Тайны парижских будней

      Архидьякон усмехнулся про себя: даже Шармолю пожаловал. Давненько он его не видел. Впрочем, если и он купился на болтовню капитана, то в успехе предприятия можно не сомневаться: кто из судей осмелится открыто противостоять королевскому прокурору?       Фролло подошёл к группе судей, сидевших на скамейках для прихожан. Молчание длилось недолго, пока, наконец, мэтр Жак не взял слово.       — Добрый день, Ваше Высокопреподобие, мы пришли посоветоваться с вами. Мы соболезнуем вашему горю, да упокоит Господь душу вашего брата, — Шармолю перекрестился, как и остальные.       — Добрый день, мэтр Шармолю, добрый день, господа. Благодарю вас за сочувствие, я всё ещё оплакиваю моего безвременно ушедшего брата, — Фролло остановился на мгновение и продолжил: — По какому же делу меня посетили столь уважаемые гости?       — Мы пришли по делу той цыганки, мэтр Фролло. Видите ли, мы давно считали это дело закрытым, но буквально позавчера к нам пришёл главный пострадавший… — Мэтр Жак говорил осторожно, вкрадчивым голосом. — Так вот, мэтр Фролло, к нам пришёл капитан де Шатопер… Да-да, сам капитан! Мы тоже сначала не поняли, что его привело. Но он сказал, что он долго молился и теперь хочет, чтобы справедливость восторжествовала. Можете себе представить? — он нервно усмехнулся. — Капитан заявил, что с этой девчонки нужно снять все обвинения, потому что она ни в чём не виновата. Поскольку ту самую монету, быть может, вы помните, Ваше Высокопреподобие, которая обратилась в сухой лист, ему дал монах-привидение. — Шармолю замялся и продолжил, то и дело поглядывая на Фролло: — А в момент, когда капитана ранили, эта девчонка, по словам капитана, была… словом, дабы не оскорблять Богоматерь грязными подробностями, слишком занята другим делом, чтобы ударить его. И теперь мы в совершеннейшем смятении, Ваше Высокопреподобие. Но поскольку вы также были судьёй по делу этой цыганки, мы решили…       — Я вас понял, мэтр. Как я понял, на капитана снизошёл Господь и сподвиг его рассказать духовному суду всю правду?       — Совершенно верно, Ваше Высокопреподобие, — Шармолю промокнул выступивший на лбу пот. — Так что вы скажете?       — Во-первых, я бесконечно счастлив, что капитан де Шатопер обратился к Богу. Во-вторых, если он не лжёт, а я уверен, что это не так, ведь его направлял наш всемилостивейший Господь, то его слова потребуют пересмотра дела.       — Вы совершенно правы, мэтр Фролло! Но как же быть с обвиняемой? Наши бедные стражники уже несколько дней прочёсывают весь город, а девчонки след простыл! — с горячностью воскликнул Шармолю.       — Да, действительно, — Фролло принял задумчивый вид. — А что, разве мы не можем провести заседание без неё? К тому же, мэтр Жак, нам стоит уже пощадить стрелков.       — И то верно. Есть ведь протокол того суда, там её признания, показания свидетелей, не нужно будет вызывать ту мерзкую старуху с её причитаниями… — рассуждал королевский прокурор. — Но, господин архидьякон, как же мы объясним отсутствие обвиняемой? Может, она и вправду ведьма, и её призвал к себе дьявол? — Шармолю и остальные судьи перекрестились.       У Фролло вспыхнули глаза:       — О чём таком вы смеете толковать, мэтр? Напоминаю вам, что в ту ночь цыганка находилась под сводами этого Собора, под покровительством Богоматери! Неужто вы считаете, что Дьявол смог бы проникнуть под покров Пресвятой Девы? Богоматерь хранит всех нас! И если она уберегла эту цыганку от казни, то это был Божий промысел, которому мы все, жалкие грешники, должны повиноваться! И на коленях благодарить Богоматерь за то, что Она, возможно, уберегла нас от непоправимой ошибки, которая легла бы на все наши души тяжким несмываемым грехом!       — Простите, Ваше Высокопреподобие, — пробормотал королевский прокурор.       — Investigabiles viae Domini, — мрачно ответил архидьякон.       — Да-да, вы совершенно правы, — Шармолю казался потерянным. — Мы назначим дату нового суда, вам сообщат.       — А пока, думаю, вам стоит отозвать стрелков, раз вы решили назначить пересмотр дела.       — Стрелки? Ах да, в самом деле… Пожалуй, вы правы. Спасибо, Ваше Высокопреподобие, нам пора. Ещё раз примите наши соболезнования.       — Да хранит вас Бог.       Фролло надел капюшон и поспешил в келью: если Квазимодо всё сделал, то она должна быть там. О, Шармолю сегодня отзовёт стрелков, вскоре состоится пересмотр дела, и тогда всё будет кончено. Все несчастья последних месяцев будут позади.       — Мэтр Фролло! — окликнул его до противного знакомый голос королевского прокурора. — Мэтр Фролло, простите мне эту дерзость, но у меня появился к вам один вопрос.       — Что же, мэтр Жак, я слушаю вас, — в этот раз архидьякон ощущал себя слепым на поле, утыканном смертельными ловушками.       — Не сочтите за дерзость, но… Вы так долго добивались ареста этой цыганки, а теперь…       — Позволю себе напомнить, что в первую очередь я служитель Бога. Только Он властен над всеми нами. Его законы и деяния выше человеческих решений. И я уже говорил: если Богоматери было угодно спасти эту цыганку, то мы должны возблагодарить Её за вмешательство в судьбы нас, жалких смертных грешников, и с радостью подчиниться Её решению, как это всегда должны делать добрые христиане, коими все мы являемся, — Фролло говорил ровным голосом, но глаза его пылали; Шармолю же, казалось, не замечал этого рвущегося наружу огня.       — Вы оказались правы, господин архидьякон, как всегда, — улыбнулся Шармолю. — Скажите, когда я могу прийти к вам с вопросами по научным изысканиям?       — Я не слишком часто появляюсь в Соборе в последнее время. Я дам вам знать, когда это будет возможно. Сейчас я не готов вернуться к науке, прошу прощения, мэтр Жак, если подвожу вас этим.       — О, что вы, что вы, я понимаю, вы в скорби. К тому же, как я знаю, вы хотели выкупить поместья для вашего бедного брата…       — Совершенно верно, мэтр, этот вопрос я также обдумываю. А сейчас простите, мне нужно уладить некоторые дела, — Фролло осенил его крестом и удалился.