I (we) write sins not tragedies

      Тренировка. В штаб мафии меня вызывают для тренировки, как сообщает Хигучи, которая опять торчит на парковке. Мне кажется, что меня просто не хотят запускать внутрь штаба, вот и посылают её постоянно ко мне. И без того скверное настроение становится ещё хуже, я уже жалею, что вручила Гин поводок с Фюрером и отправила к себе домой. Ну а что, ключи от квартиры у неё есть (я не помню, как это произошло), пёсель её воспринимает очень даже хорошо. Не отменять же нам все планы на вечер только из-за того, что меня вызывают на работу, верно? Морщусь, думая об этом месте, как о «работе». Нет уж, спасибо, я активно раздумываю над тем, как бы поскорее отсюда свалить и задерживаться в мафии не планирую. Не фанатею я как-то от кровавого месива, убийств и общей отвратительной гнетущей атмосферы.       Хигучи в общих чертах мне объясняет, куда нужно идти. Тренировать (и я даже догадываюсь кто) меня будут вне штаба мафии, в каком-то портовом складе. Не внушает доверия, потому что как-то раз я, будучи накуренной, решила найти идеальное место, чтобы спрятать труп так, чтобы никто не заметил. Мне даже на секунду становится стыдно, что все гениальные поступки совершаются мною под воздействием травы, но это просто лишний повод задуматься, о том, что внутри каждого торчка сидит непризнанный гений. Так вот, идеальное место для убийства. Путём логических размышлений я пришла к выводу, что лучше кладбища (никто не будет искать волка среди овец) и порта Йокогамы места не найти. — Я проведу тебя. — тяжело вздыхает девушка, когда видит по моему непонимающему лицу, что ни в порту, ни в нумерации бесконечных складов мне не разобраться.       Порт Йокогамы — удивительное место, прямо-таки лицо города. К нему подходят белоснежные круизные лайнеры, из него же уходят грузовые суда с людьми на продажу. Из-за него растёт экономика города, и в нём доживают свои последние дни спившиеся, потерявшие всякую надежду и тягу к жизни, бездомные. Прямо-таки контраст на контрасте. — Так, дальше ты сама. — Хигучи останавливается напротив поворота к одному из бесконечных рядов одинаковых обшарпанных зданий. — Блок триста пятый. — Спасибо. — я неловко ей улыбаюсь. Мне даже немного стыдно, что она ходит за мной, словно нянька. У самой-то дел явно по горло. Она же просто напоминает, что я могу позвонить ей, если вдруг что-то понадобится, и уходит.       Пока ищу нужный бетонный ящик, достаю из кармана пачку сигарет, щёлкаю зажигалкой и вдыхаю табачный дым. В голову приходит мысль, что раз уж большинство этих зданий принадлежат мафии (в чём я не сомневаюсь), почему бы не привести их в более лицеприятное состояние? Хотя для чего им это, ведь если поставить тысячу одинаковых развалюх в ряд, никто и не догадается, что в одной из них хранятся наркотики на продажу, в другой оружие, а в третьей и вовсе разместилась какая-то секретная лаборатория. И попробуй обыщи каждое из них, особенно, если поблизости постоянно шастают личности вроде Акутагавы. Ну или похуже. Нет, похуже вряд ли, хотя возможно, за меня сейчас говорит моё личное отношение к нему.       К сожалению, нужное здание находится слишком быстро, я не успеваю настроить себя на получение пиздюлей или очередное моральное унижение. Хотя стоп, гарантий на то, что тренировать меня будет этот чмошник нет никаких. Выбрасываю окурок на землю (на этом моменте у каждого борца за окружающую среду случается инфаркт) и смело открываю входную дверь с ноги. Очень хорошо, что она не заперта, а то со стороны это всё выглядело бы очень жалко.       Ну разумеется, как я вообще могла надеяться на удачу? На высоком ящике, словно на блядском троне, восседает Акутагава, читающий какую-то книжонку. Боже как аристократично, мне аж умереть чуть больше обычного захотелось. Он медленно поднимает на меня глаза, строит недовольное лицо, вздыхает и вновь утыкается в книгу. Алло нахуй, я тут, вообще-то. Складываю руки за спиной, нервно переминаясь с ноги на ногу. В конце концов, эта игра в молчанку кому-то из нас надоест. Ему первому, потому что командир закрывает своё чтиво и спускается, так сказать, с небес на землю. Акутагава смотрит на меня, но я подмечаю одну интересную деталь: он избегает области глаз. Ага, ссышься? Ну и пусть. Зря переживает, на самом деле, уж на нём я использовать способность не стану точно, представить страшно, что Рюноске мне сделает, когда придёт в себя. — Я надеялся, что ты заблудишься и помрёшь по дороге. — наконец выдаёт командир. — Зачем проводить тренировку здесь? — я выразительно обвожу взглядом помещение. О том, что добраться сюда мне помогла Хигучи я решаю умолчать. Мало ли что. — Руководство переживает, как бы я не разнёс штаб, пока буду превращать тебя в что-то похожее на нормальное пушечное мясо. — спасибо, очень вкусно. Не зря я задницей чувствовала, что сейчас буду получать пиздюлей. — И что же под собой подразумевает понятие «превратить в что-то похожее на нормальное пушечное мясо»? — осторожно интересуюсь я. — Избиение с шести до семи вечера каждый понедельник и четверг в свободное от заданий мафии время. —киваю, смотря куда-то себе под ноги. Значит, действительно пизды получать буду.       Вздыхаю и собираюсь сказать, что не особо рада перспективе помереть, будучи забитой ним до смерти, но забываю об этом. Он стреляет мне под ноги. Дважды. От неожиданности отскакиваю куда-то назад и в сторону, клянусь, не сделай я этого, следующие две пули попали бы мне чётко в правое колено. Всё же, Акутагава невероятно хочет меня убить, но сделать это так, будто всё случайно получилось и вообще, я сама виновата. Открываю рот, чтобы послать его нахуй (и который раз у меня уже возникает такое желание?), но он снова меня обрывает. — Скажешь хоть слово, разорву Расёмоном на части и скормлю портовым псам. — он протягивает мне пистолет, и в нём я узнаю выданный мне «Вальтер». — Решишь кинуть его где-нибудь ещё раз, предупреждающих выстрелов делать не буду. — спасибо, обязательно запомню. — Себе скормишь, что ли? — не могу удержаться от ехидного комментария, забрав у него пистолет, и мне в очередной раз хочется начать биться головой об стенку.       Прикусываю язык, замечая, как выражение лица Акутагавы меняется с уже привычного раздражения на чистую ярость. Так, Итори, хуйни натворила, вот и думай теперь что делать, потому что судя по взгляду, он как минимум собирается меня убить. Сжимает правую руку в кулак, удивительно, что не использует способность. Так, раз отставляет назад правую ногу, значит, кулак — явно не обманный манёвр. Акутагава не принимает меня всерьёз как противника, да и правильно делает, потому что максимум, что я могу сейчас сделать — отскочить куда-то. Я не знаю точной силы его удара, но внешность определённо обманчива, потому что Рюноске со своим телосложением сраной дистрофички бьёт отвратительно больно, в этом моя голова уже успела убедиться. Итак, куда можно ударить кулаком так, чтобы точно убить человека? Солнечное сплетение. Он целится в сраное солнечное сплетение и смотря на то, под каким углом Рюноске держит руку, подтверждаю свою теорию. Действительно убить меня хочет, вы гляньте. Я отскакиваю назад, но запоздало понимаю, что такого расстояния будет недостаточно. Уходить вбок или ещё раз назад опасно, я могу просто не удержаться и грохнуться, и тогда командир точно запинает меня ногами до смерти.       Запоздало замечаю, что он не бьёт вовсе. Замахивается, выбирает траекторию для удара, но это всего лишь хорошая игра. Он опускает руку и строит недовольную рожу. Сочту это за хороший знак. Или нет, потому что через секунду мне прилетает пощёчина такой силы, что кажется, я слышу очень нехороший хруст где-то в области шеи. От силы удара я таки падаю на пятую точку, меня даже немного прокручивает. Что ж, теперь окончательно убеждаюсь, что физической силы отпиздить меня до смерти у Акутагавы хватит.       Щёку будто обжигает от удара, и мне очень хочется прикоснуться к ней. Хорошо, что вовремя одёргиваю себя, понимая, что легче себе я этим точно не сделаю, только болеть будет больше. Интересно, а как выглядят синяки от пощёчин? Не хотелось бы мне узнавать этого на практике, но кажется, придётся. Намереваюсь встать. Просто встать, даже говорить ему уже ничего не хочу. Ни хуями крыть, ни язвить. Ладно, нет, это сделать всё же хочется, но точно не вслух.       Мою попытку встать пресекает Рюноске. Ставит ногу на плечо, и толкает на спину. Ладно, уебище, тут я с тобой соглашусь. Так даже удобнее, вставать не хочется совсем. Мне очень не нравится собственная отстранённость от происходящего, и я вовремя беру себя в руки. Снова пытаюсь встать, но он повторяет свои действия. Делает Акутагава это как-то очень лениво, будто мелкий камень пинает по асфальту. — Итак, голова у тебя действительно варит. — он скрещивает руки на груди. — Если напряжёшься, возможно, даже без переломов сегодня уйдёшь. — Значит, всё же метил в солнечное сплетение? — моя следующая попытка подняться на ноги в очередной раз пресекается. Командир кивает и присаживается. Шея, небось, затекла вниз смотреть. — Но раз ты заметила, решил всё же не бить. В качестве исключения. — и такого, разумеется, больше никогда не повторится. — А сейчас — хватит притворяться половой тряпкой. — он небрежно хватает меня за волосы и я шиплю сквозь зубы, когда возвращаюсь в вертикальное положение таким образом. Опять. Думаю, стоит ему просто сказать оттенок моей краски для волос, а то уж больно много внимания им уделяется. А ещё, теперь я всерьёз задумываюсь о том, чтобы отсечь патлы под каре. Скажу всем, что у меня эмо-фаза. Может, тогда уже снова в чёрный перекраситься? Итори, твою ж мать, сейчас не время думать о том, какую бы херню вывернуть со своей внешностью.       Акутагава убирает руку и как-то то ли недовольно, то ли удивлённо морщится. Затем принюхивается непонятно к чему в воздухе, и мне приходится прикусить язык, чтобы не назвать его псиной ещё раз. Подносит к носу руку, которой только что держал мои волосы, и тут уже удивляюсь я. — Сраный табачный дым. — он закатывает глаза и спешит спрятать руку в карман. — Ты не можешь хоть где-то меня не бесить, да? — поднимаю брови в немом вопросе «Какого хуя?». — Если в следующий раз придёшь на тренировку, — избиение, попрошу не путать термины, — и от тебя будет нести куревом, полетишь вон в ту стенку. — охотно верю. В голове мелькает идея выкурить не одну, а две сигареты по дороге сюда в следующий раз. Я её сразу же, разумеется, отгоняю куда подальше.

***

— Жива? — отстранённо интересуется Гин, когда я захлопываю входную дверь. Слышу, как с дивана буквально срывается Фюрер и летит ко мне по коридору. Нет, он не настолько рад моему возвращению, ему просто хочется сожрать мои шнурки. Возможно, скоро я просто перейду на обувь без шнуровки, потому что это дерьмо собачье меня скоро достанет.       Следом за псом, в коридоре появляется Гин. Смотрит на меня, на след от пощёчины, на то, как я стараюсь не становиться лишний раз на левую ногу (тренировка — действительно избиение). Подруга подходит ко мне молча, с лицом, выражающим вселенские мучения. — Честное слово, я задушу его во сне. — наконец выдаёт она, когда обходит меня по кругу. — Это нездоровая дрянь, такое называется не тренировкой, ты в курсе? — Нет, почему же, в конце меня заставили отжаться двадцать раз. — я снимаю пальто, стараюсь говорить как можно более спокойным голосом. Словно всё в порядке вещей, всё нормально, так нужно.       Я действительно не хочу, чтобы Гин лезла в это дело. И нет, это не беспокойство за подругу, я не так переживаю о том, что она попадёт под горячую руку, как опасаюсь реакции Акутагавы в мою сторону. Потому что вряд ли своё недовольство он выскажет сестре, получу за это потом я. Подруга же этого, очевидно, не понимает, судя по тому, как тяжело и злобно она сейчас дышит. — Всё под контролем. — весело улыбаюсь ей и сажусь на колени, чтобы почесать Фюрера за ухом. — Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня. — ложь. Ты просто переживаешь за свою шкуру, Итори, так и скажи ей, тебе плевать на всех, кроме себя, почему бы тебе не сказать об этом? Так ведь будет проще. — И я в состоянии сама о себе позаботиться.       Немного резко, соглашусь, но ведь действенно? Да, определённо. Гин прикрывает глаза, выдаёт «Ладно» и отворачивается. Вот и отлично, одной проблемой меньше. В голову приходит мысль, что мне стоило всё же согласиться на её «поговорить с братом», но я гоню её как можно скорее.       На следующий день у нас новое задание. Ничего сверхъестественного (с каких пор я принимаю убийства как что-то в порядке вещей?). Какой-то эспер отказался от сотрудничества с мафией, нам нужно его устранить. Как выясняю от Хигучи, он умеет бегать на какой-то нечеловеческой скорости. Как скучно и неоригинально, словно я в тупом комиксе про супергероев. Даю себе мысленную пощёчину за такие слова. Это не тупой комикс, Итори, ты всё ещё в реальном мире, вы всё ещё убиваете реальных людей. Рюноске приказывает мне использовать на нём способность. Чтобы не бегал от нас слишком долго.       Кажется, начинаю понимать, почему Мори приказал мне молчать насчёт существования способности. Срабатывает эффект неожиданности. В мафии очевидные проблемы с сохранностью информации, про способности каждого её эспера известно каждой крысе. Поэтому рискну предположить, что я даже в их документации отмечена как простой человек. Почему бы им не сделать так с каждым эспером организации — хороших вопрос, конечно, который задавать надо уж точно не мне.       Акутагава опять превращает в кашу человека на моих глазах. Замечаю, что на этот раз отвращения уже меньше. Хотя я не особо смотрю в сторону мясорубки, стараюсь отвести взгляд в сторону. Происходящее вижу боковым зрением, но и этого хватает, чтобы ночные кошмары возобновились. А с ними и бессонница. Я опять сжираю по две таблетки в день. Мне казалось, благодаря Фюреру мне станет легче, я не буду чувствовать себя такой абсолютно несчастной, абсолютно одинокой из-за его присутствия. Ещё одну собаку заводить, что ли? Когда я вскакиваю с кровати в третьем часу ночи, он лишь жалобно скулит, словно сочувствует и смотрит как-то даже осуждающе (собаки умеют осуждать?), когда я открываю окно и курю просто лёжа на кровати. Выглядит, наверное, очень картинно, словно сцена какого-то фильма. Кстати о курении. Если раньше у меня уходило по пачке в три-четыре дня, то теперь упаковка летит в мусорку за день. Это можно бы посчитать за тревожный звоночек и причину наконец бросить, но это меня не волнует абсолютно.       В баре я появляюсь всё реже. Моё присутствие и раньше не было там особо необходимым, да и штаб я немного расширила. Теперь в «Андромеду» я заглядываю раз в неделю в лучшем случае. Вопросов мне никто не задаёт. Либо не решаются, либо им просто всё равно. Нацуми пару раз спрашивает, как там поживает Фюрер, однажды я даже тащу его в бар.       Гин, кажется, воспитательную беседу с братом всё же не проводит. Либо действительно верит, что у меня всё под контролем (в чём я сомневаюсь), либо просто решает не лезть в это ебучее болото. Однако, «тренировки» мне порядком надоедают уже на третий раз. Я ведь и правда просто получаю пиздюлей, и мне это определённо не нравится. Всё же, я хочу хотя бы научиться уворачиваться от ударов Акутагавы, который, кажется, просто вымещает на мне всю злость с маниакальным удовольствием. Именно поэтому я и прошу Гин начать меня тренировать. Действительно учить чему-то, кроме того, как получать синяки. Она охотно соглашается.       Мама стабильно звонит мне каждое воскресенье в семь вечера. Мы говорим ровно пятнадцать минут, она задаёт стандартный набор вопросов, который не меняется месяцами, и кладёт трубку, каждый раз перед этим говоря, что любит меня. Я не отвечаю ей на это ничего.       Так проходит полтора месяца. Почему-то раньше мне казалось, что каждое задание в мафии — это сплошные погони, разборки и убийства. Последнее, правда, всё же оказывается правдой, но я подозреваю, с этим как-то связана специфика работы нашего с Хигучи командира. Кстати о Хигучи. А где она, собственно? Именно этот вопрос я и задаю Акутагаве, идущему рядом со мной. — Понятия не имею, какие-то личные проблемы. — он как всегда огрызается. Ничего нового, конечно. Не так давно он, кстати, перестал обещать мне мучительную смерть при любом удобном случае, и тут, как я подозреваю, без вмешательства Гин всё же не обошлось. Однажды мы проходим мимо неё в штабе мафии, Рюноске как раз в деталях описывает моё убийство (уже не помню по какому поводу, но вряд ли он ему вообще нужен). Не хочу искать скрытые знаки, ко кажется, именно после этого он и перестал желать мне смерти постоянно. Вслух, по крайней мере и не чаще, чем один раз за пятнадцать минут.       Я молча киваю на реплику Акутагавы. Личные проблемы, ну и ладно. Немного, правда, напрягает факт того, что от агрессии Рюноске меня теперь защищать некому. Но он в последнее время ведёт себя относительно мирно, игнорирует, кажется, сам факт моего существования и меня это устраивает. — А что мы вообще сегодня делаем? — раз уж Ичиё, которая постоянно вводит меня в курс дела, тут нет, приходится рисковать здоровьем, чтобы разузнать хоть что-то. — Подпольное казино. — вот это я называю развитием персонажа, потому что он недовольно морщится, но всё же отвечает с первого раза. — Достают тех, кто платит мафии за защиту, необходимо устранить.       Акутагава говорит и при этом смотрит прямо на дорогу, не хочет даже смотреть в мою сторону, чтобы не беситься лишний раз. Дальше мы идём в тишине. На улице никого нет, да и кто в здравом уме решить прогуляться далеко от центра города в полночь? Мы не в счёт, конечно. Казино, значит? Иногда я удивляюсь, что нам кидают задания вроде этого. До личной встречи с Рюноске я считала, что его используют как инструмент устрашения преступного мира Йокогамы, и когда руководство подкидывает нам вот такие задания, я слегка охуеваю. Хотя мне ли лезть в планы верхушки Портовых?       Чувствую, как начинаю замерзать, и от этого лишь сильнее кутаюсь в отвратительно-розовую шубу из искусственного меха. Откуда у меня столь замечательный предмет гардероба? Подарок Гин. После одной из наших тренировок она вручает мне эту шубу со словами, что это традиция мафии: дарить любую тряпку тому, кого ты вербуешь в организацию, И я бы послала её со своими традициями, но шуба оказывается тёплой, мягкой, да и выгляжу я в ней как самая главная сука во всём городе. Собственно, теперь я тягаю её везде. Задумавшись, достаю из кармана пачку сигарет и уже затянувшись, запоздало вспоминаю отношение Акутагавы к сигаретному дыму. Так, ладно, может, пронесёт, раз уж он ведёт себя сейчас чуть менее по-блядски? Нет, Итори, не угадала, в следующую секунду перед лицом мелькает что-то чёрное и я запоздало понимаю, что в зубах у меня остаётся один только фильтр от сигареты. Спасибо, хоть лицо своим Расёмоном не отгрыз, отделываюсь испугом. — Я что говорил про твоё курево? — он всё же поворачивает голову в мою сторону и смотрит раздражённо, нахмурившись. Тут уже я правда лоханулась, признаю, не из-за хуйни сейчас получу. Как я понимаю из своих наблюдений, у командира какая-то невероятно стрёмная болезнь, связанная с лёгкими. И я тут со своими сигаретами вписываюсь очень не кстати. — Прости, забыла. — мне тут же прилетает нехилый подзатыльник, я почти лечу носом на мокрый от дождя асфальт. Ну да, предупреждениями он ограничиваться не будет, на что я вообще рассчитывала. Хорошо хоть пощёчину не ввалил.       Казино оказывается подвальным помещением какой-то многоэтажки. Даже стоя над лестницей, ведущей ко входу к нему, легко понять, что это не простой подвал в жилом доме. Снизу раздаются голоса, смех и звон бокалов. Отлично, мы на месте. Я перестаю бояться где-то после третьей миссии. Обычно всю работу делают Акутагава и Хигучи, меня же они словно просто не замечают. Это хорошо даже, я лишь изредка использую способность и пару раз стреляю. Но сейчас Ичиё нет рядом, и я чувствую себя ещё более беспомощной, чем всегда. Хотя уж не знаю, куда больше. — Сегодня стоять в стороне не будешь. — я отстранённо киваю, пока до меня не доходит смысл сказанного. Резко поднимаю на него голову. Не шутит ведь, и правда заставит огребать сегодня. Да только вот если Акутагава и хочет меня убить, до летального исхода не доводит, а вот товарищи снизу сдерживаться не станут. — Да, ладно, меня же прибьют за секунду. — ищу пути к отступлению, но в панике мозг думать отказывается категорически. — Прибью за секунду тебя я, если ты не будешь делать то, что приказываю. — это всё больше напоминает сцену из какого-то ситкома. Правда, в главной роли я, а не какой-то отвратительно смешной актёр. — Ты эспер, если ещё не забыла. И если думаешь, что с этой детской игрушкой сможешь выжить, — командир кивает на «Вальтер» у меня в руках, — то сильно ошибаешься. Все эсперы Портовой мафии должны уметь выполнять любые поставленные задачи, используя только собственную способность. — Моя способность вряд ли годится для боевых действий. — вот же говна кусок, как знала, что ничего хорошего ждать от него не стоит. Теперь я более чем уверена, что нет у Хигучи никаких личных проблем, Рюноске просто хочет сегодня поиздеваться надо мной. — Значит, ты вряд ли годишься для Портовой мафии. — Акутагава отбирает у меня пистолет. — Вот как мы поступим. Сегодня ты работаешь либо при помощи одной только способности, — он снимает пистолет с предохранителя и приставляет его в упор к моему лбу, — либо получаешь пулю в лоб.       Когда чувствую холод металла, осознаю всю реальность происходящего. Вижу, как он неспешно, даже лениво касается указательным пальцем спускового крючка, слегка надавливает на него. Командир не смотрит мне в глаза. Даже не думает смотреть в их сторону, его взгляд направлен куда-то мне за спину. Уходить некуда, за моей спиной кирпичная стена. Будто на расстрел привёл, честное слово. Твою ж блять мать. Ладно, хорошо. Хочет, чтобы я использовала способность — хорошо. Хочет, чтобы я кого-то убила с её помощью? Уже проблематично, но с этим мы разберёмся в процессе. Когда я не буду на мушке у своего пизданутого командира, давайте решать проблемы по мере их поступления. — Хорошо. — я закрываю глаза и вздыхаю. Ожидаю, что он уберёт пистолет подальше от моего лба, но этого не происходит. — Хорошо, я же сказала. — он вопросительно поднимает брови, словно не понимая, чего я от него хочу. Не придуривайся, уёбище.       Наконец, удаётся вздохнуть с облегчением: Акутагава таки убирает оружие от моего лба. Протягивает его мне, перед этим высыпав все патроны из магазина на землю. Въеби говна, Рюноске, честное слово. — Как вообще так произошло, что носителем столь сильной способности оказалась столь слабая идиотка? — я поджимаю губы, еле сдерживаясь, чтобы не закатить глаза на эту реплику. Забираю теперь уже бесполезный пистолет из рук командира, за что получаю не самый дружелюбный взгляд в моей жизни.       Да-да, знаю, раз уж у меня «сильная» способность, я просто обязана уметь идеально пользоваться ею. Нет. Пошёл Акутагава нахуй, вот что я хочу сказать. Если он надрессирован на убийства как собака на команду «фас» не значит, что все вокруг такие же. Командир смотрит презренным взглядом, разворачивается и идёт вниз по лестнице. Я следую за ним.       В помещении человек пятнадцать, включая персонал, если троих девчонок лет пятнадцати так можно назвать. Удивительно, но превращать Расёмоном двери в щепки Рюноске не стал. Он просто открывает двери, прямо как все нормальные люди, вот так сенсация. Стою следом за ним и делаю вид, что меня не существует, я просто часть его плаща, вообще-то. Помещение оказывается довольно небольшим. Три строительные катушки вместо столов, старые потёртые деревянные стулья и бар со скудноватым выбором дешёвого алкоголя. Уж не знаю, чем это заведение мешает клиенту мафии, но могли бы просто попросить вести себя потише.       Акутагаве же плевать на всё. Он активирует способность и без предупреждения разрывает ближайшего к нему человека. Разумеется, начинается сраная паника. Я всё ещё стою в стороне и не вмешиваюсь. Работаем как всегда, только без Хигучи. Я стараюсь не смотреть на происходящее. На испуганные метания людей, на куски плоти и брызги крови. И на абсолютно безучастное лицо командира смотреть я тоже не хочу.       К реальности меня возвращает какой-то знакомый щелчок сзади (уж больно часто я его слышу у себя над ухом в последнее время). Предохранитель. Кто-то снял пистолет с предохранителя. Поворачиваю голову влево, откуда и услышала отвратительный знакомый звук и носом утыкаюсь прямо в дуло пистолета. Чудно. Просто чудно. Командир, кажется, даже не обращает на это внимания. Ему, как я подозреваю, в принципе сейчас плевать на меня. Ладно, сейчас меня волнует немного другой вопрос. А что, блять делать с тем фактом, что какой-то мужичок лет сорока держит в трясущейся руке пистолет и намеревается выстрелить мне прямо в голову? — Не двигайтесь. — смотрю ему прямо в глаза, как и он мне. Отлично.       Забираю у него пистолет из рук и пытаюсь сообразить, что же делать дальше-то блять. Стоять не моргая вечность я не могу уж точно. Не знаю, что будет, если я моргну, но если судить по его выражению лица, ничего страшного для меня. Он не хочет этого. Не хочет убивать меня, просто хочет жить и отчаянно цепляется за любую возможность. От чего же не начал тогда убегать? Ах, да, я же стою прямо в дверном проходе, закрываю ему путь к бегству. Может, просто вырубить его? Треснуть чем-то по голове и выстрелить для приличия в колено? Да, будет хромать до конца своих дней, зато уйдёт отсюда живым. Так я, собственно, и собираюсь поступить, но меня опережают.       Расёмон. Акутагава буквально отрывает несчастному голову, я спешу закрыть глаза и отвернуться. Как же отвратительно, какой же он отвратительный. В голову приходит мысль, которую я невероятно хочу прогнать, стереть из головы, но как-то не получается. Как же хорошо, что я на одной стороне с этим человеком. Пока что. Я в безопасности, пока мы на одной стороне баррикады. Я в безопасности не от агрессивного внешнего мира, вовсе нет. Я в безопасности от него самого. — Ты халтуришь. — он кашляет в рукав. — Будешь медлить и тратить время на мысли о пощаде, подохнешь к херам. Если вступаешь в бой, то насмерть.       Я отстранённо киваю. Не смотрю в его сторону, просто молча соглашаюсь с его словами. Или делаю вид, кто знает. — Четырнадцать. — очень многозначительно сообщаю я, подсчитав количество тел. — Четырнадцать трупов. Когда мы заходили, я насчитала пятнадцать. — стояла я всё это время в проходе, мимо бы пройти никто не смог. Да и чёрный вход тут есть вряд ли, это же подвал. — Одна для тебя. — заявляет командир, небрежно отодвигая стул и присаживаясь на него, скрестив руки на груди. Выражение лица спокойное, но судя по тому, как сильно он сжимает руки, всё же злится. На что или кого я не знаю, хотя возможно, что злится он без причины. Вполне в стиле Акутагавы. — Память у меня хорошая и я всё ещё помню, что приказывал тебе убить кого-то способностью.       Блять. Просто блять. А давайте я убью его с помощью способности и все будут счастливы? Ладно, не стоит, если попытка успехом не увенчается, мой труп не смогут опознать. А даже если всё пройдёт успешно, меня уничтожат Портовые. Разворачиваюсь и медленно иду к барной стойке. Больше тут прятаться негде, единственный выход — за моей спиной, всё хорошо просматривается. Кроме барной стойки. Если прятаться, то только за ней, других вариантов нет.       Девчонка. Мелкая девчонка сидит, сжавшись в углу, прижимая колени к груди и неистово трясётся. Поднимает испуганный взгляд, стоит мне подойти. Она в отчаянии. Просто, блять, подросток, она даже угрозы не представляет. Если хорошо треснуть по голове, даже не вспомнит происходящего. — Встань. — на большее я не способна. Теперь мы просто смотрим друг на друга. У неё руки по швам, лицо абсолютно безучастное. В который раз хочется сравнить его с маской. Нет. Я не убью её, не способностью уж точно. Никто не заслуживает быть заложником при собственной же смерти.       Что-то щекочет мне шею. Опускаю голову вниз и очень шумно втягиваю воздух ноздрями. Расёмон. Обвивается вокруг моей шеи, и стоит мне не так вздохнуть, голова полетит с плеч. — В бою ты уже будешь мертва, раз так копаешься. — он не встаёт со стула, не напрягается, выглядит так, будто ему вообще всё равно. Расёмон щекочет волосы. Странное ощущение, будто это просто какая-то мягкая материя, а вовсе не оружие массового поражения. — Давай уже быстрее.       Глаза уже начинают слезиться. Невыносимо хочется моргнуть, закрыть глаза, убежать отсюда. Только вот теперь я если и убегу, то только на тот свет, способность командира не даёт мне даже лишний раз вздохнуть без страха. Смотрю на девчонку. Сейчас она словно марионетка: послушная и безэмоциональная. Возможно, это можно считать милосердием. Если она сама себя убьёт, а не Расёмон разорвёт девчонку на части, смерть будет менее мучительной. Наверное.       Акутагава нетерпелив. Я чувствую укол где-то в области спины. Отлично, его способность буквально коснулась меня, а уже идёт кровь. Это и возвращает меня с небес на землю. Если не я, то убьют меня. И благородно жертвовать собой ради какой-то девчонки не собираюсь. Мне её жаль, только и всего. Это просто секундная слабость. — Возьми пистолет. — девчонка следует моему приказу, поднимает оружие с пола. Разумеется, а как иначе?       Отвратительно, Итори. Ты отвратительна, твои действия, твоя способность. Теперь мы с ним одинаковые. Я пала так же низко, как и он. Лишь из-за собственного страха, из-за одной глупости. Ненавижу. Себя, отца, Акутагаву тоже ненавижу. Из-за него я падаю в эту сраную бездну. Такое чувство, словно голову сжимают тисками. Я вот-вот моргну. Пора закончить всё это. Либо я, либо она. Я буду ненавидеть себя за это до смерти, кажется. За свою трусость, страх перед Расёмоном, за то, что так и не сбежала от мафии. — Стреляй себе в висок.       И она повинуется.