***
Многих из сородичей этот рыжий оставил еще при золотых воротах. Как только за последним из них закрылись массивные врата, генерал отдал нескольких рысей, самых сильных и выносливых на его взгляд, получив при этом не маленькую сумму монет, убранных в увесистый мешок. Рахана, на удивление Ланана, в их рядах не оказалось. Он не знал, стоило ли радоваться или грустить, но он шел в ряду пленных достаточно долго. У самого входа во дворец, когда до резных ворот оставалось всего несколько метров, Рахана грубо толкнули в спину в сторону нескольких однообразных зданий, стоящий по периметру всего величественного замка, обхватывая его в плотный круг. Рахан кинул на него один единственный взгляд, в котором были переплетены все чувства, раздирающие его сердце:страх, мука, злость, бескрайняя любовь и...обреченность. Он, в отличие от Ланана, понимал, что по раскаленному песку, далеко не убежит. Его убьет первая же песчаная буря, собственно, как и любого из них. Кожа не вынесет очередного удара солнца, а от жажды все начнет гореть изнутри. Лучше уж умереть от своей же руки, нежели жить в рабстве. Ланан ответил взаимным взглядом, в котором генерал видел лишь холод и фантастическое спокойствие, но Рахан видел в нем намного больше. То, что не дано видеть больше никому. Чувство щемящей боли от подобного взгляда прожигало до самых костей, а посыл с надеждой на светлое будущее заставлял горько улыбаться. У них нет надежды. На этом все и закончиться. Ланана завели в богато украшенный дворец, в котором все пестрило от золота, богатства тканей и вычурности в картинах. Сотни статуй, увековеченные девы и воины возвышались громадными горами над простыми смертными, видя и помня судьбу каждого из них. С многих из них ни раз оттирали чужую кровь, вперемешку со слезами отчаяния и гнева. Эти стены помнили века страдания и празднеств. Помнили и восхождения королей и падения целой нации. Но для черноволосого юноши это было не больше, чем очередная каменная клетка, в которую его собирались заключить и лишить единственной вещи, за которую он мог порвать горло любому-свободы. Для него свобода была всем. Чувство вольного ветра в волосах, голос деревьев в их листьях, его же тепло под толстой корой, шум рек, приносящий с собой новости о будущем горе или радости. Ночное небо, в тьму которой он мог вглядываться всю жизнь. Она была такой же, как и он-непонятной, странной, но до кошмаров пленительной и соблазнительной. К ней хотелось тянуться, хотя в ней таилось неизвестно что. Вдруг из-за угла выбежал маленький черноволосый малыш, на ходу огибая высокие статуи, проскальзывая про мраморному полу, врезаясь в каменную фигуру генерала. Ребенок что-то радостно щебетал, улыбаясь своей обворожительной улыбкой и ярко-зелеными глазами, которые казалось любили весь этот мир. Ланан был слишком уставшим, чтобы хотя бы пытаться вслушиваться в чужую речь. Мимо его слуха проскальзывали отдаленные слова, детский задорный смех и прерывистая от волнения речь. Уставший и изможденный, он скосил взгляд и отметил, что ребенок выглядит совсем маленьким, может даже совсем недавно научился ходить, но говорил очень даже разборчиво и осмысленно. Глаза его сначала заулыбались от вида счастливого ребенка, но потом тот осознал, что из него вырастит очередной убийца. Еще один тиран, убивающий каждое живое существо, занимающее, на их взгляд, чужую территорию и недостойное жизни. Возможно, защитит их всех Великая Мать, он мог без колебаний убить такого же маленького Ламиля, встреться они при таких же обстоятельствах, как и сам Ланан с Генералом. Война была в их крови. Генерал же был внимателен к ребенку. Со все еще холодным и отстраненным лицом, он с легкостью поднял малыша в воздух, мимолетом прикоснувшись лбом ко лбу, закрывая на мгновение глаза. Ланан лишь смог понять, что это что-то вроде их ритуального приветствия, как весь интерес пропал. Интересно, знает ли этот малыш, что этот огромный мужчина, которому он улыбается и жмется, без колебаний убивает детей? Точно таких же-улыбающихся, живых и плачущих. Он убил даже совсем маленьких, которые еще даже не успели открыть глаз и увидеть, насколько прекрасен этот мир. Которые даже не успели вкусить мяса или испить нектара. Он отнял жизни у тех, которые даже не успели ею насладиться. Интересно, обнимал ли этот ребенок так же искренне и счастливо его, если бы знал все это? Если бы слышал все эти крики, видел бы всю ту кровь и слезы? Навряд ли. В спину снова кто-то толкнул, и Ланан совершенно спокойно и ровно зашагал дальше, лишь на секунду пересекаясь взглядом с замершим генералом и ребенком на его руках. Ему уже было абсолютно все равно, но он все же прошелся внимательным взглядом по мальчишке, будто увидев его впервые и, сузив зрачок, оскалился, выпуская длинные клыки и прижимая котенка плотнее к себе. Он тоже в силах защитить своего ребенка. Генерал от подобного опешил, не понимая сначала, является ли подобное действие скрытой угрозой. Но пленного уже увела королевская стража, а его изуродованная солнцем спина скрылась за очередным поворотом. Генерал опустил малыша, прошелся широкой ладонью по вьющимся прядкам и широким шагом направился в тронный зал.Часть 3
12 ноября 2019 г. в 18:56
Ланан-ши уже видел очертания высоких башен города, с длинными острыми пиками . Видел огромные металлические ворота золочённые тонким слоем золота. Видел, но идти до них нужно было еще как минимум пол дня. Ужасная жара искажала видимость, и перед глазами казалось уже все плыло. Ланан пытался максимально прикрыть котенка от палящих огней, но не хватало не сил, не здоровья:кожа уже вся пылала, саднила от любого движения и стягивалась плотной корочкой крови и сгоревшей плоти. Ламиль впервые за долгий день пути спал, утыкаясь прохладным носом в грудь, сердце в которой билось все тяжелее и тяжелее с каждым шагом.
Весь мокрый от пота, Ланан пытался осмотреться вокруг, чтобы запомнить местность, пытаясь придумать план побега, не собираясь умирать рабом. Но вокруг был лишь песок. Огромное пространство, усыпанное сухим золотом. Везде, куда не оглядываешься-изнурительная жара, убивающие лучи солнца и не единой живой души на несколько миль вокруг. Это могло бы походить на страшный сон, если бы не было так реально. Он бы мог уже сойти с ума, если бы боль постоянно не возвращала его в сознание.
Ноги передвигать становилось все труднее. Боль отдавалась в них острыми иглами, гуляя по эластичным мышцам. Стопы уже стерлись от жара и грубости песка, оставляя после колонны пленных бледно-кровавый след.
Ламиль на руках заворочился, и Ланан непроизвольно рыкнул на него. Оказалось слишком громко. Взгляд генерала сразу метнулся к нему, а губы исказились в усмешке. Где же та сила? Где же та уверенность и порывы защищать? Куда делась вся эта родительская любовь? Не уж то теперь ребенок для него стал очередным тяжким грузом?
Но ничего подобного не было на уме у парня. Он бы слишком уставшим и измотанным, что бы здраво мыслить и обдумывать. Он видел реальность в белой дымке, все движения казались ему смазанными и медленными, а голоса пробивались как сквозь вату. Ему казалось, что все внутри него пылает и горит, и огненный воздух, опаляющий лицо казался ледяным, словно только что он переместился на ледники.
Ламиль тихо пискнул и молча заплакал, не желая снова навлекать гнев родителя. Соленые слезы на обгоревших щеках ранили сердце Ланана казалось сильнее, чем соль разъедала раны. В такой тяжелой ситуации, он заставил котенка плакать. Тот и так был слишком умен для своих лет. Ему пришлось быстро все осознавать, что бы выжить, но Ланан не давал ему почувствовать себя котенком даже в надежных руках и у теплой груди. Стыд накатил огромной волной, заставляя извиняюще вылизать лицо котенка и посильнее прижать трепыхающееся тело. Тот слепо потыкался в плоскую грудь, ища сосок, и Ланан устало улыбнулся.
-У меня нет молока, чтобы накормить тебя, мой котенок.-тихо прошипел он, потеревшись щекой о короткие черные волоски. Ребенок требовал еды, но у Ланана ее просто не было. А унижаться перед этими тиранами, которые если и с усмешкой кинут полуопустевшую флягу с водой, то потом потребуют с нее сполна. Уж лучше не обрекать на это дитя.
Идея пришла неожиданно. Ланан и сам удивился, откуда в его уставшем уму появляются хоть какие-то мысли.
Он одним быстрым движением порезал нежную кожу около соска, от чего кровь быстро стекала тонкой ровной струйкой прямо в ротик малыша. Она не утолит голод,но не даст котенку умереть от голода, насытив желудок. Ламиль зачавкал, с наслаждением подбирая юрким язычком алые капли, не давая им коснуться песка. Он пил, не чувствуя насыщения, отчего сосал все яростнее и сильнее. Ланан сначала поморщился, но, почувствовав пристальный взгляд генерала, вернул лицу спокойное и холодное выражение. Котенок продолжал есть, изредка замирая, будто прислушиваясь к посторонним звукам.
Усталость начала накатывать новыми волнами, застилая глаза все более плотным туманом. Острые уши подрагивали, улавливая звуки, ставшие резкими и громкими. Голову снова обдал жаркий луч, будто желая причинить еще большей боли и так истерзанному телу, но Ланан ее проигнорировал, идя твёрдым и уверенным шагом.
Он остановился всего на мгновение, чтобы перевести резко ускорившееся дыхание и успокоить бешеное сердце. Ему нужно было совсем чуть-чуть времени, чтобы снова привести все мысли в порядок и заставить свои ноги снова идти, но в спину уже утыкалось холодное лезвие металла меча. Он распахнул голубые глаза и лениво скосился в сторону, с которой в его ребра утыкалось оружие, унесшее сотни жизней его соплеменников. Этот рыжеволосый тиран смотрел на него все тем же надменным и брезгливым взглядом, будто боясь лишний раз прикоснуться к нему. Будто это единственное касание замарает его и весь его род.
Ламиль на руках завертелся, чувствуя на уровне инстинктов опасность и открыл свои огромные, еще полные детского света глаза.
Он смотрел на усталого, потрепанного солнцем и солдатами родителя, прекрасные шелковые волосы которого превратились в грязные засаленные пряди, которые только раздражали чувствительную кожу плеч и спины.
Смотрел на застывшего вражеского солдата, меч которого мог с легкостью оборвать еще сотни жизней. Своими пронзительными синими глазами, он заглядывал куда-то глубоко в душу, хотя разум его все еще ничего не понимал, но огромные детские глаза смотрели на солдата с неожиданным бесстрашием, в то время, как сам он все крепче жался к названному родителю.
Кари-зеленые глаза смотрели на распоротую грудь с живым интересом. Он еще не видел рабов, которые добровольно и самостоятельно калечили себя. Губы маленького отродья на руках рыси были перемазаны в крови, потому понять, что именно произошло не составляло трудностей. Неужто этот крысеныш и впрямь настолько дурен? Не уж то он не понимает, что если потеряет еще хоть каплю крови, то солнце его просто убьет, не прощая ни малейшего проявления слабости в своих краях.
Но светло-голубые глаза пленного смотрели на генерала совершенно спокойно и холодно, будто и вовсе не видя его. Он легко обогнул застывший в воздухе меч, вычерчивая бедрами в воздухе восьмерку, неторопливо продолжая идти за длинным рядом пленных. Перед ними уже возвышались огромные ворота, уставленные охраной и солдатами, внимательно следившими за всеми выходами и входами. Сердце упало куда-то глубоко вниз, когда Ланан понял, что шансы на бегство снижаются куда быстрее, чем он думал.