Cagan sketching story

«Человеческая слабость — не то, что следует поощрять».

      На пути к тому, что он сейчас имеет, Ниган видел слишком много чужих слабостей — тех самых, что губили своих носителей одного за другим; что губили людей вокруг. То же самое сейчас Ниган видел, думая и о Рике Граймсе.       У экс-шерифа этих слабостей было до черта и больше, и одна из них — доверие. Поганая слабость. Учитывая, что она уже сыграла против шерифа: вонючие «Мусорщики», к которым Рик проявил доверие, уже не только продали весь план бунта Александрии, но и так любезно согласились принять участие в самом плане наказания, который Ниган уже успел продумать от и до. Из-за слабостей Рика теперь пострадают невинные люди.       Но, преподнося часть своего плана пойманной накануне Саше, Ниган улыбался своим словам о наказании. Ведь именно с помощью наказаний он создал то, что сейчас имел — свою империю.       Ниган улыбался и старался не думать, что шерифский сынок — один из тех, для кого и будет демонстрация этого наказания. Мальчишка, наверняка, знает каждую собаку в каждой из собравшихся на бунт общин и не придёт в восторг от того, что паре-тройке людишек Люсиль снесёт головы.       Всё это явно сыграет в минус плану другому — по приручению этого паршивца.       Ниган не задавался вопросами: зачем ему нужен здесь, в Святилище, шерифский сынок, или как он планирует его использовать и планирует ли вообще? Ниган просто хотел этого мальчишку себе. Хотел так же, как любую другую понравившуюся ему вещь.       Нигану приятнее было думать именно так: он просто является тем, кто может себе позволить забрать себе этого мальчишку, и однажды так и случиться. Нужно только поработать над доверием.       Ниган снова мысленно выругался на тупого шерифа, который своим бунтом навлёк на общины грядущее наказание, а оно скорее всего уничтожит те крохи… чего? Доверия? Симпатии? Уважения? Ниган никак не мог понять, что удалось ему увидеть на лице Карла в их последнюю встречу. Но готов был поклясться, что это была уже не только ненависть или страх.       Ниган ловил себя на мысли, что не знает что чувствует больше: злость от того, что тупой папаша мальчишки позволяет ему рисковать своей жизнью в этой бессмысленной и заведомо проигрышной войне, или восхищение тем, что, скорее всего, Карла и не особо заботит мнение своего папаши. У мальчишки стальные яйца, и Ниган не мог не почувствовать некое подобие гордости за этот факт. А тот же факт, что у него нет никаких прав и причин эту гордость испытывать… Ниган с лёгкостью отмахивается, как и всегда, от этой мысли.       Но на смену ей приходит другая и более приятная: пацана можно будет забрать себе. Рика наконец свяжет крепкий поводок, а он сам… Ниган не знал ответа на этот вопрос: не знал, чего именно хочет от мальчишки, который явно всё ещё его ненавидит.       Мысль о том, что здесь пацан будет в безопасности, Ниган отметает как и предыдущую.       Нет, защита тут не причём — это будет просто наказание. Пацан будет жить на базе, лишь пока его папаша не примет суть происходящих вещей, и точка.       Именно так Ниган и делал в своих раздумьях о Карле — ставил точку. Снова и снова. Не давая никакого шанса своим мыслям привести его куда-то не туда, откуда будет уже сложно вернуться.       И ставя эти бесконечные точки в своих размышлениях, Ниган порою даже забывал о существовании Карла. Нет мальчишки — нет раздумий о нём.       Ниган с предвкушением ехал в Александрию, а потом с наслаждением наблюдал за реакцией Рика, когда тот понял, что весь его план — просто дерьмо собачье; говоря о наказаниях, Ниган был в самом разгаре устроенного им шоу для всех этих людишек. Но мальчишка напомнил о себе сам.       Услышав о Саше, выбравшись из укрытия, поднявшись, не обращая внимания на людей, что держали его под прицелом, над воротами, из-за которых Ниган не мог его прежде видеть... И лучше бы не видел.       Потому что Ниган в очередной раз почувствовал гнев на горделиво стоящего и не желающего признавать поражение папашу, которого, казалось, совершенно не заботил тот факт, что его сына могут убить эти жалкие мусорщики — им мальчишка точно ценен не был. В этот момент Ниган с некоторой лёгкостью подумал о том, что успел дать приказ хотя бы своим людям о неприкосновенности паршивца.       — Знаешь, что? Ты — придурок, Рик. Я не хочу убивать Сашу и вас всех, но именно к этому ты меня и вынуждаешь!       При этом Ниган с трудом подавил желание просто забрать мальчишку и убить всех этих людей. Подавил и мельком удивился своим мыслям, потому что к подобной бессмысленной жестокости относился с отвращением.       Точку в мысленном потоке Нигану поставить в этот раз не удалось — это сделала Саша и последующая яростная перестрелка на фоне его падения с грузовика на землю.       Ниган не знал, сколько прошло времени до того момента, когда он снова твёрдо стоял на ногах и готов был наказывать каждого, кто попадётся ему под руку — всё происходило слишком быстро и не по плану. Но в какой-то момент по рации доложили, что Рик Граймс обезоружен и готов понести наказание. Мальчишка был тоже с ним.       Известия были неплохими, план снова обретал изначальные формы. Только вот наказание Рик получит более неприятное. Что такое убийство парочки людей из его общины по сравнению с тем, что твой враг забирает себе твоего сына?       Добавляя к своему плану пикантности, словно создавая совершенное блюдо мести, Ниган решил для себя, что прежде неплохо было бы пригрозить мальчишке смертью — сопли, слёзы и крики шерифа, говорящие о том, что тот сломлен, никогда не будут лишними.       — Привет ещё раз.       Ниган тут же ощутил на себе взгляд мальчишки, но нарочно решил делать вид, словно его тут и вовсе нет. В этом шоу черёд Карла ещё не настал.       Именно так Ниган объяснял своё нежелание — а это было именно оно — смотреть на Карла. Хоть Ниган знал, что пацану ничего не грозит… Весь вид этого ребёнка, поставленного на колени, вызывал в Нигане неприятные чувства. От которых, впрочем, ему снова удаётся отмахнуться, равно как и от прожигающего взгляда пацана — все эти мысли были заменены переговорами с мусорщицей и угрозами для шерифа.       — Рик… Это тебя расстроит. Не вышло. Ты пожалеешь, что не умер. Я люблю повеселиться, правда. Но, может, ты думаешь, что парень, который так поступил с твоими друзьями, не я. Что я не парень с битой, а парень, что готовит твоему сыну спагетти?..       И тут Ниган увидел это в отражении взгляда шерифа, в настойчивых, но игнорируемых взглядах Карла — некую уверенность в наличии «козыря у них в рукаве».       Словно Рик Граймс действительно допускал мысль, что его сын имеет какое-то особое значение. Чёртов шериф будто бы знал, что Карл действительно это значение имеет…       — Тебе не победить.       При звуке этого голоса Нигану с трудом удаётся унять злость и посмотреть на мальчишку.       При этом Ниган не может не заметить у Карла во взгляде... Обиду? Разочарование?.. Нечто такое, что ему захотелось тут же исправить.       Похоже, не только план начинал требовать изменений — изменения, которые привнёс Карл своим появлением в жизнь Нигана... С этим тоже нужно было что-то решать.       — Карл… — Ниган сделал паузу, словно подбирая не только слова, но и пытаясь понять, что за чертовщина начала твориться у него внутри, и какие решения нужно срочно предпринять, — Всё кончено. Взгляни своим единственным глазом и прими это.       На протяжении всего происходящего Ниган отчётливо ощущал, что нечто рвётся из его груди, также желая быть увиденным и принятым.       — Сейчас я убью Карла... — пора было переходить к завершению этого шоу, которое всё больше и больше приобретало неприятные для Нигана очертания, — Я убью Карла, а потом Люсиль заберёт твои руки.       Ни тени страха, ни тени желания молить о пощаде в глазах — лишь скупая слеза, но Нигану этого мало. Ниган рассчитывал не на это, и теперь был вынужден слышать не только, как весь его план начинает трещать по швам. Он начал слышать и другое — внутренний голос, твердящий о неспособности и нежелании причинять мальчишке вред.       — Можешь сделать это на моих глазах… Можешь забрать мои руки. Я уже сказал, что убью тебя, вас всех — не сегодня, не завтра, но я сделаю это. Вы все покойники.       Шериф слетел с катушек — другого объяснения Ниган дать не мог. Как и не мог отделаться от разъедающего болезненного чувства при мысли о смерти мальчишки, которую он сам уже пообещал сделать наказанием.       И вот, неприятная правда, наконец, выбралась наружу, делая это сквозь прорехи в плане — он привязался к этому паршивцу.       И Ниган сразу смог понять, что следует из этих вырвавшихся на свободу чувств; что они значат.       Это была именно она. Это была слабость.       Впервые за долгое время Ниган чувствовал себя по-настоящему уязвимым. Эта привязанность незаметно пустила в нём корни, оплела его сердце, которое от волнения за этого паршивца билось сильнее и чаще.       Ниган впервые за долгое время почувствовал и страх — его пугала собственная обнаруженная слабость, как и то, к чему она может привести. К разрушению и боли.       Ниган знал что такое боль — помнил. Но знал также и то, что больше не намерен её чувствовать.       Пусть это случится сейчас — короткой белой вспышкой. Чем позже, когда привязанность окрепнет, когда каждый свой шаг он будет планировать, думая уже не только о себе, но и впервые за долгое время о другом человеке.       Один короткий сильный удар способен положить всему конец, вернуть миру первичные черты.       В тот момент Ниган разглядел свою слабость, принял её и действительно готов был уничтожить...       Уже на Базе, объявив своим людям приказ готовиться к войне, Ниган с улыбкой смотрел на уходящее за горизонт солнце, думая о том, что несмотря на непродуктивность сегодняшнего дня, он, как и всегда, выжил. И не он один. Радость от этого факта непривычно грела сердце, напоминая о том, что оно действительно у него есть.       И пусть Нигану и не нравились обнаруженные внутри чувства к этому паршивцу, приятно было осознавать, что этот пробравшийся в душу мальчишка жив. И что они обязательно ещё встретятся, пусть даже и при попытке убить друг друга. Снова.