Юнги снова вспоминает слова матери о том, что не доведет алкоголь ни к чему хорошему. Дойти до клуба не составило больших проблем, но пить на холоде однозначно не стоило: внутри клуба жарко и организм реагирует на это не самым лучшим образом. Мама всегда права, и Мин жалеет, что не слушал ее раньше.
Не проходит и пяти минут, как Юнги попадает в душное и прокуренное помещение. Не проходит и пяти минут, как Юнги развозит от выпитой бутылки вина. Не проходит и пяти минут, как Юнги уже сидит у барной стойки и пытается держать равновесие вместе с бокалом чего-то ядреного в руках. Слишком много всего произошло за пять минут. Еще через несколько минут к нему подсаживается очень пьяная девушка с очень очевидным желанием познакомиться: «мило» хихикает, неумело флиртует и очень умело лезет в чужие штаны, намекая на близость в туалете клуба. Только вот Юнги не тупой. Пьяный, но понимает, что перед ним школьница, которая едва выглядит на шестнадцать. Присесть на бутылку за секс с несовершеннолетней ему хотелось меньше всего в этот момент. Вообще не хотелось, если говорить точнее. Попытки культурно избавиться, в силу своего состояния, от назойливой барышни совершенно не помогают, скорее наоборот еще больше раззадоривают ее, из-за чего она только больше лезет к нему. А когда та в наглую собирается сесть на миновы колени, он не задумываясь выдает короткое «меня девушки не интересуют». — Прости, детка, но мне больше по душе когда у партнера член между ног, — ухмыляясь, Юнги видит, как меняется выражение лица девушки, и она уходит, кинув обиженное «ясно, педик». Ну педик и педик, зато без судимости. — Минус одна проблема, теперь можно спокойно отдыхать, — думает Юнги. — Пошел нахуй, — отвечает ему жизнь. Спокойно выдохнув, Мин заливает в себя коктейль и желание «расслабиться» постепенно меняется на «пойти танцевать». А почему бы и нет? Зря что ли с Хосоком на танцы ходил два года, чтобы просиживать штаны сейчас. На танцполе тесно и душно, но это мало кого волнует и совсем не мешает свободно и непринужденно двигаться под какую-то попсовую песню. Юнги чувствует мимолетные прикосновения со всех сторон: руки на плечах, на груди, на талии и даже на заднице, но это совсем не напрягает. Был бы трезвым, то точно не позволил другим такого. Да и не факт, что он вышел бы танцевать трезвым. Сейчас он полностью сливается с толпой и ему совершенно плевать, кто и где его лапает. Спустя несколько песен и еще нескольких коктейлей становиться так хорошо, что даже плохо. Настолько плохо, что просто «блять, пропусти меня нахуй или уйдешь отсюда в рыготне» и срывается в сторону туалета, расталкивая людей на своем пути. Объятия с туалетом всегда неотъемлемая часть тусовок в клубе, это уже традиция. «Блять, пора завязывать» — первое, что приходит Юнги на ум, когда ему становится немного легче. Медленно, но верно это все переползает в запой, и печень ему за это точно спасибо не скажет. И снова в голове всплывают слова матери. Мама всегда была права. В одной из соседних кабинок кто-то точно так же обнимает керамического друга, а снаружи его поддерживает, по всей видимости, такой же невменяемый друг. В другой кабинке ситуация получше, даже интереснее, но от этого становиться только хуже. Слышать чужие стоны в общественных местах всегда было травмой для Юнги. Кое-как Мин выползает на улицу немного подышать свежим воздухом, и возможно стрельнуть у школьников сигарету, чтобы поразмышлять о бытие и смысле жизни. Подумать про свои загоны и про ориентацию, с которой он так и не разобрался. Зато понял, что он никудышный алкоголик и нужно кому-то позвонить, чтобы его забрали. Очень ловким движением Юнги достает из кармана телефон, едва не уронив его на асфальт, и так же ловко тыкает на номер Джина в контактах. «Вызов», несколько длинных и противных гудков, и трубку поднимает кто-то, кто по голосу точно не Джин. — Алло? Что-то случилось? — сонный голос Хосока заставляет парня расплыться в тупой улыбке, прислонившегося к фонарному столбу. Дошло же, что номером ошибся. — Хоби, золотце, ты же знаешь, что ближе тебя у меня никого нет, — язык слегка заплетается, а сам Юнги слегка пошатывается, глупо хихикая. — Конечно ты знаешь. Так вот, Хоби, можешь меня забрать из клуба, пожалуйста? Я сам не доберусь. В телефоне слышно тяжелый вздох и тихое копошение. Мин готов поспорить на свой последний косарь, который одиноко лежит на карте, что Хосок его придушит. — Где ты находишься? — в голосе отчетливо слышно, что Чон раздражён. Юнги уверен — его точно придушат, но это его только веселит. — У тебя такой голос красивый, ты бы знал, — а в ответ только раздраженное «Адрес, Юнги» — А адрес я не знаю, но этот клуб тут единственный, — Мин оглядывается по сторонам, останавливая взгляд на большом здании через дорогу. — Еще тут офис большой, хайб вроде бы. — Я понял, жди. И разговор на этом заканчивается, если это можно назвать разговором. Юнги кладет телефон в карман и возвращается в клуб, потому что холодно и удачно сталкивается с интересной картиной: пьяный Ким Тэхен, уверенный гей, клеиться к такому же пьяному Чон Чонгуку, паникующему гею, который агрессивно доказывает Тэхену то, что у него есть парень. Какие люди, вот так встреча. Юнги хмыкает и идет в их сторону портить романтику. И как же сильно чуть позже удивляется Хосок, когда застает картину интереснее: Мин Юнги, сексуальный алкаш, держит Чон Чонгука, очень паникующего гея, пока его пытается засосать Ким Тэхен, очень уверенный гей. Все напоминает какой-то сюр. — Вы сколько выпили, алкаши? — Хосок пытается говорить достаточно громко, чтобы его услышали сквозь музыку. Он пожалел о том, что вообще вышел из дома, а теперь жалеет еще больше, потому что помимо Юнги ему придется тащить домой еще двоих. — Почему ты не сказал, что эти двое с тобой? — Хоби, золотце, — Мин отпускает Чонгука и поднимается с дивана, спотыкается о свою же ногу и падает в руки Хосока, расплываясь в улыбке. — А их я случайно тут встретил, клянусь. — О боже блять, я понял, — Чон смотрит по очереди на каждого, придерживая за плечи Юнги. — Собирайтесь и пойдем. Ночь однозначно будет веселой.***
Хосок идет позади и мысленно плачет. Жизнь несправедлива по отношению к нему. Он едва смог уснуть, а буквально меньше чем через час его вытащили из теплой постели, чтобы в целости и сохранности отвести всех по домам. В любой другой ситуации Чон, возможно, выпил бы даже с ними за компанию и поддержал активное обсуждение пьяных, философских вопросов по типу «Можно ли назвать хот-дог — бутербродом?». А пока что в голове только грустное «Дорогой дневник…» и невыносимое желание спать. Хосок сам по себе активный человек, зажигалочка любой компании, готовый поддержать самый тупой и бессмысленный разговор. Но все это только при условии своих законных восьми часов сна, поэтому сейчас он просто молча идет в сторону дома Чонгука, что находился ближе всего от клуба. Он уверен — ему и этот клуб, и эта неконтролируемая троица будут приходить к нему в кошмарах, за которую с каждой минутой становиться стыдно: Тэхен все еще настойчиво клеиться к Чонгуку, который продолжает говорить про наличие парня, а рядом идет Юнги, малолетка с виду, который с этого потухает. Любой незнакомый человек принял бы их за наркоманов. Хосок точно не хочет знать, сколько они выпили и что именно они пили. За десять минут ходьбы философские изречения Тэхена начинают медленно втягивать Хосока, но на горизонте виднеется дом Чонгука, панельная многоэтажка, что несказанно радует. Пинками под задницу ему удается отправить младших домой, которые едва открывают массивную дверь в подъезд. Осталось отвести еще одного и можно обратно спать, все не так плохо. Облегченно вздохнув, он чувствует на своих плечах руки, а на шее — горячее дыхание. Похоже стоит забрать свои слова про то, что все не так плохо. Юнги неразборчиво бормочет что-то про «устал, пошли домой» и вешается на младшего, окольцовывая шею руками. В голове — церковная колокольня, в районе груди несколько многозначительных ударов и Хосок сильно жалеет о том, что существует в данную минуту. «— Возьми себя в руки, блять, ты мужик? Мужик. Так что держи себя в себе, он твой друг, в конце концов, — где-то глубоко внутри кричит здравый смысл» — Хоби, — Юнги томно вздыхает, и мажет губами по уху Чона. — Ты такой сильный. Такой красивый, — он глупо хихикает, делая небольшую паузу. — Давай переспим, Хоби? «Все не так плохо» стоит зачеркнуть. Все очень хуево! — Что? — Как бы невзначай переспрашивает Хосок и подхватывает Мина под коленями, чтобы как можно скорее добраться до его квартиры. Главное держать себя в руках и повторять в голове мантру «не трахни ближнего своего» — Давай переспим, золотце, — повторяет Юнги явно увереннее и громче. Ну а что ему пьяному то смущаться? — Ты пьяный, Юнги. Зачем ты вообще пить пошел? — в ответ только невнятное мычание и повторное предложение переспать. Зачем, спрашивается, Хосок ему вообще что-то говорит? Хоть он и не против такого заманчивого предложения, как минимум совесть не позволит воспользоваться состоянием друга. Его мама воспитывала порядочным мальчиком, ее «булочка Хоби» не станет делать ничего такого. Да и тем более спать он все же хочет явно больше. Первое, победное, место в списке желаний на данный момент. До дома Юнги пешком идти как минимум минут двадцать, может больше. Вполне возможно, что Хосок ошибается, потому что всю дорогу ему на ухо бормотали всякую фигню, начиная от бессвязных вопросов и заканчивая не очень логичными причинами переспать. Юнги много пить нельзя, и это первое, что отмечает для себя Чон. Второе — нужно будет очень быстро сваливать пока не трахнули. Хосок совсем не замечает, как они подходят к дому старшего, но это безумно радует. Он ускоряет шаг, срезая путь через газон, и забегает в открытый подъезд, где спускает Юнги на пол и придерживая за руку ведет на нужный этаж. — Ты же останешься со мной? — Мин прижимается щекой к двери пока пытается достать ключи, которые чудом не потерял, из кармана. Хосок только устало кивает в ответ, потому что он заебался. Ему сейчас бы где угодно лечь и уснуть, но желательно под боком Юнги. — А ляжешь со мной? — и переводит взгляд на Чона, пока не спеша открывает дверь. Хосоку остается только молча кивнуть и надеяться, что он не сказал вслух про «лечь под боком». Первое, что бросается в глаза — большое количество пустых бутылок из-под алкоголя. Возникает много вопросов, но очевидно, что с них не будет никакого толку, поэтому он молча проходит внутрь, закрывая за собой дверь. Юнги кое-как самостоятельно, немного неуклюже, раздевается и валится на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Хосок повторяет за ним, невольно залипает на чужую, голую спину, и ложится рядом. И все же, все не так плохо. Чон закрывает глаза, собираясь наконец повалиться в сон и смотреть радужные сны, но это все обрывает мелкая пакость по имени Мин Юнги, закинувшая ногу на бедра Хосока. А дальше, что полностью убивает Хосока, с закрытыми глазами целует его, прошептав что-то на подобии «сладких снов, Хоби» и тут же отстраняется, укладывая голову на грудь Чона. Многозначительного ахуеть не достаточно для описания этой ситуации. Даже сон в мгновение снимает как рукой, оставляя Хосока в полном недоумении, пока сам виновник спокойно себе засыпает. Юнги похуй, его сейчас абсолютно ничего не тревожит. Тем не менее, утром будет намного веселее.