STRFKR

      Проснулся я внезапно и ещё некоторое время приходил в себя, лежа с закрытыми глазами и безуспешно пытаясь понять, где же оказался? Наверное, причиной пробуждения послужило новое, непривычное место. Я редко засыпал где-то вне дома и трезвым (попойки на вечеринках не в счёт). Разумеется, мы оставались друг у друга с ночёвками и когда были детьми, и позже, до того момента, как не начались эксперименты с алкоголем. Последний вносил в мои сны такой сумбур, что я не мог сказать, спал ли вообще на следующее утро.       Но сейчас всё было по-другому, и тихое, прерывистое дыхание Твика стало последней каплей к осознанию всех произошедших со мной событий. Белобрысый тоже не спал, наверняка по каким-нибудь своим причинам. И хотя он лежал, не двигаясь, я нутром чуял, с ним не всё в порядке.       Прислушавшись к остальным звукам в доме, я осторожно открыл глаза и оглядел комнату, залитую ярким лунным светом. Стрелки часов на стене замерли где-то в районе трех, по крайней мере я смог разглядеть самую главную, когда как следует поморгал. Затем мне в поле зрения попалось бледное лицо Твика.       — Крэйг, — не без облегчения выдохнул он едва слышно, практически одними губами, и я рефлекторно напрягся. Он действительно выглядел до смерти напуганным.       — Что случилось? — также тихо постарался переспросить я.       — Там кто-то ходит…       Я медленно приподнялся на локтях, одеяло сползло с груди, и я сразу же ощутил холод. В доме не топили батареи, видимо, электричество так и не появилось. Твик нервно сглотнул позади меня, когда я прислушался.       Покамест, не раздалось ни единого звука, но я на всякий случай решил подождать ещё.       Твика можно было понять, я и сам не особенно любил оставаться дома один будучи маленьким, что уж говорить о совершенно незнакомом месте, за сотни миль неизвестно где с посторонним человеком. Пусть я и не верил во всякую мистическую чушь, списывать со счетов человеческий фактор было нельзя.       В этом, наверное, уверились мы оба за ближайшие сутки.       — Твик, никого там нет, — убедившись, что слух не подводит меня, я улёгся обратно на подушку и повернулся на бок к парню лицом.       Он выглядел расстроенным и отчего-то смущенным. Кажется, хотел сказать мне что-то, но терялся, в нерешительности покусывая губу. Я вдруг сообразил, что мне нужно в туалет.       — Мне не мерещится, Крэйг, правда, — произнеся это, Твик зажмурился на мгновение, добавив, — я не выдумываю.       Я вздохнул, нахмурившись. Вдруг вспомнилась история про мальчика и волков, и мне показалось, что белобрысый становился её героем слишком часто. Интересно, родители каждый раз верили ему, когда он был маленьким и чего-то боялся? Или пацан пытался справиться со своими страхами в одиночку?       Мои размышления прервал резкий для окружившей нас тишины и довольно глухой стук. Я вздрогнул, снова подскакивая на локтях и на этот раз, откидывая одеяло и тут же спуская ноги с дивана. Кроссовки оказались на мне быстрее, чем я сообразил, что за звук услышал. Я запомнил его, так как старушенция часто ходила туда-сюда днём, когда я помогал таскать дрова для печки на кухню. Это была всего лишь дверь.       — Бабка бродит по ночам, — я потёр переносицу пальцами. — Ничего особенного, пожилые люди часто плохо спят.       Обернувшись, чтобы сообщить Твику о своем намерении поссать, я застал его обутым и готовым, словно он и не спал вовсе.       — Я с тобой, — решительно начал он до того, как я успел оформить мысли в логичное предложение.       — Твик, — решив действовать уговорами, продолжил я, — там холодно, ну куда ты попрешься? Бабку еще ненароком до инсульта доведём своими хождениями. Она нас, небось, боится больше, чем ты её!       Губы белобрысого дёрнулись и изогнулись в слабом подобии улыбки. Я заметил, что и мне хочется ухмыльнуться в ответ, но мочевой пузырь нервно поджимал и требовал внимания.       — Ладно, идём, — я махнул рукой, — только очень тихо, не шуми, пожалуйста.       Надо ли мне было в который раз обращать внимание на то, как его пальцы обхватили моё предплечье? Хотя в этот момент я чувствовал, что полностью согласен с его действиями. Пусть лучше держится, чтобы не сшибить чего по пути.       На улице подморозило, температура, судя по облачкам пара, вылетающим изо рта и хрустящей, замерзшей траве под ногами, держалась где-то около нуля.       До покосившегося сарая, вмещавшего в себя уличные удобства, мы добрались без особых приключений. Твик успокоился, когда я указал ему, что в доме на кухне горели несколько свечей. Однако я был уверен, что он до сих пор проворачивает в своей голове историю про ведьму, творящую какие-то, одной ей известные ритуалы.       Пришлось оставить дверь сортира открытой, так как внутри было хоть глаз выколи, и я рисковал обоссать себе штаны. Твик ждал меня с правой стороны, и я слышал, как он переминается с ноги на ногу.       — Извини, что я такой ёбнутый, — вдруг сказал он.       — Да нормально всё, — в данный момент мне действительно было «нормально». Даже лучше. (Если вам знакомо это ощущение кайфа после удовлетворения ночной нужды, вы поймёте).       Выйдя из туалета, я уступил ему и тактично уставился на ночное небо, с удивлением отмечая, что вижу на нем куда больше звезд, чем в родном Южном парке. А казалось, что у нас со световым загрязнением не такая беда!       — Что там? — поинтересовался Твик, прикрывая деревянную дверь на задвижку с наружной стороны.       — Смотрю на пояс Ориона, — ответил я, завороженно разыскивая свои любимые созвездия и самые яркие звезды.       — А где он? — белобрысый поравнялся со мной и тоже задрал голову.       — Вон те три звезды, видишь? Почти на одинаковом расстоянии друг от дружки.       — Не вижу, где? — он стал вертеться, и я закатил глаза, хватая его за плечи и вставая позади.       — Не двигайся. Вот.       Он действительно замер, когда я наклонился к его уху, так, чтобы наши взгляды смотрели в одном направлении. Затем поднял ему руку и ткнул на три нужных звезды его же пальцем.       — Ого! А они и вправду так близко! — радостно воскликнул он, — реально вижу! А где остальной Орион?       Я улыбнулся, продолжая водить чужим пальцем по небу и объясняя, что очертания верхней и нижней трапеций, окружающих созвездие, формируют фигуру древнегреческого охотника.       — А ещё ты можешь провести линию через этот пояс, вот так. По левую сторону будет яркий Сириус. Он расположен в созвездии Большого пса. А если двигаться по этой линии в противоположном направлении, то увидишь Альдебаран.       — Крэйг, откуда ты всё это знаешь? — тихо спросил Твик, когда я отпустил его руку и отошёл назад.       Настала моя очередь смущаться, ведь я и вправду никому не показывал никаких звезд на небе, хоть и наблюдал за ними с самого детства.       — Ну… когда мелким был, увлекался фантастикой, помимо прочего, — пробормотал я, подавляя в себе очень сильное, почти животное желание заткнуть рот сигаретой.       И раньше я так и сделал бы, но ситуация сейчас разворачивалась по очень нестандартному сценарию.       — А покажи ещё что-нибудь? — Твик снова посмотрел на звездное небо, и я решил: раз уж начал, то не страшно, если белобрысый узнает чего-нибудь ещё.       Мы посмотрели на Большую и Малую медведиц, Полярную звезду, Кассиопею… Я показал ему, где находится созвездие Андромеды, проведя линию через центр Кассиопеи, и рассказал, что в нём находится знаменитая М-31, о которой так грезят фантасты. Но как бы Твик не старался, галактику он всё же не разглядел, и я рассмеялся, заметив, что нам для этого потребуется хотя бы обыкновенный школьный телескоп. А затем резко смолк, ловя себя на мысли, что мне и правда хотелось бы показать ему всё это.       Я очень давно не делился ни с кем ерундой, которой так увлекался в детстве. У меня были даже плакаты на стенах, а над кроватью висел довольно неплохой звездный атлас, купленный на сэкономленные на школьных обедах деньги.       — Это всё здорово, Крэйг, вот только связь с космосом нарушается земным зловонием.       — Чего? — я словно выпал из разговора, вспоминая свои счастливые детские деньки. — Каким ещё зловонием?       — Мы смотрим на звезды возле сортира.       Твик сначала улыбнулся, а затем, глядя на моё вытянувшееся от удивления лицо, вдруг разразился тихим, но очень заразительным смехом.       — Фу, пошли в дом, — буркнул я, чуть толкая его в спину.       Мне тоже стало смешно, но интимность момента разрушилась от дерьма в прямом и в переносном смысле этого слова, поэтому разговаривать о звёздах я больше не решился.       Мы вернулись в комнату, обратив внимание, что свет на кухне уже погас. Я устроился на диване, с наслаждением вытянувшись и укутавшись в плед. Твик прилёг рядом, не накрываясь ничем, кроме собственной куртки. Он на удивление быстро угомонился, а я ещё долго пялился куда-то в потолок, размышляя о своих детских мечтах, навеянных таким дебильным разговором возле сельских удобств.       — Твик, — позвал я, проваливаясь в сон. Даже успел подумать, что дурак, и не даю и без того нервному человеку спать.       — М-м? — тихонько отреагировал он.       — А что ты планируешь делать после школы? — я часто задавался этим вопросом в последнее время, но только сейчас задумался о том, чего могли хотеть другие ребята?       — Меня уже приняли в колледж, — сонно пробормотал он. — В Денвере.       — Ого, — выдохнул я. — А что изучать?       — Управление предприятиями. Экономику. Всякое такое… У родителей же кафе.       — Я помню, да, — мои мысли понеслись к воспоминаниям о его семье.       Мистер и миссис Твик были довольно строгими, занятыми людьми, в отличие от моей семейки. По крайней мере, когда я заходил к белобрысому в гости, он всегда был предоставлен сам себе, никого из домашних не было рядом. В моем же доме и шагу нельзя было ступить без чужого комментария. Отец работал, но мама с мелкой сестрой постоянно мельтешили перед глазами…       — А ты?       Я нахмурился, сообразив, что вопрос адресован мне и не зная, как отреагировать, а потом вдруг решил ответить честно.       — А я никуда не поступил и после выпускного хочу отправиться в путешествие.       — Куда?       — Ну… у меня пока не было каких-то точных планов, — это тоже являлось чистой правдой.       Я вдруг почувствовал себя, словно лист на ветру.       Твик шёл уверенной и известной дорогой, а я метался из стороны в сторону, не в состоянии найти себе применение хоть где-нибудь. Даже моя, вроде как бывшая тайная мечта, которую я впервые озвучил при нём, показалась мне теперь непродуманной и нелепой. Я понял, что даже не планировал, поеду ли один или возьму с собой кого-то?       Я собирался сказать ещё что-то, возможно, в своё жалкое оправдание, но по ровному дыханию лежавшего рядом парня, сообразил, что мои слова будут лишними.       Утро застигло меня врасплох. Когда я открыл глаза и увидел, что нахожусь в комнате один, то неслабо испугался. Потом уже, стряхнув с себя остатки дремы, я услышал, как Твик о чем-то оживленно переговаривается на кухне с нашей старушенцией.       — Доброе утро, тыковка, — проворковала бабка, притоптывая возле плиты, когда я вошел на кухню, а затем резко развернулась ко мне с тарелкой, доверху заполненной пышными оладьями.       Я перевел взгляд на Твика, который, с полным ртом, обильно поливал сиропом следующую жертву, и затем с благодарностью кивнул старой женщине.       — Очень вкусно, мэм! — проговорил белобрысый, и я подавил в себе смешок, глядя на его хомячьи щёки.       — И вправду, спасибо, мэм, — согласился я, когда попробовал первый оладушек. — Не стоило вам…       — О, нет-нет-нет! — открестилась она. — Это вам спасибо, что выручили старуху. Я тут со смерти Джозефа совсем одна, никого нет, вот и загибаюсь. Иногда хоть вой с тоски в родных местах…       Она хотела продолжить, но после некоторой внутренней борьбы, с болью отразившейся на её лице, вдруг махнула рукой.       — Да что я, Боже мой. Вы молодые, хорошие ребята, — она улыбнулась, глядя на то, как Твик вытирает рот салфеткой. — А у меня сегодня сил нет никуда ехать, совсем со вчерашнего дня поясницу заломило.       Я внутренне ужаснулся перспективе провести здесь ещё один день. Нет, разумеется, старую женщину было жаль и всё такое, но в мои планы не входила подработка на ранчо за еду, и я действительно хотел домой!       — Не волнуйся так, хороший мой, — женщина улыбнулась, поднялась из-за стола и скрылась за дверью где-то в передней.       — Она сказала, у неё для нас какой-то подарок, — пояснил Твик, утыкаясь в кружку.       — Это кофе? — пошутил я, на что он мрачно вздохнул и помотал головой. — А я бы убил за сигареты.       — Ты без курева, а я без кофе, — Твик допил остатки чая и усмехнулся. — Так ненароком, откажемся от любимых привычек! Ох уж эти обстоятельства!       Он выглядел довольно спокойным, я даже хотел спросить, как ему удаётся справиться с собой, но потом решил, что это не слишком тактично. Если у Твика есть силы терпеть без таблеток и без своего любимого кофе, то и я уж как-нибудь, да переживу без никотина. Нам бы только до города добраться. Там возьмем такси, Токен выручит, скажет номер своей карточки…       — Ребята! — позвала нас старушка. — Нашла!       Мы поднялись из-за стола и одновременно столкнулись плечами в проходе, глядя на то, как женщина радостно машет перед нашими лицами какой-то связкой ключей.       — Вы гараж видели? Это за конюшней. Я давно туда не ходила, надеюсь, замок не подведёт… У Джозефа там какая-то техника, но куда уж мне ею пользоваться! Зато жар-птица должна быть на ходу. Рой любил в ней копаться, думаю, она вас не подведёт.       Я не стал уточнять кто такой Рой, и о какой жар-птице бабка ведёт речь, решив, что она, быть может немного помешалась, как вчера, когда путала имена… Твик опередил меня и взял ключи, довольно устремляясь на улицу.       Мы быстро нашли гараж и, не сговариваясь, разобрались с проржавевшим механизмом ворот. Света, само собой, не было, перед нами оказалось довольно просторное помещение, но его дальняя часть тонула во мраке.       — Наверное, она имела в виду что-то под этим брезентом? — Твик ткнул пальцем в массивную ткань.       — Господи, неужели тачка? Я был бы та-ак счастлив, — пробурчал я, обходя с левой стороны, в то время как Твик ухватился за материал с правой.       Одновременно потянув его наверх и назад, мы освободили из плена…       — Ебаный ты нахуй! — я аж отпрыгнул назад, не веря своим глазам.       — Ого, — Твик оказался не настолько шокированным и обошел автомобиль по кругу. — А что это за модель?       — Блять… — я понял, что схватился за волосы, совсем как белобрысый в недавнем приступе. — Блять-блять-блять, она даже красная… и как же я сразу не догадался?! Жар-птица! Это же Понтиак Файербёрд, третьего поколения, 1982 года, Твик!       Парень непонимающе глянул на меня, изогнув бровь, а затем выудил из кармана данную старушенцией связку ключей и принялся искать нужный. Пока он был занят этим, я подошел к машине ближе, но с опаской, словно в музее. Мне даже подумалось, не сплю ли я? Неужели всё это время этот бедный несчастный Понтиак стоял тут, под какими-то тряпками, заваленный хламом, не понимая, почему его бросили?       — Она дорогая что ли? — спросил белобрысый, кажется, немного шокированный моим оцепенением и бурным проявлением эмоций, последовавшим после.       — Твик, — я глубоко вдохнул, и он тоже весь как-то подобрался, что не могло не вызвать во мне непроизвольный смех. — Твик – эта тачка…. Практически точная копия той, на которой гонял Красный гонщик.       — Боже, правда что ли? — его брови поползли на лоб, рот раскрылся в немом удивлении.       — Да! Да, чёрт возьми, да это она! Грёбанная жар-птица!       — Слушай, неужели она на ходу? — белобрысый засомневался, но я уже взял себя в руки и забрал у него ключи.       Затем, быстро найдя нужный, деловито распахнул дверцу водительского сидения и уселся на него почти что со священным трепетом. Я не знал, помнил ли Твик, насколько сильно я фанател от этого сериала, кажется, он даже смотрел со мной несколько эпизодов подряд, когда я отказывался идти гулять…       Ключ вошел в замок зажигания, как по маслу. Звук мотора заставил меня содрогнуться и ощутить мурашки, разбегающиеся вниз из самого затылка по позвоночнику. Мысли о том, откуда у старухи это сокровище быстро отошли на задний план, я вслушивался в звучание двигателя, которое сейчас было для меня едва ли не как бальзам на уши.       — У неё откидной верх, — заметил Твик, забираясь на пассажирское сиденье. — Ты чего завис? Водить разучился?       — Да погоди ты, — я погладил руль, любовно осматривая всю приборную панель и попросту не веря свалившемуся на меня счастью. Детская мечта, мать её!       Парень замолк, а затем тоже принялся изучать салон. Пока мы разбирались с приёмником и содержимым бардачка, перед капотом возникла фигура старушенции. С трудом сдерживая себя от дикого желания вцепиться в руль мертвой хваткой, я выбрался из салона и подошел к ней.       — Простите, что задаю вам столь откровенный вопрос, — осторожно начал я, глядя на улыбающееся, буквально сияющее непонятно откуда взявшимся счастьем лицо.       — Конечно, хороший мой.       — Откуда у вас эта машина?       — Внук раньше пользовался. Но в последнее время, с тех пор как… — она замялась, и я про себя добавил: «С тех пор как его загребли». — В общем, с ней возился мой сын. Последний раз он заезжал ко мне в прошлом году, на Рождество. Я не знаю, что с ним сейчас, и, честно говоря, не хочу. Но, чтобы ты не волновался, — она посерьезнела. — Я давала деньги на покупку. И имею право отдать машину кому вздумается. Я знаю, вам она сейчас будет не лишней и…       — Мэм, вы хоть представляете себе, сколько она стоит?       — Конечно представляю, я же давала деньги! — она нахмурилась, а я засомневался, что старушка соображала в расценках.       — Я вам её верну, — говорить подобное было тяжело, но я понимал, что водить чужую тачку без страховки очень рискованно.       — Вы главное доберитесь до дома, — она вытащила из передника какой-то листок. — А потом напиши мне письмо, что у вас всё хорошо, ладно? Чтобы я не нервничала лишний раз…       — Хорошо, мэм.       В эту секунду к нам как раз подошёл Твик, и неловкий момент, в который у меня предательски защемило в груди, был разрушен.       — Спасибо вам за помощь! — он улыбнулся старушке, и та потянулась к нему, чтобы обнять.       Мы так и не спросили, как её звать, но на листке, на котором она написала адрес значилась только фамилия Эпплбаум.       Я вёл машину с величайшей осторожностью, прислушиваясь буквально к каждому стуку и шороху, потому что боялся, как бы судьба не сыграла с нами очередной ход конём…       Твику было проще, он, судя по довольному виду, в машинах ни черта не смыслил и попросту наслаждался окружающими видами, изредка ковыряясь в настройках радио. Когда мы выехали на шоссе помех в эфире стало меньше, и ему, наконец, удалось найти приличный сигнал. Я пытался не отвлекаться от дороги, но большая часть песен меня не устраивала, поэтому я постоянно просил белобрысого сменить волну.       — Ну что ты такой придирчивый, Крэйг! — Твик рассмеялся, в очередной раз крутя колесико выбора радиостанций.       Я улыбнулся, краем глаза подмечая перемены в поведении парня. Уж не знаю, что с ним сделал остаток ночи, но выглядел он куда спокойнее и увереннее, чем вчера. А ещё ему очень шла улыбка, а смех, который я слышал впервые, и вовсе вызывал у меня желание ржать в ответ, причём неважно, о чем бы шла речь.       — Стой! Вот тут! — закричал я, когда услышал знакомый мотив.       — Ладно-ладно, не ори! — засмеялся Твик, поднимая руки вверх. — А что это?       — Ты не узнал?! — пришла моя очередь улыбаться. — Дорогая, надо бы дать мне понять, мне остаться или уйти? — я вдруг стал подпевать. — Если ты скажешь, что ты — моя, я буду здесь до скончания времён!       — Ничего себе, исторический момент! — Твик сложил пальцы в прямоугольник, изображая, будто держит камеру. — Крэйг Такер поёт за рулем автомобиля!       Я не смог устоять, и, придерживая руль одной рукой, другой показал ему средний палец, продолжая:       — Всегда дразнишь, дразнишь, дразнишь, ты счастлива, когда я на коленях!       Песня была идиотская, но до жути заразительная. И мне было так хорошо, так странно-весело, впервые в жизни, словно я переступил в себе какую-то мысленную черту. Крейг Такер, который относился к происходящему со стоическим пофигизмом вдруг отошел на задний план, а на его место вышел ни дать ни взять Красный гонщик.       — Один день хороший, другой чёрный. Так что, если хочешь от меня избавиться, давай уже, дай мне понять, мне остаться или уйти?       Я резко обернулся и от удивления даже забыл закрыть рот. Твик пел вместе со мной и улыбался.       «Мне остаться или уйти сейчас? Мне остаться или уйти сейчас?»       И я подумал: «Не уходи. Пусть всё побудет вот так, ещё самую малость…»