Его звали Неваляшка

Со всей силы влетевший в стену аппарат разбился, разлетаясь на несколько частей. Темный корпус треснул, часть стекла разошлась трещинами и паутинкой от эпицентра удара, а мелкие детали посыпались в разные стороны, после встречи с твердой поверхностью. За звуком бьющегося аппарата последовал звук похожий на звериный рык. Человеческое горло, но имитирующее его бесподобно. — Блядь! — смачно выплюнул слово, пнув ближайший стул, молодой человек вцепился руками в свои шикарные волосы. Ссора. Не первая, но, кажется, последняя. Вот не так все, что-то идет не туда, не в ту, нужную, сторону. Почему? Из-за чего? Владлен не знает. И сладкий яд горчить начинает, и хочется верховодить, и вообще, он же тоже парень, почему не побыть и ему сверху? В чем проблема?! Отдернув руки от головы, нервно повел плечами. — Ну и хуй с тобой, придурь. — Прорычал он сквозь зубы, стремительно пошел в сторону своего шкафа. Большая квартира, много простора, а его змееныш ненаглядный все удирает. Вот чего неймется? Что еще-то надо? Подойдя к комнате, которая отвечала за его гардероб, осмотрел дверь, распахнул ее и вошел, включая свет. Здесь было все — от обычных маек-повседневок и до самого блистательного фрака, дабы присутствовать на знаменательном событии. Идеально развешано, разложено, составлены пары обуви и, конечно же, стоит стойка с аксессуарами, висят галстуки. Стянув с себя рубашку с коротким рукавом в широкую клетку, черную водолазку и стильные штаны с новомодными ремешками. Оскалившись, хищник стянул боксеры, носки, швырнул их скомкав подальше. — Не хочешь, значит хер тебе, а не моя задница. — Весело проговорил, но не испытывал такового, скорее было горько и обидно. Подошел к ящикам с бельем, открыл первый, оценил их и заулыбался — темные стринги, заниженные. К ним черные штаны, тоже с заниженной талией, черную рубашку и не застегнуть верхних три пуговки. Волосы причесать, улыбнуться и выйти. Пора выгуливать себя. Змей, да сладкий, ядовитый, такой, какого хотелось, вот только много его, как оказалось, тоже не очень хорошо. Обув туфли, взял кепку и направился на выход. Перед дверью разблокировал немного средств на счету, дабы оплатить услуги давалки. Да, Владлен хотел оттрахать хоть кого-нибудь. Его начинало коробить, что ебут его, а он не имеет право. Неделю назад был снят корсет, его «ошейник», что стало еще одним поводом для скандала. Влад не понял причины, а этот змееныш ничего пояснять не стал. Просто снял и все. Бесит. Как же это бесит! С психом хлопнув одной из дверей, направился в сторону посадочного диска. Авто уже подготовили, соответственно осталось только загрузить тушку. Он прошел внутрь диска, залез в авто и вальяжно развалился на сидении. Зазвонил телефон внутри авто. Владлен поморщился, но трубку активировал. — Остыл? Поговорим? — спокойный голос спрашивал, вот только сейчас это бесило неимоверно. — Нет, блядь, не остыл! — прорычал Владлен. — Все, я занят. — И вырубил связь, накручивая самого себя. Звонок повторился, но трубку он активировать не стал. Ему хотелось заорать на весь несправедливый мир. Змей, его яд, его чешуя, его ведущая роль — оно надоедает, ведь Влад всегда вел в своих отношениях. Всегда был ведущим. Если честно, то он страстно желал вставить Артёму, да так, чтобы тот попискивал и играл бедрами, пытался выползти из-под него. Вот только змеюка подколодная наотрез отказывается лечь под Владлена, верховодит, давит и… не хочет так Влад, не хочет. Активировав автопилот, указал место. Его подрывало на безумства, и хотелось наконец-то ощутить себя самцом, а не чьей-то самкой. И он, да будь все к лесу в ночь, сделает это! Артём отключил вызов, глядя на трубку телефона. Больно. О том, что хочет сделать этот придурок, было сказано и после этого связь оборвалась. — Придурок, если ты сделаешь это, не прощу. — Прошептал Артём. — Не прощу. Он посмотрел на лежавшего свернувшимся в комочек брата, понимая, что сейчас у него ситуация вообще ужасная. С одной стороны, он не отходил от брата, а со своим зверем сбрасывал напряжение, с другой стороны зверь требует от него полную отдачу, заставляя забывать о брате. Вот только выбрать сложнее, чем кажется каждой из сторон. Антону вообще ничего не надо. После того дня, когда он отправил его к Владу, Артём увидел страшное: брат начал медленно сходить с ума. О том, что ранее Антон одевался в женщину, ходил так по улицам, знакомился с мужчинами и неизбежно рисковал быть избитым или изнасилованным, младший знать не знал. Он увидел его сейчас и ему стало страшно. Более того, Антон ни слова не произнес, словно случилось нечто такое, от чего брат лишился дара речи. Ни слова не произнес за два месяца! Ни одного словечка… Ко всему прочему начались кошмары. Он видел их каждую ночь, кричал во сне, не мог проснуться. Утром ходил как сомнамбула, похудел, посерел лицом. Его даже тошнило после приемов пищи. Куда тут свои отношения выяснять? — он не мог понять, что делать с братом. Пусть Антон не идеальный, но он старше и многие вопросы был способен разобрать без особого труда. Артём же еще многого не знает, да даже банально за коммунальные услуги оплатить, и то не сообразит, что и как. И тут на всем этом фоне хищник начинает голову поднимать, от рук отбиваться, щерить пасть. — Не прощу. — Прошептал Артём, проходя от кухни к спальне брата. — Влад, не прощу. Заглянув к брату, покачал головой — спит, чуть прикрыт одеялом. Кивнув самому себе, прошел в свою комнату, активировал компьютер и ввел запрос. Спустя некоторое время закрыл программу. Последняя запись, которую он увидел, это как карточка Владлена оплачивает гостиницу. Блядскую гостиницу. В комнате брата раздались очередные крики от кошмаров, и младший поспешил туда, где мог помочь разговором. В груди же ныло и болело. Очень. Этот придурок решил проявить характер, показать, что и он топом быть может. Болезненно скривив губы, Артём покачал головой. Значит не по пути. Владлен вошел во второй клуб, хищно осмотрелся, заметил одного из местных давалок. Ничего так мальчик, справненький, ладненький, пухлые губки и упругий зад. Гулять или бухать Влад не хотел. Он жаждал доказать, что не только нижним может быть, но и очень даже верхним. Себе самому, это точно. Уже подзабыл это чувство, когда влажная и горячая плоть смыкается над пульсирующим членом. И доказать хотелось не только себе самому, но и ему, этому ледяному змею. Пусть знает, что отношения у них либо равные, либо никак. Хватит поддаваться на его взгляд, пора самому тренировать такую давящую уверенность. Пройдя к той барной стойке, где сидел срисованный им пацанчик, включал по дороге зверя на охоте. Подкат, легкий разговор, флирт и вот они идут из бара, под руку, к ближайшему мотелю. Заплатив за номер, прошел внутрь комнаты ему предоставленной и тут же начал раздевать временного любовника. Полетела верхняя одежда, затем нижняя и вот красавец стоит обнаженным, ощущающим возбуждение, и он, Владлен, облизывающийся на него. Рыкнув, развернул к себе спиной, наклонил, фактически без подготовки вогнал до упора. Это было восхитительно. Теснота, массаж, стоны нижнего — Владлен улетел почти сразу. Да и завтра еще выходной, а затем надлежит посетить колледж. Колледж… Когда отоспался, самому себе воспел оды о красоте, безумстве и самовитости, прибыл на учебу. Прибыл и узнал: Артёма нет. Его подчиненные, а иначе их и не назвать, покачали головой, поставленные присматривать за игрушкой хищника, все как один, сообщили, что тот еще не пришел. Первый раз. Это было первый раз, когда Артём не явился к первой паре. Червячок зашевелился в районе грудной клетки, но самец в недрах Владлена отбросил его, наступил лапой и когтем располосовал. Не знать, где был Влад, и за что платил, Артёмка не может. Он же хакер и следил за ним, вот зуб на отсечение! Вторая пара тоже прошла без змея. На третьей паре пришло сообщение, что змей явился. Такой же, как и всегда. Никаких там внешних изменений, ничего такого. Все та же ледяная глыба. Скривив губы, Влад слушал доклад и думал, что урок он змеюке преподаст тот еще. Теперь у них будет только после того, как Тёмочка подставит попочку. И никак иначе. Тёмочка. Влад почувствовал то, чего не ощущал никогда: безразличие. Артём, проходя мимо него в столовой, не видел его и даже мимолетного взгляда не бросил. Это как кубиком льда провести по оголенному разгоряченному животу. Лед оставляет мокрый след, заставляет живот поджать, а вот рука, держащая этот кубик, ничего не ощущает. Яд больше не завлекает своим ароматом, не сочится зелеными капельками, не витает в воздухе. Нету яда. Хищник зря раздувает ноздри, его не уловить. Кольнуло в груди сильнее. На этот раз хищник не стал давить червячка, замерши наблюдая за флегматичным змеем. Обиделся? Скорее всего. И что с того? Владлен хмыкнул и прошел к столику, где всегда обедал. Парни, что были в компании с Артёмом, по инерции и вообще привычке, направились за тот же стол. Артём тоже. Его обычно садили напротив Влада, и сейчас он сел туда же. Хищник возликовал, но тут же осекся. Перед ним не было змея. Перед ним сидел кто угодно, но не его ядовитый змей. Обжигающий взгляд, острые зубы, змеиный язык и в каждом слове превосходство — ничего этого нет. И мимика, которую Влад умело читал и гордился тем, что он умеет и может, а другие нет, она пропала. Напрочь. — Артём, какие у тебя следующие пары? — задал вопрос один из парней его курса. — Никаких. — Голос был обычным, но для Влада пропали все краски — шелк, бархат, ласка. — То есть? — Физкультура. — Пояснил Артём, отложил ложку и достал из кармана телефон. Поставив локоть на стол, в присутствии всех начал выбивать из него контакты всей этой компании. Когда контакты ставятся в игнорирование, никаких уведомлений не приходит, но вот когда контакт удаляется с последующим запретом соединения, адресат его получает. И этот запрет не просто на одном конкретном аппарате, он будет стоять на это лицо на всех аппаратах. Взять и сделать соединение с чужого не получится. Даже если твой друг еще имеющийся в контактах с вычеркнувшим тебя человеком ему позвонит и твое лицо попадет в зону работы его аппарата, связь будет мгновенно разъединена. Последний из вычеркнутых был Владлен, который сошел с лица. Артём же положил на стол, перед ним аппарат, плавно встал, сунул руки в карманы, сказал: — У нас с тобой разговор был, и от своих слов я не отказываюсь. Ты свободен. Владлен словно задеревенел загипнотизированный его словами, и просидел так, глядя в удаляющуюся спину своего змея. Артём приехал домой, переступил порог и ощутил запах дорогого женского парфюма. Нахмурившись, так как никакого признака гостьи не обнаружилось при входе, прошел внутрь квартиры. Тихое пение привлекло и на его звук молодой человек двинулся аккуратно. Мало ли, вдруг брательник бабенку к себе привел? То, что он увидел через чуть приоткрытую дверь, поразило. Перед принесенным из ванной комнаты зеркалом, на низком стуле, сидит… Антон? Шелковый корсет, черные чулки, длинный парик. Руки плавно и аккуратно выводят по лицу линии крутого макияжа, который делать надо еще уметь. Сейчас он красит глаза едва различимыми тенями, подчеркивая ресницы. И поет мелодию, которую Артём не признал. На кровати лежит платье. Приталенное, с пушистой юбкой, вырезом-лодочкой. Стоят туфли на небольшом каблуке. Отступив от комнаты, младший брат с округленными глазами, насколько ему позволила мимика лица, начал думать, что и как сделать. Да вообще, что происходит?! Простояв у двери до момента, когда из комнаты вышел Антон, Артём поразился тому, что признать в нем мужчину было крайне сложно. Макияж лежал так хорошо, и все подчеркивал, что нужно, не знай о его поле и не догадаешься о подмене. Одежда лежала аккуратно на теле, подчеркивала и скрывала. — О, братик Антона! Здравствуй! — пропел голос и по спине прошлись мурашки. — Здравствуй, Ан… — Меня зовут Акация, — протянула руку для знакомства, — а Антона пока нет. Скорее всего в магазин ушел. — Оглянулась на комнату получившаяся женщина, прикрывая к ней дверь. — И когда он вернется? — спросил Артём, понимая, что у его брата такие проблемы, какие ему с его аварией и восстановлением и не снились. — О, даже и не знаю. К вечеру? — и подмигнул накрашенный глаз. — Чай будешь… дете? — запнувшись-исправившись пробормотал младший брат. — Чай? Нет, лучше кофе. Ваниль, корица и лимон. Если есть лед, то будет вообще хорошо. — Голос Антона звучал мягче, без надрыва, без напряжения. Артём пригласил «это» на кухню. Если бы Антон играл роль, у него не блестели бы таким фанатичным огнем глаза. И не веяло бы от него женской энергией. Страшно. Это было страшно. Сваренный кофе, добавлены добавки, неспешная беседа — Артём не мог отделаться от мысли, что ему не по себе рядом с тем, что творится с его братом. Узнать такое, оно страшно в любом случае, но осознать, что ты никогда и не подозревал, не догадывался и даже признаков не видел — страшнее вдвойне. Сразу же роятся вопросы: как, когда, почему, из-за чего, что причина? И ни одного ответа. Может и были несуразности, и не несли они ничего такого, но в свете нового известия, получается свести воедино показатели. Да, подобное пугает, настолько, что хочется заставить человека тебе родного кровью или по жизни породнились интересами, взглядами или еще чем, заставить быть «нормальным». Это первое, и зачастую ошибочное. Не зная причины, не понимая сути проблемы, воображать себя тем, кто знает «как надо правильно жить», только усугубишь положение. Каким-то интуитивным чутьем Артём не стал пытаться называть «это» Антоном, а звал Акацией, не спорил, не доказывал, подыгрывал и ждал, что дальше будет. Не выпустить его из квартиры, хакер со стажем, вполне может. Что он и сделал со всеми дверьми, даже пожарной. Кроме всего прочего он перевел на себя все средства связи, чтобы понимать кто и зачем может позвонить Антону вот в таком виде. Но до самого вечера ничего не произошло, никто Антону не звонил, никто не желал встречи ни с ним, ни с его вторым «я». Когда начало темнеть, Артёму удалось парой слов направить Акацию готовиться ко сну. И она пошла, вошла в ванную, помылась, одела пижаму, розовую и с сердечками, женского варианта фасон, залезла в кровать, после чего достаточно быстро заснула. Артём присел, прижавшись спиной к стене, прикрыв дверь в комнату брата, активировал внутренние камеры с потоком видео на свой браслет, дабы знать, как и куда попрется его брательник. Проведя по лицу ладонью, осмотрел пустую стену напротив себя. Сейчас у него проснулись все эмоции, которые были под полным контролем. Ему стало и страшно, он был в шоке, и хотелось сбежать от такой проблемы. Его брат сходит с ума. Или уже сошел и это рецидив? Но, если оно так, то как же ему дали право на опеку над Артёмом? Значит никакой записи в его личном деле нет, или тут деньги все решили? Вопросов было много, очень, а ответов никаких. Встав с пола, понимая, что предаваться панике и страху уже поздно, слишком взрослым его воспитывал отец и продолжил брат, а значит надлежит прояснить кое-какие моменты. Он приоткрыл дверь, убедился, что Антон спит, обнимая где-то добытого медведя, плюшевого и симпатичного, после чего направился в свою спальню. Надлежало почитать про этот недуг. К величайшему сожалению он не психолог, не психиатр и даже не взрослый жизнь проживший человек. Влад сидел на очередной паре лекций, думая совершенно не о том, о чем надлежало. Уже три дня Артём на учебу не ходит. Его телефон, соответственно блокирует всех, кто к нему желает пробиться. Как хакер, он давно вычислил все номера телефонов приближенных к Владу парней, даже девчонок, так что прозвонить ему не вышло ни у кого. Бесит. Вся ситуация. Все это положение. Свободен? Змей сказал это отравленному своим ядом хищнику. Он издевается, да? Влад опустил голову и прикрыв глаза, задумался о вечном. И это вечное ему категорически не нравилось. Тот разговор, о верности партнеров, он был давно, в их первый месяц начала отношений без прокладки в виде андроида. И эти слова, для молодого и привыкшего к ведущей роли, они стерлись буквально за фактический год отношений. Он молод, горяч и конечно же думает, что исправить можно все. Абсолютно все. Подумаешь, подуется на него, поорет, выпорет. На этой мысли нутро сладко и протяжно отозвалось во всех местах, где ранее было применено. Но не раньше, чем Артёмка раздвинет свои ножки и подставит попку. Не раньше! Тихо рыкнув, злобно покосился на доску и рядом с ней стоявшего лектора. Ничего, еще чуть-чуть и соскучится, сам приползет… Артём стал посещать колледж виртуально. Сдал несколько тестов, получил новую программу на месяц и с головой ушел в проблему старшего брата. Его переклинивало и когда появлялась Акация, брат напрочь не помнил того, что творил. В общем-то все было невинным, аккуратным. Пару раз они устраивали дискотеку, готовили, несколько раз входили в виртуализатор и гонялись там на машинах, волнах, по снегу на сноуборде. Из дома ни ногой. Вот только надолго ли так будет? Вроде невинно все это, но страшно. Антон, он словно таял. Краска на лице Акации снимала налет серости, а также убирала заострившиеся черты, но они ведь были и в отсутствие второго «я» всё-всё видно. Одежда убирала проявившуюся худобу, хоть и не был он ранее более плотным. Нет, он и до этих приступов худым был, вот только сейчас по его ребрам можно спокойно играть — звук звонкий будет. Слово больница не попадало на язык в тот момент, когда брат был братом, потому как Антон не говорил с ним, был амеба амебой. Если же приходила Акация, то на слово «больница» реагировала просто: — «Я абсолютно здорова, малыш, ты с чего это про докторов завел разговор?» И приходилось тут же выкручиваться, говорить, что показалось, свет не так на лицо упал. Врать. Придумывать. И бояться. Не за себя, нет, за брата. Артём был хакером, достаточно умен и сообразителен, но здесь терялся и боялся. Ему было страшно оставить его одного, но еще страшнее вызвать врачей. И посоветоваться ему было не с кем. Он живет в квартире своего брата, и, если с ним что случится, у Тёмы не будет никакого шанса легально заработать столько же денег, сколько и брат, дабы просто оплатить счета за обслуживание жилища. Нет, он сможет работать и учиться, получая в виртуальном приложении программные посылки, сдавать экзамены и тестирование проходить. Вот только где без диплома заработать студенту на «эту» квартиру? А если еще и на лечение брата денег надо? Обращаться к семье? К дядькам и теткам, кто о нем более и не вспоминает? Деда и бабки со стороны матери давно уже нету в живых, а со стороны отца только полоумный дед Матвей, который живет в пансионате для престарелых. Решать взрослые вопросы, оно сильно, когда можешь, а если ты растерян и каждый день видишь сходящего с ума родственника, к которому ты привязался и любишь его, то о каком взрослом решении может быть речь? Ну, конечно, он занимается сексом, верховодит в отношениях, пробует себя в роли взрослого… все это игры и гормоны своё берут. Юридически, пусть и покопавшись во всех вопросах через сеть, перечитав много чего, все равно будешь профаном. Нанять адвоката? А деньги где взять? Счет в банке записан на брата, а прежде чем доступ будет у Артёма, надлежит такую очередь последовательных вопросов решить, где первым будет госпитализация брата и признание его больным с синдромом раздвоения личности. Этот диагноз страшен. Очень. Видеть всё своими глазами, ощущать на своей шкуре, как это жить с подобным больным под боком, и страшиться за его жизнь, выматывает. Морально за этот почти месяц с первого проявления Акации перед Тёмой, он устал так, словно пашет без выходных на самой тяжелой работе и не ест почти ничего. Надо было прогуляться. Заглянув к брату в комнату, настроив специальную камеру, которая сработает на движение, покинул квартиру. Одев собы, активировав их, плавно спустился по специальному скату, который создан для подобного вида передвижения. Скат уходил в центр дома, вниз на пять этажей. Оттуда можно было попасть или в увеселительный корпус, или направиться из здания на улицу через лифт. Артём пошел к лифтам. Хотелось выйти под небо, просто подышать воздухом. Прошел почти по прямой, немного огибая идущих тут и там людей, встал у закрытых створок с нарисованной на них стрелкой вниз. Рядом с ним был тот, что вел вверх. К лифту подошел мужчина. По нему было сразу видно: полицейский. Пусть и в простой одежде, но его активатор, собы и браслет имели особые отличительные черты — синие с белым полосы. Такие носили только полицейские, если не работали под прикрытием или им не надо было провести тихое задержание. Мужчина обычной наружности, простого склада лицо, достаточно стильная прическа, разговаривал по телефону. Из трубки доносилось несколько раз казанное имя, и Артём понял, что этого человека зовут «Игорь». — Нет, это не то. Надо сделать другой подход. Уйдет и не увидим. Нет, я сейчас в другой стороне и не могу подъехать. Да, даже через сеть не могу. Ладно, понял. Все, здесь ловит сигнал плохо. — Активатор пиликнул и телефон был свернут, убран в его недра, а затем и во внутренний карман куртки, после чего мужчина шагнул в освободившийся лифт. В тот же момент перед Артёмом освободилась кабинка. Плавно шагнув внутрь, Тёма нажал на самый низ из выбора уровней здания. Очень хотелось побыть там, где нет проблем. Где никаких проблем нет. Внутри кабинки было пусто, но на определенных участках входили и выходили люди. Когда мысли заняты проблемой, то «попутчики» просто не замечаются. Будь это знакомые, вывели б из такого состояния, но незнакомцы просто как заставка к бездействию своим малым действием. Тёма очнулся только на самом нижнем этаже и не потому, что давно приехал, а потому что пиликнула система слежения в комнате брата. Настороженно активировав видео, вышел из лифта и накинул очки на глаза. Переведя идущую передачу, всмотрелся в действие в комнате. Кто-то звонил в дверь. Антон встал, накинул домашние вещи, сунул руки в карманы, как любил это делать, направился на выход. Тёма пристально смотрел, перескакивая с одного ракурса камер на другой, ведя брата до входной двери. Брат посмотрел на монитор того, кто пришел, а Артём не стал переводить камеру на внешнюю сторону, ведь этот узел он не включил в состав камер для передачи. Из-за этого, кто пришел к ним в гости, до открытой двери он и не узнает. Антон, прижав руку к горлу, постоял пару секунд, глубоко делая вдох и выдох. Потом нервно протер ладони о штаны, сунул руку одну в карман и второй открыл замок. Дверь скользнула, показывая человека. Тёма удивился, ведь это был тот самый мужчина, что говорил по телефону и поднимался наверх. Значит он пришел к брату. — Зачем ты пришел? — послышался голос старшего брата и младший превратился в слух. — Не впустишь? — спросил пришедший, в ответ кивок Антона и сделал несколько шагов назад, не вынимая рук, всем своим видом показывая, что волнуется он страшно, только семейное это у них, эмоции лишний раз не показывать. Гость смело вошел, прикрыл дверь и сграбастал брата, на своем фоне худого и маленького. Внушительный разворот плеч, одежда их подчеркивающая, а также высокий рост — он был таким, каким визуально и должен быть парень у брата. Удивленно вздернув брови вверх, Тёма старался даже не дышать, слушая тихий разговор этой парочки. — Знаю, что мудак, и так нельзя, но не могу отпустить. Не получается. — Собака на сене. — Антон, — чуть присев и приподняв его голову, заглянул в глаза, — скажи, у меня есть еще шанс рядом с тобой? Я могу приблизиться к тебе ближе вытянутой руки? Можно? Ты разрешишь? — Зачем тебе это? Что ты от меня пытаешься добиться? — Брат уставился на стенку, отворачивая голову. — Каждый раз рвешь мне сердце, уничтожаешь, и я должен принимать это как должное? Работа, да? — повернул голову и ядовито процедил, — «Девятая» понадобилась? Так чего официально запрос не прислали? У нас же договор — я из психушки выхожу, но работаю на КБ. Вам же легко судьбы ломать, тут что, поленились? Тёма вздрогнул. Антон работает на КБ?! Психушка?! Что происходит? Мужчина пошел вперед, вжимая Антона в стену, заставил смотреть себе в лицо и четко произнес: — Не работа. Слышишь? Не работа. — Я не выдержу еще раз… — почти прошептал, фактически моля его, вызывая в Артёме четкую уверенность — этому мудаку не поздоровится. — Антон, — прошептал Игорь, наклонив голову и на самое ухо что-то еще прошептал, и оно было настолько личным, даже желанным, что Антон расчувствовался. После этого брат плакал, его обнимали, гладили по голове, потом начали целовать, затем приподняли под попу и понеси в спальню. При этом куда именно идти визитер знал. Когда в комнате градус страсти поднялся, Артём выключил передачу и снял очки. Он постоял, подумал, затем ввел в сигнал о слежении передвижений, дабы знать, когда из спальни гаврики выйдут. Убрав очки, активатор и осмотрев вестибюль с лифтами, стеклянные двери, ведущие на улицу, пошел куда направлялся. Заниматься подсматриванием за постельными играми старшего брата он не хотел, но, если только этот козел посмеет сделать ему больно, дом вызовет наряд полиции. А так как он подключил к видеонаблюдению протокол законодательства, при активации вызова наряда полиции, козел получить может и арест, вплоть до автообвинения в насилии. Злорадно чуть скривив губы, вышел на улицу через рамку стеклянных дверей, попадая в мир внешней стороны дома-башни. Вышел, повернул направо и просто пошел. Не хотелось ничего, просто прогуляться. Ему было необходимо подумать. Обо всем. Между ним и хищником разрослась пропасть, и мосты разнес вдребезги сам плотоядный. Он выбрал не самый удачный момент, дабы права качать и требовать верховодить. Оно было понятно, что Влад захочет побыть верхним в их отношениях, и не всегда ему хочется быть внизу во время секса. И, сколько бы ни думал Артём, именно в тот момент ему самому не получилось бы принять низ. Быть честным, и он сам с собой таким и был, Влад его первый. Даже в поцелуях первый. Сначала он еще не дорос до отношений, затем авария и восстановление, потом игра, ставшая серьезным желанием владеть именно этим дерзким парнем. И он им завладел, и тот первый секс, который у них был впервые живьем, для Артёма тоже был впервые «вживую». Если внутри куклы он натренировался, и знал, что и как, то человеком никогда и никому. Соответственно и с позиции нижнего он ни с кем и никогда. Владлен не такой. Если нижним он позволил быть Артёму в образе куклы, а потом и в своем настоящем теле, то член использовал много раз. А Тёма… ему было стеснительно сказать, что при всем их опыте постельных игрищ, каждый раз что-то новенькое, оно новое для обоих. Не хотелось показать именно Владлену, что в чем-то он неопытен, что где-то девственен. Он этого стеснялся. Влад давил, требовал и злился. К этому пришла волна происходящего с братом, его полное молчание, депрессия и в конечном итоге «Акация». Да и, все умные задним числом, а когда все вот тут и сейчас, всего сказать или не додумаешься, или постесняешься, или поймешь свою собственную правду. Вот они и ссоры, вот оно недопонимание… измена из-за злости, или со злости. Влад ему изменил. Вечером Тёма не удержался и взломал узел той гостиницы, открыл видеопоток и закрыл его. Было достаточно увидеть обнаженного Влада, вколачивающего в кровать какого-то давальника. Он увидел все, что хотел. Обознаться было просто нереально. В груди болело, но он старался не показывать, зарыть все это глубоко, очень и очень глубоко, дабы даже не пахло. Хищнику слабину показывать нельзя. Он начнет охоту, дабы сожрать. Тёме такого не надо, он не хочет. Пройдя пару кварталов, активировал свои собы, превратив их в мопед и покатил туда, где можно хоть немного сбросить пар. Гала-трасса. Там выдают галадоску, только совершеннолетним, принимают подпись о снятии ответственности с организаторов, и выпускают в тоннели. Смертность у такого аттракциона не большая, но имеются случаи. Он прибыл на место, прошел регистрацию, получил средство передвижения, одел специальный шлем и на грудь защиту, вместе с налокотниками и наколенниками. Пара минут и ни о чем не думать. Совершенно ни о чем не думать. Скорость. Ветер в лицо. Повороты и поднимающийся адреналин. Забыть обо всем и просто раствориться, стать кем-то другим. Артём делал повороты, почти не сбавляя скорость, гнал и гнал вперед, выжимая все соки из галадоски. Часа два он летал по тоннелям, затем снизал скорость и направился в сторону основной стоянки. Там располагался администратор, который забирал средство полета и сообщал сколько надлежит оплатить. Тёма плавно и аккуратно выходил на заезд, сбрасывая скорость практически до пяти километров в час, уже был виден маркер для его посадки… Резкая боль пронзила плечо, разворачивая по инерции удара и отбрасывая назад. У Артёма в глазах от боли как вспышка мигнула, и он потерял ориентацию в пространстве. Буквально пара мгновений, какие-то крики и звуки, ощущение нарушения горизонта и удар. Дальше боль и темнота. Неделю спустя. Владлен разбил в своей квартире все, что могло быть разбитым. Забившись в угол, сидя на полу и зажимая руками рот, он раскачивался на месте. Выть не было сил, реветь — с детства такого не помнит. Страх. Не за себя. Нет, он только узнал и ему не разрешили посещение. Вытолкали взашей, почти избили. Двое самых приближенных парней из колледжа, кто каким-то образом узнал о случившемся, и не в первый же день от оного, сразу же рассказали Владу. Он помчался, просто активировал галадоску и помчался туда. Не пустили. Не дали увидеть. Выгнали. Парни тащили невменяемого Стриженского из госпиталя. Его любимый змей… Как страшно. Боль, слезы, крики — хочется выть и не можешь. Загнать его в угол могла только одна ситуация и она случилась. В таком состоянии он был впервые. И не мог ее контролировать. Даже находясь рядом с Тёмой, он знал, что взятый контроль всегда можно было вернуть назад. Вот только… — Блядь! — рыкнул Влад и подорвался с места. Пнув пустоту, осмотрел то, что было еще не разбито, схватил, — и как только упустил в первый приступ бешенства? — первый и последний целый предмет, с маниакальной улыбкой послал его в стену. Звон битого стекла, битая посуда, истерзанные души, слезы… нет, их нет. Эта ситуация была неконтролируема, и ему было просто нельзя. Нельзя быть рядом, осмотреть бледное лицо, убедиться, что он все же дышит. Нельзя просто увидеть своими глазами, что искусственная вентиляция легких работает, и грудная клетка поднимается. Нельзя, нельзя, нельзя. Вытерев мнимый холодный пот с лица, оставив ладонь на губах, закрыл глаза. Был бы старше, наверное, было бы легче? Или нет? Или это больно в любом возрасте? Убрав руку, зарычал лишь бы стало легче, раз слезы не идут. Не помогло. Не получается. В груди боль, в голове пустота. И ведь никто и ничего не сказал. Вот уже неделю он лежит там, в той самой больнице, под аппаратом, а он и знать не знает. Страшно. Очень страшно. Влад хотел бы заплакать, хотел бы закричать, но мысли путаются, мысли бегут, налетая на пустую стену. Вокруг кавардак, в голове каша… Они накануне поссорились. Тёма пришел в колледж, его вызвали по какому-то вопросу, и конечно же Влад узнал. Он терпеливо дождался, когда куратор отпустит Тёму. Дождался, затащил за угол здания. Начался разговор, затем пошел скандал. Артём не стоял и не слушал его, нервно высказался и попытался уйти. Владлен озверел и зажал в угол, получил в лицо кулаком. Попытался проигнорировать, вдавить сильнее и заставить себя воспринимать, как ведущего, получил пинок по самому сокровенному, а через боль пришли злые слова: — «Сука, ты во всем первый! Неужели не видишь и все надо говорить?» Он ушел, психанув, и конечно же в квартиру попасть не удалось. Когда Влад пришел за ним следом, ему открыла дверь молодая женщина, очень похожая на старшего брата. Осмотрела Влада таким взглядом, что захотелось отступить и не пустила дальше порога. Назвала мудаком, заявила о невозможности таких личностей пропускать внутрь дома и отправила восвояси. Если честно, то ее взгляд очень и очень напугал. Это был взгляд убийцы хищников. Не иначе. Влад отступил, ушел, психовал, даже пару раз проеб давалок, кто с радостью шел с ним до секс-отеля. Но все было не то и не так. Слова, брошенные ему Тёмой в лицо, хоть и занимало в тот момент все нутро ощущение боли между ног, они никак не выходили из его головы. «Первый во всем». Он не мог выловить Артёма на учебе, так как тот на нее не ходил, а табель зачетного балла стабильно показывал его фамилию, значит учеба была через виртуальное соединение. В дом Влада не пускали, и если честно, то он внутренне содрогался еще раз встретиться с этой женщиной. На улице Тёма не появлялся. Влад с каждым днем был все больше и больше похож на осиный рой. Дошло до того, что его выгнали с урока, так как он не сдержался и с матерками высказался по поводу того, что он думает о такой-то войне со всеми ее ужасами и прочими мерзостями. После этого он не подумал даже извиняться, потому как мысли были завалены думками о змеюке, которая… Тёма ему отомстил. До того момента, как он узнал эту страшную новость, его нутро заплакало, потому как яду стало не хватать. Да, он был свободен, вот только нахрен она такая свобода! Влад хотел его яда, хотел его знающую руку на свою холку, хотел увидеть в его глазах тот огонек, который так его заводил. С каждым днем ломка становилась все больше и заметнее. Даже те, кто увивался за Владленом, кто мечтал влезть в его постель, и даже за кошельком его пристально наблюдал, даже они заметили, что хищник мечется, что ему чего-то не хватает и взгляд блуждает в поиске по лицам, фигурам. Если ранее он оценивал их с точки зрения «поиметь и выкинуть», то сейчас он «искал и не находил». — Тш, поспи. — Мягкие нотки в голосе, ласковый поцелуй в макушку. — Поспи еще. Он не лежал, нет, он сидел и прижимался к теплому и родному телу. Его в ответ обнимали, поглаживали по спине, плечу. Было слышно, как мерно бьется его сердце. Хорошо. И спокойно. Еще был один звук, который пока вселял надежду — писк приборов жизнеобеспечения. Вот уже третья неделя началась, а он все никак не может открыть глаза. В тот же день, когда у Антона все расцвело розами, после стольких лет дерьма, это самое дерьмо случилось с Артёмом. В него стреляли. Кто и почему — неизвестно. Игорь пообещал узнать, да и сам Антон со всей звериной манией влез в оболочку Неваляшки, прошелся крупной гребенкой, заставил всех и вся ощутить, что такое тронуть того, чей брат оператор программы этого неуловимого хакера. Пока ничего. И Артём на данный момент не пришел в сознание. Ему пробило насквозь грудную клетку, входным отверстием практически от ключицы и выходным в лопатку. Как только не задело сердце? Кажется, Артём родился в рубашке и при такой ране, да плюс рухнув с высоты в пять метров, не сломал себе шею, ведь падал вниз головой, остался жив. — Парень тот здесь. Просится. — Прошептал Игорь, ощущая, что не спит в его руках любимый человек, пальцами с его боком играется. — Нет. — Покачал головой Антон. — Этот уродец по жопам шляться пошел, пока Тёмка со мной возился. Как первые трудности наступили, так сразу задний ход и рык на весь мир — я, самец? — Антон, — Игорь шепнул на самое ухо, — разреши. Этот холеный на смерть свою похож. Пусть они сами разберутся, но сейчас разреши. Это не тот вопрос, где надо гнать в шею. Да и… может Тёма вернется, услышав и ощутив его? Может присутствие этого дурака поможет? Еще несколько минут уговоров и в палату вошел парень. Если честно, то Антон его не узнал: осунулся, посерел, глаза потухли, под ними залегли тени. Того и гляди сам рядом на кровать вскоре ляжет. Игорь вывел старшего брата, оставляя младшего и его парня наедине. Антона пришлось увести до ближайшего кафе, которое располагалось внутри больничного крыла. Там было кофе, какая-то еда, немного разговоров. Антон пару раз порывался вернуться, но его останавливала теплая рука и взгляд. Сдавался и оставался на месте. Вернувшись застали занимательную картину: Стриженский-младший сидя на стуле, прижав голову к бедру Артёма, спал, вцепившись в его руку своей. Не стали его будить, и не делали этого до начала процедур. Прибыл доктор, поднял и заставил выйти. Парень вышел, чуть покачиваясь, а глаза были красные. Видать плакал. Игорь переговорил с ним, тихо сказал, что будут держать в курсе, но лучше ему пока поехать домой и просто поспать. Парень лишь кивнул головой, и на вызванное авто тоже головой кивнул. Артём очнулся почти в конце четвертой недели. Ему продлевали искусственный сон, потому как пришлось повторить операцию. Анализы показывали нехорошее образование в ране. Ему вновь вскрыли рану, почистили и продержали под препаратами некоторое время. После этого он пришел в себя. Рядом с ним сидел Влад. И это был первый человек, которого он увидел. Радость. Владлен показал неописуемую радость от того, что Тёма проснулся. А слабый Тёма не мог ничего, только лежать и принимать эту бурю, поцелуи, поглаживания и слушать почти не различаемые слова на фоне шума в голове и писка приборов. Все же сон под препаратами побочные дает, и это дезориентация, звон или шум в ушах, сухость во рту. Второе пробуждение было уже при Антоне. И на этот раз он проснулся окончательно. Брат улыбался, покормил его какой-то безвкусной кашей, напоил специальной водой с необходимыми ему элементами. Когда Тёма допивал воду, в палату вошел тот мужик. Брошенный ему взгляд был более чем красноречивым. — Тём, — рука брата сжалась на ладони, пальцы чуть дрогнули, — не надо. — Потом поговорим. — Прошептал Артём и сжал пальцы в ответ. Антон понял больше, чем, казалось бы. Разговор у них будет серьезный. Очень и очень серьезный. Артём вернулся домой. Его привезли брат и его мужчина. Как тесен мир, и смешны погрешности судьбы — братья и оба выбрали себе в пару мужчин. Семейное что ли? Тёма вошел в свою комнату, прилег на кровать. Слабость еще присутствовала, но скоро она пройдет. Рука пока подвешена на специальном фиксаторе, дабы сильно не шевелить заживающую рану. Лечебная физкультура у него назначена на каждые два дня, дабы разминать мышцы, не давать ей застаиваться и не оставить травму в виде неспособности поднять или отвести руку назад, вбок. — Артём, кушать будешь? — спросил брат, войдя в его спальню. — Нет. Полежу пока. Дай очки и активатор. — Тёма скривился, — надо посмотреть, что я могу закрыть зачетами, а что надо учить. Брат только головой кивнул и передал ему просимое, после чего ушел из спальни, прикрыв дверь. Тёма лежал на кровати и не сдвинулся с места, даже получив предметы. Влад. Хищная скотина, сошедшая с лица и похудевшая, ставшая еще больше привлекательна в своей беззащитности и жажде подставить шею. Сволочь. Вытрахал дюжину в задницу и думает, что Тёма его назад примет? Щенячий взгляд у постели болезного Кольцева это одно, это не отношения, а здоровье. Артём и сам бы просидел рядом с ним у постели до его выздоровления. Вот только заблуждаться не надо, что, если ты просидел рядом с почти умирающим, проблема разрешится сама собой. Рана была нанесена до прошившей пули тело. Что с этим делать? Тоже списать на «посиделки у кроватки»? Растечься лужицей? Забыть его измены? Артём эгоистичен и принципиален. Он владел хищником, давал ему все, что мог, и первая же проблема в семье у Артёма вылилась в какие-то психи у Влада, попытку доказать, что хер у него между ног не просто так. Доказал? Молодец. Умница. Дальше доказывай самому себе, потому что ты на свободе, ошейника у тебя больше нет, и змея рядом с тобой тоже. Прикрыв глаза, Тёма ощущал, как кипит в нем говно. Он его ревновал, страшно, и не хотел делить. Но Влад пошел по задницам с доказательствами своей состоятельности как подрастающий мужиГ, а значит не так и хотел быть рядом с ядовитым змеем, не так ему его яд был нужен, не той концентрации нужно отравление, дабы даже мысли не родилось вдуть хоть кому-нибудь, дабы ощутить себя над, а не под. В глазах защипало и Тёма резко сел, одел очки и активировал программу образования, полученные файлы, выслал пару ранее подготовленных для проверки. Обидно. Очень. — Тём, — в дверь постучались спустя час. — Тём, там Влад пришел. — Как пришел, так пусть и дальше идет. — Не снимая очков, он усмехнулся. — Я больше не умирающий лебедь… — Тём, ну зачем ты так? Ошибиться всякий может. Артём содрал очки, встал и подойдя к двери, распахнул ее, впился взглядом в брата. — А давай поговорим, а? — прорычал он. — Вот всю ту херь про КБ и психушку, давай? Антон отвел глаза, поджал губы и младший понял, что удар был сильнее, чем его право наносить такой. — Ты очень жестокий человек. — Произнес Антон и молча ушел. Прикрыв глаза, уперев лоб в косяк, вдохнул-выдохнул. Обижать брата не хотелось, да и права у него такого нет. Тихонько застонав-зарычав, двинулся на выход. У дверей стоял Антон и говорил в переговорник: — Нет, он не хочет видеть. Я не буду заставлять. Артём подошел, погладил брата по пояснице, привлекая внимание, кивнул головой, мол сам разберусь. Старший кивнул в ответ и ушел, кажется к себе. Посмотрев ему вслед, мысленно самому себе пообещал с ним поговорить и извиниться, открыл дверь. Створка скользнула, открываясь и показывая не ожидавшего увидеть Кольцева Владлена. — Здравствуй. — После минутного ступора, едва ворочая языком произнес Влад. Его одолела такая робость перед ним, что казалось он здесь и сейчас на пол рухнет и начнет молить принять назад. — И что тебе надо? — стоя с одной подвешенной рукой на фиксаторе, второй, как по-семейному, в кармане домашних штанов. — Артём, я… — Свободен. — Кольцев усмехнулся. — Тебе я не нужен. Игры, развлечения, доказательства — вот что тебе надо. А мне такого не нужно. Мы ведь в тот раз с тобой говорили. Ты грозился убить, и я тебе поверил. А я сказал, что убивать не буду. Но и вместе мы не будем. Что еще ты хочешь от меня услышать? За больницу благодарю, как человека. Сам бы так поступил. Но проблему это не решает и ничего не доказывает. — Он пристально посмотрел в глаза Владу. — Ты доказал все сам, до больницы. — Артём… — сглотнув, под его гипнотизирующим взглядом, который было крайне трудно выдержать, так как он колол и кусался, а не манил и завлекал, Влад нервно отер руки о штаны. — Я… не знаю, что на меня нашло. Был зол и… — У меня были проблемы в семье. И выбирать между тобой и братом нечестно. Вместо того, чтобы слушать и услышать, ты видел только себя. До взрослых отношений ты еще не дорос. Тебе еще надо доказывать и самоутверждаться. А мне самому надо еще расти и самоутверждаться. И воспитывать тебя, каждый раз видя, как ты ебешь кого-то, только потому что ты «был зол», согласись, идея дурацкая. Уходи. Ты свободен, ищи, трахай, наслаждайся свободой. Свободен и способен поманить пальцем любого или любую. — Тём, — Влад шагнул ближе и не разрывая контакт взглядом, прижал ладонь к его лицу, прижал вторую, — не надо. — Надо. Мы не говорим, Влад. Я говорю, ты не слышишь, и в ответ не говоришь. Это бесполезно. Нам надо повзрослеть, и может быть, если время не будет упущено, что-то и получится. Уходи. — Он убрал его руки со своего лица, отвернул голову. Обдало холодом. Казалось бы, просто отвел взгляд, но в этом было все. Да, виноваты оба, только один не нашелся смелости признаться, что боится показаться слабым, а второй посчитал, что неверность будет идеальным инструментом доказательства своего собственного достоинства самца. Две грани, две правды, один итог — расставание. Влад ушел, как его и просили. Пробить ледяной барьер было невозможно. Он действительно всего лишь салага в отношениях, и не услышал, хоть и было пару раз Артёмом сказано, что его беспокоит брат. Не услышал, начал думать свое, вместо того, чтобы спросить. А Артём не стал ничего пояснять, не стал доверять больше, подсознательно ожидая именно измены. Влад красивый парень, при деньгах, со знаменитой фамилией. Конечно же на него реагируют все, кто так или иначе заинтересован в деньгах его семейки, а также просто хочет побыть рядом с этим красавцем. Тёма подсознательно не был уверен, что такой хищник будет рядом с ним. Он ждал этого удара, ждал и не сделал ничего, дабы зверь привязался к нему так, что даже ножницами судеб невозможно было разрезать эти нити. Виноваты оба, а способы нанести удар разные. Вот только больно обоим одинаково. И, если Тёма мог довести лицо и даже взгляд до полного обледенения, то Владлен так не умел. С каждым днем его внутренние переживания проступали на лице. Проявлялись во взгляде. Он перестал блестеть и лосниться. Хищник заболел душевной болезнью и угрызения совести тут были не на последнем месте. Измена. Влад впервые осознал, что он изменил змею. А ведь змей ему не изменял. Он даже сейчас ни с кем и ни как. То, что он доказал себе, что не только чьей-то сучкой может быть, а еще и самцом, вдруг превратилось в грязное и неприятное действие. Владлен много думал, очень много думал. И с каждым разом слово «измена» горела большими и яркими буквами. А сверху налагались слова «Ты во всем первый». В какой-то момент Влад замер, прочувствовав эти слова «от» и «до». Первый? Это получается, что Владлен у Артёма был первым парнем? И поцелуи, да? И их игры? Даже тогда, с андроидом, тоже да? Радость напополам с горечью, обдала все внутренности. Действительно, первый во всем — от сладости близости и до забитого гвоздя измены. Пока Влад мучился угрызениями совести, Артём думал о своем. Он пытался понять, почему не доверился ему тогда, чего испугался. Ведь испугался. Точно-точно испугался. И чего больше — показаться слабым или увидеть что-то нехорошее в глазах Влада? Ответа у него не было. Как же сложно быть взрослым. В детстве за игрушку подерешься, потом похнычешь тихонечко, но все равно играешь с теми же ребятами, с кем подрался. И детские обиды проходят, как вспыхнувший и погасший огонек в ночи. Раз и всё, все довольны. Как в детстве было все просто. И как сейчас все стало сложно. Он постеснялся признаться, что ему страшно, что он не так силен, как Влад его видел и ощущал. Недоверие. Почему? Из-за чего Артём побоялся ему довериться? Не хотел выглядеть в его глазах слабым и стать неинтересным? Ну, скорее всего именно так. Влада привлек не просто Артём, а ведущий и с хозяйской хваткой на горле и холке. Владлен любил, когда змей обволакивал его тело и направлял. Сила. Он ощущал силу и жаждал ее, желал яд, стремился запутаться в длинном теле. И проявить слабость рядом с ним, свою растерянность из-за того, что ничем не мог помочь своему вдруг начавшему таять брату, — страшно. Артёму было страшно, что Владлен посмотрит на него, оголит клыки и пойдет искать кого посильнее, кто морально не проявит слабости. Страх не быть таким, каким его обожал любимый парень — вот эта самая причина, по которой Артём не смог ничего рассказать Владлену, усугубляя тем самым положение. Да, виноваты оба. И, будучи молодыми, впервые вступившими в непростые отношения, просто не могут ничего решить. Первым и самым легким, конечно же, является решение взять и расстаться. Это гораздо легче, чем копаться, добираясь до корня проблемы, решать ее, испытывать боль. И они, те кто и понятия не имеет, что такое бороться за любимого, доказывать ему, что ты единственный и неповторимый, повели себя просто как дети малые — психанули, набедокурили и задрав гордо нос ушли в закат. И гордость, клубок чувств, где верховодит «почему именно я?», не помогают, а топят, топят, топят и не дают увидеть, что тонешь не только ты, но и твой любимый. Владлен Стриженский изменился. Сильно. Казалось из него выдернули способность улыбаться. Он ходил в колледж, делал работу перед дипломом, но не понимал ни одной темы, какую разбирал. Для него все дни слились в монотонный серый цвет. Он внимательно следил за одним существом, которое выглядело обледенелой, словно не способно чувствовать. И рядом с ним Влад не мог находиться дольше, чем стоя в очереди в столовой. Его сладкий змей перестал источать аромат, запах яда и посверкивать глазами. Казалось он впал в зимнюю спячку, где нет места для чего-то еще, кроме сна и безмятежности. Владлен косился, пытался учуять яд, искал в нем ту силу, которую ранее холкой ощущал до встающих дыбом волос, но неизменно натыкался на ледяную стену. Он соскучился, он хотел его объятий, услышать его голос им руководящий, но не мог пробиться, и боялся. Да, Влад боялся, что это все, настоящий конец. Собственная несдержанность, не желание слышать то, что его змей живой человек и у него могут быть проблемы в его семье, пусть в ней всего лишь один брат, все это сделало ситуацию вот такой, какая она здесь и сейчас. — Влад, — вывел из транса мыслей голос очередного любителя кошельков. — М? — отозвался Стриженский, который гипнотизировал тарелку. — Тут туса собирается. Практически все с курса пойдут, ты как? В ответ только головой отрицательно покачав, Влад отложил ложку. Есть совершенно не хотелось. Тёма страдал, и Антон видел это. Правда и сам не особо был уверен в своем счастье. Игорь, который приезжал к нему, звонил и оставлял сообщения, он ведь мог «просто работать», дабы оператор Неваляшки не помер. Когда повязку с младшего брата сняли, между ними состоялся разговор, и Артём начал его показав запись того, как старший брат переодевается в женщину. Пришлось рассказать. Обо всем. Артём слушал все с каменным лицом: про Марину и то, как она колола ему какую-то гадость, сделавшую невозможным применение усыпляющих препаратов, даже обычное снотворное; первую нездоровую любовь к фактически своему насильнику Ирмаму; как упал в шахту лифта в попытке самоубиться; больница, уход из дома, попытка убить Марину и в итоге помещение ее в саркофаг; приступы раздвоения личности, проблемы со всем этим связанные; встреча с Игорем, влюбленность, желание счастья; правда о том, кем Игорь является, арест, новый приступ, вынесение приговора и психушка; приход в себя, договоренность с КБ и выход на свободу; работа на них и игры с Неваляшкой. Младший брат слушал и узнал, почему его старший хапнул рецидив: Игорь пришел к нему накануне. Он и его напарник, а также один из кураторов, прибыл проверить компьютер брата, так как Стриженский-младший все же своими действиями привлек внимание. Для Антона увидеть Игоря вновь, и то, что он в больнице сразу после приступа в допросной, попытался убить себя во второй раз, в присутствии этого человека, стало слишком сильным потрясением. Все сразу всплыло в голове, смешалось, и он начал терять реальность. Акация проснулась, начала выбираться наружу. И Антону страшно. Очень и очень страшно. Артём выслушал его, после чего взял и отправил на браслет Игорю все те моменты, когда после его появления перед Антоном через столько лет, приступы начали мучить вновь. Рецидив из-за всплеска памяти. И разговор Антона с братом, Артём тоже перекинул оперативнику. По какой-то причине он знал, что этот человек не запихнет в психушку брата. По его виду можно было прочесть, что мужик желает защитить, обогреть, что-то ранее поломанное склеить. Игорь, просмотрев присланные файлы с пометкой «Не будь гандоном», закусил губу. У него еще два дня работы, а там начальство сообщило о переезде одного оперативника и перевод его в другую структуру, бумажки перебирать. Можно сказать, его отстраняли от непосредственной работы над делом «Неваляшки», и переводили в ранг антидепрессанта для одного из операторов под своей махровой лапой. Ему даже квартиру выдали на пару этажей выше, чем у Кольцева Антона. В том же здании. Сам переезд был тихим, мирным и быстрым. Компания упаковала его вещи, перевезла и распаковала, убедившись, что ничего не поколотилось. Сам Игорь завершал дела сначала в отделении КБ, потом проехал в отделение полиции, где будет отныне перебирать бумажки, а затем прямым ходом направился в квартиру Антона. Так как он был полицейским, то от любого замка у него имелся активатор. Так он открыл в то утро дверь в ванную и обнимал сидящего на полу любимого. Вот и сейчас, прекрасно зная, что Артём на занятиях, сам открыл замок и вошел. Разуваясь прислушался. Кто-то пел песню. Насторожившись, он прошел до спальни Антона и аккуратно приоткрыл дверь. Перед ним предстала картина: практически обнаженная фигура в черных чулках, стоит одной ногой на кровати и поглаживает ладонями бедро. Длинные чуть завитые волосы ниспадают вниз по плечам и спине. На теле коротенькая шелковая маечка, аккуратные трусики, обе части одеяния светлые, чуть отблеском сиреневого на изгибах играет. Ногти накрашены французским маникюром, но они так красиво оттеняют темную дымку капрона, что невольно в штанах все ожило. Сглотнув, Игорь отступил и прикрыв глаза, постоял пару мгновений собираясь с духом. Когда открыл глаза, увидел, что на него внимательно смотрит через приоткрытую дверь тот, кого он любит. Легкий макияж, длинные волосы, маечка и стройные бедра. Смотрит и изучает, ждет действий. Игорь смело шагнул вперед, раскрывая дверь шире, заставляя отступить в нерешительности то, что из себя сейчас представлял Антона: Акация нервничала. Это было видно. Игорь же подошел к ней и поднял голову за подбородок. — Здравствуй, Аки. Давно тебя не видел. — Здравствуй. — Почти прошептал голос, чуть дрогнул. — Ты куда-то собралась? — Я… — Моя. — Рыкнул Игорь, резко развернул к себе спиной и вжал попой себе в пах. — Моя, никуда не пущу. Чувствуешь? — поводил бедрами, заставляя замереть еще сильнее, задышать быстрее. Его руки прижали к себе, распределив верх и низ. Сверху рука обхватила плечи, а снизу ловко забралась за резинку, обхватывая начавший просыпаться аккуратный член. Пара манипуляций и Аки, откинув голову, чуть слышно с шумом выдохнула. — Хорошая девочка, где смазка? — В тумбочке. — Мурлыкнула она в ответ. Пара шагов не разлепляя фигуры, и вот она тумбочка из ящика которой был выужен заветный бутылек. Там же лежали и презервативы. — Ты ходила в ванную? — на самое ухо спросил бархат любимого голоса. — Да. — Промылась внутри? — куснул за ухо. — Да. — Хорошая девочка, ложись. — Наклонил ее перед, заставляя лечь животом на тумбочку. — Сейчас буду воспитывать попку, которая захотела на нее приключений. — С этими словами послышался жесткий шлепок, заставивший вздрогнуть и охнуть Аки. Тут же белье было стянуто до колен, а между долек нанесен скользкий состав. — Растягивалась? — Немного. — Прелестно. — Игорь наклонился и куснул за лопатки. — Куда ты хотела идти? Кобеля себе искать, да? — ревниво закончил он и ощутимо прикусил кожу на холке. — Нет… — выдохнула Аки, чувствуя, как по анусу круговыми движениями ходит палец, горячий, дразнящий. — Тебя ждала. — Врунишка. — Усмехнулся Игорь, ввинчивая два пальца, заставляя выгнуться и попытаться соскочить с них в данный момент любовницу. — Сюда кого-то хотела пустить, да? — его толчки пальцев были жесткие, грубые, заставляющие сжиматься, недовольно охать и гнуть спину вверх. — Сюда кобеля захотела? Меня мало, да, Аки? Давай, кошечка, признавайся, что за хуем пойти хотела. Давай, не лги мне, — и с силой шлепнул по ягодице свободной рукой. — Аки, признавайся. — Хотела. — Охнула она, когда полез третий палец. — Ай, больно! — За попытку измены, сученка, потерпи. — Он наклонился и укусил в шею. — Нельзя Игорю изменять, слышишь? Нельзя. — Толчок пальцев, внутри разводя их сильнее, заставляя пальцы до побелевших костяшек впиваться в края тумбочки. — Ты принадлежишь мне, кошка, поняла? Мурлыкать можно только для меня. — Еще пара шлепков и он быстро расстегнул молнию на брюках, вытащил свой член, обмазал его смазкой из тюбика. — Вот сейчас получишь то, за чем шляться хотел пойти. — С этими словами он резко поменял пальцы на член, заслушавшись горловым рыком-вскриком, засмотревшись на выгнутую спину и запрокинутую голову. Не дав привыкнуть, не позволив даже вернуться в положение лежа, схватив ее за горло, подтянул тело к себе, остервенело начал вколачиваться в жаркую попку. В ответ слышались стоны, вскрики, мольбы, а затем пошла пошлость: — Да, сильнее, еби сильнее! Ох как хорошо! — чуть придушенное горло не давало говорить громко, но и страстный шепот заставлял Игоря делать так, как нравилось Аки, управляя им, его членом и интенсивностью. После того, как Игорь ощутил, что еще немного и он кончит, резко покинул трепещущее нутро, отшлепал по попке, сделав ее малиновой, пальцами потер колечко ануса, сейчас расслабленного и пульсирующего, слушая довольное мурлыканье. Скинув с себя рубаху, которую ранее только расстегнул, присел перед вожделенной попкой и погрузил язык, заставив замереть и прислушаться к себе любовницу. И даже то, что чуть ниже болтались гладко выбритые яички, не смущало называть Аки любовницей, а не любовником. Сейчас это была женщина, пусть и неполноценная, без груди, но поломанная и превращенная. — Игорь, Игорь, — стонала она не в силах терпеть, водя бедрами, подставляясь под ласку. И его заводило то, что она такая, жаркая, мягкая, расслабленная. Встав, нежа дырочку подушечками пальцев, при этом он уже некоторое время смазывает пальцы особым смягчающим кремом, и тяжело дыша, осмотрел спинку в прилипшей к ней из-за пота маечке. Снимать не хотелось, равно как и чулки, да даже белье, болтавшееся на коленях убирать желания не было. Развратно. Это было так развратно, что он рыкнул и приставил член к попке. — Насаживайся. — Приказал и сразу почувствовал, как головка встретила небольшое сопротивление идущей назад попки. — Умница, хорошая девочка. — Похвалил Игорь, нежно оглаживая полушария одной рукой, второй придерживая член. Под общий шумный выдох он вошел весь, по яйца. Аки замерла, ожидая, как будет сейчас: жестко и быстро, или немного нежности все же ей дадут. Игорь же прикрыл глаза, ожидая, когда непроизвольные сжатия попки, в попытке вытолкнуть посторонний предмет успокоятся. Оглаживая спину, ягодицы, он смотрел на то, как длинные волосы разметались в разные стороны. Ненастоящие, за них не потаскаешь. — Аки, — наклонился и поцеловал в шею, в районе холки, где кусал, — маленькая моя, можно убрать ненастоящие волосы? Мне твои очень нравятся. Ощущая, как напряглось тело под ним, Игорь не собирался сдаваться. Он облизывал место укуса, давая ей время принять решение. Все же парик — броня, и лишиться этого Аки не хочет. Боится. — Маленькая моя, — куснул мочку уха, — я хочу отогнуть твою голову за волосы и целовать в шею, но сейчас не могу. А за настоящие это получится сделать. Можно? Пара минут и тихое «да» лишило головы парика, шапочки, которая спрятала настоящие чуть волнистые локоны. Игорь зарылся носом ему в затылок, шумно вдохнув воздух. Мягко и нежно помассировав голову, собрал пальцами волосы, потянул на себя. — Хорошая девочка, послушная. — Куснул в шею, потянул за собой, заставляя выгнуть спину, поставив руки на тумбу. — Сладкая. — Его пальцы гуляли по шее, рука чуть сжимала грудь. Член начал медленно и аккуратно двигаться. — Так хорошо? — попадая в то самое место спросил Игорь. В ответ были тихие стоны, игра бедрами, подстраиваясь под темп, пусть и неспешный, но столь желанный. Аки не любила грубый секс, она обожала медленный и ласковый. Игорь же любил всяко, а управлять неуправляемым состоянием Антона было его личным достижением. Медленно подавая бедрами, попадая по чуть увеличенной простате, слушая стоны, ощущая, как партнерша летит, чуть сжал горло одной рукой, а второй шарил по груди пощипывая соски. — Игорь… я… Игорь… — застонала Аки сильнее, заходила бедрами. — Я, я сейчас. Сейчас… Аргх! — прорычала, выплескивая семя на крышку тумбы, чувствуя, как внутри из ласкового плюшевого мишки, член превращается в оголодалого зверя — резкие, быстрые и глубокие толчки. — Ах, ох, ум. — Постанывая, выплескивая капельки семени, Аки вцепилась в крышку тумбы пальцами. — Девочка моя, — прорычал над ухом Игорь, чуть сильнее сдавил пальцы на шее, кусая в холку, вбиваясь в податливое нутро, через десяток толчков слив внутрь, добирая толчками до полного кайфа. Буквально через пару минут они завалились на кровать, переводя дух. Игорь вжал в себя любовницу, водя пальцами по ее голове, запутывая их в локонах. — Как шелк. — Выдохнул он и поцеловал прядь. — Не одевай парик. Он лишний. — Но… — Аки, парик больше не оденешь. Всё. Поняла? — Да. — Мурлыкнула она куда-то в районе груди. — Умница. А чулки с маечкой мне нравятся. — Правда? — голова приподнялась и засиявшие глаза нашли взгляд, где не было и тени насмешки. — Очень. Помню те шпильки, и белые кружевные трусики. У тебя есть еще такие? — Я могу купить. — Зарделась Аки. — Купи. — Он заулыбался, потянул ее на себя. — Девочка моя, сядь на него. Без вопросов Аки перебралась на его бедра, помогла вставить, плавно опускаясь и издавая протяжный стон. — Вот так, куда приятнее вести беседу. — Мурлыкнул Игорь и перехватил еще не вставший член. — Девочка моя, куда ты собиралась пойти трахаться сегодня? М? — Я… ай! — дернулась Аки ощутив настоящий щипок по головке, при этом дернувшись на члене и задев им простату. — Отвечай, кошка. — Рыкнул Игорь. — Тебе моего члена мало? На чей хотела сесть? — Я… ах-х, — выдохнула Аки, когда пальцы прошлись под головкой, массируя уздечку. — Игорь. — Простонала она, чувствуя, как легкие движения своих же бедер заводят и массируют внутри. — Что «Игорь»? — сжав достаточно сильно отвердевший член, глядя в похотливое лицо, криво усмехнулся, — мало тебе меня, да? — Нет, вполне хватает. — Выдохнула со стоном Аки, прикрывая глаза. — Хватает. — Да неужели? — Пальцы аккуратно собрали в ладонь яички, заставив сидевшую на себе любовницу выдохнуть сладко, поводить бедрами. — Да. Тебя хватает. — Выдохнула она, наклоняясь вниз, упираясь руками по бокам любовника. — Хватает. Никто не нужен. — Умница. — Одной рукой, освободив яички, взялся за ее лицо и приподнял, заставляя смотреть в свои глаза. — Пообещай, Аки, только я вижу тебя вот такой. Только я. Аки! — сжал пальцы сильнее на подбородке, заставляя включить мозг. — Тебя такую трахаю только я. Поняла? — Да. Обещаю. — Выдохнув, Аки прижалась к его груди. — Обещаю. Он резко крутанулся, подтянул ее бедра повыше и принялся аккуратно водить своими бедрами, заставляя задыхающуюся от волн практически наступающего оргазма Аки хватать воздух ртом, стонать и прижиматься сильнее. Насмотревшись, жадно припал к губам, завладев всецело, заставляя принять правила игры — только в спальне, только для Игоря. Утро для Антона было странным. Тело ломило, как после долгой и вдумчивой ебли. На ногах ощущались чулки, один до колена сползший, а другой каким-то чудом удержавшийся на бедре. Маечка, скосив глаза, сиреневая и «та самая». А еще со спины к нему прижимается горячее тело. Рука переброшена через бок, чуть согнута, в затылок приходится теплое дыхание, а в попу упирается утренняя радость. Округлив глаза, не помня того, что произошло, даже похолодев изнутри от осознания того, что приступ повторился, и он не контролируемый, как до психушки, Антон нервно дернулся. Это движение разбудило спящего за спиной мужчину, заставляя его сжать руку и не выпустить из постели. — Тише, Антон, тише, полежи немного. — Игорь? — спросил с таким облегчением, что враз сбросил налет сна с любовника за спиной. Мужчина приподнялся на локте, повернул его к себе за плечо и заглянул в лицо, на котором читалось такое облегчение, что это именно он, а не какой-то там урод с улицы, что захотелось наказать его еще раз. Рыкнув что-то себе под нос, с силой впился в губы, покусал их, жадно наваливаясь всем телом, подтягивая ноги между которых устроился. Антон попытался остановить, но куда уж! Его одели на кол, заставив взвизгнуть в рот любовнику, обжечь от слез глаза, чисто из-за физиологии тела, как ответ на боль и тут голову отогнули назад, вцепившись в волосы, кусая в шею, оставляя метки. — Запомни, — рыкнул на ухо, но тембр больше заводил, чем пугал, — Аки моя. И она признала, что я единственный трахать ее буду. Слышал? А теперь и ты это уяснишь — я единственный кто вот сюда, — двинул бедрами, загоняя член по яйца, — буду вставлять. Понял? Антон, ты меня понял? — Да. — Послушно простонал, сжимая пальцы на его руках. После этого попросил, — больно, Игорь. — Запомни раз и навсегда — сделаю еще больнее, если пойдешь шляться, хоть как «Антон», хоть как «Аки». — Огладил пальцами его шею, щеки, вытер слезы. — Мне принадлежишь. Никому не отдам и не позволю тебе самовольничать. — Поцеловал ласково в покусанные губы. Где-то был найден бутылек смазки, создавая своим составом приятное скольжение. Антон почти сорвал голос, отдаваясь страстно, ярко, требовательно. Игорь же был более деликатен, чем при пробуждении, аккуратен и слушал его, делал как нравилось, после чего улетев, лег рядом. Файл, присланный братцем, был очень полезен. Игорь испугался, что приступ повторится. Тем более, что до лечения раздвоение личности не было таким разделенным. Антон помнил все, что делал, принимал это и страдал только из-за отказов понравившегося человека. Но в психушке сделали то, что были должны вылечить: усугубили диагноз. И теперь в моменты приступов Антон ничего не помнит. Узнав это, Игорь своевременно прибыл в квартиру, выловил пришедшую в реальность Аки и заставил пообещать. Дальше будет видно, как и куда пойдет их совместное проживание и удастся ли запереть «Аки» в спальне. Отдышавшись, они прошли до ванной комнаты. Благо тут была шикарная ванна. Вдвоем туда было очень удобно усесться, пригревшись и обнявшись. И пена, шикарная пена, которую так любит Антон во всех своих ипостасях. — Ты не позвонил, что приедешь. — Произнес Антон лениво развалившись на груди любимого, откинув голову на его плечо. Игорь думал, надо ли говорить или нет. С одной стороны, надо, так прояснится недопонимание. А с другой стороны, может быть и скандал. — Что молчишь? Решил проверить меня, да? — Нет. — Игорь улыбнулся. — Брат твой, зараза эта мелкая, решил показать, как я тебе навредил. — Что он сделал? — спросил Антон тут же резко садясь и отдаляясь от любовника, поворачивая голову. — Показал, что приходит Аки, а ты не помнишь этого. Антон сглотнул. — Все показал? — тихо спросил старший братец, у которого младший был той еще сволочью. — И я ему благодарен. Не приди мне эти файлы, я бы приехал к тебе только завтра. Понимаешь? И ты мог бы проснуться в чьей-то квартире, с каким-то чужим мужиком. — Игорь тоже сел прямо, посмотрел в его глаза давя своей волей. — Антон, не узнай я, что вас теперь двое, и вы мыслите иначе друг от друга, допустил бы ошибку. Теперь я знаю, и такого не будет. Иди сюда. — Он раскрыл руки, приглашая прильнуть к своей груди. Не отказавшись, Антон прижался, ощущая, как кольцо рук сомкнулось на его плечах, как пальцы рук огладили затылок, спину. Артём был доволен. После той гадости, какую он устроил братцу, между ним и этим мужиком все наладилось. Антон больше не походил на зомби, он улыбался, мурлыкал по телефону, когда ему звонил один единственный номер и частенько по утрам ходил чуть-чуть как утка. Все же, то самое место не для ежедневного тренинга членом, уж не так устроено. За брата он был рад, искренне и как младший, а вот на своем личном было все серо и жутко. Казалось, что он сам отравился своим собственным ядом. Он запутался, не мог разобраться в самом себе. Его сильно тянуло к Владу, но тут же обида раскрывала крылья и заставляла остаться на месте. Плюс он перестал следить за Владленом, лишь бы не увидеть случайно очередной его секс. Если честно, то после той полученной пули, за Владом он и перестал следить. Больно было, душили злые слезы, комок в горле, а высказаться сил не было. Брату пожаловаться? Так брат еще и влезет, отыграется на Владе, как хакер. Артём же не хочет, чтобы его любимого кто-то касался. Пусть и в отместку за него самого. Змей разлагался под действием своего собственного яда. Ему было плохо. Очень. Правда старался не показывать. Дома с братом это легко давалось, потому как здесь была особая атмосфера, а про Владлена не напоминало ничего. В комнате не осталось ни одной игрушки, которые были, равно как и «ошейник». Он выкинул все. Днем было легко, дома, а ночью он иногда почти не спал. Начал курить. Сядет в угол комнаты, уставится в окно и потихоньку делает затяжки. Это когда бессонница становится невмоготу, а в голове так и крутится эта блядовитая улыбка, это похотливое выражение глаз. Самому себе не соврешь — Владлена хотелось вновь почувствовать, почуять, интуитивно сделать ему приятно, заставить его ласково подчиниться, осознать, что хищник дает право собой управлять. Хотелось, очень сильно. Гордыня, обиды, страх первым опустить глаза и признать неправоту. Его вина тоже есть, она меньше, лишь на словах, но есть. И, можно сказать, она являлась рычагом для всего остального. Недопонимание родило скандалы, а за ними психи менее терпеливого Владлена, его злость и способность натворить дел в таком состоянии. Если Артём контролировал себя в такие моменты, то Владлен не умел. Он загорался, оголял зубы и стремился делами сделать тоже самое, что и его любовник: доказать, что силен и нет в нем слабости. Они похожи, боятся одного и того же, и допускают ошибки. Вот только Влад вспыхнул и отошел, а Артём долго не может успокоиться и отпустить. И морально ему больнее, потому как сам себя накручивает, выворачивая суставы нервной системы, идеально становясь мазохистом. Колледж. Владлен знает то, что сегодня в него должен прийти Артём. Он нервно курит, стоя чуть в стороне от главного входа. Здесь была образована курилка для старших учащихся. Сюда, со стороны колледжа, малолетки не могут попасть, так как на дверях пиликает активатор, который открыть может только студент. Посему и курилка у входа никакого ребятенка не совратит на пагубную привычку. Влад выкурил уже вторую сигарету. Руки тряслись, если честно. Он сильно волновался. Вчера ему доставили посылку, через сеть. Вскрыв ее, Владлен просмотрел один занимательный ролик и вот сейчас стоит и просто ждет. Плевать на все. Надоело. Он устал быть далеко. Устал быть без этого сладкого яда. У него нет сил оставаться в стороне. Эгоист? Наверное. А может быть и полный? Завидя как ко входу подкатил на своем мопеде интересующий его человек, Влад до сих пор не придумал, что он ему скажет. Да и надо ли? Его змей чует, на расстоянии чует то, что Влад хочет только сказать. Затушив сигарету, плавно пошел к двери. Артём постучал пятками по бордюру, поправил на плече лямку рюкзака, и вошел внутрь колледжа. Рядом с ним тут же проявил себя хищник. Молча, подарив полный желания взгляд. В нем что-то изменилось. Вот только что? Недоуменно покосившись на молчавшего хищника, змей вальяжно пополз по коридорам, неотрывно ощущая, как за ним, словно на привязи, плетется его добыча. В груди кольнуло. Во рту тут же образовалась вязкая слюна. Добыча? Недоумение напополам с сомнением. Владлен шел молча, след в след, игнорируя все взгляды, даже не отвечая на приветствия. Он сверлил своими глазами дырку в затылке сладкого змея, каждым шагом решаясь сделать то, что хочется больше всего. И не важно, кто тут, сколько их. Хотя нет, надо обезопасить, заклеймить прилюдно, дабы никто и никогда не посмел и глазом своим в его сторону повести. Змей принадлежит хищнику. Никому нельзя на него смотреть, даже дышать рядом с ним. Нельзя. Кажется, взгляд у Влада стал кровожадным, и видевшие его ученики сочувствовали впередиидущему Артёму. Взгляд Влада мог убить, а удостоившийся его шел ни о чем не подозревая. Как всегда, холоден, как всегда безразличен. Хотя на лицо достаточно приятный, даже симпатичный. Коридоры закончились, началась аудитория, куда змей свернул. В ней было полно молодых юношей и девушек, который пришли раньше. Владлен обвел помещение ревнивым взглядом, цепляя несколько заинтересованных. Вот только кем именно: им самим или Тёмой? Ревность. О, как она подняла голову! Владлен Стриженский стремительно пошел вперед, за своей добычей, схватил за руку и развернул к себе. Не ожидавший ничего такого Кольцев по инерции развернулся и оказался в крепких руках. В следующую секунду в его губы впился болезненный поцелуй. С силой вжав в себя, Влад почти поедал его губы, всасывал язык и заставлял вспомнить, что хищник тоже может вести. И он вел сейчас, но только для того, чтобы всем было понятно — здесь занято! Все, суки, тут делать нечего! Это МОЁ!!! Зацеловав его губы, ощущая, как ему отвечают, дал воздуха и уткнулся в его шею. Прижаться теснее, ощутить его тепло, словно ничего плохого между ними и не было. Как же вкусно он пахнет, как же родное тепло от него веет. Этот яд, его горечь и сладость, эти судороги от избытка и ломка от недостатка… Артём был тем, кто нужен. Влад это понимал. И сейчас причину знал. Медленно колени подогнулись, а в аудитории градус изумления взорвал потолок: Владлен Стриженский встал на колени! Да, ему было все равно, кто увидит, кто услышит. Он хотел вернуть Артёма. Хотел его всего. И боялся, что не сможет. Обхватить его за пояс и прижаться к животу не было обдуманным решением. Нет, он просто почувствовал, что именно ему надо вот так, вот в такой позиции. Может для кого и покажется, что унижается, но в той войне, что поразила его и Артёма, все средства хороши, если приводят к победе. Он поднял голову и поймал взглядом взгляд любимого, крепко пальцами сжал тонкую куртку. Не надо было слов, не нужно было ничего, просто взгляд. Между ними было какое-то особое понимание друг друга. Они и ранее могли прочесть по лицу и прищуру глаз кто и о чем думает. Вот и сейчас Влад увидел то, что хотел бы любой другой услышать: прощение. Взгляд Артёма говорил, что Влада прощают. — Хорошо. — Прошептал едва слушавшимся языком Кольцев и Влад мгновенно поднялся на ноги, обхватил его лицо ладонями впиваясь в губы. Два хищника, один быстрый и дневной, а второй медлительный и ночной, не вербально могли понимать друг друга, на интуитивном уровне. И, кажется, вот тут и сейчас закончилась трагедия двух сердец, примирив их, сделав старше. Владлен не мог бы обещать, что будет верным, но мог пообещать, что будет спрашивать «что с тобой?», прежде чем кидаться из крайности в крайность. Артёму было сложнее, ведь он опасается, что его хищник с ним только из-за силы воли и умении управлять им. Если чуть ослабить вожжи, получится вновь та же самая ситуация, которую они переживали несколько месяцев. Влад ласково провел языком по губам, таким сладким, таким любимым, и отстранившись, заглянул в глаза. Потеплели. Блестят. Улыбнувшись ему, чмокнув в нос, отступил и стремительно покинул аудиторию. Хищник был доволен. Каждый из двоих. Артём смотрел ему в спину, обдумывая, что шанс дал и его «услышали». — Кольцев, может вы присядете и дадите начать лекцию? — вкрадчивый голос не возымел никакого эффекта, даже не отразился в мозгу. Взгляд, что был переведен с двери на лектора, заставил того явственно вздрогнуть. Это был не тот Кольцев Артём, которого они знали, это было опасный хищник, умело скрывавшийся в густых зарослях. Тёма же отвел взгляд от лектора, прошелся им по рядам, враз заставляя замереть, после чего прошел на свое место. Если и были желающие позубоскалить на тему «колени по полу», то после этой демонстрации поубавилось ровно на ноль оставшихся с желанием. То есть никто более не посмеет и слова сказать, кто и что сделал, да перед кем и как.