Дурная кровь

      Дэйгун спасался изматывающей монотонностью забот о ребенке, как некогда спасался скитаниями. Тамирис было все равно, есть у него силы или нет, где бродят его мысли: она хотела есть, пить, спать, испражняться, плакать, играть и спрашивать, где мама. Он научился отвечать, как Ретта: «Уехала. Надолго. Далеко», а к остальному привыкнуть было гораздо легче. Брат постоянно предлагал его подменить, но Дэйгун отказывался раз за разом. Послабления ему были не нужны. Кроме того, девочка все еще побаивалась Дункана. Она с подозрением косилась даже на перчатки и отстранялась всякий раз, когда тот протягивал к ней «страшные лапы».       Тем не менее, Дункан не оставлял попыток завоевать ее благосклонность. Он снова принялся мастерить игрушки, на этот раз более затейливые, чем обычные его поделки: выстругал коня, которого можно было запрягать в тележку, и возницу, чтобы им править, приладил колесики. Не остановившись на этом, он где-то раздобыл краски и старательно раскрасил игрушку, таинственно улыбаясь в ответ на любопытные взгляды Тамирис. К этому времени она уже сама могла спускаться вниз и сидела на ступеньках лестницы, наблюдая за чужой работой.       Наконец игрушка была закончена. Конь с тележкой оказались на полу, и на нем же растянулся Дункан, проверяя результаты своей работы. Колесики закрутились, тележка поехала, заинтригованная Тамирис округлила рот. Старательно делая вид, что не обращает на нее внимания, Дункан забормотал, катая игрушку по полу:       — И что это у нас такое? Карета, достойная самой принцессы! А конь, конь-то какой! Серый, в яблоках, вот-вот вырвется и ускачет! Нет-нет-нет, куда же он ускачет, ему же еще везти... А кого же ему везти? Где же тут принцесса?       Дэйгун, до того перебиравший крупу, вдруг насторожился. Он сам не мог понять, откуда взялась эта безотчетная тревога при виде загоревшихся глаз Тамирис. Она еще медлила, не решаясь вступить в игру, но уже сползла с безопасных ступенек, не отрывая взгляда от движущейся игрушки. Дункан тем временем медленно подползал к ней.       — Могу поклясться, что только что видел здесь принцессу! — заливался он соловьем. — Прекрасную принцессу с огромными зелеными глазами! Как же ее звали? Что-то вроде на «Та...»? Тали? Нет. Тани? Нет. Тами! Да, точно, принцесса Тами!       Тамирис заулыбалась. Ее щечки разрумянились, глаза сверкали все ярче, и странное чувство, сходное с ужасом, накатило на Дэйгуна: вот и снова Дункан собирается обойти его. Своей сладкой воркотней и пестрыми безделушками он приманит девочку — и присвоит ее тоже.       — Тамирис, иди сюда! — От волнения слова прозвучали слишком громко и резко, и девочка, испугавшись, отпрянула, так и не схватив вожделенную игрушку.       Не обращая внимания на злость, отразившуюся на лице брата, Дэйгун посадил Тамирис рядом с собой. Он знал, что она будет мешать, но все же чувствовал себя намного спокойнее, когда она была подальше от Дункана и его запоздалых угрызений совести.       Отвлечь Дункана, однако, было куда сложнее, чем маленького ребенка. Как только Тамирис была уложена в постель, Дэйгун вновь увидел того единокровного брата, которого знал все эти годы.       — Какого беса ты сделал это?! — выкрикнул Дункан. — Тебя радует, что Тами меня боится, да?! Назначил себя защитником и опекуном и теперь хочешь запереть ее в коробке?       Не без удивления Дэйгун подумал, что еще месяц назад вспылил бы от его слов, сейчас же обида Дункана казалась неважной, как и его собственный нелепый страх.       — Сейчас тебе хочется возиться с ней, забрасывать лестью и подарками, но что будет, когда ты уедешь из Западной Гавани? Тамирис привяжется к тебе, а ты ее покинешь?       — Космы Бешабы, почему, когда ты говоришь, это звучит так отвратительно?       — Потому что это правда? Или ты собираешься здесь остаться?       Он увидел недолгую, но отчаянную борьбу на лице брата — и не без удовлетворения отметил, что солгать даже самому себе тот не смог.       — Нет, — уже глухо ответил Дункан.       — Она и так потеряла мать. Не становись для нее новой утратой.       — Мне иногда кажется, что ты фейский подменыш! Волшебные дракончики вытащили ребенка из колыбели, а взамен затолкали булыжник с глазами! Как живое существо может рассуждать... вот так?!       И все-таки Дункану не хватило запала бушевать. Он вскинул руку с сжатым кулаком, сам как-то растерянно взглянул на нее — и зашагал к двери.       — Я не собирался обижать тебя, — подумав, добавил Дэйгун ему в спину, прежде чем закрылась дверь, которой Дункан так и не хлопнул.              Он в самом деле не собирался. Дункан по-прежнему был слишком шумным, легкомысленным, и горе слетало с него, словно луковая шелуха, — не прошло и двух недель, а он уже смеялся и заигрывал с Реттой, когда та заставала его за стиркой или глажкой, — но Дункан же и стряпал, ставил под нос тарелку, когда Дэйгун в очередной раз забывал поесть, брал на себя часть работы по дому и служил связью со внешним миром, — невозможно было не испытывать признательности уже за это.       Сам Дэйгун за эти недели не разу не выходил дальше двора. Он не скрывался, это получалось само собой, да и жители Гавани не донимали его натужным добрососедством: слишком много потерь предстояло оплакать, слишком много утраченного — восстановить.       Западная Гавань поднималась из руин так же быстро, как выздоравливала Тамирис. Нанесенные деревне раны тоже казались смертельными — но только лишь очистилось небо и заполнились общие могилы, на пепелище вновь застучали топоры и завизжали пилы. Кто-то сооружал времянку, лишь бы пережить зиму, кто-то возводил новый добротный дом — но никто из уцелевших не оставил родные края. Сама природа благоволила им: дожди смыли пепел и копоть, на удобренной земле быстро выросла трава, и даже деревья, сбросив лохмотья обожженной коры, по-весеннему зазеленели молодой листвой, хотя стоял уже конец марпенота.       Все это очень походило на действие странной магии, и неудивительно, что Западную Гавань заполонили чужаки: не только лорд Пелиндар прислал несколько подвод с продовольствием и мастеров, чтобы помочь селянам отстроиться, но даже из Невервинтера продолжали прибывать ремесленники, жрецы, маги. Дункан, не изменяя своим привычкам, крутился вокруг, а после возвращался с рассказами, которые Дэйгун выслушивал с болезненным интересом, пусть даже его сны, и без того тревожные и недолгие, после них вновь наполнялись запахами гари и крови. Какая-то часть его рассудка полагала, что искать ответы бесполезно, но другая жаждала их со свирепостью.       — Говорят, лорд Нашер отказался от мысли лично возглавить войско в самый последний момент, чуть ли не когда ему коня подводили: отцы города посчитали, что без правителя в Невервинтере начнется паника. Представляешь, что творилось бы сейчас? Все клянутся, что из городских ворот вышли обычные солдаты, а где-то на полпути появилось... нечто. Лейлонцам крупно повезло, что мимо них твари промчались, не заметив: через Хайклифф они прошли, как лесной пожар. Ничего не осталось, кроме пустырей и развалин.       — Надеюсь, Флинн уцелел.       — Только те и выжили, кто успел добежать до своих посудин и сняться с якоря. Уверен, наш Флинн был одним из первых! — Дункан зло хохотнул и кинул в рот маринованный грибок; не без труда Дэйгун вспомнил об их давней взаимной неприязни.       — А что-нибудь известно про Аммона Джерро? — поколебавшись, спросил он; из всех имен только это занозой сидело в его мозгу.       — Кого-кого?       — Придворного мага. Он был вместе с войском.       — Ну, надо думать, он и погиб вместе со всеми. Ты его знал?       — Его знала Эсмерель.       Звук ее имени все еще мог погасить даже хмельной блеск в глазах Дункана. Он замолчал, тяжелым вглядом вперившись в столешницу, и вдруг подался ближе к Дэйгуну.       — Как так вышло, Дэйг? Почему она оказалась под этими блядскими невервинтерскими знаменами? Эсме ведь была умной! Знала, что надо держаться подальше от всей этой... тупой политики!       Значит, ему она не рассказала, что была арфистом.       — Хайклифф и Западную Гавань разрушила не политика. По-твоему, Эсмерель могла знать об угрозе из Топей и сбежать?       — Политика, — упрямо повторил Дункан. — Какая такая угроза пришла из Топей, а? Кучка мертвяков? Никто не видел этих самых теней, с королем или без, а вот орду демонов долго помнить будут. Кто-то привел их в Гавань из Невервинтера, а по дороге кормил человеческим мясом!       — Иди уже спать, — устало сказал Дэйгун, но Дункана было поздно унимать, на глазах он мрачнел и распалялся.       — А ты выйди и погляди, что снаружи творится! Целая орава невервинтерских дворянчиков прикатила! Спят в парчовых шатрах, срут в золоченые горшки, лакеев туда-сюда гоняют!       — Чужое несчастье у многих вызывает извращенное любопытство.       — Нет, Дэйг. Нет. Я тоже вначале думал — еще одни любители поглазеть над чужие беды под видом милосердия. Раздадут пригоршню медяков, чтобы послушать, как демоны людей живьем жрали. Но они тут не за этим. Им на все плевать, кроме чернокнижника и осколков. Можешь мне поверить, я с камердинером лорда Хоукса пил — считай, с самим лордом побеседовал, кто там еще ближе к телу! Своими руками в мусоре копаются, ищут, деньги сулят... Поэтому я госпоже Старлинг так и сказал — молчите, пусть хоть мильоны обещают...       Дункан все же выдохся — запнулся, с усилием потер лоб, словно пытаясь задержать в голове разбегающиеся слова. Дэйгун поднялся, отыскал и окунул в бочку с водой полотенце, прежде чем кинуть его, холодное, мокрое, в руки брату.       — Оботрись. О чем вообще ты говоришь?       Дункан покорно ткнулся лицом в полотенце, будто не замечая, как вода стекает ему на колени, и наконец поднял на Дэйгуна налитые кровью глаза.       — Осколок, который убил Эсме и чуть не убил Тами. Их же нашла госпожа Старлинг... она его и вытащила, а потом отдала мне, потому что не знала, что делать... И я не знаю...       Он вскочил на ноги, поманил за собой, и Дэйгун неохотно последовал за братом. За эти недели Дункан совершил много странных поступков: по-прежнему ложился спать под дверью, куда-то спрятал все веревки и кухонные ножи, а недавно Дэйгун хватился даже своего кожаного ремня — и только пожал плечами. Бессмысленно было объяснять Дункану, что не стоит судить по своей мерке, и не все готовы выбирать легкий путь. Он не заслуживал забытья, надежды умолить Келемвора и дальше пройти по следам Шайлы, — не сейчас, пока его долг перед Эсмерель и девочкой был столь велик.       В чулане Дункан сдвинул в сторону ящик с брюквой, подцепил и откинул неплотно лежащую половицу. Вновь Дэйгуну вспомнился тот жалкий мешочек с монетами, случайно оставленный отцом, но прежде чем воспоминание обрело резкость, Дункан поднялся на колени, разматывая тряпицу, и Дэйгун едва сдержал изумленный возглас.       Дункан держал две узкие зазубренные полоски металла, когда-то бывшие частью единого целого: одну почти в ладонь длиной, другую не больше мизинца. На первый взгляд они казались серебряными, но серебро выглядело подвижным, словно ртуть: казалось, оно готово стечь с руки Дункана. Уверенный, что от прикосновения осколок разлетится упругими каплями, Дэйгун осторожно дотронулся до него, но ощутил подушечкой пальца только прохладную твердость, а потом резкую боль — кромка оказалась острой.       — Никогда не видел ничего подобного, — признался он, и Дункан кивнул.       — Я тоже. На первый взгляд кажется безобидным, правда? Осколок зеркальца или украшения. А он пробил Эсме насквозь и вышел из груди, пришпилив к ней Тами. Разломился, когда госпожа Старлинг его вытаскивала...       Усилием воли Дэйгун отодвинул от себя смысл этих слов, но совладать с голосом получилось не сразу.       — И что же... — он запнулся, пережидая мучительный момент слабости. — И что же твои дворяне говорят об осколках?       К его удивлению, брат немного смутился.       — Кажется, они сами не очень понимают, что это такое... Разглядывают те осколки, которые успели собрать, составляют так и этак, бормочут заклинания. Но они уверены, Дэйг, что именно в этих серебряных кусочках ключ ко всему! Может быть, с помощью этого чернокнижник управлял своими демонами, или разрушил Западную Гавань, или...       Дослушивать Дэйгун не стал.       — Возможно, тебе стоит меньше пить, — сказал он, уходя.              И все же этой ночью он не мог заснуть дольше обычного. Разочарование и сомнения снедали его попеременно; он то говорил себе, что Дункан придумывает немыслимые глупости, то вставал посмотреть на Тамирис, — Ретта клялась, что осколок должен был дойти до сердца, и все же девочка была жива, а ее рана затянулась в считанные дни. Серебро плыло у него перед глазами, проливалось блестящими ручейками, застывало.       Совершенно обессиленный, Дэйгун вновь вытягивался на постели и думал про раненого дьявола, перегородившего дорогу в Западную Гавань, и трупы невервинтерских солдат. С кем они сражались, что их убило? Отчего так быстро разложились их тела? Почему чернокнижник разрушил Хайклифф, но помог Лейлону? Откуда взялось это ртутное серебро и фарфоровая бледность Шайлы, невредимой, но высосанной до кукольной оболочки?       В очередной раз он поднялся с перекрученных простыней, но направился не к детской кроватке, а к лестнице. Дункан, даже не пытавшийся сделать вид, что спит, тут же приподнял голову с лежанки.       — Нам нужно кому-то показать осколки, — сказал Дэйгун, — кому-то сведущему в магии.       — Я об этом думал, — ничуть не удивленный его словами, Дункан кивнул; его голос звучал почти трезво. — Но кому? Этим лордикам? Хозяину волшебной лавки в Лейлоне? Эльминстеру? Была бы хоть жива Медора...       Мысль о Медоре увела Дэйгуна в мраморные галереи Невервинтерской академии, прохладные даже в самый солнечный день; когда-то они с Линнетом, ожидая Медору, посмеивались над почтенными преподавателями, выходившими погреться на площадь перед академией в пуховых шалях поверх форменных мантий.       — Мы можем обратиться к кому-нибудь из ее коллег, друзей...       — Ты хоть помнишь, сколько лет прошло с тех пор? Уверен, что они тебя вообще узнают?       — Ну, а ты? Неужели ты никого не встретил во время своих... странствий?       Дункан фыркнул.       — Таких, чтобы перед ними можно было положить кусок серебра и не остаться с носом, — никого.       — Так они были нечисты на руку или несведущи в магии?       — Вообще, был один парень... но тебе он вряд ли понравится, он и мне-то не особо по душе. Я с ним в Лускане повстречался, понимаешь?       Дэйгун молча ожидал продолжения.       — Тот еще балабол. Заливал поначалу, что чуть ли не член Тайного Братства, не сегодня-завтра отгрохает себе собственную башню, а потом вместе с нами баланду хлебал. Но он как-то выкрутился, и знаешь, где я потом его встретил? В Невервинтере! Аккурат в Сердце города лавчонку открывал! Даже золотника мне по старой памяти не одолжил, жмот. Но во всяческих чарах он когда-то знал толк... — Очевидно, Дункан ждал возражений, поэтому говорил все менее уверенно. — Ты что, в самом деле готов обратиться к нему? Да он, как сорока, хватает все блестящее!       — Если он хороший маг, я заплачу ему, сколько понадобится, — нетерпеливо сказал Дэйгун.       — Не такой паршивый, как можно подумать, глядя на него, — неохотно признал Дункан. — Только не жди от Сэнда слишком многого, ладно?