STRFKR

Мы стояли в тесной ванной комнате и смотрели друг на друга вот уже с минуту. Я молча наблюдал, как зрачки Твика реагировали на свет. Если он отворачивался в сторону от лампочки, они расширялись, как у кота, а когда смотрел чуть повыше, становились едва заметными чёрными точками. Наша кожа покрылась мурашками, светлые волоски на руках у белобрысого встали дыбом. Мне было странно, неловко и волнительно, и я впервые находился в растерянности, насчёт того, как себя вести. — Может, уже снимем т-трусы? — Твик озвучил мои мысли. Ситуация обязательно превратилась бы в почти комичную, если бы не случившееся несколькими часами ранее. Я настолько вымотался, что уже не находил в себе сил ни на какие шутки. Да, мы смущались друг друга, да, мы стояли посреди ванной комнаты грязные и в трусах, очевидно, похожие на двух идиотов. Но больше всего сейчас беспокоило вовсе не это. Я всё думал о том, а как Твик относился к нашему положению? Осознавал ли он, что я поцеловал его намеренно? Понимал ли он, почему я так поступил? И, самое главное, понимал ли это я сам? — Погоди! Меня осенила внезапная мысль, и я выскочил из ванной, едва не споткнувшись об стул, на котором мы кое-как развесили часть мокрой одежды. Наши штаны лежали на спинке одной из кроватей, промокшую обувь мы набили газетами, которые любезно предоставил администратор. После душа я планировал отнести весь наш шмот в прачечную. Наверное, сейчас я и сам немного походил на Твика? Слишком много планировал, предполагал… Схватив один из пакетов с эмблемой супермаркета, я вытащил оттуда чуть запотевшую бутылку водки. Пошарив рукой, выудил следом упаковку пластиковых стаканчиков, и, не мешкая, направился со всем этим обратно. Белобрысый, тем временем, уже пустил горячую воду: стало душно, над приоткрытой кабинкой под потолком клубилось облако пара. — Давай согреемся, — я не спрашивал у него согласия, констатировав факт: — Знаешь, мой батя так сделал как-то раз, когда вернулся с охоты зимой. Они с Джимбо провели полдня, выслеживая какого-то зверя, и он сильно замёрз, а мама переживала, что из-за этого можно легко свалиться с простудой, — говоря всё это, я приготовил два стаканчика, открутил пробку и наполнил каждый до половины. — И он тогда налил ровно столько же. Сказал, что сразу потеплеет в груди… — А ты так пробовал? — тихо поинтересовался Твик, переминаясь босыми ногами по кафелю. — Нет, я предлагаю нам вместе, — я замялся, ведь основная причина, по которой я хотел выпить, заключалась в возможности избавиться от идиотского смущения. Тепло мне было и без этого. — Ладно, давай, — с этими словами парень выхватил у меня стаканчик и опрокинул его залпом. — Эй! — воскликнул я, когда заметил, как искривилось его лицо. Решив, что повозмущаться можно и позже, я повторил все те же действия. — Фу… — белобрысый принялся часто выдыхать ртом. Через секунды я присоединился к нему, испытывая запоздалое чувство вины. — Извини… Сок принести забыл… — пропыхтел я. В горле жгло, словно я только что глотнул лавы. — Ничего-ничего, — Твик протянул руку, потрогав воду в душе. — Ну, я полез. Он сдёрнул трусы так быстро, что я успел заметить лишь его бледную задницу, мгновенно исчезнувшую за мутным стеклом. Водка, разумеется, была отвратительной, но в одном мой отец оказался прав. Мне стало не просто тепло, а зверски жарко. Пар от кабинки заполнил всю комнату, зеркало над крохотной раковиной насквозь запотело. Я услышал, как Твик отфыркивается от воды, умываясь, и на секунду подумал, что мне не стоит нарушать его водные процедуры. Но потом всё-таки послал все свои переживания к чёрту. Я действительно хотел залезть к нему под душ. Голым. И хотел ещё много чего: алкоголь, ударивший в голову, превратился в катализатор для моих спонтанно генерируемых фантазий. — Ой! — Твик потеснился, уступая место, и я с наслаждением закрыл глаза, опуская голову под струи тёплой воды. Я знал, что белобрысый сейчас на меня смотрит: глупая улыбка появилась на моём лице против воли. — Жарко, но такой кайф! — заметил я, чувствуя, как Твик вертится, задевая меня локтями. Раздался щелчок, видимо колпачок от геля, который он с характерным звуком выдавил себе на ладонь. В эту секунду мне ужасно захотелось посмотреть, как он намыливается, но я решил потерпеть и вместо этого попросил его передать шампунь. Не успев открыть глаза, когда отступал из-под воды, я вдруг понял, что мне на голову капнуло что-то прохладное. — Наклонись. Я рефлекторно послушался, и Твик стал распределять шампунь по моим волосам осторожными массирующими движениями. Попытка подсмотреть, как он это делает, потерпела крах, так как в глаза едва не попала мыльная пена. Мне было приятно, но я немного пошатывался, не то от усталости, не то от страха, что белобрысый внезапно прекратит. Он молчал, но его ладони то и дело соскальзывали с моих волос за уши и на шею, а я слегка подавался вперед, словно ластящийся к хозяину кот. Можно было ещё замурлыкать для полноты картины. Твик тихонько рассмеялся, и я уже чуть более настойчиво боднул его головой с идиотским довольным видом. Но он толкнул меня обратно под воду, чтобы смыть остатки пены. — А спину не потрёшь? — поинтересовался я, не рассчитывая, что он послушается и вздрагивая, когда понял, что в очередной раз оказался не прав. Белобрысый умел преподносить сюрпризы. — Отойди из-под воды, — его ладони очень осторожно дотронулись до моих лопаток. Кончики пальцев изучали каждый сантиметр, скользя от шеи к плечам и ниже. Я сглотнул, понимая, что, когда они окажутся на бёдрах, у меня обязательно встанет. — А себя намылить разрешишь? — я не дал ему опуститься ниже, резко повернувшись. Мы столкнулись взглядами: я смотрел прямо, чтобы лишний раз не смущать. Твик выглядел, словно пьяный, но действовал вполне осознанно, и мне тотчас же захотелось узнать — у него это впервые? Конечно, я и сам ни разу не оказывался в душе с парнем и, разумеется, мне не доводилось спрашивать разрешения, чтобы кого-нибудь помыть. Не разрывая зрительного контакта, парень молча нащупал мои руки и выдавил остатки геля на ладони. Я воспринял это, как приглашение. Его плечи не были сильно худее моих на ощупь. Я почувствовал себя глупо, будто вдруг сделался скульптором, который оценивает работу, только что высеченную из мрамора. Изучает детали, робко приглядываясь к едва заметным изъянам, но несмотря ни на что умудряется восхищаться даже ими. Через какое-то время Твик тоже коснулся меня. Мы сейчас словно видели друг друга насквозь, играя в прикосновения: проницательно, интимно и до одури возбуждающие. Я намылил ему голову с невероятной для меня аккуратностью, стараясь, чтобы пена не попала в глаза. Его волосы стали мягкими и податливыми, и у меня даже получилось выпрямить их в ирокез. Белобрысый оценил мои старания и улыбнулся. — Ну наконец-то, — вырвалось у меня. Он выглядел немного потерянным, но уже вовсе не отчужденным. Это был не тот непрошибаемый Твик, от которого веяло холодом, и который кричал на берегу озера. Я смотрел в его большие зелёные глаза, на мелкие морщинки вокруг, и на то, как его губы растягивались шире. Улыбка становилась естественнее и добрее, и мне мигом захотелось смеяться в ответ. — Идиот, — он опустил взгляд, а затем, сообразив, куда пялится, резко вздрогнул, возвращаясь обратно. Я все-таки не выдержал и расхохотался, прижав парня к себе. Да, мы действительно были словно два придурка, скользкие от мыльной пены, горячие от воды, возбужденные и смущенные… А ещё мы были живы. — Всё хорошо, — пробормотал я, прижимаясь щекой к его виску. — Всё очень хорошо, Твик. Тот не ответил и толкнул нас под воду, смывая шампунь со своих волос. Моя спина коснулась кафеля, и я использовал его как опору, исподтишка наблюдая. Белобрысый еще раз умыл лицо, потёр волосы и открыл глаза. — Крэйг, ты красивый, — кажется, водка подействовала не только на меня. А может вовсе не водка сейчас вышибала всю почву из-под ног? — Спасибо, Твик, — я шагнул к нему, выталкивая нас из-под душа и улыбаясь. — Ты тоже… — Правда красивый, я теперь всё увидел, — его щеки разрумянились, длинные ресницы забавно слиплись, а брови стали чуть темнее из-за воды. После таких слов я уже не мог смущаться и нагло осматривал его с головы до ног. — Твик, послушай… — хотелось как-то прояснить то, что происходит между нами. Но я и сам не знал, как это сделать: неизвестность пугала, и, хотя мне было комфортно в его присутствии, я вдруг почувствовал прямо-таки жизненную необходимость в том, чтобы всё было взаимно. — Не хочу я ничего слушать, — ответил он, и я поразился этой его неожиданной способности читать мои мысли в такой момент. — Но тогда… — я едва успел договорить что-либо внятное, как он меня поцеловал. Мы в какой-то момент опять оказались под водой, но это уже никому не помешало. Я обнимал его, как ненормальный, дорвавшийся до чужой плоти, извращенец. Твик не отставал и мне показалось, что башню определенно сорвало нам обоим. (От водки или от парилки, которую мы тут устроили, я не мог сказать наверняка). Мозги отказали, кровь отхлынула от головы к паху, и я полностью потерял над собой контроль, целуя, облизывая и кусая всё, что попадалось под губы. Твик отвечал тем же, я заводился всё сильнее. Он не прекращал удивлять и восхищать. Он вообще не был похож ни на кого, с кем мне доводилось быть. Твик был гораздо лучше. А ещё он всегда был рядом. И хотя в детстве этот засранец казался мне скорее мелкой занозой в заднице, сейчас я приходил к мысли, что просто не умел ценить его присутствие в силу возраста. Я был дураком: дерзким, но неопытным идиотом, у которого хватило ума разрушить дружбу и заниматься всё это время непонятно чем, в то время как искомое всегда было у него под носом. Кожа Твика, губы Твика, стоны Твика, стали для меня спасательным кругом в мириадах мыслей, среди которых я заблудился и никак не мог найти дорогу в реальный мир. Но его прикосновения обжигали, возвращая в действительность, давали понять, что он здесь, и всё, происходящее между нами, по-настоящему. Его осмысленные движения, потемневший взгляд, то, как он шептал моё имя… Я дурел от нашей близости. Она началась внезапно и происходила сокрушительно, словно взрыв от сверхновой. — Крэйг, боже… — прошептал он мне в плечо, когда я дотронулся до его возбужденного члена. — Мгм… — я закусил губу, понимая, что парень повторяет все мои действия. Ускоренный курс по предварительным ласкам: белобрысый справлялся с ним на отлично. На двести процентов из ста… Его губы снова нашли мои, язык уже куда увереннее мазнул по моему собственному, ладонь сжалась, и настала моя очередь стонать ему в рот. Я на мгновение забыл о том, что делал, и Твик полностью перехватил инициативу. — Не останавливайся, — проскулил я, толкаясь в его пальцы. — Пожалуйста, не останавливайся… И он слушался, двигая ладонью так уверенно, как будто дрочил мне всегда. — Блять… — с губ сорвалось ругательство, и я понял, что недолго до момента, когда всё удовольствие достанется одному лишь мне. — Что-то не так? — он отреагировал на мою интонацию мгновенно. — Нет, всё так! — я осторожно убрал его руку. — Просто… не здесь. Давай ляжем в постель? Твик тяжело дышал, впрочем, как и я. Но отпечаток сомнения на его лице исчез, когда я осторожно взял его за подбородок и притянул к себе, ласково целуя. — Всё хорошо, Твик. Всё потрясающе. Ты… потрясающий, — честно признался я, понимая, что ни разу в жизни не говорил таких слов кому-либо. Он немного смутился, отведя взгляд, затем выключил воду и первым вылез из душа. Я проводил взглядом его шею, покрытую засосами, и ощутил прилив какой-то глупой, собственнической гордости. Особенно приятно стало от мысли, что и у меня есть такие же. Даже на плечах. Мы оба покрыли друг друга метками… В довесок к другим синякам и ссадинам, мы добавили свои, и это было прекрасно. Я снял с крючка полотенце, накинув его себе на плечи, и притянул туда же Твика. Он прижался ко мне смущенно, и я улыбнулся, когда понял, что он пытается замереть так, чтобы его стояк не касался моих бёдер. Потом он стал осторожно вытирать нас, делая это с такой заботой, что у меня защемило в груди. — Не болит? — он ослабил нажим, одернув руку, когда коснулся моей скулы. — А что там — синяк? — Ага… И на переносице… ранка. — Ерунда, — я перехватил полотенце. — А ты сам как? — В порядке, — он слегка улыбнулся. — Ну, как в порядке… — Это да, — усмехнулся я, — тут бардак полнейший, — с этими словами я обнял полотенцем наши бёдра. — Крэйг… — Твик посмотрел на меня немного взволнованно. — Что случилось? — Пойдем в кровать, пожалуйста. Меня не потребовалось просить дважды. Я вернулся в комнату, срывая с постели одеяло, в то время как Твик включил телевизор и погасил верхний свет. Так стало куда уютнее, и мы словно затерялись среди теней, подсвеченные бликами от какого-то старого фильма, шедшего без звука. — Иди ко мне, — позвал я, сев на матрас, и вдруг вспомнил о его боязни чужих вещей. Но парень не стал говорить ничего такого, сразу же забираясь ко мне под одеяло, и я лёг рядом, придвигаясь близко-близко. — Всё хорошо? — ещё раз спросив, я коснулся его щеки и наклонился, чтобы поцеловать снова. До сего момента я думал, что делал это миллион раз с другими, но губы Твика оказались чем-то иным. У меня не хватало словарного запаса, чтобы описать ощущения, которые я испытывал, когда буквально вылизывал его рот. И это не было чем-то пошлым или наигранным, ведь белобрысый отдавался мне с такой покорностью и страстью, что все сомнения исчезали в миг. Всё это было чистой, искренней правдой. — Угу, — сбивчиво шептал он, вдыхая, между поцелуями. — Хорошо, Крэйг… Мне с тобой хорошо… Я просунул ногу между его, мягко подталкивая, а затем оказался сверху. Мне постоянно хотелось гладить его волосы и казалось, что достаточно просто смотреть в эти огромные зеленые глаза, чтобы ощущать волны катастрофического возбуждения. У меня стояло так сильно, что болел пах, но я боялся перейти к активным действиям, потому что, разумеется, не подумал о наличии презервативов. — Крэйг, я купил… — прошептал парень мне куда-то в шею. — Там, в пакете… И тут до меня дошло. Твик купил их сам. Купил, когда мы были в супермаркете, грязные и мокрые, пока я копался на полках с шоколадками! Это уже давно не был тот испуганный нервный мальчишка, которого я знал в детстве. — Бля, — вырвалось у меня, и я приподнялся на локтях, заглядывая в его лицо. — Ты просто нечто, Твик. Он закусил губу и улыбнулся так невинно, что я успел подскочить с кровати к пакету, достав заветную упаковку за несколько секунд, лишь бы он не передумал. Хотя, кажется, он и не собирался. Все эти манипуляции, когда я надевал резинку и подготавливал партнера, раньше почему-то казались смешными. Это отнимало время, возбуждение спадало, в момент замечались какие-то косяки… Но, чёрт подери, с Твиком я думал лишь о том, что хочу слышать его стоны чаще. И громче. — Не стесняйся, пожалуйста, — шептал я, растягивая его. — Расслабься… это же просто я… Он прогнулся в спине, насаживаясь на мои пальцы, и ответил моим именем. — Господи, — я заткнул его губы поцелуем, потому что это было попросту противозаконно. Я же едва не кончил! Мне действительно хотелось, чтобы он вёл себя также, как в душе, чтобы его не волновало ничто, кроме нас. Чтобы наш номер в мотеле на эту ночь превратился в крохотный мир, принадлежащий только двоим. — С тобой так хорошо, — я потёрся об его нос своим, с трудом находя в себе силы на улыбку. Никогда не думал, что смогу шептать какие-то нежности перед сексом. Но сейчас это было правильно. Как и его улыбка. Как и весь он, со всеми проблемами, комплексами и страхами. Мой Твик… Я попробовал это словосочетание в мыслях и понял, что мне безумно нравится, как оно звучит. — Мой Твик, — прошептал я ему на ухо, медленно входя. — Крэ-эйг, — выдохнул он, обхватывая мою шею руками. Я старался двигаться очень медленно, так как меня всё-таки не хватило на приготовления как следует. Но белобрысый, кажется, либо хорошо терпел, либо был попросту создан для меня. Мы не трахались и даже не занимались сексом. Называть то, что происходило с нами такими словами казалось кощунством. Интимность настолько зашкаливала в моей голове и в мыслях, что перед глазами плыло. В погоне за наслаждением тело двигалось рефлекторно, но я видел совсем другое. Я будто растворялся в нём, мы становились единым целым. Мы, чёрт возьми, занимались любовью. От этой мысли меня прошибло, словно током, и я с трудом стерпел желание кончить. Надо было думать и о его удовольствии тоже. Конечно, я снова слишком много думал, но меня это нисколечко не напрягало. Я медленно просунул ладонь между нашими вспотевшими телами и обхватил его немного обмякший член, намеренно не разрывая зрительного контакта. Затем прислушался к стонам и попробовал двигаться, когда они, по моему мнению, звучали лучше всего. — Вот так, мой хороший… — прошептал я, целуя его покрасневшие и распухшие губы. — Я очень хочу, чтобы тебе было хорошо… Ощутив, как его член медленно, но верно твердеет, я осторожно улыбнулся. Я всё делал правильно. Ему нравилось, и это даже ощущалось как-то иначе. Я впервые думал о чужом наслаждении вперед собственного, двигался так, чтобы доставить удовольствие не себе, а тому, с кем я. — К-крэйг, — белобрысый зажмурился, закусив губу, и слегка запрокинул голову назад. Это был нужный момент. Входя под углом и не отпуская его затвердевшего члена, я понял, что и сам нахожусь на критической отметке, за которой меня ждет та самая восхитительная пустота. Вот только теперь это не было пустотой в буквальном смысле, ведь мы были вместе, и я уже сделал то, чего не осмеливался никогда. Наши звёзды, всю жизнь находящиеся так близко друг к другу, наконец, пришли в движение, согреваясь теплом, и неизбежно столкнулись, образуя сверхновую. Я впустил Твика в свой мир и не пожалел об этом ни на йоту. Осторожно устроившись у него на груди, я решил не обращать внимание ни на сперму, прилипшую к животу, ни на то, что мы оба были мокрые и вспотевшие из-за тёплого одеяла. Я не чувствовал ни изжоги от водки, ни боли во всём теле от саднящих мест, куда приходились удары. В ушах раздавалось лишь наше дыхание. Одно на двоих, и плевать, что это звучало слишком романтично для того Крэйга Такера, коим я был совсем недавно. Тот циничный, мрачноватый парень не умеющий улыбаться, умер три дня назад в аптеке, когда в него стреляли. Крэйг Такер, лежавший в постели с Твиком, изменился. — Я тебя нашёл, — прошептал я, прикрыв глаза и вслушиваясь в стук чужого сердца. — Прости, что искал так долго… Белобрысый вытер мою спину уголком одеяла и постепенно выровнял дыхание. Мне хотелось спросить у него столько всего, но жутко я боялся оказаться отвергнутым. Все происходило слишком стремительно, я не успевал анализировать, делать выводы, думать о чем-то… Я только что обнажил перед ним свою душу. — Тебе не страшно? — вопрос Твика не удивил меня, ведь я размышлял о том же самом. Я приоткрыл глаза, уставившись куда-то в полумрак. — Нет, а должно? — Крэйг, я просто… — голос белобрысого немного дрожал. — Я ведь такой странный. В этот момент я подумал, что мне никогда не было дела до того, что он странный. Твик никогда не был странным для меня. Я принимал его «как есть» очень давно и сейчас даже поразился, что его это вообще волнует. — Мы оба странные, — ответил я, приподняв голову и чмокнув его куда-то в грудь. — Хорошо, — он запнулся. — Потому что я думал обо всём этом… — И давно? — прошептал я. — Наверное, раньше я просто не понимал, что всё это значит. Я был горячий, как печка, поэтому постарался осторожно слезть с Твика, заодно избавив от собственной тяжести. Мы устроились друг напротив друга, на расстоянии ладони, так, чтобы видеть лица. — Слушай… Тебе сейчас тоже кажется, что это всё так… правильно? — вдруг спросил белобрысый. — Да, — прошептал я, улыбаясь. Нам даже не требовалось пояснений. Словно часть слов звучала в наших общих мыслях, а другая лишь по чистой случайности прорывалась в реальность, порождая откровения. — Мне стыдно, что я столько лет избегал тебя, — я озвучил то, о чем подсознательно думал всё это время. — Вселенной, наверное, так было нужно, — тихо заметил Твик, находя мою ладонь и переплетая наши пальцы. — Да пошла она… — я крепче сжал его в ответ, и белобрысый улыбнулся, наверняка понимая, что я имею в виду. — Крэйг Такер, ты такой… — он хохотнул, а я подумал, что сейчас ляпну что-нибудь чересчур романтичное, от чего после буду краснеть. Не дав ему продолжить, я укутал нас в одеяло, просунув руку под его шеей, и прижал к себе, наплевав на жару. Вся ночь, оставшаяся в нашем распоряжении, была чудом, и я не хотел ничего испортить. Его тихий смех сейчас был лучше любых слов.