Wiz Khalifa — See you again (feat. Charlie Puth)
Белая Порше останавливается возле автомастерской. Открывается дверь, Миа выходит из автомобиля. Светит летнее солнце, которое согревает тело, согревает душу. Заметив одного юношу в окружении девиц, на губах девушки появляется улыбка. Он стоит возле какой-то машины с открытым капотом, видимо, ремонтирует ее. Достает из кармана пачку сигарет и поднимает взгляд. Взгляды Мии и Райана пересекаются, и он улыбается. Неужели она нашла его, а он дождался ее? Сколько времени прошло? Больше года с их последней встречи. Таунсенд захлопывает дверь и начинает идти к Куперу. В белом комбинезоне она прекрасна, белый цвет ей всегда был к лицу. Оуэн чуть не выронил сигарету изо рта, придержал пальцами. Что-то говорит тем девушкам, закрывает капот. — Я ждал тебя, — когда она подошла достаточно близко, проговорил и протянул руку, чтобы она отдала зажигалку. Она не забыла взять ее на выходе из машины и аккуратно вложила в протянутую ладонь, которая испачкана мазутом. — Обещания надо выполнять, — она смотрит в его разномастные глаза, будто бы не веря своему счастью. — Ты больше ничего не хочешь мне сказать? Мол, как ты по мне соскучилась, как рада видеть меня живым и невредимым, — он мог промолчать, но должен был испортить момент. А в карих глазах девушки появился задорный огонек, не предвещающий, не обещающий ничего хорошего. Он закурил, сделал продолжительную затяжку, будто бы очень долго не курил. — Да, я кое-что тебе должна. Ты только сигарету убери, — она слегка прищурилась и кокетливо улыбнулась. Оуэн недоуменно приподнял одну бровь, но сигарету оставил держать в руках, придерживая указательным и средним пальцами. Миа делает шаг навстречу, подходя к юноше почти впритык, медленно проводит по его плечу и из-под полуопущенных ресниц смотрит в глаза. Взгляд становится еще более недоуменным. И тут ему прилетает удар в солнечное сплетение, из-за которого стритрейсер подавился воздухом и выронил сигарету. — Миа, ну ты серьезно? — пытаясь прийти в себя от достаточно неслабого удара и нормализовать дыхание, сдавленно проговорил и наклонился, положив руку на место удара. Уж точно сил она не пожалела, вложила в этот удар всю душу. — За то, что выстрелил в меня. Мне продолжать? — она могла его еще ударить. — Да я знаю, что я мудак! Можешь не продолжать, — он сделал глубокий вдох и выдох, выпрямился. Он не настолько хилый, что от удара столь милой девушки будет плакаться. А Таунсенд рассмеялась. Весело, задорно, заразительно. Он даже залюбовался именно такой девушкой. Он взял в руки тряпку, пытается вытереть основные следы от мазута, ожидая, когда девушка успокоится. А с его губ не сходит легкая улыбка. Ей было, за что его ударить, и он ничего не имеет против этого. Наоборот, полностью согласен. Как же он по ней соскучился… И да, это он признает. Она успокаивается и смотрит на него. И как же она по нему соскучилась, она это не отрицает. Как же она его рада видеть живым и невредимым. Протягивает руку, касается его щеки, поглаживает эту колючую щетину и слегка морщится. Не связанные обязанностями, узами напарничества, местью, они наконец-то могут быть самими собой. Она не выдерживает и обнимает его, утыкаясь в плечо. От него пахнет бензином, машинным маслом. И ей плевать на то, что она находится в белом костюме. Купер ненадолго замирает, не ожидал такого порыва эмоций. — Я соскучилась, — все же сказала то, что он так хотел услышать. Гонщик аккуратно ее обнимает, боясь испачкать в мазуте, и целует в макушку. — Я тоже, родная, — и да, он сказал это вслух. Никогда и никому этого не говорил, но для нее можно. Он ждал ее, очень долго, очень сильно. Но в первое время не мог дать подсказку, слишком занят был своим выживанием. А потом все закрутилось, завертелось и некогда стало. Только под конец весны осознал: а не забыла ли она его вообще? Он приезжал, наблюдал со стороны. И все же решил дать подсказку. Как сложится судьба, вспомнит ли она. И да, Миа его помнила, как и помнила свое обещание. За что он очень сильно ей благодарен. Это дороже любых слов. — Ты бы подождала, пока я переоденусь. Испачкаешься же, — говорить об этом слишком поздно, да и Таунсенд уже все равно. — Да плевать! Он отпустил ее, она отступила на шаг назад. — У меня есть для тебя подарок, — он протягивает ей ключи от автомобиля. Он обещал ей вернуть автомобиль, который сам же разбил. — А я должна вернуть Порше в целости и сохранности. Ты не просил, но это я поняла, — она возвращает ключи от Порше законному владельцу. Он кивает и манит ее за собой. А в гараже ее ждет новая машина. Белая, кабриолет. Купер запомнил, как ей понравились такие машины, без крыши. Она с ними чувствует себя наиболее свободно, наиболее раскрепощенно. — Погоняем? — он задает вопрос, который она так долго ждала. Рассмеялась и кивнула, а он просто хмыкнул. — Если я выиграю!.. — Не в этой жизни, детка.***
Две белые машины мчатся по трассе. Стрелка на спидометре показывает уже за двести километров в час. Но их не волнуют скорости, их не волнует победа. Для них сейчас существует только свобода, только дорога, что ведет только вперед. Уже никого не волнует, кто выиграет в данной гонке. Свои желания, свои обещания они все исполнили, чего еще только можно пожелать?— Райан, Моника очень скучает по тебе. — Я знаю.
Переключают скорость, заходят в поворот в красивейшем дрифте. Оба они не будут применять закись азота. В этой гонке это не надо. Трасса расходится в разные стороны, машины разъезжаются. Но они обязательно встретятся.— Миа, у тебя нет вопросов по поводу того, как я здесь оказался? — Нет. А зачем они?
Они вновь встречаются на дороге и едут фара к фаре, ноздря в ноздрю. И никто из обоих гонщиков не спешит друг друга обгонять. Им это не нужно. У них все еще впереди. Встретится ли Райан со своей сестрой? Будут ли бывшие напарники работать вместе? Будет ли у них счастливое будущее? Будет ли у них семья? Никто не может дать на эти вопросы ответы. Пока они вместе, они будут давить на педаль газа, пытаясь сбежать от реальности. Теперь не по одиночке, не каждый сам за себя, а вместе. И ночные улицы этого города тоже узнают двоих гонщиков — Оуэна и Олуэн, гонщиков на двух белых машинах. Но, пожалуй, это уже другая история. А пока они едут вперед, в сторону заходящего солнца…— Ты же ненавидишь гонщиков. — Всех, кроме одного.