***
За домом Ямори устанавливают круглосуточное наблюдение. Если кто-то надумает из него выйти, будут стрелять на поражение. Но кажется мне, что если отцу сильно захочется, никакие портовые псы не удержат его в доме. Есть у меня такое чувство, что всё идёт по его плану. Пока что даже не догадываюсь, в чём этот план заключается, но последний его пункт — моё убийство, это точно. На известие о том, кто и как убил крысу мафии, Мори смеётся. Шутит о том, что я могу сделать это своим авторским стилем, даже говорит, что готов снабжать меня сульфатной кислотой. Натянуто улыбаюсь ему. Нет. Это единичный случай, исключение из правил, крайняя мера. Я вряд ли пойду на что-то подобное ещё раз. И хоть какая-то часть меня говорит, что было очень даже ничего, я стараюсь её игнорировать. Единичный случай, Итори. А ещё очень хочется уколоться ещё раз. Только ради того, чтобы не чувствовать боли, разумеется. Я завязываю как только ожоги и раны перестают болеть. Вот прям сразу же завязываю. До тех пор, пока не окажусь дома, травлю свой организм никотином, стоя у вдоха в штаб. На самом деле, мне действительно становится как-то… на душе легче, наверное, после смерти Ямори. Не скажу, что больше не чувствую себя тревожно или менее параноидально, но легче мне становится определённо. — Мы будем поджидать Хироко Ясуо вместе с тобой у тебя дома. Приказ босса. — очень смешно с того, как официально они его постоянно называют. Перевожу взгляд со своих ботинок на Хигучи. Значит, будут ловить на живца и так же, как и я, понимают, что если он захочет исчезнуть, даже надзор будет не помехой. А наживка, надо полагать, я. — «Мы» — это кто, позволь уточнить? — с саркастическим смешком интересуюсь у Ичиё. Зная мою удачу, можно даже не спрашивать. Стряхиваю пепел на землю, уже морально готовясь к тому, что ночую я сегодня на балконе. — Я и Акутагава-сан. — неловко улыбается мне девушка. Да, точно ночую на балконе. Или прыгаю с него, это уже как пойдёт. В машине все втроём сидим молча. Хигучи, конечно, невероятно удобно устроилась на заднем сидении, оставив меня нервно сжимать руль рядом со злобным Акутагавой. Он, кажется, всегда в таком настроении, но всё равно рядом с ним находиться стрёмно пиздец. — Мне ещё надо забрать собаку, поэтому покатаетесь со мной. — наконец решаюсь заговорить я. Лицо Акутагавы становится ещё более недовольным, хотя куда уже больше. — Терпеть не могу собак. — с тяжёлым вздохом изрекает командир. — Не переживай, Фюреру ты тоже не понравишься. Постараюсь смириться с тем, что в моём доме сегодня будут две недовольные псины. — слышу, как Ичиё сзади скрывает смех внезапным приступом кашля. Простудилась, дорогая? — Обязательно тебе врежу, как только ты будешь не за рулём. — охотно верю. Я уже давно мирюсь с фактом того, что за свой длинный язык я получаю пизды от Акутагавы. Но сдерживать себя невероятно трудно, поэтому приходится терпеть. — Ты назвала собаку Фюрером? — осторожно интересуется Хигучи после своего невероятно артистичного кашля. — Да, и не смей меня осуждать за это. Он лучший мальчик, вот увидишь. — настроение на удивление хорошее. Даже не знаю, чему я радуюсь больше: факту того, что буду позорно колоться, закрывшись в ванной или перспективой наблюдать за попытками Фюрера и Акутагавы загрызть друг друга. Пёсель чуть ли не сбивает меня с ног, и очень хочет лизнуть мой нос. И я позволяю ему это сделать, сегодня можно. Да, солнышко, мама тоже соскучилась. Чешу его за ушком с минуту точно. Да, мне определённо не хватало этого мешка слюней. А ещё это первое живое существо, за которым я действительно скучаю. У меня прямо личностный рост произошёл. Всю дорогу к машине Фюрер скачет вокруг меня, требуя внимания. Вижу недовольное, даже страдальческое выражение лица Рюноске в окне и настроение улучшается. Подзатыльник он мне, кстати, отвесил как только я заглушила мотор. Неудивительно, тварь ведь злопамятная. — Не кусайся, хорошо? — я тыкаю его в нос и открываю дверь на заднее сидение. Если у Хигучи дома нет кота, то вести себя он должен мирно. Моя теория подтверждается. Фюрер ведёт себя очень дружелюбно по отношению к Ичиё и рычит, стоит только Акутагаве двинуться. И я бы даже искренне этому злорадствовала, если бы не постоянное напоминание о том, что отец жив, на свободе и горит желанием убить меня. Ещё бы понять, чего это ему захотелось убить меня именно сейчас. Хотя мне кажется, сейчас важнее факт того, что он в принципе хочет меня убить, а не мотив. Дома все сидят весьма… мирно, что ли? Не знаю, чего я ожидала, но искреннее радуюсь тому, что Акутагава просто сидит и читает, Хигучи немного нервно проверяет оружие, а Фюрер спит у меня на коленях. Я же крашу ногти, сидя на диване. Просто стараюсь отвлечься от происходящего. Вариант позорно колоться в ванной всё ещё есть, но я оставляю его на крайний случай. Вообще-то отмечаю свою силу воли как титаническую, потому что я знаю троих сидящих на героине, и никто из них и шести часов не может вытерпеть без дозы. С мыслью о том, какая я молодец, грею столовую ложку в ванной. Ладно, нет, сейчас я, скорее всего, думаю о том, какая же я, блять, жалкая. И если бы не сраная секундная слабость, продолжала бы сидеть сейчас с собакой на коленях. Да, я бы сейчас тряслась от нервов и страха, но зато с жизнью, которая катится в пизду под чуть меньшим углом. Следы своего «преступления» прячу на всякий случай. Чувствую себя так, будто мне тринадцать и я скрываю от мамы своё курево. А если спросит — это рядом курили, а не я. Не придумываю ничего лучше, чем спрятать шприц в карман бесформенной толстовки (перед этим надев на иглу защитный колпачок, разумеется). Когда возвращаюсь в гостиную, снова занимаю диван. Только сейчас замечаю, что Фюрер лежит в какой-то явно не очень удобно. Ну разумеется. Он своей тушей пытается прикрыть кровавые пятна. Не лучший ли это мальчик? Сама не замечаю, как выпадаю из реальности на некоторое время. Просто сижу, сверля взглядом выключенный телевизор, а в голове пустота абсолютная. Зато ноющая боль по всему телу отсутствует. В реальность меня возвращает пощёчина. И даже не боль от неё, нет, это чувство притуплено абсолютно. Шея слишком резко в сторону поворачивается, поэтому я часто моргаю и недовольно смотрю на Акутагаву. Наверное, мне что-то говорили, а я даже не услышала. — Я уже говорил, что меня не волнует, что ты там себе колешь, если это не влияет на твою продуктивность, верно? — медленно открываю и закрываю глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на командире. Получается довольно быстро. — Морфин только способствует моей продуктивности. — язвительно отвечаю я. Да, я продолжаю рассказывать всем версию с морфином. Говорят, если очень уверенно врать, могут наконец поверить. — У тебя зрачки размером с иглу, можешь пиздеть за морфин кому угодно, но не мне. Ещё раз будешь под чем-то во время задания, будешь корчиться на полу от ломки. Мозг принимает эту информацию не сразу. Несколько раз пытается переварить, и только тогда я медленно киваю. Сейчас бы закурить, но настолько сильно испытывать судьбу сегодня я не хочу. Хватит с меня одних пиздюлей от Акутагавы. Стоит мне потянуться к собакену, чтобы его погладить, как внезапно пропадает свет. Кажется, я чувствую сквозняк. Или это просто моё бурное воображение. Через несколько секунд лампочка на потолке начинает мигать, и вновь загорается. — И часто тут такие перепады электричества? — настороженно интересуется Хигучи. Она смотрит на потолок с недоверием и снимает пистолет с предохранителя. Ещё мне в квартире стрельбы не хватало. Ладно, дырки в стенах выглядят весьма стильно. Можно всем говорить, что это просто дизайн такой. — Впервые, если честно. — я, на самом деле, тоже напрягаюсь. Героин в крови не особо способствует мыслительному процессу, но ситуация обязывает мыслить быстро. Сквозняк. Я до сих пор его чувствую. — Окно было закрыто. — говорю я, медленно поворачивая голову. Где-то на подсознательном уровне начинает шевелиться спящий ранее страх. Это он. Всё, Итори, конечная станция, отец явился по твою душу. Пытаюсь не паниковать и рассуждать логически. Он один, нас трое плюс один уже проснувшийся и настороженный доберман. Отец не будет представлять опасности, если не смотреть ему в глаза. — По планировке здания, со стороны того окна пожарная лестница. — стараюсь говорить быстро и чётко, пока мозг пытается начать соображать. — Здесь сиди и не дёргайся, будешь только мешать. — Акутагава выходит из комнаты как-то расслабленно, даже хочется ему напомнить, что почти такая же способность его почти убила неделю назад. Хигучи следует за ним. Отлично. У меня есть Фюрер, использованный шприц и пистолет с шестью патронами под подушкой. На всякий случай смотрю в пол. И не подниму взгляд даже под угрозой смерти. Нет уж, я больше никогда не окажусь под влиянием его способности. Он где-то внутри. Значит, слышит каждое слово и знает, что сижу я в комнате одна. Всё, что от меня требуется, — тянуть время, если он решит сюда завалиться, а это я умею. — Тори. — хватаю Фюрера за ошейник, потому что чувствую, как он дёргается в сторону двери. Он здесь. Я вижу его краем глаза, вижу его худощавую физиономию. Судя по голосу, он улыбается. Вот-вот ещё смеяться начнёт, уёбище такое. Так, вдох выдох. Всё в порядке. — Мы так часто с тобой видимся в последнее время, не замечательно ли? — Зачем всё это? — просто потянуть время, Итори, помнишь? — Ты ушла в мафию. Мне стыдно за тебя, ты опустилась так низко. — Ты и сам был в мафии. Двойные стандарты, не находишь, пап? — При старом боссе. А сейчас это лишь гадюшник. Не более, моя дорогая. Ты позоришь мою фамилию, используешь столь благородную способность ради этих уродов. Достаточно поводов для убийства, не находишь? — сдерживать Фюрера становится всё тяжелее. Подожди, солнышко, не тот момент, просто подожди ещё немного. Как же тяжело, когда одна рука в гипсе, пусть и частично. Левой рукой нащупываю шприц и пытаюсь как-то удобнее взять его двумя пальцами, параллельно скинув с него колпачок. — Посмотри на меня. — он всё ещё улыбается. Я лишь опускаю голову ниже. — Ох, кстати, ты что, решила завести собаку? И я не про этого ушастого мальчика, которого ты так любезно держишь за ошейник. Я про того щенка с Расёмоном. Весело, наверное? — даже не представляешь, насколько. Есть. Он теряет терпение, делает буквально два шага в мою сторону, и этого мне хватает с головой для того, чтобы отпустить Фюрера. Он тут же вгрызается отцу в ногу. Кажется, взрослый доберман перегрызает берцовую кость за десять секунд. С щенками, наверное, не так, но отец тут же переключает своё внимание на пса, и это служит для меня сигнальной ракетой. Сейчас. Я быстро достаю шприц из кармана, и буквально срываюсь с места. Всё же меняю руку, теперь держу его в правой. Так всё же удобнее. Ростом отец не выше меня, это удобно. И он настолько занят попытками отбиться от Фюрера, что на меня реагирует слишком поздно. Мгновение — и шприц уже торчит у него прямо в глазном яблоке. В мою сторону летят проклятия, отец хватается за лицо и шипит. Времени не теряю, достаю пистолет из-под подушки и снимаю с предохранителя. Приставляю вплотную к отцовской голове, чтобы наверняка. Стреляю. Падает замертво, и мне кажется, что всё слишком просто закончилось. Да быть не может, чтобы он умер от выстрела в голову как простой смертный. Невозможно это, где-то здесь явно подвох. Для верности всаживаю в уже мёртвое тело оставшиеся пять патронов, и только тогда кидаю оружие на диван. С каждым выстрелом становится легче. Только вздохнув, и откинув волосы назад, замечаю, что Акутагава стоит, привалившись спиной к дверному косяку и как-то лениво смотрит то на меня, то на тело, то на рычащего на остывающий труп Фюрера. Вот говна кусок, мог бы убить его в любой момент, но просто стоял и наблюдал. Чего я удивляюсь, собственно, весьма типичное для него поведение. — Серьёзно, стоило тебе немного проторчать в камере пыток, как за тобой даже наблюдать интереснее стало. Буду воспринимать это просто как очень странную похвалу. Только сейчас замечаю, что белый ковёр теперь запачкан кровью окончательно. Вот же блять.X
27 ноября 2019 г. в 02:47
— Прежде, чем ты начнёшь истерить, спрошу ещё раз: кто знал о том, что его схватили? — мы встречаемся на парковке. Акутагава наматывает раздражённые круги вокруг машины Хигучи, Ичиё топчется на месте, Гин устало трёт глаза, а я, как голос разума в этой компании, пытаюсь понять хоть что-то.
Итак, мафия конкретно так обосралась. Хочется ходить по штабу и орать о том, что я говорила, так и произойдёт. Но сейчас нам явно не до этого. Командир кидает на меня злобные взгляды, но при сестре ударить меня головой об стенку не спешит, хоть во взгляде такое желание определённо читается. Ладно, буду просто прятаться за Гин как за мамой. А то мало ли.
— Да никто практически. — тихо говорит Хигучи, смотря себе под ноги. Спрашивала я, вообще Рюноске, но её ответ меня тоже устраивает.
— Кто-то из числа «никого практически» — крыса, которая организовала побег.
Руки чешутся бросить всё и поехать домой смотреть тупые шоу, жрать мороженое и, как бы сильно не хотелось этого признать, колоться. Когда меня предупреждали, что зависимость появляется после первого же употребления, я решительно отказывалась верить. Ну что ж, мы сначала начнём тонуть, а потом вспомним, что плавать нужно учиться со спасательным кругом, да?
— С чего ты вообще взяла, что ему кто-то помог? — Рюноске трёт пальцами переносицу. Хорошо хоть не кидает предъявы о том, что это моя вина. Но он не тупой вроде, должен понимать, что это точно не так.
— Действительно. Должно быть, силой мысли отключил камеры, зубами перегрыз цепи и телепортировался из камеры пыток. — слышу сдавленный смешок от Гин. Она, кстати, сохраняет удивительное спокойствие. Мне бы у неё поучиться, потому что я еле сдерживаюсь от того, чтобы не упасть на асфальт и не начать кричать.
Акутагава молчит на мою реплику. Ещё бы он пытался что-то спиздануть.
— Скажи мне вот что, товарищ командир. Мы отошли буквально на час, а ты торчал под дверью. Как так вышло, что он прошёл мимо тебя? — а вот я обвинять всех и каждого не стесняюсь. Нет, ну серьёзно, он ведь остался в штабе, а не я. Вижу, как Рюноске собирается дать мне пиздюлей за такое открытое сомнение в его персоне, но сделать этого я ему не даю. Потому что вспоминаю одну маленькую, но важную деталь. — Охранник. Тот, который стоял возле входа в камеру.
— Это могла бы быть хорошая теория, но нет. Он же и… ну, знаешь, пытал тебя. — Хигучи говорит немного неуверенно. — Будь он информатором Хироко Ясуо, мог бы убить тебя сразу же. Да и потом, босс сам его везде назначал, не бывает таких совпадений.
Многозначительно киваю и кажется, даже ухожу в прострацию на некоторое время. Ну конечно, я даже не видела его лица. Того урода, который лил на меня кипяток за каждый звук и издевался пять сраных дней. От осознания, что я стояла рядом с ним на расстоянии вытянутой руки, хочется кричать. Нет, сейчас не время бояться, Итори, нет, успокойся. Достаю банку с таблетками и кручу её в руках. Пустая. Срочно нужно вернуться домой и взять новую упаковку. Многовато что-то я их жру последнее время, только вот кого это волнует?
— Земля вызывает. — Гин щёлкает пальцами у меня перед лицом, возвращая в реальность.
— Босс сам его назначал? Нет, отец хочет, чтобы мы так думали. Он хорошо умеет манипулировать людьми, даже слишком хорошо. Иметь собственную дрессированную собачку в мафии — очень даже в его стиле. Гин, скажи, ничего необычного в его поведении ты не заметила, когда вы брали его в плен?
— Он не сопротивлялся, но… это можно счесть как простое здравомыслие. Говорил с нами спокойно, будто со старыми друзьями. Ничего не отрицал. У него спрашивали за сообщника, на что он сказал, что сам себе сообщник. — задумчиво изрекает подруга. Ну да, очень даже в его стиле.
— О, нет, он никогда не делает что-то просто так. И если бы не хотел, не сдавался точно. Он был уверен в том, что выйдет из камеры пыток целым и невредимым. Чего он хотел этим добиться, правда, не знаю. Но теперь мафия может быть спокойной. Подрывать что-то он уже не будет точно. Его цель — я, значит, найдёт ещё какой-то извращённый способ моего убийства. Собственноручно это сделает вряд ли, он ведь «так сильно любит своего ребёнка» и точно не станет меня убивать.
— И зачем ему это? — ох, Хигучи, дорогая, если бы я знала, жизнь была бы намного легче.
— Понятия не имею. Он злится, за то, что я ушла в мафию? Или на то, что я жива? Или ещё на что-то? Я никогда не понимала его логики, поэтому не спрашивай того, на что ответить не смогу никак.
— Пусть его целью будет хоть император, мне плевать. — раздражённо говорит Акутагава. — Он взорвал объекты мафии. Значит, мафия его и уничтожит.
Звучит весьма оптимистично. Мне его позиция, конечно, очень даже на руку, но такая зацикленность командира на организации и его принципах, немного пугает. Гин и Хигучи, кажется, поддерживают его молчаливым согласием. Чудно. Сейчас мне почему-то даже становится интересно, как тот самый Дазай (вроде так его зовут) смог отсюда слинять. Теперь мне даже хочется его расспросить, только вот видеться и говорить с ним ещё раз не хочется совсем.
Акутагава, ничего не говоря, разворачивается и быстрым шагом направляется в сторону штаба. И конечно, рассказывать свои планы не собирается.
— И куда ты намылился? — вопрос чисто риторический, он очевидно идёт искать крысу. Сомневаюсь, стоит ли идти следом за командиром, но я всё же неуверенно и медленно иду за ним.
— Найду Ямори, узнаю, где сейчас прячется этот чмырь, а потом убью. — ну разумеется, другого ответа я и не ожидала. «Ямори». Значит, урода, пытавшего меня, зовут Ямори.
— А я для тебя ебаная шутка или как? — останавливаюсь и расставляю руки в сторону. Акутагава раздражённо смотрит на меня через плечо. — Где гарантии того, что он скажет тебе правду? Терять ему нечего, когда узнает, что его спалили, правду не скажет точно. Убьют ведь в любом случае. Я могу использовать на нём способность, а потом убивай как тебе вздумается.
Вот это прогресс, конечно, я сама предлагаю Рюноске использовать способность. Не под дулом пистолета, не следуя приказу, а по собственной воле. Хотя конечно, роль тут ещё играет тот факт, что моя жизнь от этого зависит. Чем быстрее мы найдём и убьём отца, тем быстрее я смогу вздохнуть с облегчением. И меньшая вероятность того, что он, даже не знаю, нашаманит метеоритный дождь, только бы прибить меня. Чем быстрее, тем лучше, одним словом.
— Ладно. — он разворачивается и продолжает быстро идти в сторону штаба. — Но будешь путаться под ногами — отправлю куда подальше.
А вот и ещё один прогресс. Сейчас мне расправой уже не угрожают. Даже Акутагава может вести себя адекватно, если этого требует ситуация.
Ямори мы находим в какой-то подсобке. Очень умное решение, конечно, ничего не скажешь. А я ещё и жужжала на ухо командиру, что адекватный человек не станет прятаться в штабе. Видимо, это особый случай. Стоит нам зайти в помещение, как он вжимается в стойку с какими-то химикатами и закрывает глаза руками. Выглядит даже жалко и грустно. Вот идиот, мог бы хоть немного построить из себя невиновного, а так сразу же палится.
— Посмотри на меня. — разумеется, он не слушается. А вот я, зная о том, что это мудло издевалось надо мной пять суток, хочу убить его прямо здесь и сейчас. Но нет, Итори, держи себя в руках, сначала информация, потом всё остальное. — Посмотри, блять, на меня. — очень хочется подойти к нему и начинать пинать ногой, но меня опережают.
Акутагава не мелочится, Расёмоном фиксирует ему подвижное веко прямо-таки с ювелирной точностью. Хорошо, что не додумался оторвать, а то с него станется. Всё тем же Расёмоном командир зажимает его лицо словно в тиски, голову повернуть просто невозможно. Ох, а за такой подгон прям спасибо, от души. Киваю ему в знак благодарности. Взглядом нахожу стеклянный пузырёк с весьма интересным названием. Обязательно использую его чуть позже.
Глаза Ямори испуганно метаются из стороны в сторону, он дёргается, пытается вырваться. Я присаживаюсь рядом с ним и он буквально случайно смотрит в мою сторону.
— Замри.. — как-то отдалённо замечаю, что сейчас использовать способность приятно. Случай просто такой, вряд ли то-то подобное ещё раз повторится. Просто человек такой под руку подвернулся. — Дальше я сама, ладно? — обращаюсь к командиру через плечо.
Думаю, что он меня пошлёт, но нет. Отзывает способность, и даже с каким-то интересом начинает наблюдать за происходящим. Добро пожаловать в цирк, да, сегодня у нас интересное шоу.
— Отвечай на вопрос: где сейчас находится Хироко Ясуо?
— Я отвёл его к себе домой.
— Каков его план действий на будущее?
— Твоё убийство.
Выразительно смотрю на Ямори. Неудивительно, на самом деле, я изначально знала, что ответ будет таким. Просто хотелось убедиться, что отец не поменялся вообще. Просто думала, вдруг он окажется немного предусмотрительнее и захочет свалить из Йокогамы на первом пароме или уйти через подземные туннели. Нет, как был фанатично зацикленным уродом, таким и остался.
— Ладно, пора заканчивать с этой клоунадой. Запрокинь голову назад и открой рот. — повинуется. Взгляд испуганный, и я замечаю, что мне это нравится. Испытываю какое-то маниакальное удовольствие от происходящего.
Беру в руки пузырёк, который недавно заметила. Сульфатная кислота высокой концентрации. Мы сейчас, кажется, на лабораторном этаже, поэтому удивляться не стоит. Какое прекрасное совпадение! Ну что же, око за око, как говорится. Медленно подхожу к Ямори. Кажется, я улыбаюсь. Нет, не кажется, со стороны это точно выглядит жутко. И меня это не волнует. Он же пытается мычать. Получается жалко. Улыбаюсь ещё шире.
— Никаких криков, помнишь? — выливаю содержимое склянки в рот Ямори, и то, что мне на руки не капает ничего, можно считать невероятным везением.
Хорошо. Как же хорошо я себя сейчас чувствую, не передать словами. Подобно импровизированному кляпу вставляю пузырёк ему в рот, я бы даже сказала, в глотку, и отхожу назад к Акутагаве. Моргаю. Оживает Ямори моментально. Лицо приобретает зеленоватый оттенок. Он хватается руками за грудь, его тошнит кровью и, кажется, ошмётками собственных внутренностей, но благодаря застрявшей в горле банке, полноценно вырвать у него получается не сразу. Пусть помучается чуть больше. Мне не противно, не мерзко. Я наблюдаю за происходящим с интересом. И мне не жаль, предложите мне сделать это во второй раз, и я соглашусь без раздумий. Держится эта тварь недолго. Секунд через двадцать, может даже меньше, падает замертво.
Акутагава смеётся. Ну разумеется, для него это — не более, чем забавное представление. Это я пытаюсь лечить своё ментальное здоровье. Конечно, назвать убийство лечением — отличный ход, Итори. Но это ведь действительно своего рода терапия. Или отличное оправдание.
— Оказывается, для того, чтобы ты перестала быть скучной истеричкой, надо всего лишь закинуть тебя в камеру пыток на несколько дней.