Оказывается, я сумасшедший.

Университетские каникулы закончились очень быстро. В этот период Чэнь Цяньцин тратил большую часть своего времени на восстановление и чтение книг. К тому времени, когда снова нужно было идти в университет, он уже мог ходить без костылей. Учеба начиналась для Чэнь Цяньцина 3 сентября, прошло больше десяти дней с того дня, как прошел день рождения Лу Чжэнфэя. В те дни Лу Чжэнфэй мало с ним разговаривал, можно было увидеть невооруженным глазом, что он был очень ранен в душе, даже задачу отправить его в университет передали другому. Чэнь Цяньцин просто притворился, что не видел угрюмого взгляда Лу Чжэнфэя, не то, чтобы Лу Чжэнфэй что-нибудь с ним сделал, однако для него не имело значения, попадут ли они в тупик. Чжу Мао думал, что Чэнь Цяньцин будет сидеть дома, как и в прошлом семестре, но он никогда бы не подумал, что Чэнь Цяньцин вернется в общежитие. Очевидно, он планировал жить в кампусе весь этот семестр. Чэнь Цяньцину было неудобно переносить свои вещи, поэтому Лу Чжэнфэй послал своих людей, чтобы помочь ему перенести его вещи в общежитие перед отъездом. Чжу Мао просто переодевался, когда увидел Чэнь Цяньцина. Он был удивлен: «Цяньцин, ты не будешь дома в этом семестре?» Чэнь Цяньцин ответил угуком. Он не останавливался в общежитии раньше, но знал, что в общежитии для него будут неудобства. Но по сравнению с тем, чтобы оставаться с Лу Чжэнфэем каждый день, он скорее перенесет эти дополнительные трудности. Не говоря уже о том, что сам Лу Чжэнфэй согласился сделать это, так почему бы и нет? Чжу Мао чувствовал, что Чэнь Цяньцин полностью изменился, как человек, с тех пор, как была сломана его нога. Он меньше улыбался, и в целом он казался холоднее, почти до такой степени, что Чжу Мао даже не смел иногда с ним заговорить. Чэнь Цяньцин знал о расстоянии, которое образовалось между ним и Чжу Мао, но он не планировал этого менять. Общение с Лу Чжэнфэем было достаточно утомительным для него, если ему еще придется совершать какие-то действия перед кем-то, кто не имел для него значения, Чэнь Цяньцин боялся, что однажды он может сойти с ума по-настоящему. Погода в сентябре была еще очень жаркой. После того, как Чэнь Цяньцин закончил менять простыни, он ушел с Чжу Мао на ужин. Хотя Лу Чжэнфэй позволил Чэнь Цяньцину остаться в общежитии, он все же послал людей, чтобы следить за ним. В конце концов, он все еще не доверял Чэнь Цяньцину настолько, чтобы позволить ему свободно передвигаться. Чэнь Цяньцин и Чжу Мао случайно нашли маленький магазинчик, в котором можно было поесть. Пока они говорили, они вошли в магазин. Обычно каждая комната в общежитии была занята четырьмя людьми. Однако комната Чэнь Цяньцина была особенной. Чэнь Цяньцин и другой парень Лу Сию не оставались в общежитии, а Лю Цзиньян выгнали из университета. Вот почему вторую половину последнего семестра комнату занимал только один Чжу Мао. Чэнь Цяньцин вообще не был знаком ни с одним человеком с их группы, поэтому, кроме Чжу Мао, его практически никто не знал. Поскольку он сломал ногу в прошлом семестре, он также не участвовал ни в одном из занятий, что еще больше снизило его шансы познакомиться с кем-либо из них. Чэнь Цяньцин заказал миску с лапшой, а Чжу Мао - тарелку с жареным рисом. Когда двое ели, они начали общаться. Чжу Мао спросил: «Цяньцин, президент класса, сказал, что мы организуем альпинистскую деятельность после того, как все вернутся с Национального дня, ты идешь?» У Чэнь Цяньцина не было особого аппетита, но он все еще пытался съесть немного еды: «Я не уверен, посмотрим». Чжу Мао продолжил: «Тогда ты поедешь домой в Национальный день? Если нет, не мог бы ты помочь мне позаботиться о моем хомяке ……?» У Чжу Мао был хомяк похожий на пудинг по имени Лумпи, которого он держал в их комнате. Прямо сейчас, он был настолько толстым, что разваливался бы в форму плоского больного печенья, когда и где бы он не лежал. Многие собирались на каникулы во время Национального дня, поэтому он мог только искать кого-то, кто позаботится о нем. В прошлом Чэнь Цяньцин не возвращался домой на Национальный день - или, точнее, именно Лу Чжэнфэй запретил ему возвращаться. Но из-за того, что произошло в этом году, Чэнь Цяньцин сказал: «Да, я вернусь, мне было неудобно ехать во время каникул, поэтому было бы неприлично, если бы я вновь не поехал». Чжу Мао признавал это. Он поднял руку, чтобы поднять очки и сказал: «Я тогда поищу кого-то другого». Как только они закончили ужинать, они вернулись обратно в общежитие. Поскольку было еще рано, а их университет был не так уж далеко, они решили просто вернуться назад. Но они не ожидали встретить знакомое лицо по пути. «Лю Цзиньян!» - Чжу Мао подумал, что сначала он увидел кого-то другого, но после того как он внимательно присмотрелся он понял, что на дороге действительно стоял Лю Цзиньян. По сравнению с несколькими месяцами ранее Лю Цзинъян казался растрепанным. Он был одет в черную футболку, и его волосы были в довольно беспорядочном состоянии, можно было увидеть, что его жизнь не шла гладко. Чэнь Цяньцин был очень удивлен, увидеть Лю Цзинъяна. Он чувствовал, что с характером Лу Чжэнфэя, Лю Цзинъяна давно бы выгнали из города, чтобы он больше никогда не появлялся перед ним, но он не думал, что увидит его здесь и прямо сейчас. «Чжу Мао». - Лю Цзинъян услышал, как его зовут, и увидел Чжу Мао с Чэнь Цяньцином, когда поднял голову. На его лице мелькнуло чувство обиды, но он быстро скрыл это за улыбкой: «Вы двое ходили поесть?» Чжу Мао знал, что Лю Цзиньян и Чэнь Цяньцин плохо ладят друг с другом. Он посмотрел на Чэнь Цяньцина и, увидев, что он не выглядел очень недовольным в этой ситуации, сказал: «Чем ты занимаешься в последнее время? Ты даже не связывался с нами». «Что? Ах,да. Я был занят поиском работы». - Лю Цзинъян не осмелился сказать своей семье, что его выгнали из университета. Это было слишком легко, если Лу Чжэнфэй хотел сделать жизнь простого ученика, такого как Лю Цзинъяна, несчастной, все, что ему нужно было сделать, это слегка пошевелить губами. Лю Цзинъян мог причинить боль Чэнь Цяньцину, но он никогда не сможет навредить Лу Чжэнфэй. Услышав диалог между ними, лицо Чэнь Цяньцина все время было пустым. Как будто он просто слушал болтовню незнакомцев на улице, слушал он их или нет, у него не было интереса что-то говорить. Лю Цзиньян и Чжу Мао поговорили немного дольше, но, увидев, что Чэнь Цяньцин не хочет присоединяться к их беседе, он начал беспокоиться. Он тихо и мягко сказал: «Цяньцин, я знаю, что прервал вас, извини, пожалуйста, не обращай на это внимания». Чэнь Цяньцин показал ему простую улыбку. Этот Лю Цзинъян действительно все еще воспринимал Чэнь Цяньцина как человека без какого-либо характера, но на этой ноте, если бы это был настоящий Чэнь Цяньцин, тогда Лю Цзиньян мог бы действительно достичь своей цели. Если настоящий Чэнь Цяньцин действительно заставил Лю Цзинъяна быть выгнанным из-за того, что он был зол, то, видя текущее состояние Лю Цзинъяна, а также его извинения, это на самом деле может потрясти его. Но… Жаль …… Нынешний Чэнь Цяньцин был хладнокровен, он не думал, что состояние Лю Цзинъяна заслуживает какой-либо жалости, и даже думал, что на этот раз Лу Чжэнфэю сделал все слишком легко. Таким образом, он улыбнулся: «Если ты знал, когда ушел за борт, почему ты все еще показываешь себя передо мной?» Лицо Лю Цзинъяна стало кислым. Он никогда бы не подумал, что Чэнь Цяньцин будет таким безжалостным. Видя, что атмосфера между Лю Цзинъяном и Чэнь Цяньцином начинает становиться напряженной, Чжу Мао нервно прервал их: «Мы все одноклассники, нет необходимости во всей этой жесткости, верно ……? Мы могли бы даже в конечном итоге работать в одном и том же месте в будущем». С точки зрения Чжу Мао, это Чэнь Цяньцин, был тем кто специально пытается усложнить жизнь Лю Цзинъян. Он не знал, что именно сказал Лю Цзинъян Чэнь Цяньцину, поэтому, естественно, он не знал, как эти слова повлияли на Чэнь Цяньцина. Чэнь Цяньцин посмотрел на злобного Лю Цзинъяна и неожиданно потянулся, чтобы похлопать его по плечу. Он говорил серьезно: «Не пытайся больше связываться со мной, иначе дальше будет только хуже». Лю Цзиньян был так зол так, что покраснел. Оба они были горячими юношами в возрасте двадцати лет, так что просто опускаться и извиняться перед Чэнь Цяньцином уже было пощечиной; он никогда бы не подумал, что Чэнь Цяньцин проигнорирует его извинения, и даже даст ему еще несколько пощечин. Лю Цзинъян отшвырнул его руку и плюнул на землю рядом с ним, яростно крича: «Чэнь Цяньцин, ты чертовски доволен? Разве ты не маленький денежный мальчик из высшего класса? Я был слеп, чтобы подумать, что ты лучше!» Даже несмотря на то, что его рука была отброшена, Чэнь Цяньцин не злился. Все, что он делал, это смотрел на возмущенную фигуру Лю Цзинъяна, когда тот уходил с жалким видом - люди, посланные Лу Чжэнфэй, чтобы следовать за ним, обязательно сообщат об этом Лу Чжэнфэю сегодня вечером, ему даже не придется жаловаться на этот раз. Но, по правде говоря, Лу Чжэнфэй узнал об этом еще до того, как взошло солнце. Он сказал людям, следовавшим за Чэнь Цяньцином, что они должны немедленно связаться с ним, если произойдет что-то выходящее из нормы, и ни одна минута не должна быть потрачена впустую. И время, когда Лу Чжэнфэй получил эту новость, было во время его беседы с терапевтом Чэнь Цяньцина о его недавней ситуации. *** «Такое ощущение, что он совершенно другой человек». - Лу Чжэнфэй не мог заставить терапевта увидеть Чэнь Цяньцина непосредственно, поэтому он мог описать все только сам: «Он не просто игнорирует меня, он не был таким упрямым в прошлом. Он даже иногда улыбался мне…» Когда терапевт слушал его, он, похоже, что-то вспомнил. Он сказал: «Как вы думаете, это хорошее изменение или плохое?» После минутных колебаний Лу Чжэнфэй ответил: «…… Его личность, кажется, стала лучше, но ……» Терапевт заметил изменение в выражении лица Лу Чжэнфэя и убедил его продолжить: «Но что?» «Я не знаю». - Лу Чжэнфэй был разочарован: «Он любил сопротивляться мне, но у меня всегда был способ справится с ним, но он больше не …… он …… он ……» Терапевт выразил понимание: «Значит, это холодная война с оружием в руках?» Лу Чжэнфэй: «Да». Запись терапевта на мгновение остановилось. Он улыбнулся: «Лу Чжэнфэй, судя по тому, что я знаю о вас, я не думаю, что вы пришли бы ко мне по этому поводу, если бы на этом все и закончилось. Скажите мне, что еще вы от меня скрываете?» Выражение лица Лу Чжэнфэя показало, что ему явно было не по себе. Терапевт продолжал: «Перестаньте беспокоиться, просто скажите мне». После долгого молчания Лу Чжэнфэй с большим трудом сказал: «Он… У него… Он больше не может быть твердым». Терапевт чуть не сломал ручку в руках напополам. Он несколько раз кашлянул, чтобы скрыть свое удивление, и попытался казаться спокойным: «Ну, у каждой собаки есть свой день». Лу Чжэнфэй разлился: «Черт, Сюй Шаорен, ты мудак, не время злорадствовать прямо сейчас!» Сюй Шаорен больше не мог сдержать свой смех: «Я говорил тебе контролировать себя, когда ты так жестоко обращался с ним, но теперь - это карма, не так ли? Просто посмотри, как ты взволнован!» Лу Чжэнфэй снова проклял его, прежде чем сказать: «Перестань говорить дерьмо, лучше скажи, что мне делать». Сюй Шаорен ответил: «Ну, самая большая проблема сейчас не в том, может ли он стать твердым или нет, а в том, действительно ли только с тобой он не может затвердеть». Лицо Лу Чжэнфэй стало темным. Сюй Шаорен был удивлен: «Хочешь я попробую?» Лу Чжэнфэй усмехнулся: «Ты? С его характером, он отрубит твой член». Сюй Шаорен ответил: «Ух ты, такая горячая штучка? Теперь ты меня соблазняешь». Лу Чжэнфэй откинулся на спинку кресла: «Разве ты не можешь быть серьезным на этот раз?» Только тогда Сюй Шаорень убрал улыбку, он серьезно ответил ему: «Прежде всего, тебе следует выяснить, действительно ли он не может справиться с трудностями, или он борется только с тобой».