Оказывается, я сумасшедший.

Через несколько дней Чэнь Цяньцина выписали из больницы. Поскольку левая нога все еще была в гипсу, ему пришлось сесть в инвалидную коляску. Когда он покидал больницу, Чэнь Цяньцину было неудобно передвигаться, поэтому Лу Чжэнфэй отвез его домой. В глазах матери Чэнь Цяньцина, Лю Хуамэй, любви между двумя мужчинами она не видела. Когда она смотрела, как Лу Чжэнфэй держит Чэнь Цяньцина, она об этом даже не задумывалась, вместо этого она вздохнула от восхищения тем, как усердно помогал Лу Чжэнфэй. Лу Чжэнфэй отнёс Чэнь Цяньцина в машину и положил складное кресло-коляску в багажник, прежде чем сесть на место водителя, что бы отвезти Лю Хуамэй и Чэнь Цяньцина в свою резиденцию. Чэнь Цяньцин жил здесь раньше, или, если быть точным, он был заперт. Все окна в комнате были огорожены железными решетками, а двери были закрыты биометрическими замками, сканирующими радужную оболочку зрачка, и Чэнь Цяньцин практически не мог убежать. Но даже в этом случае Чэнь Цяньцин все еще находил возможность сбежать. И, в конце концов ... Лу Чжэнфэй сломал ему ногу. Теперь, когда он вернулся сюда, Чэнь Цяньцин не был уверен в своих чувствах. Возможно, даже если нынешний Лу Чжэнфэй не был так хорошо знаком с этой комнатой, именно здесь он провел целое десятилетие с Чэнь Цяньцином. Даже если он иногда покидает это место, их последние минуты вместе, закончились в этой комнате. Чэнь Цяньцин, был на последнем вздохе, когда лежал на кровати, его последние слова были проклятием. Своей смертью он полностью отомстил Лу Чжэнфэю. Рояль был установлен на втором этаже этого дома. В прошлом Чэнь Цяньцин очень хорошо разбирался в пианино. Тем не менее, он никогда не трогал этот инструмент после того, как его глаза ослепли. Вскоре после возвращения, Лю Хуамэй снова решила, выйти, чтобы купить продукты. Она чувствовала, что слишком беспокоила Лю Чжэнфэя, поэтому взяла на себя инициативу, чтобы взяться за приготовление пищи. Лу Чжэнфэй попытался убедить ее в обратном, но, так как в своих мыслях Лю Хуамэй уже все решила, он не мог больше ничего сказать. После того, как Лю Хуамэй ушла, Чэнь Цяньцин и Лу Чжэнфэй остались одни в доме. Чэнь Цяньцин смотрел телевизор на первом этаже, было неизвестно, что Лу Чжэнфэй делал на втором этаже. Через некоторое время он спустился и увидел, что Чэнь Цяньцин смотрит телевизор. Он сказал ему: «Цяньцин, я хочу услышать, как ты играешь на рояле». Чэнь Цяньцин: «……» - Глядя на себя с другой стороны, он действительно был довольно импульсивным человеком. «Цяньцин?»- В этот момент Лу Чжэнфэй не сильно отличался от Чэнь Цяньцина. У них обоих не было богатого набора выражений на лице, но Чэнь Цяньцин ясно понимал, что когда он произнес слово «Цяньцин» это означало, что Лу Чжэнфэй начал терять терпение. Чэнь Цяньцин: «Но я все еще не могу использовать ногу». - Это можно использовать как оправдание. В конце концов, хотя приходится использовать ноги при игре на рояле, это было не более чем для вспомогательных целей. Лу Чжэнфэй хотел услышать, как он играет на рояле, и с точки зрения профессионала, он не будет пытаться понять это. И, конечно же, услышав, что сказал Чэнь Цяньцин, лицо Лу Чжэнфэя потемнело. В этих искаженных отношениях между Чэнь Цяньцином и Лу Чжэнфеем они могли расслабиться только в комнате с роялем на втором этаже. Каким бы разозленным не был Лу Чжэнфэй, он все равно ничего не смог бы сделать с этим роялем; и как бы ни был зол Чен Цяньцин, он никогда не откажется сыграть на рояле. Это было все равно, что сделать глубокий вдох после удушья, в течение долгого времени, и это было единственное, что могло принести чувство облегчения в их отношениях. И прямо сейчас Чэнь Цяньцин искал оправдание. Лу Чжэнфэй был очень зол, но сдерживался: «Цяньцин, я хочу услышать, как ты играешь на рояле». – Он снова повторил свои слова. Чэнь Цяньцин посмотрел в глаза Лу Чжэнфея, которые практически сверкали от гнева, и на мгновение замолчал. Не то чтобы он специально хотел разозлить Лу Чжэнфэя, он просто не знал, как играть. Чэнь Цяньцин очень хорошо играл на рояле, но Лу Чжэнфэй никогда не был на одной волне с музыкой. Видя молчание Чэнь Цяньцина, Лу Чжэнфэй никак не мог его понять. Он спросил: «Ты больше не хочешь играть на рояле?» Само это предложение уже можно считать угрозой. Чэнь Цяньцин посмотрел в глаза Лу Чжэнфэю, и все же сказал: «Хорошо». Лу Чжэнфэй наконец расслабился. Он сказал: «Позволь мне отнести тебя, Цяньцин». Сказав это, он подошел вперед, поднял и понес Чэнь Цяньцина. Они оба были взрослыми мужчинами, но у Лу Чжэнфэя было достаточно сил, чтобы поднять Чэнь Цяньцина, который был ростом 178 сантиметров, без особых усилий поднять его по лестнице и посадить перед роялем. С большой неохотой и гипсом на левой ноге Чэнь Цяньцин сел перед уже открывшимся инструментом. «Я хочу послушать Für Elise». - Просьба Лу Чжэнфэя была не слишком чрезмерной, так как эта песня была довольно простой в начале, сложность начиналась в конце. Как правило, у человека, прошедшего 3 класса пианино, не возникло бы проблем с игрой этой мелодии, но это было совершенно невозможно для Чэнь Цяньцина. Тут возникает проблема. В прошлом это было легко для Чэнь Цяньцина, но теперь это было так же трудно, как пытаться взобраться на небеса. Чэнь Цяньцин посмотрел на черно-белые клавиши рояля, но не двигался. «Играй». - Видя, что Чэнь Цяньцин сидит молча и не двигается, Лу Чжэнфэй нахмурился: «Что случилось?» Чэнь Цяньцин глубоко вздохнул и повернул к нему голову. Тоном, который не мог быть более искренним, он сказал: «Как насчет того, чтобы ты избил меня вместо этого?» Лу Чжэнфэй: «……» - Некоторое время его разум не мог понять то, что только что сказал ему Чэнь Цяньцин, однако после шока, он чуть не сошел с ума от гнева. Лучший способ унизить Чэнь Цяньцина – это его невыразительное лицо, сейчас он даже не хотел снова играть на рояле для него. Кажется, что он и Чэнь Цяньцин, наконец, достигли точки невозврата. Никто не знал более ясно, чем Чэнь Цяньцин в этот момент, о чем думал Лу Чжэнфэй. Он наблюдал, как быстро менялось выражение лица Лу Чжэнфэя, но он ничего не говорил - он не может сказать Лу Чжэнфэй, что не знает, как играть на рояле, верно? «Ты действительно думаешь, что я не посмел бы?» - Своими дрожащими от гнева руками он схватил Чэнь Цяньцина за челюсть. Дрожание его рук было очень сильным, но его голос был холодным: «Хм?» Чэнь Цяньцин был уверен, что Лу Чжэнфэй этого не сделает. Когда он был вместе с Чэнь Цяньцином, он так часто злился на него, но никогда не поднимал руку на Чэнь Цяньцина - если конечно, Чэнь Цяньцин не попытался сбежать. Лу Чжэнфэй был так зол, что у него покраснели глаза. Но, в конце концов он все же отпустил челюсть Чэнь Цяньцина. Чэнь Цяньцин тихо вздохнул в своем сердце. Он думал, что все кончено, но быстро понял, что был неправ ... Это правда, Лу Чжэнфэй не ударил Чэнь Цяньцина, но у него были другие способы наказать его. Когда его схватил Лу Чжэнфэй и бросил на большую кровать в спальне, Чэнь Цяньцин был просто парализован. Он наблюдал, как лицо Лу Чжэнфея приближалось все ближе и ближе и как тяжело приземляются его губы на его собственных губах. Практически в одно мгновение мурашки на коже покрыли все тело Чэнь Цяньцина. Никто не знает, каково это целовать самого себя, но Чэнь Цяньцин теперь знает. Он посмотрел на лицо, с которым он был очень хорошо знаком, прямо перед глазами, почувствовал его теплое дыхание на лице. Боже, это чувство. Не долго думая, Чэнь Цяньцин начал бороться с ним - Черт возьми, он даже не отпускает инвалида, это действительно он? Какое животное! Быть отвергнутым Чэнь Цяньцином сейчас ничем не отличается от того, чтобы есть рис для Лу Чжэнфэй. С легкостью он придавил голову Чэнь Цяньцина к кровати и начал покрывать его шею поцелуями. Мурашки Чэнь Цяньцина начали опускаться. Его нога все еще была в гипсе, поэтому ему было нелегко бороться. Да и если бы его нога не была сломана, он все равно не смог бы дать отпор Лу Чжэнфэю, тем более сейчас. «Чэнь Цяньцин», - сказал Лу Чжэнфэй: «Ты действительно думал, что я не рассержусь? Чэнь Цяньцин: «……» - Признаться, он действительно так не думал. Лу Чжэнфэй замолчал и продолжил целовать мужчину под ним. Люди - существа удовольствия, поэтому даже если он не нравился Чэнь Цяньцину, он обычно получал реакцию от его действий, и эти реакции были «языком», который утешал Лу Чжэнфэя. Первоначально Лу Чжэнфэй мог легко вызвать реакции в теле Чэнь Цяньцина, но сегодня… Лу Чжэнфэй просчитался. Чэнь Цяньцин не только не получал никакого удовольствия, на его лице было очень беспомощное выражение. Независимо от того, как Лу Чжэнфэй пытался дразнить его тело, как бы усердно не трудится, ничего не получалось. Чэнь Цяньцин также знал, о чем думает Лу Чжэнфэй. Техники этого человека, который был на нем, были неплохими, но он действительно не мог смотреть на это лицо. «Ты действительно так сильно ненавидишь меня?» - Лу Чжэнфэй внезапно остановился и заговорил хриплым голосом. Чэнь Цяньцин не знал, что ему следует сказать, поэтому он мог только молчать. «Чэнь Цяньцин, вот так сильно ты меня ненавидишь?» - Лу Чжэнфэй продолжил: «Да?» Чэнь Цяньцин чувствовал, что если бы настоящий он был здесь, то он, сказал бы «да» на вопрос Лу Чжэнфэя. Итак, после минуты молчания Чэнь Цяньцин тихо угукнул в знак подтверждения. Лу Чжэнфэй больше не говорил и не двигался. Он опустил голову и с глазами, полными печали, посмотрел вниз, на человека под ним с невыразительным лицом. Чэнь Цяньцин думал, что это конец, Лу Чжэнфэй получил огромный шок, он был в этом уверен. Но в следующую секунду Лу Чжэнфэй сделал что-то, что ужаснуло Чэнь Цяньцина. Он видел, как он снимает ему штаны, опускается и обхватывает своим ртом, ту часть его тела, которая не имела никакой реакции. Чэнь Цяньцин был ошеломлен, на мгновение он замер и не знал, что сказать. Лу Чжэнфэй усердно работал над тем, чтобы сосать эту часть, из-за чего Чэнь Цяньцину было трудно не схватить его за волосы: «Лу Чжэнфэй, не делай этого». Лу Чжэнфэй ничего не говорил, но и не останавливался. Видя эту сцену, Чэнь Цяньцин чувствовал только холод. Быть способным унизить себя ради определенных чувств это нормально - это верно, но ни в коем случае Чэнь Цяньцин не был достоин упоминания слова «любовь». Лу Чжэнфэй долго работал, но в итоге тело Чэнь Цяньцина вообще не отреагировало. Как бы он ни старался, все, что он мог видеть, это суровое выражение лица этого человека. Чэнь Цяньцин уже отказался от сопротивления, но его равнодушие было лучшим способом противостоять Лу Чжэнфэю. Он не знал почему, но, увидев Чэнь Цяньцина в таком виде, Лу Чжэнфэй почувствовал неописуемое чувство отчаяния. Слова могут лгать, но тело всегда будет честным, прямо сейчас Лу Чжэнфэй был уверен, что Чэнь Цяньцин действительно ненавидел его, и эта ненависть была глубоко врезана в его кости.