Дурная кровь

      На четвертый день пути Дэйгун увидел невервинтерские стяги на башнях Крепости-на-Перекрестке. Двадцать лет назад они с Дунканом тоже проходили этой дорогой, прежде чем повернуть на Хайклифф; тогда он обратил внимание, что стены башен закопчены бушевавшим внутри огнем, а ворота распахнуты, точно распяленный в крике рот. Сейчас же крепость стояла в лесах, и даже с тракта до Дэйгуна доносился веселый перестук молотков: работы кипели нешуточные.       Он неспешно двинулся вперед, любуясь массивным силуэтом крепости, почти черным на фоне вечереющего неба, и поймал себя на мысли, что так, должно быть, удивляются всему дроу, впервые вышедшие на поверхность. В эти дни он нередко замирал, вдруг заглядевшись на красную точку божьей коровки на зелени листа или луговое разнотравье, на горизонте слившееся с дождевым облаком, или струйку дыма над одинокой фермой поздним вечером, — таким чистым все казалось, таким нетронутым.       Он слишком долго жил памятью о Топях давно минувших дней, не желая замечать, как страшно все изменилось: пил отравленную воду, ел не дающую сил еду, дышал смрадным воздухом. Мир за пределами Западной Гавани исцелился после войны — и Дэйгун жалел, что смог увидеть это только сейчас, когда судьба этих земель, возможно, вновь висела на волоске.       И что не захотел сам хоть немного показать его Тамирис.       Обсаженная тополями дорога тянулась мимо полей, за которыми виднелись свежие соломенные крыши деревни; у Дэйгуна мелькнула мысль свернуть туда и попытаться отыскать Орлена, но это было бы просто очередной уступкой малодушию; он зашагал прямо в крепость.       Стражники на воротах покосились на него, но не остановили: должно быть, много чужаков в эти дни приходили в новый форпост Невервинтера искать работы. Строители как раз заканчивали смену; Дэйгуна затянуло в пестрый перекрикивающийся поток, из которого он едва выбрался. Слегка оглушенный, он подошел к дверям донжона — попасть внутрь наверняка было не так легко, как во внутренний двор.       — Я хотел бы видеть рыцаря-капитана, — произнес Дэйгун. — Я...       Это было глупо, но он действительно не знал, как продолжить. Имел ли он право называть себя отцом Тамирис, пусть даже приемным? Возможно, она вовсе не хотела видеть его — поэтому ее последнее письмо было таким неловким и скомканным. Дэйгун умолк, готовясь к тому, что его прогонят взашей или кинут в застенок, как подозрительного бродягу.       — Пропустите! Это один из наших разведчиков!       Женский голос был Дэйгуну незнаком, но медные волосы его обладательницы узнать было легко. Девушка-друид приближалась к нему — уже не так несмело, как в тот единственный раз, когда он видел ее в деревне.       — Пойдем, Дэйгун, — но повела она его не внутрь, а в маленький сад, откуда можно было видеть всю крепость, понемногу затихающую после долгого трудового дня.       Дэйгун не возражал. Облокотившись о парапет, рядом с которым мерно журчал маленький фонтанчик, он обвел глазами просторный внутренний двор. Многие строения еще лежали в руинах, но кое-что было и отстроено; была в том числе и таверна. С неприятным холодком в груди Дэйгун задумался, кого еще может встретить в этих стенах.       — Мне показалось, ты бы почувствовал себя неловко, сказав страже, кто ты такой, — произнесла девушка, очевидно, устав ждать, когда он заговорит. — Надеюсь, я помогла тебе. Ты ведь знаешь, кто я?       — Да. Элани из Круга Топей.       — Когда-то из Круга Топей. Круг мертв, — она тоже надолго замолчала. — Не знаю, думал ли ты о равновесии чаш весов... или возмездии за то, что мы не пришли на помощь Западной Гавани, но мои братья и сестры ненадолго пережили жителей твоей деревни. Темная сила уничтожила их всех.       — Ты видела это своими глазами?       — Что ты хочешь этим сказать?       Когда-то Дэйгун едва обратил на нее внимание, сейчас же не мог не думать, какой юной она была — если равнять эльфийские лета с человеческими, едва ли старше Тамирис. И так же, как Тамирис, отчаянно пыталась выглядеть взрослой и опытной, частью мира, который едва успела вкусить.       — Ты ушла из деревни вслед за моей приемной дочерью. После этого ты возвращалась в вашу рощу?       — Нет, но я знаю...       — Я видел там четырех мертвецов. Слишком мало для целого Круга. Полагаю, вас должно было быть не меньше дюжины?       — Они могут быть живы?       Элани еще пыталась выглядеть сдержанной и беспристрастной, но радость звучала в ее голосе, и Дэйгун отвернулся.       — Возможно. Но едва ли тебе стоит радоваться этому. В роще творились страшные, нечестивые вещи: сама земля осквернена. Ничто больше не растет на ней во славу Сильвануса. Твои братья растерзали себя собственными руками.       — Да... да... Король Теней возвращается, это он влияет на Топи. Не все могут сопротивляться насылаемому им безумию. Скажи, ты видел тела старейшины Нэвана? Ты должен его знать, он приходил за матерью Тамирис. А Вашнэ? Если им удалось спастись, еще есть надежда!       — Ты так уверена, что Вашнэ не в ответе за то, что там произошло?       Элани сразу подобралась, напряглась.       — Я знаю, у тебя немного причин хорошо думать о Вашнэ после той встречи... и я не считаю, что он поступил правильно... Но пойми, Вашнэ был в отчаянии! Он первым почувствовал, что на Топи надвигается ужасная тень, он нуждался в помощи...       — Что ж, каждый верит в то, во что хочет верить.       Какое-то время они смотрели друг на друга, и лицо Элани все сильнее розовело от гнева или уязвленной гордости, но тут за оградой сада послышались шаги. В канареечно-желтом рыцарском плаще поверх волшебнической мантии, к ним торопилась Тамирис.       — Отец! Видит Мистра, если ты просто придешь меня навестить и скажешь привратнику об этом, небо упадет на землю, а создатель Ао явит себя Фаэруну!              Тамирис провела его в покои рыцаря-капитана — небольшие, довольно скромно обставленные. Однако Дэйгун увидел тут кушетку, обитую желтой узорчатой парчой, с забытой книгой возле ножки, и воздушные кисейные занавеси, и сердце защемило при воспоминании о наивных стараниях Тамирис превратить их простое жилище во что-то «благородное».       Сама она снова изменилась — и чуть больше, и чуть меньше стала походить на себя прежнюю. Губы были слегка подкрашены, а коса вновь лежала вокруг головы, заколотая украшенным жемчугом гребнем, но на мантии не было вычурной отделки, а на шее Дэйгун не увидел золотой цепочки.       — Больше не ношу лишних побрякушек, — сказала Тамирис, перехватив его взгляд, и рассеянно провела рукой по шелку мантии. — Кана говорит, что дорогая ткань выглядит благородно сама по себе.       — Кана?       — О, я обязательно тебя с ней познакомлю! Мне кажется, она придется тебе по душе; вообще, в крепости полно народу, поглядеть на который будет интересно даже тебе... Дункана среди них нет. И в моей жизни тоже. Так получилось.       — Я вовсе не собирался...       — Отец. Пожалуйста. Ты ведь даже не ответил на мое письмо.       — На него требовался ответ?       Тамирис глубоко вздохнула. Ее пальцы дернулись, точно в попытке вцепиться во что-нибудь, но вместо этого она крепко ухватилась за спинку стула.       — Мы не очень хорошо расстались, ведь правда? Просто... разбежались. Я не знала, хочешь ли ты слышать обо мне. Может быть, думаешь, что я падшая женщина, ниже некуда уже падать, раз сплю с твоим братом. Я знаю, ты бы хотел, чтобы я была более сильная, более серьезная, более хладнокровная, более... — Тамирис вновь сморщила нос, как в детстве. — Более твоя дочь.       — Но ты не моя дочь, — это прозвучало ужасно для его собственного слуха, и Дэйгун поспешил поправиться: — Кровь Фарлонгов — не то, чем горжусь я сам. Если бы ты взяла все лучшее от своей матери, я был бы счастлив.       Он чувствовал, что снова говорит не то, загоняет себя в ловушку, но не мог понять, как перейти к самому важному: что ни Дункан, ни память об Эсмерель, ни его собственные ожидания не могут изменить главного — достаточно того, что Тамирис просто есть, что только забота о ней, ее присутствие рядом уберегли его от гибели в серой пелене сумасшествия.       — Я знаю, что мама была доброй женщиной... — Тамирис вздохнула. — И именно поэтому они с Дунканом никогда не были любовниками. Она спасла его от смерти и выходила, когда он был ребенком. Была рядом всю юность, заменила родителей. Он любил ее как сестру.       Дэйгун промолчал. Дункан любил Эсмерель как сестру? Что ж, тогда Тамирис тем более приходилась ему племянницей, и все же никакое чувство благодарности не удержало Дункана от удовлетворения похоти.       — У Дункана хватает... недостатков, но он не подлый. Он в самом деле поругался с моей мамой, но причина была в его делах с Лусканом. Она предупреждала, что это добром не кончится, и он... — Тамирис скривилась, — ...вспылил. Был уверен, что выстроит в одиночку хоть против целого города, ну и, конечно, все пошло не так. Неожиданно, да?       — Великим умом Дункан никогда не отличался, — сдержанно ответил Дэйгун, потому что Тамирис продолжала смотреть на него.       — Он очень хотел прийти к маме с повинной, попросить прощения, но боялся... Вот так, тоже по-глупому. И тогда он попросил твою жену передать ей кулон.       Так вот для чего Дункан устроил целое представление, ползая на коленях перед Шайлой. Мужества у него не было ни капли.       — Он ничего не знал про историю кулона. Это украшение любила его мать, и он думал, что роза принадлежала ей всегда, понимаешь? Дункан и в Лускан-то несколько раз возвращался именно для того, чтобы отыскать и выкупить ее. Потому он и хотел подарить кулон — дороже этой розы у него ничего не было. Память о семье, которую моя мама ему заменила... И поэтому она кулон не приняла. Просто не успела вернуть.       Эльма пискнула, выбираясь из капюшона мантии на плечо Тамирис, и та отвлеклась, чтобы почесать жирный рыжий загривок фамилиара.       — Я просто хочу, чтобы ты не злился на Дункана. Он правда не хотел никому сделать больно.       Она была похожа на Эсмерель сейчас — и этими словами, и напряженным взглядом, и поиском оправданий. Дэйгун покачал головой.       — Не хочу больше ничего знать о нем. Он того не стоит. Расскажи лучше о себе. Ты многого добилась, покинув Западную Гавань.       — Я? — Тамирис со слегка озадаченным видом обвела комнату взглядом. — Наверное. Как-то так одно за другим потянулось: сначала лусканцы, потом демоны, потом эта крепость... и вот я здесь. Полновластная властительница. Лорд Нашер прислал сюда сэра Нивалля, он один из Девятки. Я таким, как он, даже эль никогда не подавала, а теперь делаю вид, что он вроде как мой советник.       — А на самом деле?       — На самом деле, мне страшно. Все чего-то хотят от меня — сэр Нивалль, лорд Нашер, даже Орлен... а я даже не знаю, есть ли у меня время научиться быть рыцарем-капитаном, а не притворяться, что я во всем уже разобралась. Что-то совсем ужасное надвигается на нас, отец.       — Ты говоришь о Короле Теней?       — Ты знаешь?       — Эта девушка, Элани, упомянула о нем. Кроме того, я видел сон, который мог быть не просто сном. Огромное существо заглянуло ко мне в комнату, а наутро я обнаружил обгоревшую траву под окном. Георг Редфелл ночью слышал запахи гари и крови.       — Милость Мистры! Вы же все ушли из Гавани, правда? Если еще и демоны теперь ищут осколки...       — Бивил уходил одновременно со мной; возможно, он тоже идет в Крепость. Что до остальных... Не мне рассказывать об упрямстве жителей Гавани.       — Они совсем с ума посходили? Мне что, вернуться туда самой и всех пинками повыгонять из домов?       В дверь забарабанили и, не дожидаясь ответа, вошли. К своему удивлению, Дэйгун увидел не стражника или служанку, а человеческого мальчишку, самое большее, двенадцати лет.       — М`леди Т`мирис, вас м`леди Жаба и мэтр Алданон видеть хотят в библиотеке, вот прям немедля! — звонко прокричал странный вестник.       — Зджаев, Волк! Ее зовут Зджаев!       — Да какая разница, все равно она не слышит, а дело срочное!       Тамирис беспомощно взглянула на Дэйгуна.       — Мне надо идти. Думаю, они узнали еще что-то про Короля Теней... может, мы отыщем его раньше, чем он придет за нами. Ты ведь останешься в крепости, правда?       Дэйгун поднялся.       — Этот юноша может проводить меня к Элани? Она подала хорошую мысль: я достаточно хорошо знаю Топи, чтобы быть разведчиком, а вести из них нужны, как никогда.       — Отец...       — Я ушел из Западной Гавани, чтобы помочь тебе, а не искать безопасного пристанища. Время для отдыха и разговоров придет потом. — И все же что-то смущало его: он узнал больше, чем собирался, о Дункане, и почти ничего — о самой Тамирис... — Оно обязательно придет, не так ли?       — Да, — дочь мимолетно коснулась его руки и, как показалось Дэйгуну, подавила вздох. — Конечно.