Дурная кровь

      Быстро ему пришлось убедиться, что искать дом для двоих — задача еще более сложная, чем найти дом для одного, но если принятое посреди бессонной ночи, между мечтами и страхами, решение и было слишком поспешным, жалеть о нем было ниже его достоинства. Теперь у Дэйгуна снова была цель — сложная, но понятная, и энтузиазм Шайлы не давал ему свернуть с пути.       В целом, их чаяния совпадали: небольшой домик в месте уединенном (как желал Дэйгун), но не настолько, чтобы даже собаки выли там от скуки (как желала Шайла), среди богатых дичью лесов (как желал Дэйгун), но не слишком далеко от проезжей дороги (как желала Шайла). Но также Шайле хотелось жить поближе к воде, а при одной мысли о побережье у Дэйгуна ком подкатывал к горлу. Он провел в прибрежных городках раннее детство, до того как дурная репутация и долги заставили отца искать убежища в селениях диких эльфов, — и, может быть, они были вовсе не так мрачны, как рисовалось его детскому воображению, — но слишком много скверных воспоминаний было связано с шумом моря, вонью рыбных потрохов, сыростью в нетопленой выстывшей хижине. Если бы Шайла настояла, он бы согласился, но она всякий раз поглядывала на него, вздыхала и говорила, что с таким вытянувшимся лицом он просто не пройдет в двери дома.       Западная Гавань возникла на их пути совершенно случайно. Они остановились в Лейлоне, оживленном шахтерском городе, где имелось святилище Арворина. Пожилой здешний жрец, суровостью напоминавший аватара собственного бога, не справлялся с нуждами разросшейся общины и потому без лишних слов выдал Шайле толстого белого пони, при виде которого она раскашлялась, пытаясь скрыть смех, мальчишку-провожатого и список ферм в лежавших за городом Топях Мертвецов, которые следовало посетить, окормляя паству.       Команде Дэйгуна случалось заходить в Топи, и про себя он немало подивился тем смельчакам — или безумцам — которые решились не просто задержаться в этих краях, но завести здесь хозяйство и семьи. Он помнил мертвые рощи в окружении темной гнилой воды, сернистый дух испарений, погибшие деревни, от которых остались только раскрошившиеся камни фундаментов и очагов, и ощущение тяжелого давящего взгляда в спину даже среди белого дня.       Но, может быть, они заходили в Топи слишком далеко, — здесь же, по обе стороны от Верхнего тракта, деревья радовали глаз буйством осенних красок, в лесу кипела жизнь, а пропитанная влагой почва казалась плодородной. Шайла спешилась, чтобы напиться из бьющего из-под земли ключа, и охнула сначала от заломившего зубы холода, потом от удовольствия.       — Наверняка целебная, — сказала она, напоследок брызнув водой в Дэйгуна.       — Тут, главное, места надо знать, — важно заметил их провожатый. — Есть болота, откуда корова не вылезет, а есть водица, куда стадо загонишь, и они выйдут в полтора раза себя шире, шерстинка к шерстинке, и даже слепни к ним не пристают, во!       Без сомнения, это было преувеличением, и все же увиденные ими фермы впрямь казались процветающими: похоже, тут было чем прокормиться и землепашцу, и охотнику. Даже Дэйгун невольно залюбовался открывшимся видом, когда они проехали через болото — не угрюмую трясину, а золотящуюся под солнцем толщу изумрудной воды, над которой вились бесчисленные стрекозы. Мшистые стволы поднимались из глубины, точно храмовые колонны, а вдалеке, тоже будто вырастая из толщи воды, высились полуразрушенные, потемневшие, но все еще покрытые не стертой временем резьбой остатки древних стен и строений.       — Говорят, еще иллефарнские, — пояснил мальчишка с такой гордостью, словно строил их сам.       Шайла была непривычно молчалива; улыбаясь каким-то своим мыслям, она рассеянно провожала взглядом ящериц, прыскавших из-под копыт пони в высокую траву, а вот Дэйгун неожиданно для себя затеял разговор с мальчишкой: на какого зверя тут охотятся, много ли гиблых мест, заходят ли из глубины Топей опасные твари...       ...Была уже глубокая ночь, когда они, покончив с делами, добрались до единственного крупного селения в этой части топей — той самой Западной Гавани. Под усыпанным звездами небом красновато светилась только пара окошек, похожих на хищные глаза, да мерцала свеча в фонаре, подвешенном над дверью общинного дома, — гостиницы и здесь не было. Насмешливо округлив глаза, Шайла принялась выспрашивать провожатого, много ли кораблей здесь пристает, и получила очередную порцию баек про в одну ночь отступившее море и проглоченный болотом иллефарнский флот.       — А ведь похоже на маяк, зовущий в гостеприимную гавань, — вновь о чем-то задумавшись, сказала Шайла, указывая на одинокий фонарь.       Тем не менее, ночевать под крышей, несмотря на холодную ночь, она отказалась наотрез. Мальчишка вместе с пони устроился в конюшне, а для них с Шайлой Дэйгун разбил лагерь за околицей деревни, на берегу маленькой речки. Вдыхая терпкие болотные запахи, смешанные с духом человеческого жилья, они вскипятили на костре чай и долго, медленно его пили, наслаждаясь покоем после долгого дня. Наконец Дэйгун заставил себя забраться в палатку, прикрыл глаза, думая, что не уснет до самого утра, — и мгновенно провалился в сон.       Проснулся он один, под двумя одеялами, и сел рывком, с тревожно забившимся сердцем, — неужели Шайла ушла, оставила его навсегда именно сейчас, когда он позволил себе быть таким беспечным? Но ее одеяло и походный мешок остались на месте, и когда Дэйгун, как был, без куртки, в одной рубахе, выскочил в утреннюю прохладу, то заметил ее отливающую медью голову на другом берегу, среди разросшихся кустов, окружавших заброшенного вида дом. Заметив Дэйгуна, Шайла махнула рукой и поманила его к себе.       Вслед за ней он переступил порог длинной, во весь этаж, комнаты, на полу которой лежали косые полосы пробивавшегося сквозь ставни света. Очевидно, дом пустовал уже не первый месяц и насквозь пропах затхлостью, но этот теплый свет и пляшущие в нем пылинки придавали комнате до странности уютный вид, как и большой, на совесть сложенный, камин. Конечно, потребовалось бы немало сил и времени, чтобы вновь приспособить дом для жилья: заменить крышу, заново обшить стены снаружи тесом и побелить изнутри, но он не покосился, полы не провалились, казалась крепкой ведущая на второй этаж лестница. Пожалуй, если постараться, можно было успеть с работами до зимних холодов...       Шайла засмеялась рядом, будто услышав его мысли.       — Конечно, эта Западная Гавань — такая дыра, что под ноги посмотри — Мацтику увидишь... но зато сирень сажать уже не надо! — счастливо объявила она, кинув ему отломанную веточку.       Это и решило дело.              И все же выкупить дом у деревенского совета оказалось самой легкой частью дела: каким бы уединенным ни было их с Шайлой новое жилье, оно являлось частью Западной Гавани, а следовательно, у них появилось около сотни — точнее, девяносто шесть — соседей, большей частью людей, для которых появление эльфа-следопыта и жрицы-полурослицы внесло какое-никакое разнообразие в тихую жизнь.       Дэйгун заметил любопытство еще в глазах Эммета Редфелла, казначея совета, заключившего с ним договор о покупке дома. Седовласый и представительный, он посчитал ниже своего достоинства забросать Дэйгуна вопросами, но те явно крутились у него на языке.       — Вы не первый, кто решил перебраться в Западную Гавань... — медленно говорил он, выводя на пергаменте писарскую вязь слов. — Прекрасные места... свежий воздух... целебная вода... лучшее место для жизни. Даже из Амна к нам переселяются! Уж будьте уверены, господин Фарлонг, наша маленькая община счастлива принять вас и вашу прелестную... кхм-кхм... спутницу?       — Шайлу, — ответил Дэйгун, внимательно глядя на пергамент. — Где мне поставить подпись?       — По праздничным дням мы устраиваем чаепития с танцами в общинном доме. Надеемся, вы к нам присоединитесь?..       — Боюсь, ближайшие месяцы я буду слишком занят работой, господин Редфелл. Но Шайла, уверен, будет в восторге.       И все же он слишком долго прожил среди диких эльфов, чье любопытство даже превосходило людское, чтобы верить, будто такие ответы кого-нибудь удовлетворят. Не прошло и суток, как им нанесли первый визит. Дэйгун как раз возился перед домом, навешивая на петли новую дверь, когда его радостно — может быть, чересчур радостно — окликнули с дороги. Оглянувшись, он увидел молодую темноволосую женщину с большим, еще теплым пирогом в руках; за ее юбку цеплялся кудрявый малыш, а рядом вились две большие собаки.       — Господин Фарлонг, денек вам добрый! Вот, зашла поздороваться. Я Ретта, Ретта Старлинг. Соседями будем!       Как назло, Шайлы не было рядом. Редфолл клятвенно заверил Дэйгуна, что предыдущие владельцы дома не умерли ни от морового поветрия, ни от проклятия, ни от клыков таинственных чудовищ: просто престарелый вдовец однажды утром вышел на порог, да там и упал, и жизни ему было сто два года («Свежий воздух! Целебная вода!»), но Шайла все же решила как следует изучить погреб, огород и реку за домом в поисках закопанных трупов или следов зловещих сил... каковые, определенно, подбирались к Дэйгуну в ее отсутствие.       С надеждой прислушиваясь, не зазвенит ли поблизости знакомый голосок, он ответил, что, конечно же, очень рад и поинтересовался, какой из домов за рекой принадлежит Ретте. Та заметно смутилась.       — Нет-нет, я в той стороне живу... — высвободив одну руку, Ретта махнула в неопределенном направлении и, прикрываясь пирогом, как щитом, подошла поближе. — Вот, спекла и подумала: сколько же вам еще с этим домом возиться, а наверняка же захочется поесть домашнего вам и вашей... — Она замолчала, выразительно глядя на Дэйгуна по-птичьи круглым блестящим глазом.       — Шайле, — подсказал он.       Ретта постояла, ожидая продолжения, но дверь требовала от Дэйгуна не меньшей концентрации, чем произнесение сложнейшего заклинания. Неохотно соседка отступила, оставляя на поле несостоявшегося боя пирог.       — Не стесняйтесь обращаться, если что! Мы с мужем ждем не дождемся, когда сможем получше познакомиться с вами!       Астильба Моссфилд — Астильба Бакмэн Моссфилд, как она гордо уточнила, будто это имя должно было что-то сказать Дэйгуну, — оказалась не столь тактична. Она поставила на порог горшок похлебки с таким видом, словно Дэйгун мог отправиться туда в качестве последнего ингредиента.       — Эльф, значит, — пробасила она. — Ну-ну. Редко мы тут ваших видим. Приключенец, небось?       — Было дело, — Дэйгун взглянул наверх, прикидывая, не заняться ли уже крышей.       — Ну, значит, по-доброму, по-дружески, значит, вас предупреждаю, чтоб никаких толп авантюристов сюда не шаталось! А то жил тут один до вас... ходили к нему всякие — и пикси, и тролли, и вампир даже — старые друзья, мол! Как напьются, как устроят шабаш — а наутро на полях ведьмины круги и земля в тех местах не родит! У меня, между прочим, дети малые!       — Уверяю вас, госпожа Моссфилд, мы ищем только покоя.       — Вы с...?       — С Шайлой. Она наверняка огорчится, что упустила возможность познакомиться со столь достойной женщиной, как вы, но вы же наверняка нанесете нам новый визит... надеюсь, через неделю?       Ведомый страхом, он говорил и говорил, а взгляд Астильбы, казалось, залезал прямо под его одежду, отыскивая какие-то следы порока, так что Дэйгун с трудом поборол желание прикрыться. Он имел самое слабое представление о брачных обычаях людей в этих краях, насколько важным они считают обмен клятвами перед жрецом или магистратом, но этот вопрос стоило прояснить как можно скорее.       Когда он вскарабкался — точнее, взлетел — на крышу, госпожа Моссфилд все же удалилась, но этот визит оказался далеко не последним. К счастью, с высоты вести беседы с соседями было гораздо удобнее, и не все жаждали узнать об отношениях, связывающих Дэйгуна с Шайлой. Кого-то привело любопытство и смутные слухи, что в Западной Гавани поселились настоящие герои, кто-то любезно предлагал помощь, кто-то просто приходил поглазеть на новых соседей, — и гора приношений возле порога росла и росла. Когда Шайла наконец появилась — вся перепачканная, с паутиной в волосах, но по-прежнему румяная и жизнерадостная — то даже захлопала в ладоши при виде бесчисленных пирогов, колбас и сосудов с яствами.       — Эй, тут что, свадьба намечается?       Совершенно обессиленный, Дэйгун наконец соскользнул на землю.       — Возможно, было бы лучше, будь это действительно так. Через меня передали шестнадцать приветов супруге.       Шайла отломила ножку у копченой курицы.       — Да просто скажи им, что я твоя сестра. Ты же понимаешь, будут сплетничать так или иначе.       Почему-то Дэйгун почувствовал себя уязвленным, что она не придала значения его предложению — или даже не заметила его.       — Быть может, нам бы стоило вовсе не давать им повода для сплетен.       Шайла застыла, так и не донеся ножку до рта.       — Расстаться?       — Пожениться! — выдохнул Дэйгун, чувствуя себя еще более скверно, чем под вивисекторским взглядом госпожи Моссфилд. — Тебе бы совсем этого... не хотелось?       На мгновение ему показалось, что Шайла расхохочется, но она просто обняла его так высоко, как смогла.       — Дэйгун, ну правда, я с тобой не только из-за твоего великолепного тела... хотя, конечно, из-за него тоже, — она недвусмысленно потерлась щекой о его бедро, — но я не считаю, что нужно жениться из-за того, чтобы толпа скучающих соседей перестала гадать, на законных ли основаниях ты со мной всякое вытворяешь в этом доме. Может, мы друг друга поубиваем еще до наступления весны. Давай дадим друг другу это время, а? А до той поры просто кивай и благодари за приветы, дорогой мой... муженек?       Он не мог здраво мыслить, наблюдая за тем, как ловкие пальчики Шайлы справляются с завязками его штанов, но никакие чувственные удовольствия не могли изгнать из его души странную смесь надежды и страха. И все же, когда однажды зимним вечером, в окошко их почти обжитого жилища постучалась почтовая сойка Эсмерель, Дэйгун не ограничился, как обычно, коротким ответом. Лишь на мгновение помешкав, он вывел на листе: "...Я последовал твоему совету и не прогадал. Теперь у меня есть и дом, и женщина. Очень надеюсь, что ты навестишь меня, и я наконец познакомлю тебя с моей Шайлой».