Громкий рот, большая жопа

— А что, если я скажу, что хотел умереть? — вдруг спросил Даст. Аластор моргнул несколько раз, молча наблюдая за тем, как вонючий сизый дым витает вокруг яркого меха Энджела. Запах ощущался аж с другого конца зала. Радио Демон ощущал, что готов чихнуть, и понимал, что дело не в пыли, а простудиться он попросту не мог. — Все мы в какой-то момент хотели умереть, — низко ответил Хаск, нагнулся, чтобы найти очередную бутылку, потому что предыдущая быстро опустела. Они оба пили с такой скоростью, что можно было позавидовать. — Я и сейчас иногда хочу. — Правда? — удивился Энджел, сел ровнее, опираясь двумя руками о стойку, выгнулся, выпятив задницу. Аластор закатил глаза, глядя на этот цирк. Даст снова нацепил узкую юбку, из-за чего задница выглядела достаточно соблазнительно, так и требовала отшлепать ее, но в данный момент никто не был заинтересован в этом, кроме, пожалуй, самого Даста. — Конечно, — кивнул Хаск. — Особенно часто хочу сдохнуть в последнее время, когда кто-то начинает ебать мне мозги своими тупыми мрачными мыслями. Хаск скривился и выпил текилу прямо из горла, хотя раньше культурно разливал шотами. Видимо, все совсем хуево было. Даст же, напротив, рассмеялся и еще раз затянулся, сыто вытягивая нижние конечности. Ему запретили пить из бара, поэтому он притащил какую-то дрянь и не стеснялся дуть прямо при всех. Хаску тоже запретили пить, но тот проводил у бара почти все свое время, и контролировать его было нереально. Да никто особо и не старался. За Дастом, по сути, тоже не так уж и следили, делали выговоры чисто формально, но он продолжал принимать всякое дерьмо, потом нападал на бар в отеле. Чарли пыталась спорить с ним, но Даст как-то легко подружился с Хаском, задабривал его разными ништяками. Хаск по натуре был ворчливым, но ленивым, и ему было в разы проще сдаться, чем защищать чужое дело. Якобы в преддверии премьеры Даст получил хорошие деньги, но все были уверены, что его гонорар долго не проживет, потому что Энджел просаживал их с космической скоростью. В отеле делали ставки, как скоро Даста снова потянет на панель, а принимал их Хаск, поэтому, возможно, ему было и выгодно, чтобы Энджел скорее сторчался и вернулся к излюбленному занятию. Аластор был уверен, что тот что-то задумал. — Нет, я реально хотел сдохнуть, — зачем-то продолжил Энджел. — Меня все так заебало… — А чего не сдох-то? — безразлично спросил Хаск. Даст снова затянулся и затушил окурок, выкинув в стакан с чем-то крепким. — Так вот он я! И он снова рассмеялся. Аластор пытался угадать, к чему весь этот спектакль, непроизвольно подумал, что все для него. Энджел в последнее время любил упрекать его в том, что он никак не решался убить его, и это успело порядком подзаебать. Даст умел сыпать соль на рану, потому что знал его достаточно хорошо и словно пытался довести, заводя каждый раз. И это в какой-то степени срабатывало, только вот Аластор умел держать себя в руках. Порой так хотелось уже переломить его тонкую шею — Даст явно напрашивался, то ли понял, что Аластора заводит его боль, то ли действительно решил сдохнуть. В Пентаграмм-Сити который год ходил слушок, что можно попасть в Рай через смерть в Аду. Звучало так тупо и смешно, что Аластор каждый раз хохотал словно умалишенный. Но как-то раз Чарли на полном серьезе спросила его, может ли это быть реальностью, на что Радио Демон ответил, что, должно быть, в таком случае он отправил в Рай тысячи грешных душ. Было неясно, поняла ли его принцесса, но она как минимум задумалась. Энджел же не был глупым, хоть и оказался достаточно молод, ровно как и Шарлотта, однако Аластор не думал, что Даст настолько сумасшедший, чтобы верить в эти байки, да и на уставшего от жизни в Аду он не походил — значит, просто дразнился. Аластор так думал, потому и не велся на все эти провокации, делая парню ручкой на прощание. В холле их было трое. Аластор прибыл с час назад и молча ждал Чарли, которая ужасно опаздывала. Они договорились побеседовать о работе отеля и новом притоке постояльцев, но у принцессы, видимо, были дела поважнее. Аластор ненавидел, когда опаздывали, хотел было возмутиться или уйти, но увлекся чужой беседой, засмотрелся на измотанную кошачью мордашку. Хаск уже минут пятнадцать поглядывал на него, кивая на Даста, мол, разберись, спаси и помоги, пока Энджел заливал ему уши своими размышлениями о жизни. Выглядел Хаск очень заебанным, но Аластор лишь улыбался ему в ответ и кивал. — Да забери ты уже своего хахаля! — не выдержал Хаск, перебивая очередную пьяную болтовню Даста о загробной жизни. — Он мне не хахаль, — ровно ответил Аластор, — а ты всегда можешь встать и уйти. — Он тогда половину бара растрясет, а мне головой отвечать! — пожаловался Хаск. — Он этого и добивается — я знаю! Радио Демон тихо рассмеялся. Это было в стиле Энджела. Но было ли нормальным, что они обсуждали это в его присутствии? Энджелу было явно до лампочки, потому что он шустро опрокинул в себя последний шот и довольно застонал. Аластор и с места не сдвинулся, когда Даст обернулся к нему, закинул ногу на ногу, принимая фирменную развязную позу. — А что, господин Радио Демон, не сходить ли нам с вами на свидание? — вдруг спросил он. — Да-да, валите, — поторапливал их Хаск. Он или спешил куда-то, или просто устал. Аластор проследил за тем, как бармен убирает шоты и скидывает в ведро пустые бутылки, громко бренча стеклом. — Я пас, — ответил Аластор, переводя взгляд обратно на Энджела. Тот недовольно скривился. — Дел по горло. Энджел открыл рот, явно чтобы пошутить, но в итоге просто лениво махнул рукой и обернулся к Хаску. Тот уже не обращал внимания на единственного посетителя их импровизированного бара, прибирался, явно собираясь заняться чем-то более увлекательным, чем выслушивание нытья пьяной порно-звезды. — Старикашка, пошли на свидание, — сладко протянул Даст ему. Быстро же переключился. — Отъебись, — ответил Хаск. Чарли не появлялась, и начинало казаться, что она вовсе не придет — как безответственно! Аластор считал, что в работе стоит быть педантичным и жестким, поэтому не удивлялся тому, что рехаб Даста полетел в пизду. Тот пребывал в невменяемом состоянии не первый день. Что-то подсказывало, что заплатили Энджелу далеко не за фильм, а за какую-то конкретную работу. Валентино продолжал ввязывать Даста в свои дела? Стало даже интересно. В последний раз, насколько Аластор помнил, Энджел сильно накосячил, а после такого только в хвост и гриву ебать. Стал бы Радио Демон использовать импульсивного, самовлюбленного паренька в своих делах, зная, что тот уже обосрался однажды? Это вряд ли. Но, стоило заметить, это был не какой-то там абстрактный пацан, а конкретный Энджел Даст, у которого были свои преимущества. Оставалось надеяться, что он не стал жертвой чьих-то грязных желаний. Аластор не переживал за сохранность его невинности, которой сто лет как не существовало, а просто знал, на что способны состоятельные папики, получившие в свои руки такое сокровище. Аластор внимательно присмотрелся к его рукам и ногами, затем заметил пару порезов на плече. Они могли быть результатом очередных извращенских игр Даста, но также, возможно, появились из-за драки. Гадать было глупо. Энджел был доволен, а значит выбрал этот путь сознательно, что бы ни творилось в его дурной голове. Однако Аластор слишком упорно думал о том, что ему совершенно не нравится любой из имеющихся раскладов. Возможно, ему просто стоило поговорить с парнем лично и не ломать голову, но в отеле наконец-то появилась хозяйка, увидела Даста и сразу оценила его состояние. Конечно, она была недовольна. Аластор решил не вмешиваться, слушал с интересом. Вновь появилась старая мысль превратить отель и его постояльцев в реалити-шоу — вот это были бы рейтинги. Он предлагал ее Чарли, но та заявила, что отель — место для реабилитации, а не способ поднять денег. Так Радио Демон ей и поверил. Однако вот такие ссоры пользовались бы спросом. Даст стал бы их главной звездой: вечно молодой, вечно пьяный. Бесконечно озабоченный. Такого стоило бы выгнать, но он держался бы из-за симпатии аудитории. Радио Демон понял, что идея крутая, но неудобная чисто для него, поэтому перестал настаивать. Все тот же Энджел Даст провоцировал те его качества, которые не стоило бы транслировать на весь город. Аластору они не нравились. А вот самому Дасту было похуй. Он выслушивал Чарли, переговаривался с ней, хамил. Он делал так и раньше, но сегодня совсем разошелся. — Однажды я не выдержу и выгоню тебя, — крикнула Чарли. Она говорила это так часто, словно была уверена, что угроза способна подействовать. — Да я сам уйду! — решил Энджел, поднялся с места и реально куда-то пошел. Даст неоднократно признавался, что жил здесь, потому что больше было негде. Он говорил, что мог найти себе любовника и поселиться у него, но кто решится терпеть такого как Энджел Даст? Или кто-то нашелся? Снова появилась мысль о тайном богатом любовнике. Аластор не знал, стоит ли ему переживать, думал, что мысль о работе на Валентино все-таки звучала страшнее. Любовников у Даста было слишком много, а жизнь одна, и тем страннее начинали казаться его разговоры о смерти. Идти парню было некуда, но он так резво подскочил, что закрались сомнения насчет его бездомности. Поедет к любовнику? К Черри Бомб? На мягкую кроватку на студии? — Эй, Радио Демон, — позвал Даст его, возвращая из собственных мыслей в реальность, — пустишь меня к себе? Аластор мелко вздрогнул, переваривая его слова, и сразу представил, что могло бы быть, живи они вместе. Даст точно не остался бы в живых. Впустить его в свой дом, пусть даже на несколько дней, было бы большой ошибкой. Аластору стало интересно, насколько далеко они могли зайти, живя под одной крышей, но рисковать не хотелось. — О, нет, — ответил Аластор и поднялся, — поищи кого получше. Энджел смотрел на него огромными глазами и тяжело дышал, словно ждал, что Аластор передумает. Тот замялся на несколько секунд, но вновь пришел к тому же выводу и мотнул головой. Ну, да, они как-то обсуждали, что Даст может остаться у Радио Демона после выхода фильма, но это ж было несерьезно. В конце концов, никто не тянул его за язык и не выгонял из отеля прямо сейчас кроме него самого. Аластор не помнил, просыпался ли он не один когда-нибудь. У него было несколько спален в доме, но там никто никогда не ночевал. У него была огромная кровать, на которой можно было уместиться вдесятером, но спал он в ней один. И он не знал, способен ли кто-либо ужиться с Энджелом, проецировал образ на себя. Даст был развратный и жил в собственном ритме, и нужно было по-настоящему любить его, чтобы впустить в свой дом. Чарли же действительно любила его, потому что мгновенно вцепилась в руку, когда тот сделал шаг в сторону выхода. Аластор не умел любить, хоть и тянулся к нему неведомой силой. Он думал, что стал зависим от чувств, которые испытывал при жизни. Ему нравилось ощущать себя живым, нравился этот давно забытый трепет, когда мертвое сердце бьется. Он испытывал это каждый раз, окунаясь в омут старых как мир воспоминаний, в которых молодой радиоведущий еще умел что-то чувствовать. Еще год назад он ощущал себя пустым. Аластор развлекался бессмысленной ерундой и жизнями других демонов и душ, но этого было сильно мало. Ему было скучно. Его боялись и уважали, и былые победы не приносили должного удовлетворения. Энджел Даст же был тем, кто смог немного оживить его мертвую душу, зажечь огонь в блуждающей душе, но Аластор не знал, любовь ли это была. Даст говорил, что его невозможно не любить. Впервые Аластор услышал это в Нью-Йорке, когда они только познакомились. В Аду Энджел произносил это бесчисленное количество раз, и его фанаты — отличное доказательство его словам, как и испугавшаяся Чарли. — Куда ты, блять, собрался в таком состоянии? Аластор смотрел на то, как крепко Чарли держит его тонкое запястье. Она дала ему хороший подзатыльник и отправила отсыпаться, как настоящая мать, добавила, что они обязательно поговорят о произошедшем утром. И Даст послушался, но по дороге к лестнице посмотрел на Аластора тяжелым нечитаемым взглядом, словно сильно обиделся. Под конец дня Аластор успел сильно устать, еще и загнаться насчет Даста, так что решил не давить на Чарли из-за опоздания. Они обсудили работу довольно быстро, и Радио Демон поспешил свалить. Он хотел спросить, за какие такие заслуги принцесса продолжает терпеть этого бесполезного Даста, из-за которого было больше всего проблем, но понимал ее без пояснений. Чарли любила его как хорошего друга и не переставала верить в него. Казалось, даже сам Даст в себя не верит. Он старался на благо отеля, работал, чтобы излечиться, но делал это так лениво, что Аластор и не начинал в него верить. Они оказались в Аду не за просто так, потеряли все людское, будучи живыми. И удивительно было видеть, как нахальный самовлюбленный паучок действительно слушается Чарли, несмотря на то, что ему стало не обязательно держаться за место в отеле. Радио Демон не был уверен, повысил ли его Валентино или Энджел завел себе кого-то богатого, но с деньгами проблем быть не должно. Проблемы Даста были лишь в его голове. Аластор ожидаемо встретил его внизу, в том же самом месте, откуда Даст и ушел. Он сидел на диване и курил обычный табак. — Мамочка сказала же идти мыть попу и спать, — усмехнулся Аластор, становясь напротив. Энджел затянулся, выкуривая сразу половину сигареты. Он выглядел разбитым, но немного протрезвел. Взгляд уже не плыл, а нахальная улыбка пропала. И он явно ждал Аластора. — Я реально ухожу из отеля, — вдруг сказал Даст. Аластор тихо опустился рядом с ним. Интересно. Энджел говорил ровно, но прерывисто дышал. Его пальцы нервно подрагивали, держа фильтр тонкой сигареты. Решил мозги прочистить? Аластор не помнил, когда Даст курил что-то кроме дури. — Не хочу докучать всем, — продолжил Энджел, судорожно сглотнул, прервавшись, — и тебя видеть не хочу. — Правда, что ли? Аластор хохотнул, удивляясь такому странному, но, возможно, верному решению. Энджел криво улыбнулся в ответ и пожал плечами. И он все-таки был сильно обижен, но Аластор его отлично понимал и надеялся, что Даст окончательно все для себя решил. — Как думаешь, почему я за тобой бегал? — спросил он. Аластор догадывался, но решил не делать поспешных выводов. — Потому что я очень красивый, — лишь ответил он. Даст рассмеялся. Когда они трахались пару месяцев назад, Энджел шептал всякую чепуху в полупьяном порыве, и он сказал, что господин Радио Демон очень красивый. Аластор зачем-то часто вспоминал это. Ему было все равно, насколько он хорош, потому сам ценил лишь силу и власть, но было приятно слышать это от Даста, который не отпускал его долгое время. Этот парень и сам был неплох, при этом действительно продолжал бегать за Аластором, который не давался ему. Словно дело было совсем не в сексе, которым он прикрывался. — Я не хотел тебя вспоминать, но ты пришел, — ответил Даст, — а потом я не смог сопротивляться. Аластор ощутил мягкое прикосновение чужой ладони к своему колену. Но Энджел не давил на него, просто сжал бедро и тут же отпустил. Это было… приятно? Показалось, что одним прикосновением он передал все свои накопившиеся чувства, задел что-то внутри, но мгновенно отпустил, решив, что этого вполне достаточно. — И мне не стыдно признаться, что я полюбил тебя при жизни, — выдохнул Энджел, — но очень жаль, что ты и в Аду остался тем же мудаком. Тебя даже могила не исправила. Энджел говорил удивительно спокойно, но тяжело. Аластор проморгался, чувствуя каждое его слово. Даст так прощался? — Я тоже не изменился, но я не жалею. Так проще выкинуть из головы всякое ненужное дерьмо, — парень посмотрел на Радио Демона, горько усмехнулся, — например тебя. Было невозможно терпеть такого садиста как Аластор просто так. Он сам это прекрасно понимал, поэтому не удивился, услышав Энджела. Но было странно чувствовать, как ноет сердце из-за каждого слова, которое парень произнес. В ушах шуршали помехи, словно специально заглушали его. Энджел не торопился уходить. Они сидели вдвоем, слушая напряженно давящую тишину. Аластор не знал, что сказать, но и не собирался останавливать его. Он по-прежнему считал, что им стоит бежать друг от друга как можно дальше, и неважно, что судьба свела их вновь после жизни. Аластор не верил в судьбу, хоть и дружил с колдунами-язычниками, бесконечно твердящими про родство душ. Если нечто подобное существовало на самом деле, то они встретятся еще сотню раз, ведь кто знает, что находится за гранью смерти в Аду? Аластор посмотрел на грустно улыбающегося паучка, зная, что все равно встретит его, даже если они разбегутся в разные концы Ада, и дело было не в мистической судьбе, а вполне реальных решениях. — Будь осторожен с Валентино, — наконец-то заговорил он. — Он ничего не делает просто так. — Как и ты, ебучий Радио Демон. — Как и я. Аластор взглянул в огромные глаза Даста, не удержался и коснулся его мягкой щеки. Без Энджела в отеле станет совсем тихо и пусто. Аластор не мог представить, как придет сюда, и никто не станет приставать к нему, никто не будет доводить Чарли или Хаска, не станет водить мужиков и блевать посреди зала от бесконечного количества выпитого дешевого бухла. Никто не будет мерзко улыбаться — так, как больше никто не умел. Аластор гладил его щеку. Даст мягко поцеловал его ладонь и прикрыл глаза. Они живут в одном городе и совершенно точно увидятся еще тысячу раз, но в отеле они могли увидеться все миллион. — Чарли расстроится, — сказал Радио Демон, приласкал его за ухом. — А ты нет. Аластор ненавидел прощаться, но надеялся, что Даст исчезнет и больше никогда не появится в его жизни. Для Энджела это был лучший исход, потому что он мог выбрать великое множество самых мерзких папиков, мог переехать к самому большому садисту-извращенцу, и что-то подсказывало, что с ним Энджелу будет в разы спокойнее, чем с Радио Демоном. Но Даст снова провоцировал. Что Аластор должен был сказать? Попросить остаться? Он мог выдрать на этом самом диване, выебать так, что он думать не сможет, мог загнать член глубоко в горло, обкончать его с ног до головы, изрезать, испить всего, задушить во время пенетрации, но Дасту нужно было совсем не это. Ему было мало тела Радио Демона, поэтому он начал с души. Аластор не заметил, как его поцеловали — сразу глубоко и влажно. Энджел крепко держал его и оседлал колени, мягко гладил уши, без остановки елозил на месте, потираясь, будто это так легко могло сработать. Но Аластор ответил, прижал к себе, хватая за задницу, вылизывал болтливый громкий рот, пока Энджел не застонал ему в губы. И это было достаточно сладко для прощания. — Решил валить — вали, — сказал Аластор, оторвавшись, продолжая гладить гибкую спину паучка. — Только ты же вернешься. — Ты так сильно сомневаешься в Валентино? — хихикнул Даст. — Я сомневаюсь в тебе. — Или все-таки в себе? В итоге он просто скинул Даста со своих колен, пока тот плотоядно скалился и недовольно стонал. Ему было как всегда мало. Аластор уже не знал, что сделать, чтобы Энджел понял его натуру. — В любом случае, я свалю не сегодня, — сказал Даст, — у меня слишком много вещей. Еще и квартиру искать. — Но попрощаться ты решил сейчас? — Да я не прощался. Просто поделился новостью. Аластор так не думал, понимал, для чего тот это начал, но Радио Демон по-прежнему был мудаком, как Даст и сказал. Только он был способен признаться самому себе, мог смириться с тем, что Ад не станет прежним. Ощущение тянущей боли отрезвляло его, и это было по-своему прекрасно. Он снова мог усадить Энджела себе на колени. Он мог не пустить его и запереть у себя дома. Аластор легко мог убить его, не отдав никому. Он не был милосердным и не был щедрым. Радио Демон — тот самый конченый садист, убивающий ради собственного удовольствия. И Энджел знал это, чувствовал его заебы на себе, но продолжал выжидающе смотреть на него. — Делай, как тебе угодно, — решил Аластор, — сам знаешь, что Чарли с радостью примет тебя обратно в любом случае. Ты сильно обидишь ее, если уйдешь, но она простит. Энджел улыбнулся шире, приподнялся на коленях и быстро поцеловал его в щеку, так же резво отстранился и встал с дивана. От всех этих действий уже голова закружилась. Или это от чувств? — И от меня ты так просто не избавишься — не в этой жизни, — добавил Аластор, наблюдая за тем, как меняется выражение лица Энджела. Тот перестал улыбаться. — Но ты можешь хотя бы постараться. Энджел кивнул сам себе. Аластор тоже поднялся, похлопал его по плечу и двинул на выход. Ему срочно нужно было выпить что-нибудь крепкое и дорогое — в местном баре было одно дерьмо. Он сказал и сделал слишком многое. В горле непривычно застрял горький ком из-за чувств, которые Радио Демон давно позабыл. Они болезненно давили на него, и казалось, что вот-вот закровоточат прежние раны. — Может, тогда сходим уже на свидание? — спросил Энджел вдогонку. Аластор вновь вздрогнул от его голоса. — Отъебись, — повторил он за Хаском, не оборачиваясь. Давал последний шанс на спасение. — А потрахаться на дорожку? — не успокаивался Даст. — Подрочишь в душе. Аластор почти дошел до выхода, обернулся, чтобы посмотреть на его многострадальную мордашку. Он надеялся, что видел его в последний раз. Да, он мог обеспечить ему все, что Энджел пожелал бы, мог бы ебать его всю ночь, вытрахать душу, а потом высосать и сожрать, не пустив в Рай. Но Дасту было нужно совсем другое. — Я знаю, где ты живешь, — сказал Энджел. — Попаду в твой дом, нападу, пока ты спишь, и изнасилую. — И лишишься головы, — низко ответил Аластор. Даст громко рассмеялся. — И я умру счастливым, ведь буду единственным, кто сумел оседлать тебя. — Ты себя переоцениваешь. Энджел поиграл бровями, потыкал языком в щеку, шало улыбаясь, будто уже сделал все, о чем говорил. И сделал собственный выбор, о котором, наверняка, успеет пожалеть ни один раз. — Тебе понравится, Радио Демон. Ой, как понравится. Даст подмигнул ему и довольно ускакал наверх, словно добился того, ради чего все это начал. Аластор проанализировал их разговор, понимая, что Энджел все-таки отличный актер. Казалось, это Аластор от него никогда не избавится, и было неясно, проклятье это или дар, но он вышел из отеля с улыбкой.