Записки невезучей

      Мандибулы Рина беспрестанно шевелились. Науду возвышался надо мной больше, чем на три головы, но по какой-то причине казался меньше. До «приветствия» он смотрел мне в глаза. Даже не так. Он заглядывал в них, рассматривал. Но опустил взгляд, уставился на шрам на моей левой руке, поджал клыки на нижних мандибулах, нахмурился. Я гнала от себя тщеславную мысль, что все-таки он волновался за меня.       «Чего ж не навестил?».       - Если ты закончил любоваться мной, иди куда шел, я занята, - не дожидаясь ответа, повернулась к столу, вернула бронелифчик на место – все равно не разберусь, пока меня отвлекают. Взяла наколенники, рассматривала их крепления, изображая бурную деятельность.       Но Рин не ушел. Так и стоял за спиной, нервируя, рассматривая шрам на спине. Меж тем его терпкий пряный запах все больше превращал мой мозг в кисель. Очерчивая взглядом контуры брони, не могла сосредоточиться на деталях, мысли разбегались, как тараканы из-под тапка. В каюте становилось душно, и я не могла понять, то ли жарко мне, то ли это Рин шпарит. В какой-то момент потянулась за подъюбником, который лежал чуть дальше к стене, и почувствовала попой жар. И все-таки, это Рин.       Обернулась резко.       - Обалдел? От тебя месяц ни слуху, ни духу, а теперь ты приперся. Зачем? Потрахаться?       Я, конечно, все понимаю – у науду пунктик на самок со шрамами, но это просто наглость. Ответом мне был короткий рык и щелчки.       «Он издевается, что ли?»       Шагнула к нему, едва не прижавшись обнаженным телом к его пышущему жаром торсу, и произнесла тихо и четко, заглядывая в аквамариновые глаза:       - Я не стану придумывать тебе оправдания.       Он дергано рыкнул, развернулся, плеснув по плечам дрэдами, заходил по каюте с угла в угол, щелкая и сжимая кулаки. И, наконец, остановился, показывая мне руки и начиная складывать жесты:       - «Ты не должна была драться».       - Да неужели? На меня напали! Я, что, должна была его чаем угостить? – я сложила на груди руки.       - «Воин нарушил приказ и будет наказан. Ты в том же положении».       - Я без тебя это знаю. Вопрос в том: где был ты, когда это случилось?       Рин снова зарычал, на этот раз громче.       - «Меня немедленно призвали на задание, я не мог не идти».       Его издерганность передавалась мне – я тоже начала ходить туда-сюда.       - Молодец, ты – хороший солдат. В чем тогда претензия ко мне? Я защищалась.       Я упорно не догоняла, что его так беспокоит. Он говорил банальные вещи. Если только самозащита у науду не карается смертной казнью. Тогда да, косяк. Но мне бы не выдали фирменные шмотки только чтобы телеса прикрыть. Оставили бы в балахоне. Разница-то – в чем казнить?       - Чего ты вообще бесишься? Меня ведь не прикончат за это?       Он посмотрел на меня странно. Может, как на дуру, а может и нет. Не успела распознать.       - «Нет. Ты не поняла».       - Ну прости, такая вот я недалекая.       «И все-таки, как на дуру».       - «Воину пришло время проходить ритуал посвящения. Ты справилась с молодняком из науду. Тебе тоже прикажут проходить этот ритуал с ним».       «Так, стопэ».       - Что? Погоди-погоди, я ведь не нахожусь на службе, так почему…       Он оказался слишком близко. Коснулся пальцами метки клана, о которой я благополучно забыла, стоило ей зажить.       «Так все из-за нее?».       Его запах едва не лишил меня разума, окутав жаркой пеленой. Я хотела уточнить про этот ритуал, и почему это я должна буду проходить его с зеленоглазой мордой. А еще, о чем они говорили там, в коридоре. Много чего еще хотела, но довольно быстро желание осталось только одно.       Шагнула ему навстречу, прижалась к могучему и горячему телу. С удовольствием заметила, как всего на мгновение сбилось его дыхание. Из закромов памяти всплыло то самое воспоминание, подливая «масла в огонь», заставляя неловко сводить ноги. Рин что-то прорычал, но я, ожидаемо, его не поняла.       «Да и в черту все! Долго меня еще будет это воспоминание отвлекать?».       Пальцы оперативно забрались под набедренную повязку аттури. Он отшатнулся от неожиданности, но я не дала ему свалить, шагнув следом и буквально прижав к стене. На этот раз его аромат полностью завладел моим телом, вытравляя все мысли, оставляя только пульсирующее возбуждение. От него кружилась голова, и рот набирался слюной.       - Вкусняшка, - пробубнила я и, кажется, попыталась укусить Рина где-то под ключицей, но только мазнула губами по чешуйчатой коже – та оказалась прочной и не эластичной.       Но это вовсе не оттолкнуло съехавшую с катушек меня. Продолжая наседать на охотника, покрывала его грудь поцелуями, ласкала уже знакомый бугор под повязкой, не встречая сопротивления. От его жара моя кожа покрылась испариной, волосы липли к лицу и шее. Внутри уже вовсю ревела огненная буря, заглушая слабые потуги разума призвать вышедшее из-под контроля тело к порядку.       «Его упрекала, а сама-то…».       «Двуличная».       Но Рин бездействовал, хотя его запах кричал о том, чего он хочет. Это сбивало с толку. Когда я посмотрела на него, глаза аттури были прикрыты, а на лоб нахмурен.       «Ему хорошо?».       «Или он просто старается не потерять контроль?».       Капля яда в бурлящий котел удовольствия – раздражение.       «Да какого хера-то? Я тут вся теку, изгаляюсь, как умею, а ему один фиг!».       До кучи закралось сомнение, что дурманящий аромат исходит вовсе не из-за возбуждения, ведь зеленая морда пытался меня убить, а не изнасиловать. Тут же парировала тем, что он ни разу меня не схватил, чтобы утверждать однозначно. Да и для науду человеческая физиология не привлекательна. Тогда, почему у него… стоит? Самого пикантного пока не видно, так что не факт, что это то самое «стояние».       «Он был прав - мне вредно много думать».       Обида, злость на него и на себя, стыд, разочарование, неудовлетворенность, растерянность. Заправлял этот «салат» дичайший возбуждающий запах охотника.       «И вуаля, блядь!»       Пихнула Рина в грудь и ушла к столу, прижимая руку к пылающим губам и борясь с подступающими слезами. Щеки жгло от стыда. Влажная кожа покрылась мурашками. Внизу живота все пульсировало и зудело. Силилась что-то сказать, но не находила слов, и боялась, что голос «даст петуха» в таком состоянии. Услышала короткий рык и тихую возню сзади, но не обернулась. Я просто не могла представить, что он теперь обо мне думает. Если я действительно неправильно поняла его сигналы, с точки зрения своей – человеческой, психологии? Наши культуры настолько разные?       От внезапного толчка в спину я едва не встретилась носом со стеной, вовремя выбросила вперед руки и вцепилась ими в стол. Между ягодиц мне уперся жаркий бугор и принялся тереться, жестко и горячо. Едва я попыталась обернуться, как Рин снова пихнул меня, и я распласталась на столешнице. Одну когтистую ручищу он подсунул под меня, сжав обе груди до боли, а второй обхватил низ живота, приподнимая таз, чтобы было удобнее.       «Кому удобнее?! Я как кура на шампуре!».       И все бы ничего, да кожистый щиток, скрывающий мужское достоинство от любопытных глаз, не был гладким. Наоборот, сухим и жестким, и оттого причинял сильный дискомфорт, натирая нежную кожу между ног. Но вместо того, чтобы сопротивляться, мое тело творило несусветную херню – изгибалось, текло и стонало. В голове набатом пульсировала кровь, сердце гнало ее с бешеной скоростью, грозясь выскочить из груди. Внутри все немело, жгло и зудело. Я хваталась за стол, старалась зацепиться ногами за охотника, чтобы не болтались в разные стороны с каждым движением. Удовольствие подступало тяжелыми, почти болезненными волнами. Я металась в могучих руках то ли прося пощады, то ли моля о продолжении, когда тело сотрясла напряженная конвульсия. Между ног стало очень горячо и мокро. Рин аккуратно отпустил меня и только руки, вцепившиеся в стол хваткой питбуля, не дали мне упасть. Я вся дрожала, вспотевшая и уставшая, дышала будто через раз, но внизу живота остался тугой жаркий комок. Мне было мало. Обернулась, взглянула на аттури.       «О, как он горяч!».       Шорох, что я слышала ранее, оказался снятой набедренной повязкой. Грудь охотника тяжело вздымалась, мандибулы ходили ходуном, мускулы, словно вырезанные из камня, а самое горячее место в таком бесстыдном виде, что щеки обожгло, будто огнем. А глаза…       Сглотнув вязкую слюну, оторвалась от стола и двинулась к науду.       - Ну нет, сексуальная ты сволочь, так просто не прокатит, - вновь приладилась к заветному бугру, - вытаскивай.       Рин издал низкий гортанный рык и серию щелчков, упираясь громадными ладонями мне в плечи. Сопротивляется? Сейчас? Медленный жест: «Слишком большой».       - Не проверим – не узнаем…       - «Ты пострадаешь»       - Но я все-равно попробую.       - «Ты другой расы»       - Плевать.       В этот раз его рык был оглушающим, Рин мотнул головой, плеснув дрэдами. И мне бы прислушаться к нему, но куда уж там – мозг превратился в желе, отказывался думать и полностью передал бразды правления телу. А оно хотело только одного.       - Вытаскивай, говорю.       После кратковременной игры в гляделки, науду сдался, тем более моя рука все это время помогала ему обрести мотивацию. Кожистый щиток разомкнулся и выпустил на волю напряженный орган, который лишь немного отличался формой от человеческого, но действительно оказался довольно большим. А коль скоро кровь у охотников была зеленая и светящаяся…       «Мать моя, да это же легендарный нефритовый жезл!»       Пришлось прикрывать рот рукой и изображать изумление и восторг, чтобы не заржать. Рин прикола бы не понял, а спугнуть его не хотелось.       - Ну держись, сладкий, сейчас сделаю тебе то, что ни одна ваша самка не сможет, - дернула аттури вниз, он послушно сел на пол, и я обхватила его плоть руками и губами.       От неожиданности охотник дернулся и замер, наблюдая необычный для него процесс. И если раньше он сохранял относительное молчание, то теперь выдавал редкие томные порыкивания, сводящие меня с ума. Никогда бы не назвала себя мастером такого рода ласк, но тут было где развернуться, в плюс сыграло жгучее желание доставить науду непривычное удовольствие. В общем, развлекалась как могла. Науду чуть запрокинул голову, тяжело дыша, его рыки становились громче и длиннее. Я едва улучила момент, чтобы убрать лицо, как охотник напряженно содрогнулся, утробно зарычал и мне на руки выплеснулось вязкое горячее семя.       Утерла рот и недолго думая пристроилась на Рине сверху. Тот едва взбрыкнул, но я пихнула его в грудь:       - А ну тихо!       Дело казалось легким пока я за него не взялась: он действительно оказался очень большим. Здравую на фоне этого безумия мысль – ограничиться оральными ласками, тут же перекрыло упрямство, потому что я поняла, что все-равно это сделаю.       «Этот инопланетный мужик слишком горяч!»       С упорством, которому позавидует и осел, я приноравливалась то так, то эдак. Аттури молча пыхтел, сдерживаясь и давая мне время. В какой-то момент я сделала неуловимое движение тазом и головка проскочила внутрь.       - Бинго, сладкий, полдела есть…       Тут Рин потерял терпение и поддал бедрами вверх. Вспышка боли ослепила, и я не смогла подавить крик – меня будто на кол посадили. Сжавшись и дыша через раз, старалась понять не получила ли внутренних повреждений, а заодно отбиться от науду, который твердо решил закончить это безобразие.       «Я ему закончу!»       Пришлось начать двигаться, сначала медленно, затем чуть быстрее, чтобы подавить сопротивление. Больно было до слез, едва сдерживала всхлипы, ведь в третий раз Рин действительно может все прекратить, и возьмись он всерьез – я ему не смогу помешать. А после этого он вряд ли вообще меня к себе подпустит, зная, чем может обернуться эта близость.       Тем временем запах его изменился. Если до этого он кружил голову и возбуждал, то теперь он щекотал ноздри, проникал под кожу, делал ее чувствительной. Каждое движение теперь ощущалось сильнее.       Я смотрела в глаза Рину и видела там пылающую страсть. Тело горело изнутри и снаружи. Не решаясь и пошевелиться сначала, теперь он ощутимо двигался мне навстречу, подстраиваясь под ломаный темп, иногда не попадая в ритм и выбивая воздух из моих легких. А вместе с тем, боль начала приносить странное удовольствие, тягучее, упругое и горячее, даруя чувство наполненности. Изогнувшись, я не могла сдержать стоны.       Аттури, тем временем, обхватил мою грудь обеими руками, пропустив соски между огромными пальцами. Непривычная анатомия явно привлекала его внимание.Чувствительное тело отозвалось благосклонно на его инициативу, требуя «продолжения банкета» и, когда привыкла к ноющей боли на задворках ощущений, я ускорилась.       Правда поддерживать этот темп на таком большом мужчине оказалось довольно сложно. Мышцы на ногах и спине скоро устали, а двигаться я уже не могла перестать, так что то там, то тут сводила судорога.       - Бля, - пропыхтела я, ломая весь ритм к черту, потому что просто выдохлась.       И тут большое горячее тело подмяло меня под себя. Я этого опасалась, так как понятия не имела как у них принято заниматься сексом. Может он напоследок мне голову откусит. Но пока Рин действовал аккуратно, располагаясь на полу. Тот был холодным и, ожидаемо, жестким, так что при движении рук лопатки неприятно упирались в поверхность. Кроме того, наплечники комфорта не добавляли.       Но все это оказалось несущественной мелочью, стоило только науду сделать первое движение. Для удобства ноги пришлось поднять вверх, а не развести, из-за этого Рин вошел так глубоко, что у меня дыхание сперло. Обхватив мои сведенные ноги руками, он задвигался, как отбойный молоток, буквально выколачивая из меня крики. Слезы лились из глаз. Было больно, и горячо, и очень хорошо. От стонов и криков саднило горло. От жара, казалось, мозг сейчас сварится в черепе, как в котелке. Сердце колотилось где-то в горле. В плывущее от удовольствия сознание врывались рычащие стоны Рина, от чего крышу сносило напрочь.       Я достигла пика первой. Все тело содрогнулось в сладостной конвульсии. Перед глазами творилось такое светопреставление, что я потеряла ориентацию в пространстве, шаря руками в попытке за что-нибудь ухватиться. И тут помещение сотряс оглушительный рев, а внутри меня взорвался вулкан. По крайней мере, так мне показалось, потому что от палящего жара я не сдержала болезненного стона. Попыталась отстраниться, но Рин не дал этого сделать, прижавшись бедрами и входя глубже, раня и обжигая. Задохнувшись всхлипом, звала его по имени в надежде, что он заметит мое страдание, но из-за слез не могла толком разглядеть его лицо. Кажется, он вообще на меня не смотрел.              Очнулась в медотсеке. Еще не продрав глаза, я поняла это по знакомым ощущениям: кровать и повязка. Завязаны на этот раз были глаза. Когда я попыталась снять повязку, по рукам чувствительно чем-то шлепнули и где-то справа послышался приглушенный динамик:       - Пора с тебя плату брать за койко-место.       - Эй, док, как жизнь? – прокаркала я осипшим голосом.       - Нет свободной минуты твоими стараниями. – Динамик звучал безразлично, но мне прямо слышались раздраженные нотки.       Попыталась сесть, но тело и ноги отозвались глухой болью так, что я зашипела.       - Внутреннее кровотечение, ожег слизистой, отеки, гематома на ногах, разрыв сосудов в глазах, тахикардия, интоксикация всего организма, помутнение сознания - подтыкая под мои бока одеялко, словно забивая гвозди в крышку гроба, чеканил динамик.       Аж в горле пересохло.       «Все настолько плохо от простого секса?»       «От хорошего секса с инопланетянином, дура»       Не в силах выдавить и звука, я прислушивалась к своему телу, чтобы понять, настолько ли ему херово, как говорит док. Оно откликалось глухой ноющей болью, словно издалека. Наверняка обезболивающие постарались. Но в тоже время по нему разливался полный релакс, как следствие снятого напряжения.       - А Рин?...мм..науду, что был со мной? – задала я другой животрепещущий вопрос.       От мысли, в каком виде он притащил меня в медотсек, хотелось с позором скрыться в какой-нибудь черной дыре. Укоризненное молчание Дока оптимизма не добавляло.       - Получил выговор и дежурство вне очереди, - наконец ответил аттури, и я выдохнула, непроизвольно затаив дыхание до этого.       - Долго я буду восстанавливаться?       - Если снова не выкинешь что-нибудь, быстро встанешь на ноги.       И вновь больничные будни под аккомпанемент дурных мыслей. Вроде, что Рин подумал, когда я не пришла в сознание, сидел ли он подле меня пока не выперли или плюнул и явился к командиру с повинной? И вообще, в чем была бы его вина? Межвидовые связи под запретом? Или за нанесение повреждений в процессе? Нарушении какого-то пункта Кодекса?       «Сколько голову не ломай, а все без толку – не узнаю, пока не спрошу»       На деле, к счастью, все оказалось не так фатально-смертельно, как преподносил врач. Почти все повреждения были поверхностными. Самыми страшными оказались гематомы от любовных объятий Рина. Ноги болели и ходить я могла с трудом. Несовместимость жидкостей науду с человеческой физиологией снималась неким нехитрым препаратом, вроде противоаллергического.       Ожидаемо, такие «побочные эффекты» ничуть не остудили мой пыл. Единственное, с чем я ничего не могла поделать – внутренние ожоги. Там, как бы, не помазать, не подуть. И я не думаю, что у них завалялся какой-нибудь жароупорный презерватив. Хотя идея, конечно, хорошая…       Как и обещал Док, выгнал он меня довольно быстро, синяки сойти не успели. На этот раз даже не с голым задом – выделили простынку, из которой я сварганила кривобокий сарафан. И то ладно.       Пока шла до каюты, все думала, что сказать Рину при встрече, пока не начала замечать странные взгляды команды. И тут меня осенило: «Весь экипаж уже в курсе, по какому поводу я в медотсеке отдыхала».       - Вот бля.