Глоток адреналина

Это был какой-то порыв, не более. — Я смогу тебя победить! — она бросает ему вызов. Купер останавливается, смеется. — Но точно не в этой жизни. Поехали, — он отвезет ее домой. Ей надо еще восстановиться после гонки. — Покажи мне свободу. Райан остановился. «Свободу» говорит она. Но он сам не свободен ведь, будем честны сами с собой. Он выдыхает. — Я тебе покажу то, что ты вряд ли когда-либо видела. Ты можешь сказать «что в этом особенного?». Поверь мне, все. Я заберу тебя вечером. — А меня отвезти? — Форд они оставляют в гараже. Лесли обещала, что скоро еще и Тойоту пригонит. Можно было бы ему пересесть на Супру, но для этого задания он выбрал Порше. Эта подруга его никогда не подведет. Эта месть должна свершиться на белом автомобиле. Райан ничего не сказал, молча открыл дверь. Весь путь они провели в тишине. Купер был задумчив, серьезен. А Миа будто бы его чувствовала, понимала. Она хочет с ним поговорить, чтобы они раскрыли тайны друг другу. Ведь скоро будет совершена месть. Почему они решили ступить на этот кровавый, опасный путь? Почему они желают чужой смерти? Оуэн выдохнул, аккуратно паркуясь у обочины. Он будто бы сам все понимал, сам чувствовал. И он не будет убегать, здесь и сейчас это бессмысленно. Сколько можно? Таунсенд вышла из машины. — Ты свои вещи заберешь? И мы ведь так и не выпили пива! — да, она ведь его приглашала на пиво с пиццей. Но так до первого и не дошли. Пока ждали доставку, съела девушка один кусок и, пока парень развешивал свою одежду, задремала. Такая милая. Он это признал?.. — Когда мы выполним задание, вновь пиццу закажем и отпразднуем. Тогда я и заберу свои вещи, — он не хотел вновь заходить в ее квартиру-студию. Мало чем она отличалась от жилья Купера. Только цветы были, да и цвет обоев другой. Но там так же одиноко. Видимо, девушка это сама понимает, чувствует. — А, — протянула она. — А Киану надо вернуть платье? — Оставь себе. Считай это подарком. И больше не говоря ни слова, он уезжает. Миа обнимает себя за плечи, смотрит вслед. Может, она сказала что-то не то?

***

Как и обещал, заехал за ней вечером, когда на улицу спустилась темнота. Поздний вечер, за окном цветные вывески, свет из окон смазываются. Что будет? Что Райан покажет? — Извини, придется слегка правила сегодня нарушить, — он специально нашел высокий дом с пожарной лестницей, чтобы выбраться на крышу. — А также, тебе придется слегка испачкаться. Он оставляет машину на парковке и говорит Мие идти за ним. Они уходят на небольшую темную улицу, Райан начинает подниматься по ступеням пожарной лестницы. Таунсенд без лишних слов следует за ним. Зачем ему это? Этажей много, но ни он, ни она не выдыхаются. Он занимался паркуром, он часто забирался на крыши домов, когда хочется побыть в одиночестве, обрести ясность ума. А у девушки просто хорошая физическая подготовка. Она не считала этажи. А не проще ли было подняться при помощи лифта? В какой-то момент офицеру уже становится труднее, но она старается не отставать. И в какой-то момент лестница заканчивается дверью на последний этаж. Райан просит отступить назад, спуститься на пару ступеней вниз. Миа его слушается, скрещивает руки на груди. Юноша резко выдыхает, разгоняется и хватается за парапет. Подтягиваясь на руках и помогая себе ногами, быстро забирается. Это не заняло минуты, всего лишь секунды. Он свешивается, протягивает руки. — Миа, давай, ты сможешь. А выбора у нее и нет. Но зря что ль она проходила физические упражнения? У нее чуть ли не военная подготовка. Неужели она не справится с какой-то крышей? Так же резко выдыхает, разгоняется. Но ей не хватает высоты, чтобы дотянуться до края, но хотя бы до рук парня получилось. Он без особого труда ее вытягивает. — А могли бы по-другому, — фыркает на него девушка. — Так интереснее. Таунсенд пытается восстановить дыхание, а Купер стоит к ней спиной. Делает глубокий вдох и выдох. Подходит к краю и смотрит вниз, ставит ногу на парапет и смотрит на город. Достает пачку сигарет и зажигалку. Миа внимательно смотрит, переводит дыхание, подходит. Райан закуривает, делает затяжку. — Богатые родители, «брат», наверняка немалые деньги можешь получить в гонках, но всегда куришь дешевые сигареты. Почему? — этот вопрос ее мучил долгое время. — А в чем разница между дорогими и дешевыми сигаретами? Везде один и тот же табак. Платить за упаковку? За вкусовую хрень? Не вижу смысла, — он достает из внутреннего кармана куртки небольшую бутылку с водой и протягивает девушке. Это он предусмотрел, ведь в любой момент мог сам захотеть попить. — Спасибо, — он вновь понял ее без лишних слов. Она открывает, делает глоток. Обычная вода. — Если ожидала чего-то другого, то прошу простить. Газированную сладкую воду я не люблю, — Таунсенд заметила, как Купер поморщился. Она скрывает улыбку, делая очередной глоток. Закрывает бутылочку, ставит на парапет и смотрит на огни ночных улиц. Они молчат. Он докуривает сигарету, тушит окурок. — Что ты этим хочешь сказать? — она имеет в виду улицы с крыши высотного здания. Парень это поймет, он ухмыльнулся. — Здесь, как и за рулем, можно почувствовать свободу. Только в машине надо быть сосредоточенным на дороге, а тут — нет. Ты можешь кричать, можешь плакать, можешь делать, что угодно. Расслабься, здесь только ты и я. Задавай вопросы, какие интересуют, расскажи сама что-нибудь. Возможно, это единственная ночь, когда мы можем быть друг перед другом столь откровенными, — он вновь достает сигарету, закуривает. — Не слишком ли ты часто куришь? — Ты только это хочешь узнать? — Миа в ответ ухмыльнулась и мотнула головой. — Ответь на другой вопрос. Почему ты гоняешь? Зачем? Ради какой-то капли адреналина? Сомневаюсь, что ради денег, ради славы. — Адреналин — это глупо. Да, не спорю, когда стрелка на спидометре переваливает за двести, я чувствую, как он зашкаливает, как мне этого мало, хочется больше. Но нет. За этим бегут те, кому жизнь кажется слишком скучной. Ради свободы. Я в них чувствую себя свободным. Можно сказать, что при помощи быстрой езды я сбегаю от проблем. — А разве ты их не находишь при помощи нее? И разве это не искупление? В память о Люси? — Это сложно назвать искуплением. Гонки — это моя жизнь. Эту жизнь она и подарила. Я нашел в них свободу. — Свобода в гонках, это не глупо ли? И мне кажется, что все-таки это искупление. Но ты сам это не признаешь. Ты так оберегаешь Порше. Ты до сих пор любишь Олсон? — эти слова будто бы выпустили дикого зверя. — А любил ли я ее вообще? — он ухмыльнулся, мотнул головой. Сжал свою челюсть, кинул окурок куда-то вперед. — Искупление? Да пусть будет так! — сказано тихо, спокойно. Но в голосе слышен немой крик. — Но для меня гонки — это моя жизнь! Это то, чем я живу. И пусть в память о ком-то. Свобода? Ха! Да, это глупо! — Райан оттолкнулся ногой от парапета, отклоняясь назад, отступая. Молчит, выдыхает. Резко запрыгивает на этот край, удерживает равновесие. На грани жизни и смерти. — Но что такое свобода? Разве она не для каждого своя. Я сбегал! Сбегал от этой ебанутой реальности! — казалось, что он сейчас заплачет. Он не заметил, как уже сорвался на крик. Гонщик выдыхает. Спускается с парапета. — Я дрался, много, слишком часто. Синяки не успевали заживать, я оттягивался по полной, лишь бы забыть эту реальность. И в какой-то момент появилась Люси. Она пообещала показать то, что обязательно меня покорит. Ставила ли она на это все? Кто ее знает?! Обремененный юридической фирмой, закованный в эту золотую клетку, я желал только одного — свободы. А также внимания от родителей, их признания. Чтобы они не давили на меня своим авторитетом, чтобы считали равным. У каждого свои пути, — он ухмыльнулся. Переводит дыхание и внимательно смотрит на Мию. — Ты же неспроста решила взяться за это дело? Я знаю, я это чувствую. — Так сразу и обо мне, — с ее губ сорвался смешок. — Моя мать погибла в автокатастрофе. Ее сбила машина, за рулем был гонщик. Выяснилось, что им был племянник мафиози Кьеза. Отец пытался засадить его за решетку, но нашел свою смерть. Его убили, застрелили в квартире. Меня спасло только чудо, я училась в другом городе. Это заставило меня сменить будущую профессию, это заставило меня загореться мыслью о мести. И до меня пытались добраться, но… по какой-то причине я еще жива. — Так вот почему ты так ненавидишь гонщиков, — Райан мог выслушивать, умел. — Да. И… моя мать была беременна. Еще на раннем сроке. Но этот гонщик одним ударом забрал две жизни, — она обнимает себя за плечи, пытаясь скрыться от данной реальности. — Забавно то, что это задание является для нас обоих местью, — Купер притягивает девушку к себе, обнимает ее за плечи. — Тебе больно вспоминать это все, я это понимаю… — В отличие от тебя, время мне хоть как-то помогло. А ты застрял в прошлом… — она могла промолчать, но не стала. Если быть откровенным, так полностью. Или еще не совсем? Они замолчали. Снова. Им надо переварить информацию, что получили. Задевали ли парня слова Мии? Частично. Он с одной стороны не пробиваем, но фразы могут заставить задуматься. И все-таки кое-кто еще не полностью был откровенным. Таунсенд отступает на шаг назад, Оуэн ее отпускает. И смотрят они друг другу в глаза. Это был какой-то порыв, не более. Что-то мелькнуло в глазах у обоих, что заставило их так поступить. Райан наклонился к губам девушки, а она прильнула к нему навстречу. Сейчас сложно винить во всем алкоголь. Они оба трезвы. Сложно винить адреналин. Жалость это друг к другу? Или все же любовь? Вряд ли из этого что-то хорошее выйдет. Она слегка укусила его за губу, а его руки уже приподняли футболку девушки, касаясь обнаженной кожи. Руки поднимаются выше, прижимают офицера сильнее к себе. В голове что-то щелкнуло. Миа отстраняется. И прописывает пощечину парню. Щеку вновь обжигает. Вторая пощечина за два дня — это несправедливо! — Недотрога, — фыркает Купер. А, может, ей немного обидно? А ему не понять. Отступает назад. А дальше они вновь будут говорить ни о чем. О задании, немного о машинах и гонках. И в большинстве случаев будут молчать, просто ждать рассвета. Когда небо окрасится в яркие краски и из-за горизонта будут появляться первые лучи солнца. И когда начнет просыпаться город, их уже не будет на крыше этого высотного дома. Останется стоять только небольшая бутылка и несколько окурков. Но кому есть до этого дело?