STRFKR

      Я поглядывал то на старушенцию, которая возбужденно что-то вещала, то на Твика, сидевшего рядом со мной на заднем сидении, с неестественным, стеклянным взглядом, а про себя уже проклинал всё на свете.       Мы согласились прокатиться до дома этой бабки. А что нам ещё оставалось? Ждать, пока приедет кто-то, более адекватный, чем копы, которых мог вызвать хозяин магазинчика? Старушка на удивление резво заправилась, сообщив нам, что живёт на каком-то ранчо неподалеку, и заверила, что у неё даже есть телефон. Она была странная, Богом клянусь, и мне совершенно не улыбалась перспектива ехать ещё куда-то, однако Твик неожиданно согласился на её «заманчивое» предложение!       С белобрысым вообще творилось что-то непонятное: он то становился адекватным, рассуждая последовательно, то уходил куда-то в себя, беспричинно и вроде как бессознательно дёргая меня за рукав, оглядывался по сторонам…       Старуха вела уверенно, но, как мне показалось, больше по наитию, нежели чем реально глядя на дорогу. Она беспрерывно оборачивалась в нашу сторону, избегала зеркала заднего вида, рассказывала, как было здорово в Блэк Гэпе пару десятков лет назад, когда еще был жив её муж. Из монолога выяснилось, что женщина осталась одна. Её сын жил где-то в городе за пару десятков миль отсюда, она понятия не имела, чем он занимается, а внук сидел за решёткой.       Мне стала ясна причина её чрезмерной разговорчивости, хотя я вовсе не горел желанием всё это узнавать, и успокаивал себя, что как только мы доберемся до телефона, ноги моей на этой земле больше не будет. Не в буквальном смысле, разумеется. Я всё еще надеялся дозвониться до Токена.       — Меня наверняка ищут. Скорее всего, уже сообщили в полицию, — вдруг заметил Твик, чуть наклонившись в мою сторону.       Я подумал, что не могу сказать о своих предках то же. Чтобы те бывали обеспокоенными касательно отсутствия моей персоны? Ну, если отсутствие стало бы слишком долгим, вспомнили бы, наверное, дня через три. Повезло, что я оставил мобильный дома, возможно, Триша услышит его, если я не ставил беззвучный режим…       За окнами проплывали бесконечные поля и холмы, ехали мы где-то с полчаса, прежде чем бабка резко крутанула руль на едва заметном повороте с шоссе.       — Вот и всё! Вот и дом! Дом родной! — радостно закудахтала она. — Поможете мне с продуктами? Устала уже мотаться до магазина, пока доберешься, рехнёшся! Ума не приложу, что буду делать, когда не смогу водить, Бог ты мой…       Под её причитания мы тряслись по ухабистой проселочной дороге. Твик пришёл в себя, опять тронув меня за рукав и обратив внимание на табун лошадей, пасущийся слева от нас на живописном лугу. Прям идиллия, мать её!       — Красиво, — пробормотал он, и старуха переспросила, не расслышав. — КРАСИВО, ГОВОРЮ!       — Ах, да, мои прелестные, — она улыбнулась и принялась называть каждую лошадь по имени.       Группа одноэтажных построек, разбросанных у подножия холма, гордо именовалась ранчо, но на деле представляла собой жалкое зрелище. Я даже почувствовал себя немного совестно, думая о собственной лени и нежелании вот уже который год покрасить сарай на заднем дворе. Эта бабка возделывала здесь землю чуть ли не голыми руками совсем одна!       Мы выбрались из пикапа и помогли разгрузить багажник. Следуя за старушкой к дому, я обратил внимание, что она прихрамывала, хотя в целом, выглядела довольно бодрой. Конечно, меня немного напрягали её седые, незаплетенные космы, развевающиеся на ветру (и впрямь, как у ведьмы), но морщинистое от частых улыбок лицо и добрые голубые глаза вызывали доверие.       — Пресвятая Дева Мария и Иосиф! — вдруг воскликнула она, открыв дверь и щёлкая выключателем. — Света-то нет!       Я прошёл вперед, поставил пакеты на старый деревянный стол посреди кухни и мысленно выругался. Твик упёрся в мою спину и замер, не выпуская продукты из рук: пришлось развернуться и помочь.       — Вчера ж гроза была! Такая гремучая, жуть! А как всё сверкало! Трах-бабах! Я прямо спала плохо, все кости разнылись! Голубчики, спуститесь в подвал, покамест я тут ковыряюсь, посмотрите, что там с генератором? Может, удастся запустить?       Я уточнил направление, безошибочно определил нужную дверь, открыл её и уставился на лестницу, уводящую в кромешную темноту.       — Крэ-эйг, — жалобно произнесли позади меня.       — Блять, — тихонько согласился я. — Дерьмо ещё то. Спроси у бабки фонарик.       Пока я дожидался белобрысого, вспомнил «Отче наш» и подумал, что уже готов даже помолиться, лишь бы запасной генератор оказался рабочим. Мне нужен был этот блядский телефон, связь, цивилизация! Пора было заканчивать весь этот цирк с незапланированным путешествием! Но Твик вернулся через минуту, дрожащими пальцами протягивая мне…. Старую масляную лампу.       — Ёбаный в рот, она что, из средневековья? — возмущенно прошипел я, однако, забирая старый светильник у Твика из рук.       Спускаясь по скрипучим ступенькам, я подумал, что парню, наверное, не следует за мной идти, ведь мрачный подвал только усилит его паранойю. Но, видимо, перспектива остаться одному наверху его не прельстила: Твик упрямо следовал за мной по пятам.       — Вдруг здесь трупы… Вдруг она ведьма и жрёт людей… Господи… — причитал он едва слышно, в то время как я изо всех сил старался не ржать.       Мы словно опять стали детьми, попавшими в какое-то донельзя нелепое приключение! Стечением обстоятельств этот фарс даже назвать было нельзя! Я все-таки не выдержал и прыснул в кулак, когда сообразил, что устройство, гордо именованное бабкой как «генератор», было каким-то древним распределительным щитком, времен второй мировой, а может и старше.       Пощелкав разными выключателями, я убедился в том, что ни черта не смыслю в электрике, и что всё это дерьмо точно не работает, и уже было думал разворачиваться, чтобы уйти, как вдруг моих пальцев коснулось что-то холодное.       — БЛЯТЬ! — выругался я, запоздало сообразив, что это Твик взял меня за руку.       — ГДЕ?! — вскрикнул он, стискивая мою ладонь. Я, кажется, напугал его еще больше.       — Мальчики, ну как там дела? — поинтересовался скрипучий голос с лестницы.       Богом клянусь, я в тот момент решил, что нам хана. Наверное, паника белобрысого передавалась через прикосновение, и я думал, что бабка сейчас захлопнет дверь, оставив нас тут подыхать, а потом и вправду расчленит.       — Ваш генератор определенно сдох! — вместо этого ответил я и прокашлялся.       — Пойдемте хоть чаю выпьем с дороги! Поднимайтесь!       Я поднес лампу к лицу Твика, чтобы проверить, как он и отшатнулся: бедняга напомнил мне приведение.       — Ты в порядке? — ответом послужил лишь немой кивок. — Тогда иди вперёд.       Он неохотно расцепил наши руки и взлетел по ступенькам едва ли не пулей. Страх, который я ощутил, когда он держал меня за руку, вдруг показался унизительным и смешным. И как такая чушь вообще могла прийти мне в голову? Не иначе, как фантазия в темноте разыгралась…       Но, несмотря на мои попытки храбриться и придерживаться внешней невозмутимости, я буквально кожей ощутил облегчение, когда мы оба оказались на светлой кухне.       На старой печке, которую старуха на диво быстро растопила обыкновенными дровами, грелся эмалированный чайник с подпаленным боком. Она деловито расставляла на столе чашки, приговаривая про себя что-то о погоде, о лошадях, ценах на бензин…       Я слушал всю эту болтовню вполуха, вместо этого наблюдая, как с минуту назад дёрганное-приведение-Твик вдруг стал молча помогать этой ведьме, и даже что-то отвечать на её причитания!       — Садитесь, садитесь! — бабка схватила чайник прихваткой, разлила кипяток по чашкам, в которые Твик уже разлил заварку (и когда успел?..)       — Спасибо, — белобрысый кивнул, вертя кружку в ладонях, а мои ноздри вдруг втянули сногсшибательный, неповторимый аромат свежеиспеченного хлеба.       — Попробуйте вот, я разогрела немного. С утра пекла, они ничего должны быть!       Моё сопротивление всему происходящему дало сбой на мгновение, в которое я проглотил несколько сдобных булочек. Жрать хотелось просто неимоверно, Твик, судя по реакции, схожей с моей, был солидарен.       Мы перекусили, попивая чай, старушенция притихла, посматривая куда-то за окно. А потом спросила нас, не поможем ли мы ей… с парой дел. И я, счастливый от жрачки, упавшей в желудок, с дуру согласился.       Твика спрашивать не пришлось, он помчался к лошадям сломя голову, чем меня даже несколько поразил. И если первые минут двадцать он восхищенно гладил каждую из них, то я в свою очередь, выслушивал ценные наставления от хозяйки, о том, что, как, в каком количестве и когда следует сделать.       — Вы с Билли помягче, он норовистый, а вот Зельда морковку любит, я тебе сейчас принесу в переднике. Ворчун полностью оправдывает свою кличку, а Ребекка не любит, когда на неё повышают голос…       Бабка всё говорила и говорила, и у меня уже начинала пухнуть голова, но взгляд каким-то образом зацепился за Твика, и мне вдруг стало чуточку легче.       Парень гладил одну из кобыл, стоя вплотную, и, кажется, что-то шептал ей на ухо. Я не сразу сообразил, что же меня так поразило во всей этой картине. Лишь спустя мгновение понял, что белобрысый всё это время улыбался лошади: так искренне и по-доброму, что я сам вдруг лишился дара речи, настолько необычным показалось для меня это его выражение лица.       Потом, разумеется, уже не было дела до пространных размышлений. Большая часть бабкиных замечаний насчёт её любимиц полностью оправдалась. Всего на ранчо я насчитал тринадцать лошадей, семь из которых, видимо, перманентно были голодны и несчастны. Они артачились, фыркали, били копытами, кусались, щипались, толкались… Но Твику нравилось, и он оказался не в пример способнее меня в нелегкой работе по уходу за животными. К обеду мы успели сделать почти всё, что бабка просила в конюшнях: помыть пару красавиц, наполнить денники свежим сеном из амбара, отчистить их от навоза… Мы даже посмотрели на куриц, но делать ничего не пришлось, благо хозяйка ранчо прекрасно справилась с квохчущими наседками сама.       К обеду у меня ныло всё тело, после трех булочек и вчерашних чипсов, желудок настойчиво требовал полноценного приёма пищи. А ещё я вспотел и просто мечтал как следует помыться, но, кажется, у бабки, помимо бесполезной сейчас ванной, был только летний душ, с бочкой, нагревающейся на солнце. Заметив, что мы ничем не заняты, она попросила сбегать в дом и проверить, не появилось ли электричество, и, клянусь, я нёсся туда, аки Гермес в волшебных сандалиях. Но моим ожиданиям не суждено было сбыться, зато бабка ничуть не расстроилась, и уже через полчаса мы снова сидели за столом в её кухне и сытно обедали.       После трапезы нам было предложено передохнуть, старушка сжалилась, выслушав нашу чудную историю (конечно я умолчал о перестрелке, соврав, что мы ехали в гости к родственникам и попали в беду по дороге). Ей было всё равно, какие причины привели нас на ту заправку, мне даже показалось, что пару раз она и вовсе забыла, как нас встретила. Мы с Твиком перекинулись многозначительными взглядами, когда бабка принялась называть нас чужими именами, но поправлять не стали.       Время пролетело незаметно. Едва мы отошли от сытного мясного жаркого, как старушенция снова пристала к нам с просьбами о помощи. Не в моих правилах было отказывать пожилой даме, только что потчевавшей нас такими яствами, и я безропотно согласился на всё, что она попросила. (Правда, колоть дрова мне пришлось одному, потому что доверить сие действо Твику я не решился).       Белобрысый, к слову, немного притих. Я пару раз спрашивал, как он, вспоминая хватание за волосы на заправке, но парень отвечал, что свежий воздух на кого угодно подействует хорошо, и в общем-то доля правды в его словах всё же была. Пропала даже моя природная ворчливость: физический труд, помноженный на красоту и умиротворение кругом сгладил острые углы, и я попросту не заметил, как на ранчо опустились сумерки.       Электричества так и не появилось, зато старуха нагрела целый чан горячей воды, и суровые, спартанские условия не отвратили нас от возможности отскрести пот с наших бренных тел.       Идея переночевать здесь уже не казалась такой бредовой. Бабка в любом случае не смогла бы подвезти нас в город в кромешной темноте, плюс я умаялся так, что просто мечтал о подушке.       — Ничего, если мы тут останемся, Твик? — спросил я у парня, когда мы стояли возле крыльца.       — Телефон сел, — с грустью заметил он, пряча теперь уже бесполезный кирпич в карман джинсов.       — Прости, что так вышло, — я снова раскаялся.       — Чего ты извиняешься, разве ты ждал, что с тобой может такое случиться?       Я покачал головой. Курить хотелось неимоверно, но у бабульки не было сигарет. Я уже всерьез задумывался о том, чтобы накрутить себе хоть соломы в газетку.       — Кстати, Крэйг, — Твик стоял чуть поодаль от меня, вглядываясь в горизонт. — А что это были за люди?       — Понятия не имею, — мгновенно отреагировал я. — И знаешь… Чтобы ты там не подумал, на меня впервые напали с оружием.       — А почему я должен что-то подумать? — Твик застал меня врасплох.       — Ну… У меня же типа репутация, — я сделал ударение на последнем слове. — Почти что криминальный элемент!       — Не видел в тебе ничегошеньки криминального.       Это прозвучало так равнодушно, что часть меня даже возмутилась и принялась сопротивляться, выдумывая серьезный и внушительный ответ. Однако я заткнул её чем пришлось и молча вошел в дом.       Когда на улице выпала роса, ощутимо похолодало. Бабка посетовала, что у нее будут ныть кости и выдала нам по комплекту постельного белья и парочку шерстяных пледов, ещё раз рассыпавшись в благодарностях за оказанные услуги.       — Уж я вас, голубчики, отблагодарю, не сомневайтесь! Утро вечера мудренее! Ложитесь, отдыхайте, а с утра с новыми силами в путь дорогу!       Она пожелала нам спокойной ночи, удалившись в свою часть дома, нам же осталось довольствоваться гостевой комнатой, где стояли два разложенных дивана. Я было уселся на один, однако, услышав странный хруст, резко встал.       — По-моему он сломан, — начал я, зависая на полуслове.       Твик застыл напротив, замерев по стойке смирно. Весь его вид снова напомнил мне о напряжении, возникшем, когда он разнервничался на заправке.       — Ты чего? — полюбопытствовал я.       — Я не буду здесь спать, — отрезал он.       — То есть как это не будешь? Почему?       — Я не сплю в чужих постелях.       — Но это диван.       — Здесь чужое белье! — возмутился Твик.       Я вдруг почувствовал себя настолько вымотавшимся всеми произошедшими событиями, что не нашел в себе силы даже возмутиться и молча оттеснил его, повалившись на чистую и вполне себе приличную простынь.       — Как хочешь, — буркнул я, утыкаясь в подушки.       — Не буду спать, — Твик обнял себя руками.       — Ну и не спи, — буркнул я, приподнимаясь на руках из последних сил, чтобы затушить масляную лампу.       Комната погрузилась в уютный полумрак. Сквозь занавески на окнах пробивалась яркая луна, где-то за стенкой затрещал сверчок.       Я сладко потянулся, переворачиваясь на спину и решая понаблюдать за Твиком. Не мог же он реально не спать? Он не пил кофе, по крайней мере за весь сегодняшний день, у бабки попросту не водилось такого напитка!       Парень стоял напротив окна молча и не шевелился. Через пару минут я едва не уверился, что передо мной призрак.       — Твик, иди ложись, — попросил я, но белобрысый нервно повел плечами. — Ну чё ты упрямишься?       — Я не упрямлюсь, Крэйг. Я правда не могу лечь в постель.       — Это как-то связано с отсутствием таблеток?       — Спасибо, что напомнил, — мрачно отреагировал он.       — Что с тобой?       — Это всё чёртовы перепады… Когда я был мелким, это почти не мешало, но со временем… Я не могу этого тебе объяснить, Крэйг. По крайней мере… нормально не могу.       Он помолчал с минуту, а я молча созерцал его спину, раздумывая, стоит ли мне выразить хоть какое-то понимание проблемы. До сего момента я и не подозревал, как живется людям со всякими там расстройствами. Откуда мне было знать, как судить правильно? Хотя я искренне не хотел его обидеть, ляпнув чего-нибудь не то.       — Это типа твоей репутации, — неожиданно продолжил Твик. — Ты — хулиган. Я — псих.       — Ты не псих. Психи так себя не ведут… — ляпнул я, и вдруг услышал его горький смешок.       — Тебе, наверное, смешно, что я не могу лечь на этот грёбаный диван? Ну… хотя я могу на него сесть! — с этими словами он подошел к разложенному лежаку напротив.       Едва его задница коснулась матраса, как ножка под ним хрустнула, и дно с треском обрушилось на пол. Надо ли говорить, что он подскочил, как ужаленный, а я закрыл рот ладонью, давясь от идиотских приступов хохота.       Я не видел его лица в тот момент, но, наверное, на нём отчетливо читался укор. И мне было неловко, правда. Я не хотел смеяться над его трудностями, мне вообще стало немного дико от всей сложившейся ситуации.       — Знаешь, что, — меня осенило. — Погоди.       Я поднялся со своего места, схватив куртку, которую повесил на спинку стула, как мы вошли. Вывернув её наизнанку, я обернул ею лишнюю подушку рядом с собой, а затем отогнул простынь, освобождая немного места.       — Вот. Это не будет считаться чужим бельем? Ты сможешь сюда прилечь?       Твик наблюдал за мной молча, приоткрыв рот. Мои глаза уже привыкли к темноте, и света луны стало вполне достаточно, чтобы рассмотреть его.       — Тот диван всё равно уже только на свалку, — заметил я, устраиваясь на застеленной половине.       Он подошел быстро, а лёг и того быстрее, словно боялся, что я вот-вот передумаю с сгоню его куда подальше.       Темнота сейчас обоим играла на руку. Мне не нужно было прятать взгляд, притворяясь, что я его не разглядываю, а Твику, кажется, было комфортно, что я не задаю лишних вопросов.       — Крэйг, — позвал он, когда я уже начал проваливаться в сон.       — М-м?       — Спасибо.       — За что спасибо?       — Что не смеешься надо мной… — Твик поёрзал, и моя куртка под его головой зашуршала.       — Тебе правда так плохо без этих таблеток? — серьезно поинтересовался я.       — Не плохо мне… — он вздохнул. — Сложно сдерживать всё. Агрх… я не могу толком объяснить.       — Я не тороплюсь.       — Что я не такой как все мне было ясно ещё в начальной школе… Когда вы все бегали по двору, играя и выдумывая прозвища, одежду и оружие… Я мучился, потому что боялся буквально всего. Людей, предметов, животных, птиц… Сначала мои родители считали, что у меня богатая фантазия, но когда я начал зацикливаться, им вмиг стало не до шуток. Когда я не смог нормально спать оттого, что мне снились кошмары про кальсонных гномов, они повели меня ко врачу… И в общем… столько диагнозов, схем лечения, попыток влиться в общество. После этого я потерял все связи, перестал общаться с ребятами, то есть с вами… Перестал быть «нормальным».       Я вспомнил шестой класс и мысленно увязал все происходящие с Твиком события во временную линию. Выходит, когда я вливался в местные банды, белобрысый таскался по больницам. Безрадостная перспектива.       — Я зацикливаюсь. Вижу какую-то проблему или страх и могу раздуть его до невероятных масштабов. Например, как сейчас. Знаешь, о чем я думаю?       Я повертел головой, забыв озвучить вслух, но Твик, кажется, увидел моё движение в темноте.       — Что бабка эта никакая не бабка, а ведьма-каннибал, что приносит жертвы в виде несчастных путников, которых ищет на той заправке… И что в подвале у нее склад из тел, которые мы не заметили, когда спускались, потому что было слишком темно. Еще думаю — это всё судьба, что я пошел в аптеку так поздно. Что так нужно было, чтобы я тебя встретил и оказался здесь, и что ничем хорошим для меня это не кончится…       — Твик, — я неосознанно протянул руку, касаясь его локтя. — Перестань.       — Да я и не начинаю ничего, — тихо прошептал он. — Врачи советовали мне проговаривать волнующее, типа так легче смотреть на проблему и всё такое…       — Бабка смотрит десятый сон в своей постели. Мы под крышей, сытые, чистые, с кучей впечатлений за сегодняшний день. Одни только лошади чего стоят! Здорово же было, правда? И всё нормально будет. Завтра доедем до города, а там как-нибудь разберемся! И вообще, судьба не судьба, а сколько мы добрых дел за сегодня сделали? Прям, мать их, супергерои. Спасители несчастной, одинокой старушки!       Я всё продолжал говорить, а Твик молчал, напряженно слушая. Оказывается, было довольно легко определить его настроение по дыханию. Сейчас он прекратил вздрагивать, кажется, успокоился и прикрыл глаза.       Я заткнулся, вглядываясь в его умиротворенное лицо и почувствовал, как он протянул руку, робко и осторожно накрывая моё запястье кончиками пальцев. Наверное, ему так было легче, может, не так страшно, чёрт знает. Я решил, что от меня не убудет, и уверенным жестом перехватил его ладонь, крепко сжав в своей.       Через какое-то время усталость добила меня, и я погрузился в сон.