Компромисс

Давно не виделись Нахер мы встретились Нахер эти нежности Все до бесконечности (с) RSAC — давно не виделись

Пятница, 14 октября 2022 года Одна пицца. Три чашки кофе из автомата. Две пробежки до приемного покоя. Кит мог уйти после смены, залипнуть в фильм, закопаться в одеяло, но повелся на тяжелые вздохи куратора, угрюмо косившегося на стопку историй болезни. Задержался помочь словно на мгновение, а очнулся, когда часы показывали уже три ночи. Ничего не оставалось, кроме как отправить Мингквану селфи на фоне ангиограмм: «Я нашел тромб, ты тоже меня не теряй. Буду утром.» Ответа не последовало. Медицина — коварная любовница. Ловко и незаметно она очаровывала молодых романтиков, затягивала в свои сети, с жадностью принимала любые жертвы. Не благодарила, но о долге напоминала исправно. И все равно люди падали к ее ногам, посвящали ей целую жизнь. Киту эта идея казалась прозаичной, но весьма заманчивой. С куратором ему повезло. Они познакомились, когда Кит учился на четвертом курсе. Пи’Теваниту было чуть больше сорока, он редко шутил, имел привычку постоянно хмуриться, но в душе оставался мечтателем и работой своей горел. Он заведовал студенческим научным обществом по хирургии и рассказывал о гипербарической оксигенации со страстью, незнакомой поэтам Мингквана. Кит слушал его не отрываясь, любовался красивыми стройными лодыжками и уверенными руками, с каждым годом увлекаясь хирургией все сильнее. Когда пришла пора выбирать ординатуру, сомнений не возникло. —...и постарайся не переводить нашим острый живот, — устало ухмыльнулся телефону Пи’Теванит. — Целую, милая. Он потер виски, пристроил смартфон рядом с синей пачкой сигарет. Тусклый свет в ординаторской подчеркивал каждое десятилетие на его лице и придавал поношенному хирургическому костюму еще более блеклый и угрюмый оттенок. — Дочь, — пояснил мужчина, рассеянно оглядываясь. — Жена уже давно не отзывается на «милая». Кит ответил невнятным мычанием в чашку. На самом деле он считал, что обращение «милая» следовало бы запретить на законодательном уровне. Хотелось бы, чтобы однажды окружающие перестали навешивать ярлыки. Старость далеко не всегда приравнивалась к мудрости, молодость и рыжие волосы не заслуживали снисхождения и отмашек. Но это Киту еще оставалось доказать. — Сколько еще? — Последняя палата, — с трудом подавил зевок Кит, откидывая еще одну папку. Глаза слипались, от попыток разобрать врачебный почерк болела голова, фразы крутились в голове навязчивой мелодией. Состояние удовлетворительное, артериальное давление сто двадцать, живот мягкий, лоб твердый... Они писали дневники осмотров за сегодня и за вчера, потому что времени на смене не хватало даже на половину бумажной работы. Информация о пациентах перепуталась, встревоженные лица размазались на фоне серых больничных палат, и Кит с трудом вспоминал результаты обходов. Они вообще были в триста четвертой? А точно, больной с высокой ампутацией бедра и низким голосом. А что с ним? Они спрашивали про сахарный диабет или... Сделать большой глоток остывшего кофе. Пальпация подколенных артерий не проводилась, потому что у пациента нет ног. Везикулярное дыхание, хрипы... Хрипы... В сердце тоже хрипов нет, потому что сердцем не дышат... Кит моргнул и проснулся из-за солнца, прицельно светившего в окно. Щека прилипла к глянцевому столу, шея затекла от неудобной позы, правая рука занемела и отказывалась двигаться. Прямо на календарик с маленькими тигрятами изо рта вытекала вязкая слюна. Он встрепенулся, оглядываясь по сторонам, но в ординаторской больше никого не было. В какой момент он уснул? Сдулся как малолетка, который напивается первым. На телефоне мигали пропущенный от Бима, пожелание хорошего дежурства от Мингквана и половина девятого утра. Утренняя конференция уже заканчивалась, и оживленные голоса в коридоре были тому свидетельством. Его вымотали проклятая растерянность, бессонница и Форт. Сообщения не прекращались, идея провести вместе вечер пятницы горела ярче знака тревоги. Кит думал, что Мингкван забудет о «приглашении», но парень освободил вечер пятницы и попросил узнать есть ли у Бима бокалы. Он хотел отдыха. Кит представлял эту встречу старых друзей с алкоголем, душевными разговорами и неловкими паузами и хотел провалиться под землю. Дверь ординаторской скрипнула, прерывая его попытку разорвать календарик. —...да, я понимаю, — прикрикнул Пи’Теванит в телефон. — Это не наш профиль. Я, конечно, спрошу… Что значит «приказать»? Если он захочет... Ну что «Тавин»? Трубка ответила громкими гудками, и мужчина покачал головой, коротко выругавшись. Кит поспешно выпрямился. Поддержать или сделать вид, что не слышал перебранки? Кто его так разозлил? Высокая напряженная фигура замерла у стола. Если куратор начнет ругаться на Кита, успеет ли он пробежать у него между ног и спрятаться дома? Глупый растерянный смешок вырвался из горла. — Эндоскописты совсем охамели, — Пи’Теванит оперся о столешницу, нахмурился. — Своих ординаторов организовать не могут, им наших подавай. Кажется, он не злился, и это было хорошо. Кажется, свободных рук в больнице снова не хватало, и это обещало им новые проблемы. Кит неопределенно помычал, надеясь, что не выглядит как умственно отсталый. — Хочешь помочь на аппендэктомии? Кит не хотел. Спускаться в общую хирургию из начищенных коридоров сосудистой он ненавидел: престарелые брюзжащие профессора с завышенным самомнением, гнойные пациенты и стайка девчонок-ординаторов. И ни одной возможности проявить себя. Пи’Теванит неловко улыбнулся, укладывая новую гору историй болезни на стол. Маленькие морщинки вокруг глаз были и раскаяньем и неоспоримым приказом. Наверное, он понимал настроение своего ученика, может быть даже сочувствовал, но личное желание здесь не срабатывало. Из шкафчика торчал ремень сумки: сделать два шага, схватиться за него и можно ехать домой. Неделя выдалась сложная. Семинары допоздна, потом дежурства. Выходные маячили совсем близко. Встреча с друзьями — еще ближе. — У них же восемь ординаторов, — пробормотал Кит. — И все — девочки молодые, видимо, семью хотят, а не работать. Как будто мы с тобой хотим другого. — Пи’Теванит почесал отросшую щетину. — Страшно подумать: за плечами четыре брака, три развода и старшая дочь — гинеколог. Может тебе и правда стоит больше времени проводить вне работы, чтобы не как я. В его словах был смысл. Кит мог бы пойти домой, мог бы вообще не оставаться на дежурства. Маме бы понравилось. А ему? Мингкван выбрал его не за способность создавать уют, не за послушание и кротость. Ко всему прочему Кит не думал, что смог бы сохранить самоуважение, превратившись в сомнительное дополнение своего парня. Внеплановая операция больше не казалась катастрофой. Это могло научить его новому. Дать возможность уснуть после смены и не ходить вечером в гости. Одолжение куратору оставляло и возможность попросить об ответном одолжении, когда будет нужно. — Конечно, я помогу, — со всем дружелюбием улыбнулся Кит. Про брюшную полость Кит помнил только топографию сосудов и пятно от соевого соуса на странице атласа. Общая хирургия всегда казалась скучной, грязной и грубой. Даже дорогое современное эндоскопическое оборудование не придавало эстетики раздутому кишечнику и гнойным абсцессам. — «Там камеру подержать», — передразнил Кит, путаясь в слишком длинных стерильных штанах. — «Постоишь, послушаешь, поучишься». Весь задор показать жизни, кто тут главный герой, закончился, едва он вошел в стонущее и дурно пахнущее отделение. Встреча с Фортом больше не пугала, пугала санитарка, кричавшая на старика из пятой палаты. Раздевалка операционного крыла встретила его тишиной и сладковатым запахом электрического коагулятора. Только монотонный звук насоса как удары сердца рикошетил по белым стенам да перенасыщенные кофеином медсестры время от времени сталкивались в утренних приветствиях. Бледное от недосыпа лицо, застиранная хирургичка, безразмерные бахилы-мешочки, завязанные под коленями. В отражении Кит сам себе напоминал уставшего от жизни злого гнома. Марлевая маска почти не давала шанса дышать, из-под шапки настойчиво лезла рыжая челка. Нажать на дозатор локтем, обработать ладонные поверхности. Руки мелко подрагивали. От дешевого антисептика чесалась и сохла кожа, разрастались дурацкие заусенцы, открывались заново маленькие ранки. Инструкция приказывала, и он тер ладонь о ладонь, перебирая в голове скудные сведения про аппендицит. Живот сводило от голода. Переплести пальцы и обработать межпальцевые промежутки. Мингкван говорил, что единственная хорошая вещь в Таиланде — это доступная готовая еда. С утра каша с омлетом, с вареным, с сырым яйцом на каждом углу. Суп в пакетике, свежие фрукты, мясо в тарелке и на палочке. Любая рыба в шаговой доступности. Сцепить руки в замок и обработать ногтевые ложа. На самом деле у них очень много общего. Например, они оба ненавидят готовить. Мингкван не выносит вид неубранной кухни, масляных пятен, крошек, которые в любом случае сопровождают процесс приготовления еды. Кит не горит желанием мыть посуду. Обоим проще заскочить в ближайший ресторанчик после работы, чем возиться с кастрюлей. К тому же этот огромный белый ковер... Обхватить большой палец и растереть его круговыми движениями. Не все было идеально. Мингкван нередко жаловался на Таиланд в целом и на Кита в частности. Жара. Насекомые. Безответственность. Рыжие волосы по всей квартире. Они могли бы ссориться, но четыре года дали шанс уживаться и с этим. Кит пытался чаще чистить расческу, научился ставить зубную щетку в специально отведенный стаканчик. Ему даже нравилось искать компромисс, быть кем-то вроде героя для своего парня. Выбираться из кровати, чтобы отрегулировать кондиционер. Прибегать по первому крику, чтобы вынести за порог маленького паука. В операционной оживленно звенели инструментами. Видимо, медсестра уже готова начать. Потереть подушечки пальцев о ладонь. Простая забота давала возможность почувствовать себя не бесполезным в их отношениях. В остальном выигрывал Мингкван. Его оплачиваемая стажировка позволяла им жить в центре столицы. Ординатура Кита на коммерческой основе приносила только сомнительное право носить бейдж на груди. Никого он не спасал, до самостоятельных операций было далеко, а покупать кофе на свои деньги хотелось уже сейчас. Классовое неравенство, субординация, подхалимаж — все это порядком заебало. Удержать баланс было сложно. Кит пытался проводить больше времени с Мингкваном, но чувствовал себя содержанкой. Задерживался в больнице, а потом испытывал вину. Сверхурочные Мингквана — это польза для них. Сверхурочные Кита — только его эгоизм. — Только попробуй все проебать, Кит, — раздраженно пробормотал он сам себе. — Помочь с халатом? Кит вздрогнул, обернулся и обнаружил Бима Барами. Красная шапка с мультяшным рисунком, яркие искусанные губы и проступившие синяки под глазами. Парень, который тоже с трудом уравновешивает работу и личную жизнь. Хитро прищурившись, друг вытащил стерильный халат из упаковки и протянул с галантностью ухажера на первом свидании. Кит против воли рассмеялся, нырнул руками в рукава. — Ты тут молился? — съязвил Бим. — И правильно. Дед уже рвет и мечет. — Я вообще-то с дежурства, — пожаловался Кит. — Я тоже, и что? — в голосе Бима не было ни капли сочувствия. — Повернись. Я застегну своей прекрасной даме платье. — Я думал, твоя прекрасная пизда у тебя в штанах, — не уступил Кит. — Невежда, — Бим рассмеялся. — Если бы у меня была пизда, ты бы не смотрел на меня с таким восхищением. Что они там в реанимации принимают? Дышат оксидом азота и смеются всю ночь? Может они просто не изменяют, и поэтому им не нужно постоянно врать и нервничать. Кит отвернулся, позволяя осторожным пальцам завязать халат на спине. — Мне кажется, Ай’Форту нужно чаще трахать тебя, — пробубнил он, радуясь, что друг не видит его лица. — Может быть, — беспечно откликнулся Бим. — Кстати, Шеф вышла в нейрохирургию раздавать полезные советы... и пиздюли, так что сношаюсь я пока с эндоскопистом. Выясняем, кто главный в операционной. Он побеждает, но я не сдаюсь. А как у вас вчера прошло? — он не сбавил темп. — Нас разнесли на регионарной анестезии. Я прочитал, наверное, больше, чем за всю жизнь, но этого все равно не хватило... Когда Бим говорил «шеф», он имел в виду заведующую отделением реанимации Пи’Крипачонг. На вид ей было не больше тридцати, но все уверяли, что она возглавляет отделение с тех пор, как человечество изобрело наркоз. Короткое прозвище прицепилось к ней еще задолго до прихода Кита и Бима. «Где Шеф?» Слова, которые произносили с отчаянием, когда пациент неожиданно выдавал фибрилляцию, которые кричали с надеждой, когда очередной героинщик приезжал с едва заметным дыханием. Три заветные буквы шептали, когда обсуждали ее стервозный несносный характер. Шеф обожала итальянскую музыку и издевательства над своими коллегами, но по части спасения жизней равных ей не было, и остальные просто мирились с ее существованием. —...добавилась еще одна отработка, но я уже привык. Зато, пока ее нет, могу сидеть на стуле, — Бим выдохнул, завязывая Киту рукава. — Я так соскучился. Обнял бы, но ты уже стерильный. А я слишком грязный мальчик с наркозным аппаратом. — А за пациентом кто следит? — Там парень молодой. Он спит, ему хорошо. Пойдем, покажу, — Бим дождался, пока друг наденет перчатки. — Кстати, вы придете сегодня? Напиться хочу, кошмар. Напиваться Кит точно не собирался. Бим обрадовался, когда узнал, что они собираются прийти в гости. Мингкван оживленно поддерживал идею. Кто именно пригласил Лама — загадка, но тот обещал принести закуску. Что по поводу происходящего думал Форт, Кит не знал и знать не хотел. — Вино красное или белое принести? — выдавил из себя улыбку он. — Сорокаградусное. У меня завтра единственный выходной. Они успели обменяться понимающими взглядами, прежде чем зайти в операционный зал и наткнуться на рассерженное: — Молодежь, вы совсем охренели? Кит не помнил, как зовут этого хирурга, но один вид сведенных седых бровей, выглядывающих из-под высокой шапки, не сулил ничего хорошего. Пришлось вежливо поздороваться, извиниться, наблюдая как Бим бочком пробирается в свой анестезиологический угол. На операционном столе спал парень лет двадцати, живот надут, из передней брюшной стенки торчат черные ручки манипуляторов. Эндоскопические операции не были чем-то новым, но все равно вызывали восхищение. Сделать пять едва видимых дырочек в животе, ввести миниатюрные инструменты и камеру через трубки, попытаться отличить на мониторе толстую кишку от тонкой. Минимальная кровопотеря, через день пациент уже гуляет по отделению. — Ну чего встал, как не родной? Стой сбоку, держи камеру. Первый раз что ли? — пробубнил раздраженно дед. Началось. Тусклые глаза, изможденные жизнью, с презрением смотрели на Кита. Понятно, почему девочки-ординаторы не спешат ему ассистировать. — Я сосудистый хирург, — попытался удержать достоинство Кит. — Вы на него посмотрите. Хирург, — не впечатлился дед. — В мои времена, чтобы именоваться хирургом, надо было со второго курса оперировать. Я ведь как, я, когда выпустился, аппендэктомию уже с закрытыми глазами делал. Мог через разрез в два сантиметра безо всякой оптики сделать. Не разрешали правда, говорили, опасно. Но мог. А ты вот сосудистый... Вот ты знаешь, что такое «симптом волны»? Голос у него был низкий с хрипотцой, а слова лились безостановочным потоком на выдохе. Иногда казалось, что он вот-вот задохнется. Кит покосился на Бима, тот выразительно закатил глаза. — Это жидкость в брюшной полости? — предположил Кит. — Ты дурачок? — дед отобрал у медсестры салфетку. Уронил. Схватил вторую. — Ты вот сюда мне камеру наведи. Я ж не вижу ничего. Кит хотел предложить ему надеть очки, но вовремя прикусил язык. Хирург перехватил ручку манипулятора, покрутил только ему известным способом, скользнул вдоль одинаковых кишок, и на экране появился отекший отросток кишки. — Вот так и держи, — сурово приказал он под одобрительный грохот инструментов. — Где резать будем? Вот тут или тут? Кит вцепился в камеру, как подводник в перископ, стараясь удерживать ее в одном положении. Ко всему прочему приходилось держать руки на весу, потому что операционный стол был поднят для ста восьмидесяти сантиметров деда, а Кит перестал расти еще в средней школе. — Вот тут, — наугад ответил он. Хирург поднял взгляд, долго пристально рассматривал, потом кивнул. — Ну ладно. Вроде умный. Только маленький какой-то. Где этот... Эй, санитар, подай этому эту... Кит огляделся по сторонам в поисках младшего медицинского персонала и «этих», но никого, кроме них с дедом, Бима и операционной сестры не нашел. К удивлению всех присутствующих, хирург недовольно смотрел в сторону анестезиологического угла. — Санитар! — Я ординатор-анестезиолог, — Бим оторвался от протокола операции и недовольно поджал губы. Уши у него покраснели. — Ступеньку подай моему ассистенту, — проигнорировал его дед, снова повернувшись к Киту. — Тебе сколько лет? Пятнадцать? Вот раньше были нормальные хирурги, а теперь набрали одних женщин и детей. Приходится подставку под ноги ставить, чтоб до стола доставали. — Согласно статистике, женщины более внимательны и осторожны, поэтому в хирургии более успешны, — выпалил Бим, не собираясь мириться с задетым самолюбием, ударил по сенсору на аппарате ИВЛ и добавил с плохо скрываемой иронией. — Пи’. Дед меланхолично подкинул кишечник манипулятором, аппендикс дернулся, как котлета на сковороде, опустился, изображение замерло. Кит делал вид, что увлечен операцией. Он не собирался принимать чью-то сторону. Хирурги и анестезиологи традиционно соревновались в остроумии. Первые воспринимали наркоз не более, чем режимом «не беспокоить» на телефоне, и часто не видели дальше операционного поля. Вторые ворчали, клялись, что работают только на благо пациента, а не для ублажения хирурга, и расстраивались каждый раз, когда вся слава доставалась безумцам со скальпелем. Ординаторы, понимая свое неустойчивое положение, обычно не влезали в эти склоки, но Бим сегодня переходил определенные границы. Может быть отсутствие Пи’Крипачонг делало его самоуверенным, или просто хронический недосып вызывал гипоксию его мозга. Вместо того, чтобы разозлиться на обнаглевшего ординатора, дед промурлыкал под нос веселую песенку, щелкнул зажим на сосуде и проскрипел. — Да ладно тебе, медбрат. Шеф ушла. Ты можешь говорить нормально, — он хмыкнул. — Вот баба, вроде все при ней: и ноги, и мозги. А все равно страшная и без мужика. Кит не видел Бима, но презрительное цоканье отлично выражало его отношение к словам. Тем не менее у друга хватило ума не продолжать дискуссию, и какое-то время они оперировали спокойно. Кит послушно одолжил свои пальцы, чтобы дед смог покряхтеть и завязать три петли Редера. Артистично поразился мастерству, когда аппендикулярный отросток лег на салфетку. Операция близилась к завершению. Еще немного обсудив хирургию семидесятых годов, они вернулись к насущным проблемам. — Вчера же стипендию дали. Наши ординаторы отмечают, сегодня никто не пришел, — пожаловался хирург. — А ты чего здесь? — Я на платном, — не стал скрывать Кит. — А, идейный? — Нет, тупой, — Кит наблюдал как пожилой коллега зашивает доступ. — Вы же сами сказали. Однажды он обязательно станет заведующим отделения и ему больше не придется стоять, опустив голову. — Обиделся что ли? Я ж так, я ж хочу, чтобы смена была хорошая. — Мы стараемся, — почти искренне ответил Кит. Чесался нос и сводило правую ногу. Он мог только завидовать Биму, который со всем комфортом восседал на табурете, улыбаясь экрану телефона. Медсестра торопилась прибирать столик, по коридору с грохотом провезли каталку, пыхтел наркозный аппарат. Кит подумал, что с удовольствием заскочил бы в рыбный ресторанчик по дороге домой и купил два стейка из лосося. Нет, лучше три, еще один на ужин. Мингкван занят до шести, поэтому можно будет залезть в кровать прямо с едой и немного посмотреть турнир континентальной Лиги. Кит бы просидел весь день и уснул под вечер, чтобы ни у кого не хватило совести его разбудить. — Устал? — хирург заметил попытку Кита расправить плечи. — Можешь бежать, отдохнуть немного. Передай благодарность Тавину. — Вам спасибо, — обрадовался Кит. «Вечером», прошептал Бим одними губами и пощелкал пальцами по шее. Кит часто закивал, почти чувствуя мягкость одеяла, еще раз попрощался с хирургом и шагнул назад. Левая нога ударилась и заскользила по полу, Бим вскрикнул и начал подниматься со стула. Медленно, как во сне, когда уже ничего нельзя сделать. Кит заметил выпученные глаза хирурга, покрытый трещинами потолок. Взмахнул рукой, пролетая мимо шлангов наркозного аппарата. Удар. Вспышка. Темнота и обеспокоенные голоса. — Шеф! — Вы зачем маленького хирурга убили? — Так вот, заканчивается операция, он со всеми прощается, — Бим качнулся на стуле, снова схватился за бокал вина, — я вижу, что подставка... ну та штука, на которую встает хирург, если он... ну... низковат. Она не под ним, а сзади него. Вы бы видели, как он ударился башкой об пол! — Это ты виноват, — в сотый раз за день повторил Кит. — Я почти умер, а ты рад. — Прибежала Пи’Крипачонг, мы втроем подбежали. Он лежит, смотрит на нас и такой выдает: «Я за лососем собирался». И я... И я... Что хотел сказать Бим они не узнали, потому что он задохнулся в собственном хохоте, без сил прислонился к плечу Форта, подрагивая всем телом. Хозяева кухни уступили диванчик гостям, сами занимая два табурета. Кит огляделся в поисках поддержки. Форт, покрасневший от алкоголя и смеха, обнимал Бима, помогая удержаться. Лам ржал не скрываясь. Мингкван старался делать вид, что занят дегустацией вина, но Кит всем телом чувствовал, как парень вибрирует от плохо сдерживаемого смеха. — Да ладно, бро, ты не расстраивайся. Я же чипсы принес, — Лам пододвинул вазочку и глубоко вздохнул. — С лососем. Мингкван неестественно взвизгнул и спрятал лицо в ладони. — Я же не знал, что Барами поставит мне ее за спину! — прокричал Кит. — Я работал, мне некогда было следить, чем он занят. — Ты в монитор пялился всю операцию. — А ты на стуле сидел. — А ты не знаешь, что такое «симптом волны». — А ты... — разозлился Кит и кинул в друга орешком. Бим увернулся в последний момент, и в подбородок получил Форт. Кит столкнулся с ним взглядом всего на секунду, но это отбило всякое желание смотреть левее Барами. Может Форт и ждал, что этот вечер они проведут только вдвоем, но все шло по пизде. И не только у него. Кит помнил, как каталка везла его на компьютерный томограф. Бим бежал рядом, извинялся, рассказывал классификацию черепно-мозговых травм и бледнел с каждой секундой все сильнее. Пришел в себя только, когда выяснилось, что ничего опасного нет. Киту выделили диван в ординаторской и заставили лежать до самого вечера. Когда Мингкван забрал его, и они почти выехали с парковки, в машину запрыгнул Бим. И вот они здесь. Пытаются общаться, корчат из себя веселую дружную компанию. Под боком заурчал кулер, неуклюже заполняя повисшую тишину. Мингкван потянулся, разлил вино по бокалам, протянул один Киту. — За нас, — улыбнулся он. — За дружбу сквозь века, — поддержал Лам, легко дотрагиваясь до бокалов. Тихий звон стекла болью отозвался в затылке. — За беды с башкой, — раздался мягкий голос Форта. Кит с трудом сохранил спокойствие на лице, почти на ощупь нашел его бокал, ткнулся вскользь. Взгляд против воли задержался на нелепом клетчатом столе, где они сорвались в прошлый раз. — Как у остальных дела? — повседневно уточнил Лам. Нечасто они собирались такой компанией после окончания университета. Общих тем для разговора было не так уж много, и за каждую новую идею они хватались, как утопающие. Бим рассказал, что они собираются на корпоративную тусовку за город. Сплочение коллектива, поддержка командного духа, способ завести связи для Форта, благородное волонтерство для Барами. Кит только закатывал глаза и лениво отпихивал теплые пальцы, расправляющие нитки на разрезе джинс. Лам упомянул о своем повышении, о новом проекте, где он возглавлял целый отдел и регулярно обманывал начальника. — Что? — переспросил Мингкван, отдергивая руку. — К вам проверку прислать? Кит пнул его под столом. — Лучше бы не надо, — спохватился Лам, сводя все в шутку. — Все же работает. — Ай’Минг, а кем ты работаешь? — перебил голос Форта. Бим едва успел схватиться за его плечо и безвольно съехал вниз на колени, когда парень неожиданно подался вперед. Теперь Кит видел только отдельные завитки его волос и кусок цветной рубашки на узкой груди. — Я еще в магистратуре, — ответил Мингкван как ни в чем не бывало. — Попутно стажируюсь в «Дечапанья Р. Хоббс». — А, у родителей, — протянул Форт. — Директором что ли? Бим пьяно хихикнул. Кит инстинктивно прижался коленкой к бедру своего парня. — Нет, — Мингкван со смешком покачал головой и отчеканил как по бумажке. — На должности второго помощника секретаря заместителя директора по качеству. — По крайней мере, слово «директор» там есть, — вступился за него Кит. — А еще там есть слова «моя работа сложный и скучный пиздец», — не согласился голос Форта. Бим снова рассмеялся. Они выпили не так много, но друга уже начало развозить. Кит упорно не смотрел выше его покрасневшего уха. — Главное, что мне нравится, — пожал плечами Мингкван. Разговор снова затух. Кит покрутил вазочку, набил полный рот чипсами. Голова пульсировала, а плечо Барами нежно гладили длинные, чуть кривоватые пальцы. — Может музыку включим? — Лам поднялся на ноги. — Пойдем перекурим. Кот, отпустишь меня? Бим нехотя поднялся, отпуская Форта от себя. В начале вечера он ворчал, когда парни уходили курить, но потом напился и забил. Щеки горели, а взгляд с трудом фокусировался на окружающем пространстве. Хлопнула балконная дверь. — Как и не уходил с работы, — вздохнул Мингкван. — Всем скучно, и все только и делают, что курят. — Форт бросал, но недавно снова начал, — попытался оправдаться Бим. У Кита пропал аппетит. — Я бы всем на работе курить запретил, но все же уйдут, — продолжил жаловаться Мингкван. — У нас тут секретарша уволилась недавно, потому что, цитата, ей было «недостаточно весело». Убил бы, честное слово. Я им шут или начальник?! — Мингкван, не надо никого убивать, — рассеянно откликнулся Кит. Мозг отказывался пьянеть. От вина голова только сильнее разболелась и забилась еле живыми воспоминаниями. Как старый унитаз. — Я бы тоже уволился из офиса, — Бим пил крупными глотками, его губы пылали. — Судя по рассказам Форта, там не особо здорово. Вот у нас весело, то умирает кто-то, то рождается. Иногда это Ай’Кит. Игнорируя смех Мингквана, Кит потянулся за бутылкой, покачнулся, когда закружилась голова. — Ай’Кит, аккуратнее, — всполошился Бим. — Вторая разбитая за месяц солонка. — Купи деревянную, — нечаянно огрызнулся Кит. Щеки как огнем обожгло. Не стоило приходить. Зря Мингкван привез его сюда. Весь вечер они опасно балансировали на краю: брошенная вскользь фраза, предметы, хранящие в себе секреты, обжигающий пристальный взгляд. Ложь могла проявиться в любой момент, и Киту казалось, чем усерднее он ее прячет, тем очевиднее она становится. Ножки стола словно все еще скрипели под тяжестью двух тел, так почему Мингкван не слышит? Разбитая в порыве страсти солонка все еще хрустела под ногами, так почему Бим не чувствует? — Кит. С балкона тянулся запах сигаретного дыма. — Кит, все в порядке? — Мингкван аккуратно дотронулся до руки. — Ты обиделся? — Нет, я... — Прости, что я смеюсь над всей этой ситуацией. Скажи, если тебя это задевает. Мы же договаривались. Год назад они с Мингкваном здорово поругались. Дело было в пустяках, которые копились долгое время и однажды вылились в большую ссору. Оба думали, что разошлись навсегда. Через неделю Кит пришел мириться. Не смог быть один. Отвык справляться со всем в одиночку. Купил почти пять килограммов абрикосов, надел костюм со школьного выпускного и поехал к Мингквану. Тогда они пообещали, что любую самую незначительную проблему они будут обсуждать вслух и начали с того, что Мингкван физически не сможет съесть столько фруктов. Секс с Фортом на столе, где теперь стояло вино, определенно стоило обсудить, но делать это Кит не собирался. — Мне не нравится, как ты отзываешься о тайцах, — ухватился он за первую попавшуюся мысль. — Может мы и выглядим веселыми, но тебе не стоит думать, что мы глупые. — Я не говорил, что вы глупые. — Ты уволил нашу горничную, потому что она не вымыла пол под ковром. — Это ее работа. Я думал, она хоть немного умнее, чем робот-пылесос. Кит заставил себя чувствовать обиду за горничную, переключиться на любой пустяк. — Это черный кафель, Кит, — выпалил Мингкван, вздохнул и продолжил спокойнее. — Нельзя мыть только часть. Обсуждать с ним проблемы было тяжело. Мингкван оставался упертым и категоричным, весьма прямолинейным в своих высказываниях. Таким же, как и Кит. Тем не менее лучше разговаривать, чем копить в себе выдуманные обиды. — Все должно выглядеть одинаково! — Все не может выглядеть одинаково, — передразнил Кит. — Только ты и твой гребаный перфекционизм. Он ударил по столу, тарелки звякнули. Бим перетащил бутылку вина к себе на колени. Мингкван недоуменно повел головой. — Теперь под ковром мою я, — снисходительно согласился парень. — И мой гребаный перфекционизм. И мы оба любим, когда ты злишься. Раздутая из ничего ссора затихла быстрее, чем Кит успел собраться с мыслями. Сухие губы ткнулись в щеку в примирительном поцелуе, теплое дыхание опалило ухо. Мингкван оставался идеальным. Временами непрошибаемый, занудный, не поддающийся на пустые провокации. Верный и замечательный. Кит шумно вздохнул. Снова завелся кулер. — Если вас это успокоит, то мы с Фортом тоже часто спорим, — Бим настороженно смотрел на них с другой стороны стола. Опьяневший, он едва связывал слова в предложения. — Например, он до сих пор не запомнил, что хоть арахис и не орех, но на него у меня тоже аллергия. Парень кивнул на вазочку перед собой, когда волна разогретого воздуха хлынула с балкона. Лам и Форт шумно ворвались в кухню. — Чем заняты? Все пришло в движение. Мингкван прокашлялся, подобрался, закинул руку Киту на плечо. Бим нырнул под стол и неожиданно вытащил книгу. — Читаем Моби Дика, — еще сильнее покраснел он. — По ролям, — проворчал Кит. — Это про кита? — уточнил Лам, аккуратно прикрывая за собой дверь. Бим распахнул книгу на случайной странице, пробежал пальцами по строчкам, отыскивая подходящую, нахмурился. — «Будь то живое существо или корабль, попадая в ужасную пропасть, какое являет собой глотка этого чудовища...» Имеется в виду кита, — он оторвался на секунду от цитирования, криво улыбнулся, — «...тут же погибает, поглощенное навеки, но морской пескарь сам удаляется туда и спит там в полной безопасности.» О-о, Ай’Минг, ты как морской пескарь. Красиво, да? Кит покосился на Мингквана, замечая его самодовольное лицо. — Немного заумно, — прыснул Лам. — Демагогия как признак снобизма, — поддержал раздраженный голос Форта, сопровождаемый звуком наливающегося вина. Кит решил не влезать, зато оживился Мингкван. — С каких пор гносеология стала считаться снобизмом? — А с каких пор работа в папиной компании стала считаться достижением? — взвился Форт. Мингкван задохнулся. Кит вспыхнул от раздражения. — Никто не запрещает тебе работать у папы в гараже! Слова вырвались прежде, чем он успел подумать. Лам присвистнул. Повисла тишина, нарушаемая только шуршанием настенных часов и бессвязным бормотанием Бима, пристроившего голову на стол. Стандартная мелодия звонка застала всех врасплох. — Кит, — Мингкван коснулся его запястья. — Можешь пойти со мной. Мне нужно ответить на звонок. Кит заставил себя вдохнуть. Температура воздуха будто бы опустилась на несколько градусов, заставляя его дрожать. Он не хотел этого говорить, просто пытался заступиться за Мингквана. — Все хорошо. Мы просто немного выпили, — прошептал он больше для себя. — Я подожду. Телефон все звонил, не оставляя времени на раздумья. Тепло рядом исчезло, когда Мингкван вышел на площадку. Бим залпом допил вино прямо из бутылки, уронил ее под стол и, тихо извинившись, скрылся за дверью ванной. Прямо за стеной раздался звук льющейся воды. Лам барабанил пальцами по столу, упорно пялясь перед собой. — Наверное, нужно помочь Ай’Биму, — неуверенно предложил он. — Сиди, — приказал Форт. — Я убью его, если оставишь нас наедине. — Ай’Бима? — Нет, — ответил Кит и поднял голову. — Видимо, меня. Форт стоял, прислонившись к кухонной тумбе. Высокий, статный, очень злой. В его взгляде было столько ненависти, что хватило бы до конца жизни. Еще там была задетая мужская гордость. — Я не хотел этого говорить, — поклялся Кит. Лам оживленно заталкивал чипсы в рот. Они хрустели как тонкая корочка льда, по которой Кит ходил весь вечер. Одна фраза и треснет, утянет в ледяную воду, откуда не выбраться. Все возможное и невозможное уже произошло. Он попытался извиниться, и что теперь? Зная Форта, было очевидно, что сказанное дальше сделает только хуже. Все проебано. Кит медленно выбрался из-за стола, прихватил телефон. Нужно забрать Мингквана и поехать домой. Проскользнуть виноватой тенью мимо Форта. — Так вот почему ты не отвечал мне? — издевательский голос заставил остановиться. — Я не отвечал, потому что... Оправдания бесполезны. Форт не поверит, что перемазанные машинным маслом руки Кит ценит не меньше, чем дорогой костюм. Ценил. Дело не в том, что родители Форта живут в деревне за счет гаражной автомастерской. Не в том, что он учился по социальной стипендии. Совсем не в том, что он ездит не на Мерседесе. Кит выбирает Мингквана, потому что однажды Форт назвал его шлюхой и ушел к Биму Барами. И потому что Мингкван рядом уже слишком долго. — ...потому что это унижает Ай'Бима, — Кит выбрал наиболее безопасный вариант и решительно обернулся. Он ошибся. На лице Форта отразился восторг, брови удивленно взлетели, и он сделал шаг навстречу. — Ты самая лицемерная и гнусная мразь из всех, кого я встречал, — скривился он. — Все еще используешь всех, кто тебя окружает, просто уничтожаешь, а потом переступаешь и идешь дальше. Не ври, что ты заботишься о Биме. Тебе дорога только своя шкура. Окончание фразы Форт прошипел почти вплотную, нависая с неприкрытой угрозой. Ударит. Кит знал это, как то, что у человека две ноги и одна голова. От Форта искрило сильнее, чем от оборванных высоковольтных проводов, ярче миллиардов звезд. Лоб опаляло громкое теплое дыхание, дрожь его тела, состоящего из частиц ненависти, переходила в Кита, замыкалась в солнечном сплетении. Дарила жизни металлический вкус. — Ударишь? Во рту пересохло, но это был не страх. Он видел сжатый в гневе кулак Форта и знал, что заслужил его злость. Сейчас Кит понимал, что в произошедшем была и его вина. Он был тем человеком, который регулярно рассказывал Форту о своих любовниках, испытывал терпение, вел по краю, упиваясь его страстью. Кит стал тем, кто пришел к Форту домой, прекрасно зная, что сделает тот шаг навстречу. Не думая о последствиях, дал надежду, потянул за собой в пропасть. Всех. — Я заслужил. Звук воды, шумное дыхание. — Не могу, — Форт закусил губу, отчаянно замотал головой. — Не могу сделать тебе больно. На Бима злюсь за то, что не помог тебе. На хирурга этого вашего тоже злюсь. Он будто бы враз обессилел. Вспыхнул, отдал всю свою злость Киту и опустел. И кулак разжался, и кисть висела безвольной плетью. Ярость и бессилие, страсть и ненависть. Простая формула их общения. Не было никогда идиллии и спокойствия, зато рядом с Фортом Киту всегда хотелось жить. Страх потерять сталкивался с желанием обладать полностью и однажды вылился в их общее поражение. Кит не помнил, что он чувствовал, когда был с Фортом, но помнил, каково это — просыпаться с ним в одной постели, чувствовать вкус его волос на языке. Не помнил, что значит терять Форта, но помнил его счастливую улыбку. Не помнил вкус кофе, который заваривал Форт, но помнил смешные надписи на чашках. Он не знал, каким человеком стал Форт теперь, но чувствовал, что если протянуть руку... Мозоли ушли, но кожа на подушечках пальцев осталась такой же, какой Кит ее запомнил. Грубая, она царапала кожу, оставляла след прикосновения. Он скользнул к запястью, миновал холмики крупных вен и сухожилий на тыле, замер над едва ощутимыми маленькими шрамами. Следы его зубов, навсегда оставшиеся с Фортом. Сверху раздался смешок, и цепкая рука схватила Кита за мизинец. Обняла, убаюкивая в своей западне. Как будто после расставания они бежали друг от друга так быстро и так отчаянно, что не заметили, что двигаются по кругу. Столкнулись, разбились вдребезги кончиками пальцев. И время отматывалось назад, высмеивая и желания, и надежды, и никому ненужные ссоры. Вдохнуть, притянуться взглядами, споткнуться о непреклонный ободок кольца. Реальность вернулась. Форт опустил глаза. Кит отступил в замешательстве, прижался лопатками к холодной стене. Безумие. В коридоре горел свет, но голосов не было слышно. Кухня вырисовывалась для Кита будто бы заново. — Вам не кажется, что Ай’Бима нет слишком долго? — Лам непринужденно собирал посуду со стола. Они забыли про него. И про Бима с Мингкваном, которые вышли... Когда? Форт, с безразличием глядевший в пол, дернулся, суетливо поправил футболку. Кит повторил за ним, убрал челку, смахнул воспоминание о теплом дыхании со лба. Лам вел себя как обычно. — Я проверю его, — предложил он, протискиваясь между ними. — Я с тобой, — спохватился Форт. Последний виноватый взгляд, и парень вышел. Раздался стук в дверь ванной, шум воды смешивался со звуками отравленного организма. Кит спрятал лицо в ладони. Голова пульсировала, не давая мыслям сформироваться и вырваться наружу. Прошло не больше пяти минут, но все успело перевернуться с ног на голову, пронестись по ним катком, размазать по затертому полу. В коридоре он столкнулся с Мингкваном. — Кит, там твой друг... — запнулся он. — Не очень хорошо. Кит боком протиснулся к туалету, где Бим, постанывая и содрогаясь всем телом, согнулся перед унитазом. Сидя на коленях рядом, Форт пытался убрать волосы с его лица и что-то нежно шептал. — Где аптечка? — Лам взмахнул руками, пробегая вдоль ванной. — Ему нужно что-то дать. — Не нужно было давать ему пить, — растерянно проговорил Мингкван. — Нужны сорбенты. — Уголь в банке из-под антидепрессантов, белый, — Бим на секунду приподнял голову и снова нырнул, схваченный очередным спазмом. Мингкван судорожно сглотнул. — Пойдем домой, — сжалился Кит. — Они справятся. Он неуверенно покосился на Мингквана, тот с облегчением кивнул и потянул его за руку прочь. Можно было расслабиться. Ступеньки исчезали под ногами, унося все дальше, но мысли оставались там, на кухне. Никто ничего не заметил. Только что буквально на глазах у всех они с Фортом сошли с ума, и никто не обратил внимания. В машине Кит набросился на Мингквана с разговорами. Его знобило, рвало ничего не значащими историями, мысли прыгали друг на друга, слова путались под ногами. Он смеялся над тем, как Бим перепил после экзамена по патологической анатомии, а думал о словах Форта. Болтал про операции, на которых хотел бы побывать, и вспоминал робость грубых пальцев. Жалел Бима. Винил Бима. Форта. Себя. Жалел себя. Хватался за Мингквана, подрезал сонных водителей. Целовался с Мингкваном, застряв в пробке. Снова и снова закрывал глаза и держал Форта за руку. Сглатывал горечь искреннего смеха Бима. Его повело. Одно дело смеяться над Кианом, который дразнит его адреналиновым наркоманом, совсем другое — задыхаться от восторга, пройдя по краю. Вытащить самые грязные, сокровенные мысли прямо под носом у всех, потерять контроль и все равно остаться победителем. Королевская вседозволенность, когда Форт одним взглядом просит прощения, стоя на коленях, и когда Мингкван подает свою руку для поцелуев. Чувствовал ли он вину за предательство? Секс не случайность, если его не хочется забывать. Измена не порок, если третий никогда не узнает.