Дух отрицанья, дух сомненья
На духа чистого взирал
И жар невольный умиленья
Впервые смутно позновал.
"Прости, - он рек, - тебя я видел,
И ты недаром мне сиял:.."
Беларусь сладко посапывала. Смешно сморщила носик. Светлые кудрявые волосы сбились, как облачко сладкой ваты. Милая пижамка с розовым улыбчивым кляксой - котом чуть сбилась, оголяя светлую кожу и старый шрам у пупка. Крылья, непроизвольно призванные, черным морем окружали кукольное тело. Росс хочет дотронуться до них, но перья очень чувствительны - он просто разбудит девушку, она будет хлопать своими ослепительными глазами самого синего моря и недовольно бурчать о глупом болване брате и проклянать его бессоницу. Она хмурит брови, когда половица под русским скрипит. Росс испуганно глядит на нее - он не хочет разрушить ее сон, он здесь не за этим. Он монстр, который бережет ее от кошмаров, что преследуют его самого. Он дрожащей тонкой, будто веточкой-прутиком березы, рукой касается мягких кудрей. Они пахнут медом и молоком. Этот запах так приятен, он самого детства окутывает все, что делает сестренка: ее выпечка, вязанные носки, даже от глиняных горшков с букетом васильков и календулы, - от всего тянет каким-то родным теплым, сестринским... Белкиным... Если бы она сейчас не спала, она бы колко заметила: "Ты похож на маньяка. Это стрёмно. Прекрати смотреть, как люди спят. Это реально напрягает." В голове прямо проносится этот писклявый голосок. И как всегда прямо и без всякой фальши. Россия лишь склоняет голову и мягко улыбается. Прямо как и тогда, лишь сестра уже не поместится в плетеную люльку, и Укроп больше не сопит на печке. Нет печки, и нет Украины, только новоявленный европеец и они вдвоем в двушке - рабочей квартире Союза. Глаза все же слипаются. Зажмурившись и потерев глаза, Росс встает бесшумно, - его дом на его стороне хотя бы раз - и идет в узкий коридор с раскладушкой на пол прохода. Кажется, сегодня он все же выспится.***
Раз - два - три, раз - два - три... - Вам к лицу пурпур. Царственный цвет. Длиннопалая рука в белой перчатке проходит кончиками пальцев по узкой, стяннутой карминовым корсетом, талии. - Ох, благодарю. Не могу не отметить, что черный идет Вам, носите траур чаще. Её острый носик чуть вздернут. Под слоем белил не ясно - есть ли живой румянец на этих острых скулах. Голубые глаза золотыми искрами поглядывают на солидного мужчину в черном блестящем цилиндре, медленно попивающего шампанское. Пары делают еще один круг по залу. - Ваш муж, дорогая Уныние, не слишком обеспокоен нашим танцем. Первая скрипка особенно жалостливо пиликнула. Ее острый режуший смех остался не замечен картонной толпой. -Ох-хо, дорогой Россия, мой муж, господин Ч. Сомнение, не видит в Вас соперника, тем более он прекрасно осведомлен о моем к Вам отношении. Вы нам как блудное дитя, вырнувшееся с прогулки с разбитыми коленками. Вас хочется пожурить и дать наставительный совет. И возможно чуть откормить... Он недовольно хмыкнул и отвернулся. Ненадолго. Острые ногти впились в костлявые, острые плечи скрытые за черной тканью. Вальс начал перерастать в страстное танго. Назад - вправо - вперед - влево... Ткань шуршит. Скрипки тянут ноты. Сомнение морщит усы и прикладывает губы к бокалу. Пары кружат. Костяные крылья скелетов с характерным звуком стукаются друг о друга. Величествена фигура Уныния в этом пурпурном платье с рукавами-фонариками. Ножка в светлом атласном башмачке изредка заметна из-под подола воздушного платья с воланами. - Заглянете к нам, скажем послезавтра, или когда Вас сморит сон? Бессоница ужасна, из-за неё Вы давно не были у нас, Россия!..***
Россия подскочил на тонком матрассе. Раскладушка опасно накренилась, но стойко выдержала испытание. Сны. Опять сны! Сны такие не понятные, коконом опутывающие больной рассудок, закрывая от жизни и её несправедливости. Они как песок утягивают глубже в самые потаенные уголки лабиринта разума. В них Россия чувствует себя по - настоящему свободным. Он может быть собой: он не должен носить маску сильного и непокалебимого, он может танцевать полонез, не боясь отдавить ноги партнеру, он может говорить все что думает этим картонным людям, не стыдясь и не ожидая испуганных вздохов и осуждающих взглядов. Его страшные кошмары и зыбкие детские мечты переплелись, образовав изощренное подобие безумного карнавала. В нем танцуют скелеты в красных платьях; в нем на высоких ходулях черными ветвями ходят его проблемы; в нем толстые, как бочонки, с пышными усами и лупоглазые, будто рыбы, в фраках его страхи пожирают его плоть, лежащую на серебрянных подносах. В нем тонкая, костлявая госпожа Уныние ласково перебирает его волосы, пока её супруг басисто смеется. - Рось, когда ты уже встанешь!? На кухне шкварчит масло. Запах печеннного на сковороде теста заставляет живот болезненно скрутится. Резиновые шлепанцы топают по паркету. Белка, уже собранная, умытая, в футболке нагло стащенной у брата и шортах, с туго заплетенными светлыми косами, смотрит вниз, на пол, на ошарашенного и запутавшегося в легком одеяле брата. Возмущение мгновенно сменяется умилением. Она не сдерживает смешка. Девушка резким движением сдергивает покрывало - Росс кубарем сваливается. Он весь такой тонкий, длинный и ломкий, одежда висит на нем мешком. Он потирает острую коленку, на которой, наверняка, останется синяк. Беларусь ловко складывает лежак. Раз - и нет раскладушки. Магия. - Кстати, а чего ты её не ставишь в кабинете? Там места всяко побольше. Росс удивленно вскинул брови. Неловко сжался и нервно улыбнулся. - Там... Это... ну он отцовский и... там он и стены давят... - чуть подождав, русский добавил, - и это как бы моя комната для истерик... Девушка присела на корточки. Обвила шею красивыми руками и сцепила пальцы в замок на его затылке. Расстояния между ними было мучительно мало. - Рось, почему ты мне ничего не говоришь, ни про истерики, ни про переживания?.. Мы ведь родня, так почему ты все держишь в себе? Я не кусаюсь. Росс нахмурил брови, уставился на розовый передник с олимпийским мишкой. Интересно, откуда у него такой?.. - Да я иногда злюсь, и меня бесит твое халатное отношение к себе, но я правда волнуюсь. Давай проведем, эти выходные вместе? Никакой политики или крыльев, просто как сестра с братом, м? Росс буркнул: "да". - Прекрасно! - она ярко улыбнулась, но после хитро добавила, - но уборку это не отменяет! Потом сходим на рынок - у тебя мышь в холодильнике повесилась, (как ты вообще питаешься?!) а то моей кастрюльки щей, которые я привезла на долго не хватит! Потом сделаем зразы, ты ведь так просил. Потом разберем твой балкон и, не дай бог, я найду у тебя сигареты, укушу! Потом разбирем кабинет, будешь пахать у меня как лошадь, а то грязь тут у себя развел, понимаете ли! Пылью дышит он у меня тут... Она все говорила и говорила, размахивая руками как мельница и случайно задевая его по носу. Росс счастливо улыбался... Парень принюхался. - Бел, у тебя там что-то горит...***
" ...Не все я в небе ненавидел
Не все я в мире презирал".