***
« — Я не хочу уходить, я хочу остаться здесь, с тобой… Если ты сейчас меня прогонишь — мне конец», — одна отчаяннее другой прямиком из разрывающегося сердца проносились мысли в голове Карла. Как, точно так же отчаянно, он сейчас хватался за руку Нигана, сам не заметив, как вообще успел прикоснуться к этому человеку. И будто зная, что этому прикосновению суждено стать последним, Карл не желал разжимать свои пальцы — напротив: делал неловкие попытки переплести их с пальцами Нигана, будто отчаянно желая в этом слиянии получить всё то, на что робко надеялся, но в чём до этого момента боялся себе признаться... И это прикосновение в какой-то момент стало не только взаимным, но и таким настоящим, что Карл, шмыгнув носом, резко распахнул глаза. Ниган по-прежнему был рядом, только вот на его лице уже отсутствовало сочувственное выражение, а его место заняло — насмешливо-озабоченное. И Карлу потребовалось долгих несколько секунд, в течении которых он не переставал сжимать пальцы Нигана, прежде чем к нему пришло понимание всего ужаса «произошедшего». И часть этого ужаса сейчас как раз и заключалась в том, что Ниган был сейчас с ним рядом. Карл быстро вскочил с кресла, на котором позволил себе заснуть, не добравшись до постели после душа. Ведь решив прочитать хотя бы пару глав нового найденного на утренней и тяжёлой вылазке комикса, он даже не заметил, как его сознание плавно перетекло в долгий и чертовски реалистичный сон. Наверное, всему виной был сюжет той истории, что Карл начал читать. Прежде Карлу ещё не попадались в руки «японские» комиксы об учениках и учителях. — Уж не знаю, что тебе там снилось, пацан!.. — Даже не начинай, — не заботясь о тоне, Карл пытался спешно натянуть джинсы и попутно отыскать футболку, — Зачем ты приехал? Сбор дани ещё только через три дня. — Значит так, — начал Ниган, поднимаясь со второго кресла и заставив Карла внутренне вздрогнуть. Но только не от страха перед этим человеком, а, словно до сих пор пребывая под властью остатков сна, от этого холодного и жёсткого «значит так», — Я сегодня охренеть какой добрый, поэтому: ты рассказываешь мне, что за непотребщина тебе снилась, а я... Я, так и быть, пойду и освобожу твоего папашу и Дэрила от погони за индейкой! — От чего освободишь? — Ну... Я решил устроить сегодня день благодарения — кстати: не за что — но кому бы было интересно, привези я уже готовых или мёртвых птиц? Я выпустил их на ваших улицах и приказа... попросил Дэрила и твоего отца их отловить! Без оружия! И не надо так на меня смотреть! Готов поспорить, им там очень весело! Но! Твоя история — и я мигом освобожу их от этой работы! Как тебе? С губ Карла так и хотело сорваться нечто, вроде «ты отвратителен», но, то ли на него до сих пор действовал увиденный сон, то ли, чувство самосохранения в общении с этим человеком наконец начало работать, поэтому Карл не стал грубить, а серьёзно задумался о сне: о том, что именно стоит рассказывать Нигану. — Ничего такого мне не снилось. Ну, кроме того, что в моём сне мир не захватили зомби, а ты был моим школьным учителем. Так что, ты зря согласился на эту сделку: в этом сне не было ничего, что могло бы тебя заинтересовать. — Шутишь, что ли? Да это не сон, а просто кладезь для обсуждения за праздничным столом! И чему же я тебя успел научить? Готов поспорить, что игре «яйцещёлк»! — Чему?? — Не слышал о такой игре? Да, ты был бы чемпионом с такими-то пальцами! Карл смутился от этого заявления, всё ещё помня, как, проснувшись, сжимал руку Нигана. Но ответить Карл ничего не успел, потому что уже в следующее мгновение Ниган сам взял его руку за запястье и, касаясь каждого пальца, начал объяснять правила игры: — Держишь запястье свободным, вот так, наклоняешься, а потом — раз! — щёлкаешь противника по яйцам! Но только целься ниже, не то попадёшь по члену. Ну, попробуй!.. Да у тебя талант!.. — Идём вниз, — на самом деле, Карлу хотелось бы, чтоб этот человек вообще уехал туда откуда прибыл, но, зная, что этого подарка даже в честь выдуманного дня благодарения, не видать, Карл направился к лестнице, стараясь при этом не думать о другой причине своего спешного решения пойти на кухню: всё это жутко сейчас напомнило Карлу обрывки из его сна, где Ниган учил его другой подобной игре и заставило краснеть. — И тебе нужно прекратить использовать моего отца и Дэрила в качестве обслуги. — Если только ты пообещаешь держать свои пальцы подальше от моих яиц. — Вот уж условие так условие, даже не уверен, что смогу его выполнить!.. — обычно Карл никогда не говорил с Ниганом, используя сарказм, иронию или простой юмор, но, всё ещё находясь во власти увиденного во сне, Карл сказал это, быстрее, чем успел подумать. И самое странное было в том, что испытал при этом Карл не страх от возможной реакции идущего позади Нигана — Карлу понравилось говорить с ним таким образом. Так же, как он и делал это во сне. Ниган на мгновение остановился, глядя, как, спускаясь по лестнице на кухню, Карл без толики страха и ненависти продолжает что-то говорить, думая, что Ниган идёт за ним следом. Ниган смотрел на этого мальчишку и будто в очередной раз видел его в первые. Ниган не знал, что творилось в голове этого мальчишки, но каждый раз это что-то материализовалось в его поведении самым неожиданным, но при этом таким незаметным для любого другого человека, образом. И каждый раз Ниган с недовольством (на себя или на мальчишку?) понимал всё больше: ему, определённо, есть за что благодарить эти чёртовы останки нового мира. Карл Граймс был его лучшим подарком!День Благодарения
14 ноября 2019 г. в 21:20
— Я убью Андерсона! — на пороге стоял Карл Граймс, который начал говорить, едва Ниган успел отворить дверь, — Так и будет, вот увидишь! — и, уже давно перестав спрашивать разрешения войти, мальчишка скинул обувь и, не прерывая свой монолог, прошёл в квартиру, даже не оборачиваясь на её владельца, — Ты слышал, что этот кретин сказал на перемене?
— И тебе добрый вечер, — облизав губы и невольно проглотив ком в горле, Ниган закрыл за своим гостем дверь.
А после, отодвинув ногой сброшенные в метре друг от друга кроссовки Карла ближе к стене, Ниган медленно направился на кухню, откуда сейчас и раздавался голос мальчишки:
— У тебя есть молоко? Я по пути купил клёвое печенье, но оно вкуснее только с молоком…
Ниган не смог бы с точностью сказать, когда это началось. В один из обязательных собраний-встреч вне школы, призванных сдружить преподавателей и родителей учащихся?
К слову, Ниган не мог не согласиться с этим методом: выпивка (а она всегда была) — лучшее средство для сближения «противоборствующих сторон». Но чего Ниган не понимал, так это зачем пытаться каждый раз представлять это мероприятие чем-то приличным и культурным, вроде пикника в парке или спортивных состязаний в бадминтон на пряже, если всё равно всё дело заканчивалось в одном из пабов?
Нельзя ли просто опустить всю «официальную культурщину» и отправиться сразу в место, где после пары пинт пива и начнётся настоящий разговор о ознакомительно-воспитательном процессе с передачей опыта: кто и как кого воспитывает, в каких рукавицах, с какими пряничными кнутами.
Не понимал Ниган и того, что он каждый раз забывает на таких мероприятиях. У него не было своих детей. Он не был классным руководителем. И почти все дети казались ему непроходимыми идиотами, которые ничерта не знают и, соответственно, ничерта не решают. Ниган не любил детей. Но, как водится, из любых правил есть исключения. Пусть по началу оно может им вовсе и не казаться.
— Ты, что, наконец сходил в магазин и купил нормальных продуктов? Мне определённо нужно это сфотографировать, чтобы, когда ты придёшь в себя — а ты не мог это всё купить, будучи адекватным, — показать тебе, как выглядит содержимое холодильника нормального человека: никакого тебе пива, никаких полупустых боксов из под лапши или пиццы…
Облокотившись о дверной косяк и сложив руки на груди, Ниган наблюдал за передвижениями Карла, словно желая запомнить сейчас каждое из них. Смотрел пристально и с неким недовольством: не то на себя, не то на мальчишку, которого вообще не должно здесь быть.
Так же пристально и недовольно смотрел в один из поздних родительско-учительских вечеров на подвыпившего отца Карл Граймс, приехавший, чтобы забрать его. Это был единственный раз, когда Ниган видел, чтобы шериф пил. И это был второй раз, когда, помимо случайных встреч, Ниган заметил Карла Граймса.
— Андерсену завтра будет, чем тебя доставать, — Ниган подошёл к мальчишке, стоящему снаружи, облокотившись на капот машины, и смотрящего на один из уличных столиков, из-за которого вот уже минут двадцать шериф обещал встать и поехать домой, —Учитывая, что его папаша, наверняка, расскажет своему сыну, как блюститель закона напивается в том самом пабе, откуда то и дело увозит посетителей в участок.
— Если только отец не выпьет ещё пару бокалов и не надаёт отцу Рона по морде.
— И он будет чертовски прав, если так поступит.
— Не думаю, что Вам можно такое говорить ученику.
— Не думаю, что ты получишь даже самый слабый проходной балл на моём экзамене, если будешь говорить мне о том, что я могу делать, а что — нет.
И прежде, чем Карл опустил голову, зачем-то принимаясь разглядывать свои кроссовки, Ниган успел заметить улыбку на его лице.
— Знаешь, завтра же день благодарения — а я прекрасно знаю, что ты думаешь по поводу всяких подобных праздников, — и я сперва хотел позвать тебя ко мне…
— К тебе — это к к тебе и твоему отцу?
— Но раз ты купил даже… кукурузу??? Господи, ты же ненавидишь кукурузу!.. В общем, мы можем наготовить всего и у тебя. В смысле, вдвоём. Папа всё равно собирался смотреть бейсбол вместе с Шейном, мама и Джудит гостят у бабушки, поэтому не думаю, что я усугублю ситуацию, если буду объедаться индейкой здесь с тобой, а не дома, выслушивая нотации на тему того, почему я могу быть таким же спортсменом, как и тот же Андерсон. Кстати, слышал, его пригласили играть за колледж?..
Карл всё говорил и говорил, мельтешил перед глазами, ища кружки, тарелку для печенья, рылся в своём рюкзаке, то смеясь, рассказывал истории о своих противостояниях с ребятами из школьной команды по плаванью, то, мгновенно становясь угрюмым, вспоминал уже свои собственные поражения в этих стычках посреди школьных коридоров.
А, может, в один из таких моментов впервые Ниган и заметил его? Конечно, будучи преподавателем, Ниган знал о существовании в своём классе ученика по фамилии Граймс, но знать и действительно видеть, замечать что-то или кого-то — это совершенно разные вещи.
— Ты просто жалкий педик, Граймс! А твой папаша — хреновый коп, если до сих пор не заметил, кого он вырастил!
— Может, я и жалкий педик, Рон, но мой папаша-коп хотя бы не избивает каждый день свою жену!
— Что ты сказал?!..
Ниган, помнил, как тогда вмешался в этот «спор», как помнил и другое. Он смотрел на Карла Граймса, чьи щеки горели от услышанных или сказанных слов, а глаза были полны гнева. И Ниган не знал, что больше его тогда удивило в этом «внезапно обнаруженном» мальчишке, от которого Нигану казалось, он не слышал прежде и слова: то, что он может противостоять таким, как Рон Андерсон, или то, что он так легко согласился и не оспорил брошенное в его адрес «педик».
С того самого раза Ниган стал замечать этого мальчишку везде: на школьной парковке, в коридорах, на площадке у школы и даже в учительской, которую Ниган пренебрежительно навещал не слишком часто. То и дело сталкиваясь с Карлом, Ниган даже стал невольно задумываться: неужели, Карл Граймс и раньше был буквально повсюду?
И, словно подобных «случайных» встреч было не достаточно, однажды поздним вечером, когда на улице уже начало смеркаться, Карл Граймс впервые оказался на пороге дома Нигана.
Ниган помнил, как в тот субботний вечер он лежал на диване, пил пиво и бесцельно переключал каналы на большом висящем на стене телевизоре, изредка комментируя тупость и очевидность того или иного сюжета новостей, телешоу или документальных фильмов. Ниган помнил и то, как именно тем вечером по какой-то причине со всей отчетливостью ощутил бесцельность своей жизни. Той самой, которую он к своим годам успел слить в унитаз. И самое неприятное заключалось в том, что он не ощущал сожаления, тоски, горечи, злости — ему было будто наплевать. Но именно это ощущение — осознание, что он нихрена не чувствует — и было неприятным.
Но поразмышлять на эту тему в тот вечер Ниган не успел. Резкий звонок, а после настойчивый стук в дверь, заставили Нигана подняться с дивана и ощутить, как минимум, две вещи: он зол (никто не имеет права мешать ему субботним вечером, каким бы отстойным тот не был) и он достаточно пьян, чтобы не миндальничать и выпроводить «со всеми почестями» нарушителя его покоя.
Возможно, именно тот вечер и послужил началу?
На крыльце его дома мокрый с головы до ног, хотя на улице была вполне ясная погода, и с рассечённой губой стоял Карл Граймс.
— Если Вы сейчас меня прогоните — мне конец.
Ниган не смог бы вспомнить момент, когда визиты Граймса стали постоянными и больше не вызывали ни удивления, ни раздражения, приобретя статус чего-то неизбежного, но при этом такого родного, ставшего неким смыслом в этих идентичных прежде днях. Вот только однажды эти визиты приобрели иной статус. Статус чего-то желанного.
Наверное, именно тот момент и стал тем, что впервые заставило Нигана задуматься о правильности его общения со своим учеником, о его частых визитах, о которых, как Ниган успел выяснить, Граймс ни слова не говорил отцу. Будто тем самым лишь подтверждая факт такого же осознания неправильности всего происходящего.
Да, Ниган не знал, когда именно это началось, но чётко знал другую вещь: им обоим будет только лучше, если это как можно скорее прекратиться.
— Значит, так.
Ниган никогда не славился умением говорить по душам: делать это таким образом, чтобы его собеседник не хотел провалиться посреди разговора под землю, а по итогу — благодарить всевышнего за то, что всё закончилось. И Нигану было всегда плевать на то, как люди — взрослые или школьники — воспринимают его слова.
Но именно сейчас он злился на себя за то, что нужные слова всё ещё не найдены. Хотя их поиск начался уже давно. Нигану не хотелось, чтобы в ходе этого разговора у Карла возникло желание проваливаться сквозь чёртову землю или же после всего — благодарить всевышнего о завершении (несмотря на каждое своё слово и намерение, Нигану невольно хотелось, чтобы этот мальчишка его помнил).
Признаться честно, Ниган и сам не раз, пусть и невольно, это делал: благодарил что-то или кого-то за время, которое ему посчастливилось провести в обществе, казалось бы, совершенно немыслимого человека. А Карл именно таким и был. Ниган не раз ловил себя на мысли, что частенько видит этого парня впервые. Будто этот мальчишка имел настолько огромное количество самых разных граней, что они способны были раз за разом вызывать подобное ощущение.
Хотя, возможно, так оно и было. Карл Граймс действительно был таким: удивительным и немыслимым. И Ниган был благодарен за то, что смог провести с ним столько времени.
— Ты больше не можешь приходить сюда. Мы больше не должны и не можем общаться. Через две недели я женюсь, и...
— Кукуруза...
Ниган ожидал чего угодно, но по лицу мальчишки было видно, будто от услышанного вся его жизнь пролетела перед его глазами. И, будто он разучился говорить или связно мыслить, единственное, что он произнёс, прежде чем повернуться и пойти к выходу, было это отстранённое и будто всё ставящее на свои места «кукуруза».
— Ага...