что-то про чудо под Рождество, которого ещё не существует
***
Им уже стукнуло шесть. Это были совершенно противоположенные дети. Дело было не только в их расах, сколько в их начинающих проявляться характерах. В их маленьких личностях. Но, посмотрев на них единым взглядом, невозможно было найти отличий. Это было удивительно. Удивительнее было и то, что их собственные матери иногда их словно путали. Грэм могла видеть гуляющего Азирафаэля и быть спокойной, потому что видела «своего» ребёнка, хотя Кроули, например, в это время клал яйца разных птиц в чужие гнезда в соседней роще. Конечно, это были какие-то секундные помутнения. И матери забывали об этом. Хотя, например, Израгиль предпочитала забывать о всех своих детях в принципе, не только об их словах, поступках и местонахождении. Учение о добре и зле продолжалось. Даже так: оно набирало новые силы. Которые мальчишки разбивали в пух и прах. Кроули своим безразличием, а Азирафаэль обилием точных вопросов по ангельской истории, которая многими моментами не была такой ангельской. Это выводило родителей, учивших их. Но они продолжали. Это была их обязанность. Привить своим созданиям благоговение, страх, уважение перед высшими инстанциями. Но детям ничего из этого списка не прививалось. Если бы их спросили, перед чем они благоговеют, чего бояться и кого уважают, ответы были бы следующие. Кроули: — Благоговеют только трусы и ангелы. Демоны чертенеют. Я чертенею перед парнем, которого вижу каждое утро в зеркале. Кого боюсь? Никого не боюсь! Кроме Дорфы, когда она улыбается. Это выглядит очень жутко. А уважать тут вообще некого. Ну, может маму немного. Она терпит всех нас. Азирафаэль: — Я определённо благоговею перед Карлосом Иоганом! Он написал столько невероятных произведений для детей! Боюсь? Ну-у… Не то, чтобы я кого-то боялся. Ангелы ничего не боятся! Но большой мужчина из третьего дома на Харри Стрит выглядит очень пугающе. Я уважаю ворона из рощи напротив парка! Он не жалеет себя, попадает в опасности, но все равно приносит своим детям корм. Это очень отличает его от других птиц! Никакого намёка на уважение к Богу или Сатане… У родителей скоро будет мозоль на лбу. Дети не подозревали, кого же, по их задумке, они должны бояться и уважать. И этот вопрос им был совершенно не интересен. Однако, оба интересовались другими родами учений. Ангел требовал, чтобы его учили писать. Его учили. Малыш схватывал все на лету. А потом рассказывал Кроули. Тому было лень учиться, но все-таки что-то он вразумел за год от пяти до шести лет. Сам же демон тряс отца и самого старшего брата Джо, чтобы они учили его летать. Они не могли не учить, потому что иначе тот портил их вещи. «Чёртов засранец!» — ругались они. И учили. Кроули схватывал всё на лету. А потом учил Азирафаэля. — Ну давай, хотя бы научис-с-сь планировать! Что ты за ангел такой, который с-с ветки дерева с-слететь не с-с-сможет, м?! — Из демона был не лучший учитель. Ох, как он шипел. Однако, и его уроки не прошли даром: ангел научился подниматься на уровень деревьев, но при определенных условиях. 1 — Кроули. 2 — Кроули. Деревья в роще благодаря ангелам были достаточно высокие, и поэтому ему было необходимо смотреть на что-то или кого-то, чтобы не смотреть вниз. Впрочем, иногда получалось. Тем и жили.***
Медленно подкрадывалась зима. Ещё не существующий в мире ноябрь кусал морозом голые части тела. Иногда выпадал снег, и впечатлительный Азирафаэль каждый раз выбегал на улицу, садился на бортик отключенного фонтана и до одури, со счастливой улыбкой смотрел в сизое небо. Кроули, наблюдавший за ним из окна, отмечал для себя, что когда так происходит, то ангел становится маленьким солнышком. Тогда он, демон, должен стать тучкой! И, закутавшись во все тёплое, он вылетал - часто за пределами дома бушевала буря. Подобный вихрь поднимал вокруг ангела снежные хлопья, да так, что у того даже один раз улетел его белый шарф. — Кроули! Что ты наделал! Моя мама будет этим недовольна, — его не радовало, что он мог расстроить мать. — Ой да брос-сь, — махнул рукой змиенок и, спрятав нос под чёрный шерстяной шарф, добавил, — Ей вообще все равно, поверь мне. А даже ес-сли и нет. Она же ангел. А вы эти… Как оно… Вс-с-сепрощающие, во. Так что не парься совс-сем. — Но мне теперь холодно! — Ангел и правда начал дрожать. Кроули картинно закатил глаза и, скинув свой шарф на Азирафаэля, подпрыгнул и поднял себя на крыльях. Затем опустился и молча куда-то пошёл. — Эй, стой, ты куда? — Ангел порывался пойти за ним, но что-то подсказывало, что не стоит этого делать. Когда демоненок скрылся за голыми деревьями, из неоткуда вынырнул Адриан. — О, Ази. О-о! А что это у тебя чёрное в руках? Младший ангел так испугался, что даже подпрыгнул. Шарф тут же стал молочного цвета. — Что? А? А, Адриан, привет. О чем ты? Тебе явно померещилось, друг мой, — неловкая улыбка была вечным гостем на лице ангела, поэтому его старший брат не заметил подвоха. Тот пожал плечами. — Если увидишь маму, скажи, что я с ребятами с Харри Стрит пошел играть, — и, не дожидаясь ответа, он убежал. — Как будто её это интерес-сует, — пробормотало за спиной ангела голосом Кроули. — Ах! Боже мой! — Хэй, не обзывайс-ся, — демоненок обиженно сморщил нос, — А где мой шарф?! Я терпеть не могу холод, а твою белую тряпочку надевать не с-с-собираюсь! Сам же ангел был почти полностью обернут в шарф змия. — Ну… Эм-м… — молочный пропал, возвращая настоящий цвет. — Оу… Стой-ка. Ты это с-сделал, чтобы брат не узнал, что ты в чёрном? У-у-у! Азирафаэль, у меня для тебя плохие новос-сти! — Заулюлюкал Кроули, тыкая пальцами ангелу в бока. Тот пытался уворачиваться так же безуспешно, как и оправдываться. — Нет, Кроули, ты не так все понял! Я не обманывал его! Я не могу этого сделать, я же ангел! — Видишь, смог же! — А ты… А ты!.. — Азирафаэлю пришла гениальная идея, — а ты помог мне! Ты достал мой шарф! Демоненок остановился. — Не-е-ет! Не путай, ангел! Я это сделал, чтобы потом ты не с-сидел дома из-за наказания от мамы, а мне не с кем было играть, — так же безуспешно пытался оправдаться змий. Оба не понимали, зачем они оправдывались. Оба вздохнули, сели на бортик. Действовали родительские наставления. Обоим это не нравилось. — Ладно, я признаю, что изменил цвет шарфа, чтобы брат не узнал. Потому что тогда он скажет маме, желая мне добра. (Как, правда?..) И она расстроится… У нас не ходят в тёмных вещах. — А я достал тебе твой шарф, потому что он твой. Ты мерзнешь. Глядишь, замерзнешь насмерть, и мне не с кем будет играть. После такого более-менее честного объяснения, они поменялись шарфами назад и продолжили гулять и играть. Хорошо, что их не видели в тот день. Потому что тогда вряд ли бы они стали теми, кем станут.***
Зима обрела свою полную силу. Это был не самый лучший период для ребят. Кроули терпеть не мог холод, а в гости звать ангела… Демон решил, что лучше не озвучивать эту идею, вдруг маме плохо станет. Азирафаэль же любил зиму, как и всё остальное в принципе, но из солидарности тоже не выходил гулять. Оба мучились дома. Единственным их спасением были сумерки. Они ненадолго забирались на «свои места» и общались посредством записок. Оба ещё не знали, что, пожалуй, это будут лучшие воспоминания из детства — их тайное общение без всяких придуриваний. Наступило Рождество. Ну, то есть, как Рождество? Рождества как такового ещё не существовало, потому как не существовало людей и Иисуса Христа. Однако, было то, что ангелы и демоны называли Рождеством. Немного иначе, конечно, но я не буду утруждать вас запоминать новые названия схожих праздников. Когда-то давно огромное количество ангелов стали демонами, пойдя за своим предводителем Люцифером, а нынче просто — Дьяволом, для специального равновесия Вселенной, о котором знали только они оба: Бог и сам Дьявол. Для всех остальных демонов этот день запомнился как их новое рождение, рождение новой расы; для всех остальных ангелов этот день запомнился как рождение чистоты, рождение справедливости и новой, чистой, необремянённой грехами расы. Конечно, именно с этого момента пошли речи о том, что ангелы чисты в своём воплощении, и каждый родитель считал долгом рассказать своим детям страшную сказку о том, как в былые времена все самые грешные, ужасные и порочные ангелы сокрушились в агонии, падая с облаков в трещины между земной корой. Туда, где их захлестнула обжигающая лава и содрала с них лик божественного, обнажая всю их грязную суть. Перья утратили свою белизну, лица стали покрыты ужасными шрамами, а в глазах бушевала нескончаемая ненависть, которая таилась всё это время под маской праведного ангела. Но Бог смогла разглядеть лживого и обличить его! И так далее, и так далее, и так далее… Именно с этого момента ангелам с младенчества начали внушать мысль о том, что они — истинны, они — чисты, они — эфирны, они — воплощения доброты, всего самого светлого и хорошего на свете и, конечно же, что они — это правильно, их решения всегда правильны и неоспоримы, потому что они чистые, они — те, кому Бог позволила остаться на небесах. И маленьких ангелов уже совершенно не волновало, почему лица у демонов порой милее, чем у них; почему они улыбаются друг другу и миру так же, как и сами ангелы. И почему, в конце концов, они живут сейчас все на одной земле. Мало кто вообще задавался такими вопросами на обеих сторонах. А кто и задавался, кто, может, и приходил к ответу, бесследно исчезал, «серел», потому что не было ещё время для этого ответа. А когда ему будет время, знали лишь они: Бог и Дьявол. Так вот. Рождество. Змии не порывались никуда уезжать. Они, как теплолюбивые создания, пусть на ощупь и холодные в настоящем обличии, хоть и не любили холод, но уезжать не любили больше. Точнее, хлопоты с уездом. Семья ангелов, напротив, любила зиму, снежинки и все, что падало с неба. Даже если это были ледяные снежки. Зима для демонов выдавалась каждый раз не самой удачной. Ребятня ангелов обстреливала снегом их окна, стены и двери, объясняя это изгнанием зла. Лишь Азирафаэль, как истинный пацифист, аккурат напротив окна Кроули, лепил маленьких снеговичков. Целую стаю налепил. Маленький змий, видя, какую игру затеял его сосед, тут же наслал маленькую метель на зимних жителей. Счастью ангела не было предела. Весь день они провели играя: Кроули создавал «разрушительное» волшебство, а Азирафаэль восхищался и просто создавал. Их никто не заметил. Стемнело. — Мне пора, Кроули, — тихо произнёс ангел, зная, что демоненок его услышит. — До встречи сегодня ночью, — послышалось в ответ. В обоих домах стояла зимняя тишина. Не спали двое. Один на чердаке, укутавшись в тёплый свитер и крылья, весь белый, светящийся в лунном сиянии. Второй чернее зимней ночи, сидел, нахохлившись, в своём гнезде. Раздался свист, знакомый только им двоим. Короткий стук в окно. Связь налажена. Кроули прицелился, замахнулся. Как обычно, точно в цель. Ангел слегка охнул. Целью была его голова. На пол упало что-то, скомканное в праздничную упаковку. Ангел с благоговейной улыбкой развернул бумажку, на которой коряво было выкалякано: «С рождеством, не смей болеть в этом году! Эта штука должна помочь тебе не бояться высоты. Только попробуй не носить с собой! Кроули». Азирафаэль так и лучился счастьем. В бумажке был завернут чёрный камешек, настолько чёрный, что ангелок мог видеть свое отражение. На нем были высечены крылья. Было непонятно, чьи они, пока он не заметил тонкий нимб чуть выше крыльев. Поверхность была неровная, и это придавало им особую реалистичность. — Как красиво, божечки, Кроули, спасибо большое! — шептал Азирафаэль, не уверенный, что демон слышит его. Однако ангел в ответ уловил довольный хмык. Настала его очередь. В холодных ладонях маленького ангела зашевелилось что-то белое, с лёгкими рыжими и жёлтыми вкрапинками. Потом вспорхнуло и улетело в приоткрытое окно. Кроули принял подарок в руки, который тут же обернулся в красивый и аккуратно сложенный конверт. «Дорогому Кроули!». Змиенок высунул язык. Ему было приятно, но ангелу не обязательно об этом знать. Он аккуратно его распечатал, пытаясь не порвать. Письмо в конверте каллиграфическим почерком гласило: «Милый мой Кроули, я так рад, что мы продолжаем проводить время вместе, и ничто не может нас разлучить. Ни погода, ни семья, ни Бог и Сатана. Знаю, что ты не любишь долгих прелюдий, поэтому постараюсь быть краток. Не закатывай глаза, я знаю, ты любишь это». Демон и правда с улыбкой закатывал глаза. «Я бы очень хотел, чтобы наше знакомство длилось вечно. И я был бы рад знать, что ты тоже этого хочешь. Мне приятно быть с тобой рядом. Улыбайся чаще, тебе это очень идёт, а меня делает счастливее. С Рождеством, твой Азирафаэль». И подпись в виде пушистых крыльев. Кроули кашлял в кулак, чтобы подавить самую тупую улыбку в его жизни. Ему ещё не дарили подарков. Это не было принято у демонов. Он и про то, что вообще существуют подарки, узнал совсем недавно. И ничего лучше того, что придумал, придумать не смог. Но главный подарок для него лежал у него на ладони. Это была ромашка. Мраморная ромашка. Самой тончайшей работы. Она словно светилась белым. И Кроули невольно вспомнил смех ангела. Это заставило его искренне улыбнуться. Азирафаэль знал об этом. Ему не нужно было большей благодарности, чем искренняя улыбка этого змиеныша. — Доброй ночи. — Ночи, — шелест крыльев, и больше не было чёрного пятна на крыше дома, и больше не было сияния на чердаке. Только зимняя, последняя такая ночь.***
Ночью демоненок подумал и сделал небольшие подарки для всей семьи. Для Изольды — серьги в виде чёрных крыльев, для Марка — подставку для его коллекции мёртвых насекомых, для Джо — деловую ручку. Для матери, Кроули особенно постарался. Он создал ожерелье. А для отца… Небольшую рамку с фотографией, в которой была вся их семья. Кроули был уверен, что все придут в восторг от этого. И заснул.Вечером следующего дня
— Хэй, моя семья! — Демоненок выбежал на середину зала, где все были заняты своими делами. До этого, — У меня для вас кое-что есть! — Что же? — С ехидством спросила Изольда, никогда не ожидавшая от младшего брата ничего хорошего. — Подарки! На Рождес-ство! — В комнату начали медленно вплывать чёрные коробочки, перевязанные лентами тёмных цветов. Всё были в молчании. В шоке. Грэм хотела что-то сказать, но Кроули перебил её. — Нет, мам, пос-сиди! Я на всех сделал! — коробочки опустились на журнальный столик, — Вот тебе, Изольда, чтобы ты ещё больше чувс-ствовала себя лучше всех! — Он отдал ей коробку, — Вот тебе, Марк, чтобы тебе было удобнее хоронить с-своих друзей. То есть хранить, конечно, — он улыбнулся и отдал коробку брату, — Это тебе, Джо, ты у нас с-самый деловой, — самый старший брат уже работал в одной компании, хотя только недавно закончил школу, — А это, мам, тебе. Ты молодец, что терпишь и вос-с-спитываешь нас, — змиенок отдал Грэм коробочку, та зажимала рот рукой и не знала, ей плакать или смеяться, — А… Ну, это тебе, отец. С Рождес-ством, — Он отдал последний подарок и сел на пол, обвел всех взглядом, смотря на реакцию. Он не ожидал ничего в ответ, он просто хотел порадовать семью. Минута. — Кроули! Ты что, дурак?! Кто с-среди демонов дарит подарки! Глупый младш-ший брат! Да кому они нужны?! Мы же ДЕМОНЫ, мы не должны заниматьс-с-ся такими глупос-стями! — Изольда бросила коробку перед младшим братом и выбежала из комнаты. Она посмотрела, что это за подарок. Она посмотрела и почувствовала себя очень счастливой. Но что-то внутри неё запрещало ей так себя чувствовать. Она взяла одну серёжку, одну оставила. И сделала то, что сделала. А выбегая, надеялась, что никто не слышит её всхлипов. — Эм, Кроули… Это глупо, что ты это с-сделал, я согласен. Да и не подходит это к моим нас-секомым. — Подходит, я точно знаю! — Не подходит, — Марк встал и кинул к ногам брата коробку, с треснутой во многих местах подставкой. — Такого не было, Марк! Она была целая… Марк! — Брата не было в комнате, он тоже ушёл. Весь серьёзный, сердитый. Измученный этим. Он изо всех сил не позволял себе того, что позволила его сестра. — Джо?.. — с надеждой Кроули взглянул на старшего брата. Тому тут же стало неловко. — Эм… Кроули, понимаеш-шь… Это не то, чем ты должен заниматьс-ся. Ты бы лучше создал что-то для ухудш-шения жизни ангелам, для разрушения, понимаеш-шь, м? А ручка… Она очень крас-сивая. В этом и проблема. Я не могу её принять, — Джо не мог вести себя с этим ребёнком по-свински. Хотя очень хотел. И не хотел одновременно. Он опустил подарок рядом с младшим братом и вышел. Кроули ещё сдерживал слезы. Грэм хотела что-то сказать, но отец положил ладонь ей на плечо, слегка стиснул. — С-сын, понимаешь… — Тебе тоже не понравилос-сь? — Совсем тихо прошептал демоненок. — Нет, в том-то и дело, что понравилось. Ты хорошо постаралс-ся, — Кроули с надеждой вскинул голову и встретился с суровым взглядом отца, — но Джо прав, в этом и проблема. Ты не должен с-создавать. Ты должен делать вс-се во зло. — Даже вам?... — Даже нам. — Но я не… — слова не смогли быть озвучены. Было ещё не время. — Я, так уж и быть, приму твой подарок. В первый и пос-с-следний раз. Я буду думать, что ты его сделал, чтобы напоминать мне каждый раз о том, что у меня ес-сть такой неудачник-с-сын, — и тоже покинул комнату. Молчание. — Милый… Кроули… С-сынок… — Мам, скажи. Это правда так ужас-сно — дарить подарки? — Он поднял на неё глаза. Грэм не выдержала, разрыдалась. Она упала на пол, обняла сына, уткнула его в свое плечо. — Нет, милый, нет! Это замечательно! Это вос-с-схитительно, ты большой молодец! — Но почему все против?.. Что я с-сделал плохого?.. — Он обнял маму в ответ, искренне недоумевая, что же произошло. Грэм слушала и не верила своим ушам. Её мальчик, её сынок, хотел делать добро. — Пос-слушай, малыш, — она отстранила его и заглянула в глаза, — пока ты здесь, пока ты с-среди нас, в этом общес-стве, тебе ни за что нельзя быть с-с-собой. Ты прекрасен. Это и ужасно, для нас-с, для демонов. Ты должен быть ужас-сом. Тебя должны бояться. — Но я… — Я знаю, милый, я знаю. Не переживай, я люблю тебя таким, какой ты ес-сть. Никому тебя не отдам. Но будь осторожнее, прячь себя, крась в чёрный свою душу. Открывайс-ся тому, кто поймёт. Она прижала его к сердцу. Сжала в объятиях. Кроули прижался, он чувствовал бы, как бешено билось её сердце. Если бы оно, конечно, было. — Чудесное ожерелье, милый. С-спасибо тебе большое. Отец, наблюдавший за этим из тени, но не вслушиваясь в диалог, прекрасно понимал, что он услышит. И догадывался, что если бы демоны все ходили с выпущенными на волю крыльями, то крылья Грэм далеко не были бы бордово-черными, как было в их первую встречу.В это же время…
В семье ангелов был праздничный ужин. Все улыбались, кивали головой, чокались, вели беседы различного характера. Помимо семьи Азирафаэля, в доме были ещё две соседних семьи вместе с их детьми. Старшие братья и сестры быстро нашли между собой язык. Самый младший остался один. — Тебе будет не интересно с нами, Ази. Уж поверь нам, мы точно знаем. Посиди лучше на чердаке, открой уже свои подарки. Мы потом обязательно с тобой поиграем! «К чему грешить и врать?» — удивлялся маленький ангел, прекрасно понимая, что через минуту о нем все забудут и хорошо, если вспомнят под утро. Он пробрался к огромной ёлке в углу зала и начал собирать с восторгом свои подарки. Все были какие-то маленькие. «Не суди книгу по обложке!» — вспомнилось Азирафаэлю, и он, все собрав, начал пробираться на чердак. Задание было не из лёгких. Но он справился. В груди что-то начало щемить. Тихая обстановка наверху совершенно отличалась от праздничной и бурной внизу. Но здесь, один, сам с собой Ази чувствовал себя гораздо лучше, чем там, в окружении всех тех, кого он видел почти каждый день.Того, кого я бы хотел видеть каждый день, тут нет…
Малыш сжал камешек во внутреннем нагрудном кармане через ткань. Он приятно грел кожу. Удивительно. — Ну-с, подарки сами себя не откроют! — И с таким энтузиазмом принялся все распаковывать. Но… Куда-то его энтузиазм девался, стоило подаркам лишиться рождественской обертки. Перед маленьким ангелом лежали 7 обычных серых коробок. Он взял первую. «От Натальи». Азирафаэль улыбнулся, открыл. Внутри лежал белый бантик. Бантик-резиночка. Которую сестра носила в детстве. — Как… Мило. Следующая «от Марианны». Открыл, внутри — её гольфы с ужасно зашитой дыркой на пятке. Ангел заставил себя улыбнуться. «от Адриана». Теннисный мячик с его первого матча. Вот тут ангел искренне улыбнулся. Он хоть и не играл в теннис, но очень любил, когда в него играл брат. Это выглядело захватывающе. То соревнование он выиграл. «От Арфаины». Внутри — маленькое колечко с цветочком. Слишком маленькое для пальчиков Ази. «Не думаю, что она не знала об этом». В груди становилось как-то все больней. «От Германа». Под крышкой скрывалась машинка. Та самая, об которую подскользнулся Ази, упал на лестнице и чуть не сломал себе запястье. Ангела передернуло. Улыбка кривилась на его губах. «от Дорфы». Ангел обрадовался, потому что его самая старшая сестра недавно вышла замуж, и он сомневался, что она даст о себе знать. А тут даже подарок! Азирафаэль ожидал чего угодно, но не… Не ничего. Коробка была пуста. На обертке было написано: «для книг». Но его книги были больше. «Она, наверное, просто не помнила, что я уже читаю произведения гораздо больше, чем их можно было бы сюда вместить!». Такой способ успокоиться не особо помогал. Последняя коробка. «от отца». Ангел с трепетом её открывал. Его глаза тронула лёгкая горечь. Внутри лежала маленькая брошка. Это был значок младшего чина ангелов в правительственных компаниях. Отец Азирафаэля работал на этой должности, когда Дорфы ещё не было в планах. Их самой первой дочери. Младший ангел надеялся, что это такой намёк, что у него большое будущее. Но он… Не хотел идти по стопам отца. — Но… Должна быть ещё одна коробочка! Ещё одна… Даже маленькой коробочки с подписью «от мамы» не было. Ангел даже сбегал проверить вниз — пусто… Усевшись на чердаке, обняв себя руками и спрятав лицо в колени, маленький Азирафаэль не понимал, что же может так жечь у него глубоко в груди. Почему дождь начинается только у него в глазах. Почему он чувствовал себя в безграничном пустом пространстве. Он выглянул в окно. В дьявольском доме горел свет. Но недобрый. Ангел откуда-то это знал. Он достал Рождественский подарок. Единственный, сделанный с душой. Сжал его в руках. А затем слегка коснулся камня губами. Он ожидал, что камешек будет холодным. Но он был горячим. Как чья-то кожа. Как чье-то лицо, которое утыкалось маме в шею. Как кто-то, кто сейчас так же чувствовал себя одиноким в этом безграничном мире.***
— Мам, вс-се. Мам, хватит… Ма-ам, — Кроули не отпихивал мать, но пытался сбавить напор, — вс-се хорошо. Нормально. С-сойдёт. Он аккуратно высвободился из её объятий. Она смотрела на него с нескончаемой болью. Кроули тоже было больно. Он медленно поцеловал её в лоб. Он не понял значения этого жеста, и Грэм знала это. Но и она знала другое… Короткий щелчок пальцев, в зале распахнулось окно, и маленький мальчик, со спутанными ржавыми волосами, выпрыгнул наружу. Взмыл в черно-синее небо. — Кроули! Кроули не знал, что с ним. Улетев, он поднимался все выше, как мог. Было холодно. Ресницы, брови, кончики волос покрывались инеем. Демон завис в воздухе. Внизу мелкими огнями мерцали дома. Но среди них не было его дома. Вверху… Он задрал голову, как это делал Азирафаэль, любуясь падающими снежинками. Вверху безграничное небо, безмятежные звезды, безразличные к тому, кто ты. Что ты. С кем ты. Кроули достал подарок. Он грел его руки. Демоненок поднёс его к лицу, упёрся в него лбом. — Позволь, я буду твоей снежинкой… И, окончательно замерзнув, когда и крылья окоченели, он начал падать, крепко сжав подарок в руках. Он смотрел на него, воздух бил ему в спину, и лёгкая улыбка начала играть на его губах. Демон вспоминал ангельский смех. Даже гогот. Слабый поцелуй вернул ему тепло. Кроули распахнул крылья прямо над землёй, неловко упал. Перед ним фонтан. Между ним и фонтаном — Азирафаэль. — Эх, куда же тебя в такой холод унесло, — и это грело сильнее всех огней Ада.