American Dream

Белый плотный конверт, содержащий в себе аккуратно сложенные бумаги, прибыл утром следующего дня, когда Грэйвс ожиданием уже буквально извелся. Он не спал почти всю ночь. Измерил шагами каждую комнату, остановившись только на кухне и задав себе логичный вопрос «какого черта я творю?». По меньшей мере, около полусотни раз попеременно применил заклинания Энгоргио и Редуцио, увеличивая и уменьшая декоративную подставку под ручку и чувствуя себя одиннадцатилетним мальчишкой, а не взрослым состоявшимся мужчиной. Получил ранний номер «Призрака» и за пятой чашкой кофе изучил его вдоль и поперек.Вспомнил про приглашения и разослал их через зачарованный почтовый ящик. Последнее заняло больше всего времени, но по иным причинам. Голдштейн, специально ли, или же чисто на автомате, разложила приглашения в алфавитном порядке, чем изрядно его повеселила. Вот уж где не ожидаешь от нее педантичности, хотя справедливости ради стоит признать, что Тина была одной из немногих в его отделе, у кого с аккуратностью все в порядке. В общем, когда вожделенный документ, позволяющий ему наконец-то покинуть любимую, но за три месяца уже осточертевшую квартиру, оказался у него в руках, Грэйвс в приступе хорошего настроения едва ли в рамочку на стену его не повесил. Полгода взаперти, редкие вылазки в большой город, да и те в сопровождении и исключительно пользы дела ради, это не шутки. От такого существования несложно головой тронуться. Подавив неуместный порыв — создать рамочку на стене, конечно, а не сойти с ума, — Грэйвс запрятал бумажку в сейф, и засобирался. Дел было невпроворот. Нью-Йорк медленно отходил от рождественской и новогодней суеты. День был прохладен, улицы — почти безлюдны. Оно и к лучшему — торопиться внезапно расхотелось. Успеется. Хотелось в полной мере насладиться своей пока ограниченной, но всё-таки свободой. Не забывая, впрочем, держать палочку настолько близко, насколько это было возможно. Однажды он обжегся о собственную халатность и стал пленником в собственном доме, ещё раз нечто подобное он допускать не собирался. И да получит камнем первый, кто назовет это паранойей. Хлопок аппарации, и вот перед ним вновь высится Вулворт-Билдинг. Грэйвс словно в тумане шел в сторону тянущегося вверх офисного гиганта, любимца туристов и пристанища МАКУСА. Ему казалось, что вот сейчас он зайдет внутрь, как обычно, спустится на шестой уровень, привычным кивком поприветствует секретаря и с полдюжины подчинённых. Посмотрит стажёров, раскидает их по наставникам, устроит пару нагоняев… потом его потребует Серафина, и с поджатыми губами заявит, что новое дело вызывает широкий резонанс, нужно дать комментарий прессе… Обидно и несправедливо. Ему только-только должно стукнуть сорок, самый расцвет сил и карьеры, и что же? Грэйвс посвятил этой работе всю свою жизнь, с самого первого курса он знал, что будет аврором, и потому совершенно не представлял, что будет делать дальше — если довольно мутная афера Пиквери не выгорит. Он не знал, чего именно она хочет добиться, догадывался лишь, что вряд ли это будет какая-нибудь наскоро слепленная должность, созданная исключительно для того, чтобы держать его под боком. Бесполезные люди были ей не нужны. На восстановление в предыдущей должности рассчитывать так же не приходилось, и ему оставалось только гадать, что у Серафины на уме. Вечно у этих политиков все не как у людей. Пиквери мыслила какими-то иными критериями, нежели Персиваль — да ладно бы только он. Политиков вообще мало кто понимал, но таков уж их удел, быть извечными козлами отпущения при любом раскладе, даже если стараешься делать правильные вещи. Задумавшись, Грэйвс не заметил, как на его пути выросло препятствие, а когда заметил, было поздно — авария случилась, и все, что он успел сделать, так это перехватить второго ее участника за талию. Костеря себя последними словами — идиот ностальгирующий, кто по сторонам смотреть будет, бдительный ты наш, история с Гриндевальдом тебя ничему не учит?! — он опустил взгляд и выдавил из себя: — Прошу прощения. Почти в унисон ему прозвучало: — Здравствуй, Персиваль. На пару мгновений он замер, вглядываясь в чужое — женское — лицо, обрамленное рыжими кудряшками, выбивающимися из-под шляпы-колокольчика. Тонкий нос, светлые ресницы и светлые глаза, и… да, улыбка — та самая, ради которой юноши-студенты что Ильверморни, что аврорской академии, готовы были на все. Такую нельзя просто так забыть. — Лиззи? Элизабет Райт — та девушка на общем фото, чей цвет волос даже сквозь черно-белую пелену давал о себе знать. Однокурсница, причем дважды, друг… ну, и самая первая влюбленность, куда же без нее. Боевой товарищ, прошедший с ним огонь, воду и войну — и не переживший последнюю. Не в прямом смысле, разумеется, но иначе сказать не получилось бы. Грэйвс замер. Ему казалось, что время вокруг замерло, словно кто-то накинул ему на шею цепочку хроноворота и не успел прокрутить его до конца. Воспоминания, бережно запрятанные в самый темный, сухой и теплый уголок памяти, всплывали сами по себе, и никакого омута не надо. Первая немажеская мировая шла уже три года, когда Америка решила поучаствовать. До сего момента страна хранила нейтралитет, хранила нейтралитет и магическая ее сторона, предпочитая не вмешиваться в конфликт ни с какой стороны, однако уже тогда многие предполагали, что отсидеться в тени не удастся. Когда телеграмма Циммермана спровоцировала немажеского президента Вильсона объявить Германии войну, Министерство Магии Англии запросило у дружественной МАКУСА помощи с поимкой активировавшейся, тогда еще неизвестной немецкой группировки магов, ведущей подрывную деятельность в Фолкстоне. Думая об этой организации в ретроспективе, можно предположить, что Гриндевальд уже тогда попытался начать активные действия — но доказать это по прошествии времени уже не представлялось возможным. Их выслали холодным мартовским утром тысяча девятьсот семнадцатого года — тринадцать человек, спецгруппа, командированная на год в чужую страну. В январе восемнадцатого домой вернулось семеро. Лиззи вернулась в числе прочих, и, как и остальные, вернулась другой. Яркая, жизнерадостная девчонка, которая лихо отплясывала только-только начинающий набирать популярность чарльстон в красно-золотом коротком платье, превратилась в поблекшую копию самой себя. Она бросила аврорат, сбежала в другой город — Вашингтон, кажется. Никто не задавал вопросов, многие прошедшие военный ад поступали так же. Она оборвала прошлые связи, и все, что о ней напоминало, это ежегодная рождественская открытка. Но и только. Сам Грэйвс никогда не понимал, почему Лиззи вообще пошла учиться на аврора, и зачем выбила себе место в боевом составе. По натуре она, выпускница факультета Рогатого Змея, была не столько бойцом (хотя и не без того), сколько ученным. — Ты смотришь так, будто увидел призрака. Лиззи, кажется, откровенно веселилась, глядя, как одна эмоция на его лице сменяет другую. Грэйвс глупо хлопал глазами, как потревоженная сова, и продолжал немного неловко держать ее за талию, чувствуя себя героем какой-нибудь глупого бульварного романа, которые стали так популярны в последнее время у немагов. Девять лет. Они не виделись девять лет. — Скорее, сюрприз из прошлого, — откашлявшись, ответил Грэйвс. — Надеюсь, он хотя бы приятный? — Лиззи даже и не думала смущаться, даже учитывая тот факт, что ладони Грэйвса все еще находились у нее на талии. — Разумеется. Персиваль ее обнял — уже по-человечески, опасаясь неловкости… которой не было. Совсем. Лиззи в ответ коротко мазнула его губами по щеке и почти тут же отстранилась. Быстро, впрочем, перехватив его под локоть. Теперь в сторону Вулворт-Билдинг они, не сговариваясь, двигались вместе, но уже медленно и не торопясь. — Я рада, что с тобой все в порядке, — сказала Лиззи, тут же пояснив, — Когда в газете всплыла вся эта история… Я писала Серафине, что бы узнать, как ты, но ответа так и не получила. — Неудивительно, — Грэйвс только вздохнул. — В МАКУСА творился сущий бардак. Скорее всего, секретарь, получивший твое письмо, просто отсортировал его в ненужную корреспонденцию и уничтожил, когда до нее не дошли руки. Нужно было через ящик. Или слать ворона (1) прямо к ней домой. Лиззи вдруг неловко передернула плечами. — Мы не общаемся. Уже… давно. Я не знаю, где она сейчас живет. Они помолчали. У Грэйвса на языке вертелась куча вопросов — Райт с Пиквери были не просто однокурсницами, они были лучшими подругами и чуть ли не сестрами, Персиваль даже в какой-то момент был уверен, что кресло в отделе безопасности достанется именно Лиззи, поскольку в ее верности уж точно сомневаться не приходилось. Грэйвс думал, что они поддерживают контакт. Серафина оказывала ей поддержку и не раз предлагала помощь, почему же Лиззи отказывалась? Почему оборвала общение даже с человеком, который был ей настолько близок? Однако ни один из них он задать так и не решился. Напоминать Лиззи о прошлом, от которого она сбежала, было бы верхом свинства. Нужно срочно менять тему. — В любом случае, мне приятно, что ты обо все еще помнишь и беспокоишься. — Тебя забудешь, — женщина несильно ткнула его локтем в бок, призывая не болтать ерунды. — Я за всех вас беспокоюсь, знаешь ли. Вечно находите себе приключения. — Такое себе приключение, — невесело фыркнул Грэйвс, пытаясь стереть с лица так некстати вылезшую кривую ухмылку. Не успел, Лиззи заметила ее и отчетливо смутилась. — Прости, я не это имела в виду. — Пустое. Снова помолчали. Молчание это, опять же, вопреки опасениям, не было затянутым, оно было скорее уютным. Лиззи была уютная. Грэйвс уже и не помнил, когда в последний раз ему удавалось наедине с кем-то просто молчать. — Тебе внутрь? Персиваль задрал голову. Он и не заметил, как они добрались до входа, который сторожила каменная сова, зорко следящая за проходящими мимо немагами. — Нет. А тебе? Лиззи все еще стояла рядом, продолжая держать его за руку. Она тоже смотрела вверх, словно видела это здание впервые. Впервые за много-много лет. — Не думала, что снова здесь окажусь, — с грустью в голосе призналась она. — Мне нужно обновить разрешение на волшебную палочку — представляешь, его умудрились потерять по дороге в Вашингтон, и отказались высылать повторно. Пришлось бросать все дела и приезжать. Грэйвс ничего не ответил, хотя знал причину такого раздолбайства. Не только отдел безопасности за последние три месяца потерял руководителя — отдел контроля тоже. Смешно, что и в том, и в другом случае так или иначе был замешан Гриндевальд. Внезапно Персиваля накрыло осознанием собственного идиотизма. Он не отправлял Лиззи приглашения. Он тщательно выверял всех, кого хотел увидеть, или кого не хотел, однако был просто обязан пригласить, но, вспомнив про нее, просто решил, что не стоит. Была ли тому ее отстраненность, или его собственная уверенность, что ответа он не получит, не суть важно. Он не сделал, хотя должен был. — Ты надолго в Нью-Йорке? — спросил Грэйвс, немного неуклюже меняя тему. Лиззи, почувствовав смену интонации, посмотрела на него и вопросительно приподняла брови, но не ответила. Пришлось объяснять: — Намечается большая вечеринка. Планирую отпраздновать свое возвращение к нормальной жизни и свободе. Я был бы очень рад видеть тебя среди гостей. Про неясную инициативу Пиквери Грэйвс деликатно умолчал. Что-то ему подсказывало, что подобному исходу Лиззи не обрадуется. Хотя, судя по тому, как женщина нахмурилась, радости и так не было ни на грамм. — Не думаю, что это хорошая идея. В конце концов, у меня даже платья приличного нет, — вздохнула она так, что становилось понятно — любые уговоры будут обрублены на корню. И дело тут вовсе не в одежде. — Только скажи, и у тебя в распоряжении будет не только лучшее из платьев, но и все причитающееся к нему по этикету, — приложив руку к сердцу, все-таки попытался Грэйвс, хотя, признаваясь самому себе, понимал, что попытки настоять на своем не обернутся ровным счетом ничем. — И колье с драгоценными камнями? — рассмеялась Лиззи, пытаясь сгладить напряжение. — Полный гарнитур, — совершенно серьезно подтвердил Персиваль. Он мог себе позволить обеспечить ее всем необходимым, стоило только согласиться. Лиззи улыбнулась и покачала головой. — Не стоит. Правда. Ее руки словно сами собой потянулись поправить и пригладить его галстук, задержались на лацканах пальто. Ненадолго — Лиззи почти сразу же убрала руки, пряча их в рукава. — Ну, мне пора, — она кинула быстрый взгляд на каменную сову, красноречиво говорящий, что идти внутрь она не хочет. — Была рада повидаться. Ты… береги себя, ладно? Он в ответ мог только кивнуть. — Удачи. Расставание вышло куда как холоднее, но Грэйвс смотрел удаляющейся Лиззи в след, зная, что сегодняшняя короткая встреча, с ее теплом и неторопливостью, поселится в его чулане воспоминаний на одной из самых почетных полок. Их было мало, профессия аврора располагала к воспоминаниям скорее плохим, но тем ценее было каждое новое хорошее. Он бросил последний взгляд на Вулворт-Билдинг и, решительно развернувшись, прошел мимо, к небольшому неприметному зданию рядом, туда, где глубоко под землей пряталась от немагов Сокровищница Драготов (2), национальный банк магической Америки. Грэйвсу предстояло пройти много, очень много бюрократического ада, потому что если он хочет закатить приличную «вечеринку», то должен сначала узнать, насколько сильно Гриндевальд успел прохудить его счет своими темными делишками. Персиваль мысленно поставил галочку — спросить этот долг сполна. В числе всех прочих, разумеется.