация имеет с ней связь. Какую именно — надо выяснять, а вот вспугнуть нельзя. Оперативники проследили за ней до логова, где неделями пропадала милая «девятая», после чего выходила, приезжала в один из городов, гуляла там, знакомилась с молодыми людьми, бывало и до интима добиралось, но порой от нее уходили просто метая гром и молнии, не закончив начатое. По психотипу «девятая» имела жесткое расстройство, практически раздвоение личности, полный депрессивный набор, каким может сопровождаться подобное нездоровое состояние психики. Полный список Игорь пытался забыть до сих пор, потому что он ужасен, страшен и вводит в отчаяние. Согласно собранным данным, и практически доказательной базе, надо было не вспугнуть, но подсадить ей в браслет жучок. Просто так на браслет ничего не прилепишь, а копаться в своем идентификаторе личности никто не даст. Вот и пришлось план составлять. Составили, попытались и поняли — опоздали. После последнего бушевавшего из-за подставы несостоявшегося любовника, состояние депрессии у «девятой» обострилось. Подосланный оперативник, который был способен заняться сексом с парнем, проигнорировался, отодвинут рукой до конца вытянутых пальчиков. После того орущего недо-любовника, который им и не стал, «девятая» вызывала опасения в своем эмоциональном и психическом состоянии. Если честно, то оперативники боялись, что она сиганет с высоты собов головой вниз, да на бетон. Думали, долго, пока в один прекрасный момент Игорь не проявил инициативу — вошел в кафе, где она сидела и ждала перевод денег, грея руки о чашку с кофе. Заговорил с ней, понимая, что говорит не как с потенциальным преступником, а как с симпатичной девушкой. Свое обаяние включил на полную катушку, при этом искренне восхищался тем, какой оказалась «девятая». То, что это трансгендер, при этом достаточно симпатичный, вспоминалось в последнюю очередь. После той встречи, кажется, эмоциональный распад остановился. Игорь не показывался ей на глаза, следил за развитием событий. И вот они готовы. Подобрали человека, натаскали его. Только и надо было сделать все хорошо, но не получилось. Из-за медицинской карты «девятой» не был использован усыпляющий препарат. Казалось бы, заставь заснуть и сделай свое дело, но не все так просто: любое снотворное негативно действует на нервную систему «девятой» вплоть до шока и судорог. Если такое произойдет, то Акация сбежит, а «девятую» придется долго и упорно лечить. Из-за какого препарата у «девятой» такие осложнения, неизвестно, но это приобретенное, а не врожденное. Медицинская карта от момента рождения была у КБ на руках, так что они знали наверняка, что это именно так. И вот оперативник подобрался, пара свиданий, все хорошо, ровным счетом до того момента, когда надлежало проявить активность в горизонтальной плоскости. Что-то пошло не так. Произошел инцидент, и они чуть не потеряли ниточку. Руководство решило, что надо заменить оперативника, который пойдет на контакт. Заменили Игорем. И как дальновидные начальники видели, так и случилось. Контакт сработал на отлично. «Девятая» вела себя с Игорем не так, как со всеми, называла себя по имени «Акация», но доказательств у них не было. Если «девятая» и есть тот самый хакер, то нужны доказательства. Причем основательные такие. Закрыть в камере, потому что ты трансгендер, оно было бы моветоном. Тем более волна негодования и резкой неприязни подобного рода людей, дела давно минувших дней. Они есть, о них знают, кто-то относится спокойно, кто-то нет. Но акций, цветных шествий и парадов за борьбу свобод секс меньшинств, оно устарело. Они просто есть. Медицина творит чудеса, посему создается даже матка из твоих же собственных стволовых клеток. Ничего сложного, время нужно, ну и средства, так как искусственно вырастить такой орган, это не печень состряпать, да и не почки. День икс был назначен, а «в поле» прошло свидание. Если честно, тот день был счастливым. Когда же дело дошло до самого главного, дабы расслабить, заставив потерять бдительность, случилась истерика. Игорь сразу понял причину: психологическая травма из-за своей причастности к трансгендерам и частым болезненным отказам со стороны понравившихся мужчин. Игорь рискнул и сказал, что знает, что понял. Подействовало — «девятая» доверилась. Ночью, доверчиво прижимающийся человек даже не подозревал, что в его браслет был подселен программный шпион. Собирать информацию программа должна была до завтрака. Она и собрала, до ордера на арест. Они только кофе попили, ему пришло сообщение с особым кодом. В тот момент, наверное, впервые в жизни, Игорь пожалел, что работает в КБ. Когда «девятая», она же «Акация» и он же Кольцев Антон Романович, встретилась взглядом с Игорем, случился срыв. Это не была истерика, нет, это был тотальный черный срыв до безумия. Успокоили только электрошокером, потому что транквилизаторы ему нельзя, ни при каких условиях. Электрошокер подействовал отрезвляюще, но дальнейший допрос и все последующие попытки хоть как-то растормошить, ни к чему не привели. И вот оно досье, вновь «Дикая Акация», дополнены пробелы. Два года в психиатрической клинике, полная промывка мозгов, ломка личности. Акацию из Антона вытравили, вот только до конца ли? Он вернулся домой, ровно на один день и уехал сразу же, как только собрал самые-самые личные вещи. И больше дома ни разу не был, вплоть до похорон. Все это время «Девятую» использовали для работы КБ, но удаленно, аккуратно и по таким вот делам, как проверка «Мишель18@2». В офис он приходит раз в неделю, может и реже. Отчитывается, прозрачны траты. О нем знают все, вот все на блюдечке лежит. И вот она ниточка, опять и столь же необходима, дабы найти источник. Игорь до сих пор нервно курит. Уже пятая сигарета. Не прошло даром то время, что он провел с Акацией. Как гласит отчет эксперта, «Акация, — это защитная реакция на насилие в семье, над ним. Моральное и физическое. Кто именно из семьи подобное делал, пациент упорно молчит. Предположительно возраст варьируется от начала пяти лет, при использовании морального давления, и до пятнадцати, с использованием посторонних предметов.» Игорь не помнит всей профессиональной сухости отчета, который предоставил специалист, он помнит только сам смысл. И ему страшно. Акация была броней, была защитой. Если ее выдрали из него с корнем, то что там, на том месте осталось? Есть ли еще личность у Антона? Такой же он, каким был в период одетой брони, или это просто сломанный человек, с промытыми мозгами? Казалось время все стерло, а они больше никогда не встретятся, но поди ж ты, вот она папка, вот оно лицо. Те же глаза, тот же нос и те же самые вкусные на свете губы. Его запах навсегда остался в памяти: «кофе, лимон, ваниль и корица». То самое кофе, которое она, еще будучи Акацией, так и не попробовала, пошла с ним кататься на собах, затем выпивать и впоследствии заниматься любовью… Сигарета затушена. В груди камень. Увидеть ее такой… Он помнит и тот день, когда из допросной он попал в реанимацию, а оттуда, при попытке суицида в психиатрию. До сих пор должен остаться шрам на шее, где он подрал кожу какой-то стеклянной хренью. Крови было столько, что пришедший Игорь, видевший как он с остервенением, бьет в шею, заполонила сознание. Это тяжело. Помнить то, чему ты причина. Акация верила. Антон верил. Ему. Игорю. Он тогда не помнил, сколько выпил, но руки так и не перестали трястись, а в голове мелькнула и разгорелась одна единственная мысль: люблю. Это трагедия одного человека, а может и всего общества. Любить тех, кому ты либо не нужен, либо нужен и тебя используют. Увы, Игорь не нашел иного варианта любви. Ему не встретилась чистая, яркая и прекрасная, всепрощающая и всё дарующая. Игорю достался яд и память того, как рука любимого человека с силой опускается на свое же горло, дабы уничтожить ненавистное тело. Выкинув бычок, нажав на кнопку для утилизации, прижал руки к нижней части лица. Может отказаться и оставить распутывать нить на плечах напарника? Нет. Он хочет его увидеть. Он эгоист и подонок, но хочет увидеть и просто осознать, что Антон живой, что он дышит и умирать больше от своих собственных рук не намерен. Да, в хвост вас и гриву! Да, он хочет его видеть. И хочет наконец-то разобраться в себе, утвердить в своей собственной голове, кто именно Антон Кольцев для него: он или она. И это надо, потому что если вспоминает, то непременно пляшет от мужчины к женщине, путается и не может определить, а ведь из-за этого его собственное состояние скоро дурным станет, психологический тест не пройдет и что тогда делать? В голове Игоря Антон должен иметь свой пол, родной или им самим принятый. И это решить может только личная встреча. И она, эта встреча, Игорю нужна больше, чем Антону, потому что Игорь эгоист, паскудный и неблагодарный эгоист, который только о своей ране и думает. Да, он такой. Он с этим смирился. И, если, при встрече ему раскроят череп, что же, заслужил. Резко встав, закрыв папку, вышел из курилки. — Знаешь, я не знал, что у тебя с ним… извини, не стал бы предлагать тебе. — Сказал сконфуженно напарник, стоявший у курилки и не пустивший никого, пока Игорь тянул сигарету за сигаретой, отрешенно обдумывая ситуацию. — Все нормально, Ген. Все нормально. — Игорь хлопнул по плечу, помахал папкой. — Там есть ответ. И мы его узнаем. Ниточка окрепла, стала тросом, и он тянется к нему. Поехали. Антон разрешил брату с ночевой остаться у своего хищника. Это ведь прекрасно, что они не просто нашли друг друга, а идеальны. При всем своем замороженном состоянии, Артём ни на грамм не спокойный и рассудительный. Еще мальчишка, еще мечется в своем становлении взрослого, но уже не младенец. Четко знает, что ему надо, чего хочет и как этого добиться. В дверь позвонили. Немного удивившись культурности прибывших, прекрасно зная, что это проверка из КБ, пошел в сторону выхода-входа в своем логове. Подошел к закрытой створке, глянул на монитор, кто пришел. И правда, стоит оперативник, который чаще всего встречает его в кабинете. За ним стоит монголоидной внешности мужчина. В костюме, весь такой серьезный. За ними стоит еще один, но он в камеру не смотрит, пялится на лестницу. Плавно щелкнув замком, отойдя вбок, сунув руки в карманы штанов, замер ожидая, когда оперативники войдут, пройдут до его рабочего места, начнут копаться. В принципе обычная процедура, которой подвергается железо в его доме каждый месяц. Вот только ничего они не найдут, как и никогда не могли найти. Неваляшку им просто так не нагнать. — Добрый день, Антон Романович. — Произнес оперативник, шагнув внутрь квартиры. — И вам не хворать. Комната там, двери открыты. Ищите. — Произнес Антон, не удостоив ни малейшего взгляда пришедших. Они его не волновали, совершенно. Глаза в пол, нет тут ничего и никого интересного. Вот уже несколько лет нет ни одного человека, который мог бы заставить дыру в груди затянуться и больше не давить своей пустой массой. Плавно, как кошка, пошел в сторону кухни, даже не чувствуя, что один из троицы жадно осматривает его со спины, практически трахая глазами. Кухня, где пахнет его запахами, превалирует аромат крепкого свежей обжарки кофе, Антон появляется один. Проходит до стола, где стоят чашки, белые, без рисунков. На плите турка, из которой пряно пахнет любимым напитком. Он наливает себе в чашечку, добавляет одну ложку сахара. Делает глоток. Боковым зрением замечает тень, чуть наклоняет голову к груди, повернув так, чтобы понять — просто показалось или там действительно кто-то стоит. Стоит. Вздох, еще глоток кофе, а затем поставить чашку. Насладиться напитком не дадут. Явно хотят вопросами завалить, раз ничего техникой найти не смогут. В доме оператора Неваляшки нет ни одной улики его подсоединения к программе, никакого компрометирующего разговора с братом, никаких точек соприкосновений. Развернувшись, дабы съязвить, согнув руки в локтях и поставив ладони на край стола, так и замер с чуть приоткрывшимися губами. Лицо немного побледнело, глаза как в лихорадке заблестели. — Зачем ты здесь? — сухо, почти шепотом, спросил и сам ужаснулся звуку из своего горла. А ведь раньше, когда он говорил с ним, то голос завораживал и заставлял желать. — Работа. — Почти непослушными губами произнес Игорь, спрятав руки в карманы брюк. — М. — Кивнул головой Антон, опустил глаза. — Все проверили? — Не знаю. — Иди и узнай. Игорь хотел что-то еще сказать, но не стал. Он видел, как в стол вцепились пальцы, побелев в местах соприкосновения. Он заметил, как сильно Антон прикусил изнутри щеку. Разговора не получится, а использовать электрошокер в первый же день после стольких лет разлуки — жестоко. Он вышел, справился, после чего оперативник ушел, а напарники остались. Вот только Геннадий посмотрел на всего Игоря в целом, вздохнул на так и не покинувшего кухню хозяина квартиры, тихо произнес: — Я в машине подожду, или в отель вернусь. Если бы глаза могли озолотить, Гена был бы баснословно богат. Да, это нарушение, конкретное и даже тяжелое, но вот есть моменты, когда нарушить необходимо. И этот момент настал. Скажете не утерпел, не смог быть профессионалом, и будете правы. Он слабовольный, ему нужно выяснить все. Пусть он нарушает, пусть не будет супергероем и всемогущим обладателем очередного рояля в кустах, но здесь и сейчас напарник вышел, а главный герой пошел на кухню. Антон все также стоял, вцепившись руками в стол, не сдвинулся ни на миллиметр. Единственное, что изменилось, это мокрые щеки. Игорь не стал останавливаться, он прошел до него, обхватил руками плечи и вжал в себя. Крепко. Его не оттолкнули, не попытались как-то проявить агрессию, а просто тихо плакали, вжимаясь все сильнее и сильнее. Поломанные судьбы, безразличные стены, пустые квартиры… вырванное сердце и битая посуда… Антон спал, лежа на боку, как маленький вцепившись в теплую руку. Рядом с ним лежал Игорь. На одеяле, одетый и глубоко задумавшийся. Истерика была тихой. В какой-то момент они прошли в ванную, где смыли следы с лица, после чего вялого Антона было решено уложить поспать. Он не сопротивлялся, как ребенок шел за ведущей рукой. Это состояние назвать можно было шоком, возможно это оно и было. Сейчас он спит, безмятежно. Его курчавые волосы разметались по подушке, а ранее были собраны в пучок. Шелковистые, темные, волна красиво извивается, и не сильно пушатся. Наверное, здесь виноват шампунь. Взгляд опустился ниже, туда, где белая безрукавка скрывает рану. Нет, она уже шрам, но память слишком игрива и Игорь вновь и вновь видит ту массу крови, те рваные края кожи, то белеющее лицо и безумный взгляд. Чуть приподнявшись на локте, осторожно нависнув над ним, невесомо поцеловал в висок. Непроизвольно втянул носом воздух, вспоминая тот самый запах, который несколько лет душил его ночами, заставляя вздрагивать и слепо искать в темноте. Его запах. Ее запах. В кого из двоих влюбился Игорь? В Акацию или в Антона? Кого он хочет увидеть? Тень несуществующей женщины, или разбитое, его же руками, настоящее молодого мужчины? Антон проснулся один. Сел на постели, осмотрелся по сторонам. Такой реальный сон, ступор и слезы. Кажется, то, что так старательно выдирали из него, оно еще есть. Наверное, перетрудился, вот и мерещится всякое. На кухне должно еще остаться сваренного кофе. Так сразу и не скажешь, но Антон любит холодное кофе. И всегда любил, вот только кофейни такое не готовят. Гурманов со странными вкусами много, но такой как у него не нашелся там, куда было приятно ходить. Плавно встав, расстегнув безрукавку и сбросив на стул, но не став снимать штаны, он зевнул и пошел на кухню. Почесывая живот, потирая глаза, прошел коридор и остолбенел на пороге. Ему сразу расхотелось спать, зевать и моргать. У плиты, в сорочке и поверх нее накинутом фартуке, да строгих брюках… на Антоновой кухне стоял Игорь. Как так? Откуда?! Кажется, сиплый воздух, что попытался быть вдавлен или выдавлен из легких, зашедшейся в межреберном спазме грудной клетки, был слышен хорошо. Игорь развернулся, и тут же стремительно пошел к не могущему вдохнуть Антону. — Тише, тише, все хорошо. — Подхватив его, что-то еще говоря, заставил сделать вдох, выдох, превозмогая боль, игнорируя панику. Сколько это продолжалось, от чего случился приступ, спросите и не ответит, но итогом было крепкое объятие, ласковые руки по спине и шепот, что все хорошо. Паника сдохла, где-то растеряв всю свою силу. Даже прикрывшиеся глаза не оставили ее отголосков. Они вспомнили о готовящемся блюде только тогда, когда оно начало подгорать и сильнее зашкворчало на сковородке! Игорь отошел от Антона, поглядывая в его сторону, боясь повторения приступа. Но все было хорошо, все было нормально. Боль в груди начинала потихонечку отпускать, а в голове роились мысли, задевали то, что старались забыть. После встречи с ним, вторым значимым событием в его жизни были похороны отца и выздоровление брата. А что было между ними… он тогда и не жил вовсе. Как робот трудился, скрывался, что-то пытался из себя изобразить. — Антон, — Игорь, стоит какое-то время рядом, смотрит в глаза, ищет что-то. — Зачем ты пришел? — шепотом спросил он его, как пустоту, не ожидая ответа, а если и будет, то верить не стоит. — Не знаю. — Игорь шагнул ближе, и стал так близко, что при дыхании можно было касаться грудью его груди. — Я не знаю зачем. Думал, что знаю… но у меня нет ответа. — Зачем ты так со мной? — Антон смотрел в глубину его глаз. — Я ж пытался без тебя, хоть как-то… а ты опять… — Прости. — Игорь вжал в себя, перехватил рукой его волосы, зарываясь пальцами и отклоняя голову назад. — Я сошел с ума. — Пробормотал он в приоткрытые губы, жадно припадая, как к единственному во всей вселенной источнику живительной влаги. — Сошел с ума… Ему отвечали, цепляясь за тело, сорочку, вжимаясь в тело, сквозь ткань царапая кожу, оставляя следы. Ласки губами, этого мало. Слишком мало, когда так голоден! Зарычав, повернувшись к столу, заставив его на него сесть, покусывая в шею, нетерпеливо расстегивая пуговицы. Сорочка полетела куда-то назад, ну и плевать. Вновь припасть к этим губам, самым сладким на всем белом свете. Единственный вкус, который туманит рассудок, забивает рецепторы и не оставляет нигде, где ты существуешь. Ядовитая сладость, умопомрачительная нежность. Бархат кожи, упругие мышцы, твердый живот — он прекрасен, он такой один. Жадно впившись в оголенный сосок, заклеймив это тело, вновь захватить власть над его губами. Жадно, страстно, жарко. Расстегнув ремень, прошептав: «сожми ноги за моей спиной», — и подхватив-придержав за ягодицы, быстро и по памяти до его спальни. Кровать, легкий скрип. Ну и ладно. Уж обнажены, нетерпеливы. Первая ласка только руками, дабы сбросить пелену, немного очистить сознание. Кульминация приходит быстро, жарко, остро. Пульсация в руке, ощущение его руки на своем члене, и такой сладкий стон, что хочется взвыть и молить о прощении. Как же он мог столько времени? Как же мог я столько времени? Далеко, без единого шанса на встречу, без попытки. Страх, что опутал нутро, он проявился во всем, что было между событиями. Антон прижался, доверчиво, как в тот раз. Он хочет больше, он жаждет и не боится. Игорь? Да, теперь не страшно. Теперь надо сделать все, чтобы было хорошо и правильно. — У тебя есть? — касаясь местечка между ягодиц, покусывая грудь, заглянув в глаза. — Нет. Незачем. — И отвел глаза. — Как? Совсем? — удивился Игорь и тут же язык прикусил: Антон попытался сбежать, оттолкнуть, не дать увидеть боль в глазах. — Прости, прости. Прошу, пожалуйста, прости. Поцелуи в висок, попытка загладить вину. — Ты почти уничтожил меня, и вот опять, снова. — Проговорил Антон. — Уйди, пожалуйста. Игорь понимал, что так будет правильно, что это рациональный и взрослый поступок, когда просят. Вот только эта дрожь, которую он чувствует, этот едва вздрагивающий голос, что он услышал, — слишком опасно оставлять его одного. — Антон, — шепотом у самого уха, — работой то́ было до нашей первой встречи в кафе. Было и не буду скрывать. — А сейчас? — Я нарушаю. Сильно. За это могут не только уволить, но и сделать так, что штраф только цветочками покажется. Понимаешь? — И я должен сплясать? — иронично заметил, попытался отстраниться. — Нет. — Игорь поднял руку и повернул его лицо, аккуратно взяв за низ челюсти. — Если позволишь, то вот сейчас: сделать приятно? А дальше я спрошу еще одну вещь, которую ты разрешишь мне сделать для тебя или тебе. Он разрешил. Его ласкали, массировали точку внутри, заставляя хрипло стонать и водить бедрами. Последнее что он запомнил, пока еще был в сознании, эти блядовитые глаза, змеиным прищуром чуть приподнимаются над его лобком. Эмоционально опустошенный встречей, Антон отключился после третьего оргазма, который был подарен на сухую. Да, Игорь массировал его пальцами изнутри, оглаживая найденную простату. Это оказалось выше сил, заставив дергаться на пальцах, насаживаться сильнее и сильнее, испытав самую большую волну и практически мгновенно раствориться в царстве Морфея. Гена ведет себя странно. Так думал Игорь, когда видел темные круги под глазами, попытку улыбнуться. На вопросы он не ответил. Время, что миновало, моменты, что они вели по делу, разрабатывая свою точку зрения и возможно правильный вектор, медленно отсчитывает сутки за сутками. Игорь терялся, Игорь хотел, Игорь почти решился. Акация или Антон? Кого из них любит Игорь? Кого? Он помнит то, какой была Акация, какой у нее взгляд, как мимолетны ее улыбки. За наблюдениями было больше, чем профессиональное, после того кафе, как и сказал он Антону. Антон. Игорь почти не знает именно Антона, и не может сказать, любит ли он именно его. Это пугает. Сильно. Его, парня с безумными глазами, и окровавленной шеей, помнит слишком хорошо, и он заставляет с криком просыпаться. Кошмар. Да, в кошмарах у Игоря был именно Антон, а в мокрых эротических Акация. Это тяжело. Разобраться в самом себе и выяснить, чего же ты хочешь. После разговора и той ласки спустя столько лет, Игорь лишь звонил. Все же не в этом городе он живет, и работа в последнее время была на удалении. Звонки, они не давали ровным счетом ничего. Антон, если не хотел говорить, просто блокировал его и всё. Будь они рядом, Игорь смог бы заставить слушать, реагировать, но только не по видеосвязи. Там даже звук можно убрать и смотреть на смешно кривящиеся губы, пытаясь узнать знакомые слова. Гена сказал, что уходит из КБ. Это стало неожиданным. Странно и неожиданно такое решение. И не потому что предпосылки были, нет, потому что пришло оно как-то странно и из ниоткуда. Но он решился, возможно случилось что-то. После решения было действие, последнее прощание и слово «сочтемся». Игорь, который остался один на один с идеей, решился. Поехал к нему, потому как не мог иначе. Его тянуло, его крутило и не отпускало. Также, как и Антон, он пытался без него, хоть как-то. Услышав именно эти слова, мог сказать, что точно также, как и Антон, хоть как-то. Как и Антон. Хоть как-то… Закрыв глаза, утопил палец в пластинку звонка. Откроет или нет? Что сделает этот мужчина, разбитое сердце, истерзанная душа? Щелчок замка, чуть приоткрылась дверь, показалась фигура. Руки в карманах домашних штанов, на теле белоснежная майка со спущенным рукавом. Чуть видна щетина, волосы заколоты длинной заколкой-спицей. И смотрит так, словно его побили просто так, ни за что. — Зачем ты пришел? — был чуть хриплый голос, явно простужен, или много курил накануне. — Не впустишь? — Игорь смотрел на него, пытаясь уловить тот момент, почему именно этот человек. Почему именно из-за него сердце любовью опаляло, почему так хотелось сжать его в руках и прижать к груди. Он кивает, отходит от двери, но рук из карманов не достает. Смотрит в пол, какой-то потерянный. Кажется, еще немного и заплачет. По сердцу словно ножом полосой резануло. Слезы ему не идут. Игорь смело шагнул внутрь, закрыл дверь и подошел, прижал к себе. — Знаю, что мудак, и так нельзя, — тихонько проговорил Игорь, — но не могу отпустить. Не получается. — Собака на сене. — Тихо проговорил хозяин квартиры. — Антон, — чуть присев и приподняв его голову, заглянул в глаза, — скажи, у меня есть еще шанс рядом с тобой? Я могу приблизиться к тебе ближе вытянутой руки? Можно? Ты разрешишь? — Зачем тебе это? Что ты от меня пытаешься добиться? — Он отвернул голову, перевел взгляд на стену. — Каждый раз рвешь мне сердце, уничтожаешь, и я должен принимать это как должное? Работа, да? — повернул голову и ядовито процедил. — «Девятая» понадобилась? Так чего официально запрос не прислали? У нас же договор — я из психушки выхожу, но работаю на КБ. Вам же легко судьбы ломать, тут что, поленились? Игорь смотрел в эти глаза, горящий огонь и понимал — сейчас будет истерика. Шагнув к нему ближе, добился того, что Антон отступил назад, но уперся в стену. Игорь же вжал его в нее и проговорил, глядя в глаза: — Не работа. — Это было весом наделенное слово, очень сильное, хоть и произнесено голосом не повышая тона. — Слышишь? Не работа. Антон замер, чувствуя его, ощущая, как давит тело, как давит его уверенный взгляд. — Я не выдержу еще раз… — Антон, — прошептал Игорь, наклонив голову и на самое ухо. — Я люблю тебя и хочу доказать. Прошу тебя, разреши. Пожалуйста. Под руками задрожали, послышался всхлип. После пережитого, после нервных срывов и таблеток, предательства того, кому он смог поверить после стольких лет, увы, нервы железо растеряли, не успев его обрести. Но истерики не было, просто были слезы. За ними последовало согласие на поцелуй. Дальше — больше. Утро встретило приятной ломотой в теле, теплом прижимающей к телу руки. Антон аккуратно разлепил веки, сквозь полумрак в спальне рассмотрел спящее лицо. Игорь. В ту их первую встречу, кажется промелькнула обоюдная искорка, вот только он и знать не знал, что этот мужчина знает, кто он такой на самом деле. Его мучило, пока были первые свидания, что мужчина симпатизирует женщине. Но какая Антон женщина? Приступы, психическое расстройство, вот что такое «Акация». И когда эти приступы обострялись, он одевался девушкой, гулял, привыкая и увеличивая время. Когда его забрали от Марины, после первой попытки суицида, «Акация» исчезла на некоторое время. Но потом она стала вновь появляться. В какой-то момент он начал это использовать, дабы собирать оплату в точке доступа сети, где-нибудь в другом городе. Он знал, что его вычислят, знал, но не менял способ сбора денег. У него был некий протест и попытка, вот только для чего, он и сам не понимал. Акация. Слезы, психи, крики, истерика и беспомощность. Столько раз пытался найти себе ухажера, столько раз получал по лицу, иногда били кулаками, и чаще всего пинали. И вот он, тот в кого действительно влюбившись, получил самую большую кровоточащую рану. Подойди они к нему и просто спроси, он бы выложил им все, вот все что делал, подключаясь к Неваляшке. Но это же полиция, пусть и особое подразделение «КБ». Им же надо проработать версии, быть уверенными и только после всех процедур защелкнуть на руках браслеты. Антон иногда жалел, что не истек кровью, а медики среагировали мгновенно. Как итог, он лежит сейчас обнимаемый спящим Игорем, проведя с ним, не кривя душой, самую волшебную ночь. Его целовали, нежили и ласкали, давали почувствовать, насколько хотят, насколько… любят? Зардевшись от столь смелых мыслей, Антон пошевелился, мечтая выскочить из постели, прорваться в ванную и запереть дверь. Неизвестно чего напугавшись, может и мыслей своих, он резко выбрался из постели и промчался в ванную, действительно заперев дверь. Рухнув перед унитазом, невидяще осмотрел белоснежного друга, после чего вздрогнул от стука. — Антон, что случилось? Тебе плохо? — раздался приглушенный голос. В ответ он обхватил себя руками и утвердительно закивал головой. Действительно было плохо. И отвечать он не хотел. Совершенно. Сжавшись, опустив голову и зажмурившись, постарался не слышать ни стука, ни звуков, ни голоса. Рядом с ним, вернее за его спиной, опустившись на пол, коленями обхватывая с боков Антона, прижался Игорь. Руками обхватил и прижал к своей обнаженной груди. — Ну что с тобой? Что такое? — Страшно. Ты просто не понимаешь, как это страшно. — Он не поворачивался, не открыл глаз, сидел на заднице, создавая ногами букву W, и ощущая спиной теплоту его груди, и в тех местах где его руки касались кожи. — Ты прав, не понимаю. — Кивнул головой Игорь, прижал его к себе сильнее. — Не способен понять, потому как не на твоем месте. Но, — он развернул его к себе лицом и провел пальцем по шраму, что остался от второй попытки, — это тоже видеть очень страшно. — Наклонил голову и поцеловал в уродливый шрам, замер вдыхая запах кожи. — Страшно понимать, что человек, которого любишь, сделал это из-за тебя. — Любишь? — тихо спросил Антон. — А кого именно? — Тебя. — Голова поднялась и глаза в глаза. — Я тоже пытался найти ответ, выяснить, кого именно — Антона или Акацию. Пытался делить, пытался давать имена, определял пол. Но все это разрушилось, когда вновь увидел тебя, твои глаза, услышал твой голос. Знаю, что внешность определяет многое, только, — он провел пальцем по его скуле, поиграл в завитках волос, улыбнулся чарующей улыбкой, — ты ведь один и тот же человек. Как бы ни оделся, как бы себя не называл, ты единственный для меня. — Такие громкие слова. — Маленький мой, — Игорь провел пальцем по его губам, — я больше не могу разделять тебя, ты — это ты. Большего не будет, даже если вновь назовешься Акацией и наденешь чулки. Закусив нижнюю губу, глядя во все глаза, Антон хотел ему верить. Действительно хотел. Очень. Может быть и это тоже обман, издержки профессии, рабочий момент, и в будущем он его вновь уничтожит. Может быть будет именно так. Вот только глупое сердце хочет тепла и любви. Прижав голову к его плечу, прикрыв глаза, мысленно дал зеленый свет. Кажется, Игорь это почувствовал. Как-то интуитивно ощутил, что ему разрешили. — Игорь, — с ним вел беседу его непосредственный начальник, сидя в закрытом кабинете, куда просто так войти было нельзя, — понимаю, что «Девятая» достаточно болезненное воспоминание, да и те события подкосить могли кого угодно, вот только давай на чистоту. Что происходит, Игорь? Он смотрел на начальника, прекрасно понимая, насколько его поведение далеко от профессионала: допустил близость с объектом, спит с преступником, нарушает правила, лжет начальству. Конечно же этот момент долго не стали оставлять без присмотра. И вот он разговор. — Что именно вы хотите знать? — Все, что происходит в квартире «Девятой», я прекрасно знаю, и кто сколько раз кому вставляет тоже, не удивил ни разу. Меня не это интересует. — Начальство взяло сигарету и раскурило, предложило сотруднику тоже полакомиться дорогим табаком. Сотрудник не отказался, зажег огоньком неизменный фильтр, сделал пару затяжек. — Что творится с тобой? В чем дело? — Поверите, что люблю его? — не став скрывать ничего, ведь их постельные утех и разговоры под копирку записываются, просматриваются и каждую реплику разбирают на шифрованные сообщения, если таковые имеются. Начальство глубокомысленно пустило пару колечек сизо дыма, после чего осмотрело сотрудника, словно под микроскопом. — Давно? — С первой личной встречи. — Хреново, Игорь. — Покачал головой начальник. — Ты понимаешь, что мы знаем о его ходах под лапой Неваляшки? И то, что он мог скрывать от нас столько времени подобное, ему плюса не делает. Если бы не хотели изучать способы работы его программ, я имею ввиду Неваляшки, то Кольцев был бы возвращен в клинику. Он нарушает, у него не за горами новый приступ. Скоро начнет одеваться как «Акация». Он делал это, периодически, гуляя по соседним городам день-два. Но сейчас, когда ты вновь в его жизни, этот момент срыва не за горами. — Для чего вы все это мне говорите? Что именно вам от меня нужно? — Игорь затушил сигарету, не выкурив ее и на половину. — Судя по всему, увольнение и санкции к моей персоне вам не нужны. — Ты прав. — Кивнул головой начальник. — И нам нужно, очень нужно, чтобы Кольцев не сорвался. Он еще тогда на тебя реагировал положительно. — По заказу любить нельзя. — Нахмурился Игорь. — Но у вас без заказа достаточно ванильно и шоколадно. Игорь, — начальство посмотрело в лицо сотруднику, — сделай так, чтобы «Акация» за границу вашей постели не вышла. Пока «ее» нет или она под присмотром, Кольцев работает. Понимаешь? Если она выйдет из-под контроля, хоть раз, наш договор будет расторгнут, его в психушку на пожизненное, тебя по всем правилам нарушившего, а остальным кураторам и прочим народам, как понимаешь, выговор с записью в личное дело. Посему, гигантус-любовникус, переодевай его, заставляй выпустить вторую натуру в постели, или просто поговори с ним, дабы ему там легче стало, или сделай еще что-либо, но не дай вырваться на свободу его второй натуре. Понял? Исполняй. Игорь вышел из кабинета, потом вообще на улицу. Стукнул собы о бордюр, активируя летающую доску, плавно начал набирать высоту, дабы попасть на этаж гаража, где стоял его авто. Он думал, о многом. Увы, КБ крепко держит их за яйца. Если Антон откажется работать на них, его ждет психиатрическая клиника, а Игоря просто увольнение с не самыми приятными последствиями. Могут ведь и в тюрьму упечь, за подобные нарушения. Но, будь оно все неладно, Желания и цели у КБ и Игоря совпадают — душевное спокойствие Кольцева Антона. Да, он очень хочет, чтобы именно этот человек был спокоен и счастлив. И пусть для этого придется следовать инструкциям КБ, которые они посылать станут, согласно замеченным моментам и проработанным с психологами, пусть. Если Антону поможет, почему он должен отказываться и выставлять грудь колесом? Приземлившись на площадку парковки, прошел вглубь и залез внутрь своего средства передвижения. Взял в руки телефон, набрал зазубренный наизусть номер. На той стороне ответили. — С добрым утром. Уже встал? Кофе попил? Понравился? — заулыбался от ответа, после чего очень мягко и в тоже самое время крайне интимно проговорил, — рад тебя слышать, любимый мой. На той стороне вдохнули шумно, а потом произнесли слова тихо, но от этого так на душе стало хорошо: — Приезжай быстрее, жду тебя.