Дурная кровь

      Толком поговорить с Эсмерель ему так и не удалось. Она привезла девочку утром, и большая часть дня ушла на укладывание, пробуждение, кормление, развлечение и вновь укладывание маленькой Тамирис, на которую Дэйгун поглядывал не без тайного страха. Он помнил ее пухлой тыквочкой, только начавшей ходить и лопотать, теперь это была уже большая крепенькая девочка, такая же русоволосая и зеленоглазая, как Эсмерель, и помыкала она матерью с безжалостностью тирана. Тами желала дергать за волосы новую куклу; Тами желала пить молоко непременно из красной чашки, а не голубой; Тами желала погладить петуха и выдрать из его хвоста самое большое перо; Тами желала взглянуть на яркие палатки и гирлянды на деревенской площади и одарить селян милостивыми улыбками. Чего не желала Тами — это слезать с рук матери, и когда она наконец заснула, по-прежнему сжимая в кулаке петушиное перо, Эсмерель непритворно охнула и растерла затекшую поясницу.       — Помоги мне Сильванус не превратиться в горбунью к тому дню, когда найдется прекрасный юноша, готовый носить Тами на руках вместо меня! — сказала она, улыбаясь. — Сдается мне, я отдохну не раньше, чем в день ее свадьбы!       Эсмерель осторожно высвободила из пальцев девочки измятое перо и с сокрушенным видом повертела его в руках.       — Как будто этого мало, мои друидские обеты рушатся один за другим: пришлось пообещать ей, что если она поспит днем, мы сходим посмотреть на воду и поймаем там изумрудную стрекозу. Еще одно живое существо пострадает безвинно ради пары часов отдыха...       Наверняка сейчас требовалось поддержать ее теплой улыбкой и ответной шуткой, но Дэйгун молчал, с удивлением понимая, что паникует. Возможно, Тамирис была не самым шумным и упрямым ребенком из всех возможных, — когда она не капризничала и не хмурилась, то выглядела даже милой, — но он по-прежнему не представлял, как они с Шайлой останутся вдвоем с малышкой, будут кормить ее, уговаривать поспать, бегать за петухами и спасать от острых углов и высоких ступенек. Его спокойный дом превращался в опасное, непредсказуемое место. Раньше Дэйгун думал, что пережил все самое тяжелое с Дунканом, но, оказалось, на самом деле он и не знал настоящих трудностей.       Похоже, Эсмерель читала его мысли.       — Прости, что, после всех зароков, снова переворачиваю вверх дном всю вашу жизнь. Нет, не вздумай говорить, что тебя это нисколечко не затруднит! — Она легонько толкнула его в плечо. — Конечно же, затруднит, уж я-то как мать лучше тебя это понимаю. Но мне бы хотелось оставить Тами в надежных руках на тот случай, если я вдруг не вернусь в срок.       Она резко отвернулась от кроватки, словно пытаясь собственным телом создать преграду между дочерью и смыслом этих слов, и все суетные житейские страхи разом вылетели у Дэйгуна из головы. Недоброе предчувствие, появившееся после письма, превратилось в уверенность: «возможно, пару месяцев» могло означать «навсегда», а по собственной воле Эсмерель никогда не рассталась бы с дочерью.       — Я должен знать что-то еще? — спросил он как можно спокойнее, борясь с желанием потребовать ответов.       К его облегчению, Эсмерель кивнула и поманила его за собой. Они спустились на первый этаж, прошли через кухню, где Шайла стряпала обед, во весь голос распевая песенку о короле Мохноноге, и вышли на задний двор, где Шайла каждый год пыталась разбить огород и всякий раз не слишком преуспевала. Почему-то Дэйгуну пришло в голову, что Дункан сейчас пошутил бы, что Эсме умиротворяет вид капустных кочанов среди сорной травы как символ торжества природы над цивилизацией, — эти слова так явственно прозвучали в голове, что он чуть было не произнес их вслух в надежде вызвать у Эсмерель улыбку.       Вместо этого он молча опустился рядом с ней на скамью.       — До вас доходят слухи о войне?       Он ожидал каких-то других слов и потому даже не сразу сообразил, о чем говорит Эсмерель.       — Очередная будто бы грозящая Невервинтеру беда? Древняя опасность, готовая вот-вот прийти из Топей? Да, лейлонский лорд то и дело шлет нам депеши с требованием неусыпной бдительности. Последний раз прислал три копья для новобранцев.       Эсмерель искоса взглянула на него.       — Ты думаешь, это ложная тревога?       — Я не понимаю, какие для нее имеются основания. В Топях ничего не происходит: животные не спасаются бегством, мертвецы не приходят из болот, даже людоящеры этим летом не резали скот на фермах. Что до Невервинтера, то Линнет писал мне пару недель назад. По его словам, город гудит, как растревоженный улей, «потому что в нем оказалось слишком много пчел для цветочного лужка», — повторяя эту фразу, Дэйгун легко представил презрительную гримасу старого друга. — Кто-то страшится чудовищ из Топей, кто-то во всем винит Лускан, кто-то — орков, и практически все хотят нажиться на поставках для армии. Когда разговоры об угрозе столь противоречивы, трудно не думать, стоит ли за ними что-нибудь, кроме корысти и честолюбия.       — Многие так считают, — Эсмерель рассеянно играла с брошью у горла кружевной накидки. — Ходят слухи, что придворный маг лорда Нашера умер далеко не своей смертью, а его преемник ведет грязную игру, склоняя лорда к смертельно опасной авантюре. Войско Невервинтера отправится в Топи, а в городе тем временем сменится власть.       — Не знал, что тебя так интересуют их внутренние дела.       — Ты говоришь с хранителем Великого Древа Невервинтера! Мне приходится в них вникать, кроме того... — Эсмерель наконец отколола брошь и вложила ее в ладонь Дэйгуна; удивленный, он уставился на посеребренный кленовый листок, и вдруг на его глазах тот превратился в маленькую арфу, опирающуюся на тонкий серп месяца.       — Ты... — подслушать их могли только ветер да птицы, но опасное слово так и застряло у него в горле.       Брошь приобрела прежнюю форму, и Эсмерель вновь скрепила ею накидку.       — Да. И давно. Извини, я не могла рассказать об этом раньше.       — Так что же изменилось сейчас?       Эсмерель пошарила в глубоком кармане платья, достала трубку, кисет.       — Перед рождением Тами я получила задание: проверить иллефарнские развалины на северной границе Топей. Животные и фэйри сторонились их, рассказывая о чем-то «страшном» под ними, и местный круг друидов забил тревогу. Мы отправились туда втроем, а вернулась я одна.       Дэйгун смог только кивнуть, поощряя ее продолжить.       — Там было красиво, Дэйг, — Эсмерель выпустила первое колечко дыма. — Никакого ощущения скверны, как обычно бывает в пораженных злом местах, деревья не выглядели больными. И были великолепные, сверкающие на солнце сугробы, такие белые, чистые... Должно быть, в том месте когда-то располагался целый храмовый комплекс, с портиками, бассейнами, подземными хранилищами. Все началось, когда мы решили их осмотреть.       — Не нужно вдаваться в подробности, — быстро сказал Дэйгун, видя, как начинают подрагивать ее руки.       — Нет, нет... я могу рассказывать об этом. Подвалы были обширны и глубоки. Конечно, их давно заселили монстры — ночные охотники, малаугримы, желейные кубы... — Эсмерель сделала жадную затяжку. — На самом деле, ничего такого, с чем мы не могли бы справиться. Если бы не тени. Они появились, когда мы зашли достаточно далеко, и отрезали путь к выходу, а потом загнали нас в глубь подземелья, как дичь. Это было невозможно — отбиться сразу от всех... Я выжила только потому, что постоянно меняла формы. Бежала крысой. Дралась хорьком. Вырвалась наружу и сразу взлетела скопой. Твой дом, Дэйг, тогда казался мне единственным безопасным местом на всем Фаэруне.       — Тени действовали чересчур разумно, — после долгой паузы сказал Дэйгун. — Кто-то должен был отдавать им приказы.       — Мы пришли к тому же выводу. Но когда в руины отправился отряд, подземелья были пусты, а твари в них перебиты. Остались только слабые следы инвокаций.       — Чернокнижник...       — Да. К несчастью, нам не удалось узнать, был ли он причиной появления теней, и что привело его в руины. В настолько диких местах можно рассчитывать только на бдительность птиц и животных, а они зачастую слишком испуганы, чтобы просить о помощи даже друидов.       Дэйгун подумал об иллефарнских развалинах, куда так беспечно ходил днем и ночью, и, очевидно, что-то отразилось на его лице, потому как Эсмерель слегка улыбнулась.       — Не беспокойся: Западной Гавани ничто не угрожает — Круг Топей наблюдает за вашими руинами. Их тревожит другое: мертвецы поднимаются из болот и уходят на север.       — Что?       — Звучит дико, правда? Но скажи мне сначала: тебе что-нибудь говорит имя Аммона Джерро?       — Нынешний придворный маг Невервинтера? Линнет не очень почтительно о нем отзывался.       — Ох, чтобы произвести впечатление на Линнета, надо быть двадцатифутовым шестикрылым дэвой с огненным мечом, да и то не наверняка. Но, в самом деле, когда только увидишь мэтра Джерро, не подумаешь, что о нем может ходить столько мрачных слухов. Это любезный маленький старичок, очень опрятный и тихий. До недавнего времени на своем посту он занимался тем, что создавал красивые иллюзии для придворных празднеств, и не отваживался давать советов лорду Нашеру даже по этому поводу. Правда, также говорят, что он большой знаток старины, особенно иллефарнской.       — Так что все-таки с ним не так?       — С ним все... чересчур так. Он принадлежит к одному из древнейших семейств Невервинтера, но при этом совершенно не честолюбив; его жизнь посвящена семье и кабинетным трудам. И вот этот маленький скромный человек, редко покидающий город, однажды пришел к лорду Нашеру и заявил, что Невервинтеру грозит опасность. По его словам, он нанял команду авантюристов, чтобы они искали для него иллефарнские артефакты в самом сердце Топей, но вместо диковинок они наткнулись на нечто ужасное. Некая темная сущность в северных болотах призывает на службу нежить: тени и мертвецы стекаются к ней изо всех уголков Топей, и то, что мы принимаем за спокойствие, на самом деле лишь затишье перед большой бедой. По описанию этой твари мэтр Джерро сделал вывод, что речь идет о Короле Теней — странном создании, некогда погубившем Иллефарн, и забил тревогу. Те развалины находятся всего в пятидесяти милях от Лейлона; если армия теней двинется на город, тот быстро падет, и дорога на Невервинтер будет открыта.       — Что ж, звучит вполне правдоподобно.       — Да, мэтр Джерро даже привел в замок чудом выживших искателей приключений, чтобы они рассказали историю сами. Зеленые Щиты, помнишь таких? Проверенная, опытная команда.       — Хотел бы я знать, как им удалось никого не потерять, оказавшись среди толп этих тварей.       — Очень просто, Дэйг: не оказываясь там, — Эсмерель невесело усмехнулась. — Можешь представить, как арфистов заинтересовала эта информация, и поначалу мы совсем не ожидали подвоха. Рассказы Зеленых Щитов были складными и непротиворечивыми, а эмоции казались неподдельными. Но они до странности плохо помнили путь туда и обратно... люди, которые описывали каждую арку и колонну в тех руинах, вдруг не могли сказать, сколько времени занял их путь, сколько было привалов, что они успели осмотреть до того. Нельзя утверждать наверняка, но вполне возможно, что на их умы воздействовали магией, чтобы вложить нужную историю... и если это так, кто же информировал мэтра Джерро? Он в ответе за эту историю или им тоже воспользовались? Мои товарищи пытаются узнать правду, но боюсь, мы начали слишком поздно.       — То есть невервинтерское войско и впрямь может пойти прямо в ловушку.       — Трудно сказать, Дэйг. В северных болотах действительно творится что-то странное: нежить продолжает идти на чей-то зов, а маги чувствуют сильное возмущение Плетения. Поэтому я должна быть с войском, поближе к Аммону Джерро. Меня рекомендовали ему как сильного друида, чья помощь будет незаменима в Топях. Вечером я должна вернуться в Невервинтер.       — Может быть, следовало оставить девочку в городе? Вдруг в Западной Гавани станет слишком опасно?       — Угроза для Невервинтера куда больше. Кроме того, здесь я спокойна, что Шайла... и ты... позаботитесь о Тами, как заботились обо мне, там же она останется с чужими людьми. Не хочу даже представлять, что ее отправят в приют или просто бросят на улице, если начнутся хаос и паника.       — Не говори так, словно ты не вернешься! — сказал Дэйгун резче, чем собирался.       Эсмерель потрепала его по руке, как ребенка.       — Я не хороню себя, Дэйг, но мало ли что может случиться? Мы-то это знаем как никто. Ты бы знал, как мне хочется побыть еще хоть несколько дней здесь, с Тами и вами, как раньше, но война нагоняет нас так быстро...              Они как раз заканчивали ужин, и Тамирис, сидя на коленях Эсмерель, увлеченно топила в чашке сока хлебный мякиш, когда за окном послышался конский топот, и девичий голос звонко позвал «господина Фарлонга». Прибыла очередная депеша из Лейлона; еще утром Дэйгун бы досадливо вздохнул и доел кусок жаркого, прежде чем выйти, сейчас же он выскочил на крыльцо, как был, с лоснящимися от жира губами и пятном на рубахе.       Взмыленный серый мерин приплясывал у ворот; такой же взбудораженной казалась и Луссиль, юный ординарец лорда Пелиндара. Она всунула в руки Дэйгуна скрепленный печатью свиток и заговорила взахлеб, не дожидаясь, пока он прочтет:       — Всех собирают, господин Фарлонг, с самых-самых дальних ферм! Мертвецы идут на Лейлон, представляете? Важна каждая пара рук, способных держать оружие, лорд Пелиндар так и сказал! Только бы продержаться, пока невервинтерское подкрепление подойдет... Может, их солнце спалит, нет? То есть мертвецов, не невервинтерцев... Ух, язык совсем пересох, не шевелится...       Оторвавшись от чтения депеши, Дэйгун бросил быстрый взгляд на веснушчатое румяное личико. Луссиль никогда не была болтушкой: похоже, за сегодняшней разговорчивостью скрывался только страх.       — Ступай в общинный дом. Отдохни с дороги. Ополчение Западной Гавани будет в Лейлоне к ночи, — сказал он и сунул свиток за пазуху.       — Все способные держать оружие, господин Фарлонг...       — Я понял.       За спиной хлопнула дверь. Дэйгун обернулся, и сердце кольнуло болью: по лицам Эсмерель и Шайлы он понял, что объяснять ничего не придется, и все же была в них жалкая, тающая на глазах, надежда, что хотя бы один этот вечер еще будет мирным.       — Война все-таки нас нагнала, — ответил он скорее себе, чем им.